Поход в неизвестность

Если в этот миг внимательно присмотреться, то в полумраке каюты можно заметить навернувшуюся слезу у Жени. Она застлала ей глаза и приготовилась предательски скатиться по щеке, но голос у нее оставался по прежнему ровный и твердый, даже с ноткой некой простительной иронии.

–Да, – уже тихо ответил капитан. – Я этого боюсь больше всего, равно как и неудаче в пути, так и возвращению с ней обратно. Мне доверили людей и шхуну и я не хочу замарать достоинство дворянина и офицера. Но Вы безусловно правы. Наш корабль не достаточно силен в этих чуждых для нас водах. Но есть провидение, есть силы на небесах, которые нам помогут довершить начатое дело!

На палубе послышался выстрел. На его шум стала собираться команда.

Внизу, у левого борта, ревело раненое животное, заливая кровью лед.

Прозвучал еще один и медведь замер, оскалив неподвижно свои острые разъяренные клыки.

– Нас преследует удача Женечка, начинают сбываться мои слова, – шутит он.

– Спустить шлюпку на воду! Струганов, Вишанский, Лобов, – заняться разделкой туши!

Стало заметно оживленнее, веселей. Сверху то и дело слышались советы. Моряки ловко управлялись со зверем, свежуя его. Мясо покрывалось лишь на секунды уже который час расплясавшимися с немного просветлевшего на востоке неба снежинками. Все предвкушали вкусный обед. Боцман потирал руки. Стоящие на палубе принимали в алюминиевых чанах разделанные, дымящиеся от мороза, куски парного мяса.

– Я бы Вам посоветовал, – проговорила капитан в адрес повара, – мясо при приготовлении пищи больше кипятить в котле, потому, как у нас нет специальной лаборатории для его исследования на различного рода заболевания.

– Я приму Ваши слова к сведению. Все сказанное Вами непременно будет исполнено.

И действительно на протяжении довольно длительного времени людей не приглашали за стол.

– Капитан? – поинтересовался боцман. По случаю такого праздника, первой удачной охоты, разрешите выдать команде спирт?

Дозволяю, но не переусердствуйте.

Медвежатина пришлась всем по вкусу, жир перетапливался и из него мастерились свечи жировики. Через несколько дней, шкуру медведя, огромную белую, уже достаточно выделанную, преподнесла команда в подарок на очередном ужине Евгении Александровне. И она была настолько большая, что заняла в каюте под ногами практически все место.

– Стало заметно теплее после того, как у меня появилась эта громадная прелесть. Спасибо Петр Григорьевич Вам и

матросам за вашу заботу.

–Больше им. Сегодня нам дополнительные запасы с продуктами и со шкурами никак не помешают. Когда попадется еще такой зверь, я прикажу, чтобы Вам дали Евгения Александровна возможность на право первого выстрела. Вы себя почувствуете богиней охоты, другого слова я не смогу подобрать, желая сделать Вам приятное.

-Нет. Я к этому не готова. Да и незачем. Я не хочу убивать кого бы то ни было. Избавьте меня от этого и простите , если своими словами я Вас немного расстроила.

– Ну что Вы. Я ведь хотел доставить Вам только удовольствие в нашей немного однообразной жизни. Только и всего. Не смею возражать.

Они оба некоторое время помолчали, каждый думая о своем. Девушка нежно провела ладонью по руке Петра Григорьевича. При этом медленно, уже тихим голосом произнесла:

–Вы мне можете доверять во всем… И если будет нужно я стану оказывать Вам помощь.

– Спасибо. Других слов я от Вас ожидать и не мог. Темнеет. Будем готовиться ко сну. Я прикажу коку заварить чая.

–Нет, нет. Не надо. Какой короткий стал день. И эти непривычно сильные морозы…

–Но в этом есть и преимущество. Здесь нет той сырости, которая нас так удручала в Петербурге.

–Тут, вдали то людей, от цивилизации, я ощущаю покой, зыбкий покой, который постоянно нарушается треском льда за кормой.

–Уважаемая Евгения Александровна! Милая моя! – Павел Григорьевич взял ее руки в свои и стал перед сидящей девушкой на колени.

–Надо, надо Евгения Александровна к этому просто привыкнуть, привыкнуть к трудностям и опасностям, которые нас здесь подстерегают. До сих пор мы этого не делали.

– Мне кажется, – Женя прикоснулась кончиком мизинца к щеке капитана, – Вы это совершили самый первый. На Вас равняемся мы все, Ваши подчиненные, Ваша команда, мой рыцарь, покоритель северных просторов.

–Каково же у Вас общее впечатление о нашем путешествии, плавании или походе, как хотите, только я хочу услышать откровенный ответ, – поинтересовался капитан.

–Это слишком сложный вопрос. Я иногда забываю, где я нахожусь под монотонный убаюкивающий шелест этих застывших бесчувственных нагромождений, но, когда вижу Вас рядом!.. Когда окунаюсь в жизнь экипажа!

– Как Вам люди на шхуне Евгения Александровна?

– Вы знаете, однозначного ответа дать сию минуту не могу. Впрочем, быть может, я не права, то есть… У меня в голове какие- то противоречивые мысли по этому поводу.

– Вас что-то смущает? Откройтесь же,

–Петр Григорьевич, – простите мне душно, давайте выйдем на воздух.

На палубе необычно тихо. Безветренная морозная погода. Все небо усеяно большими и малыми яркими и тусклыми звездами. Их так много и они нависали настолько низко, что казалось, вот – вот обожгут своим призрачным светом каждого, кто осмелится на них в эти секунды взглянуть.

– Так вот. Мы с Вами не первый месяц в пути и я себя не могу чувствовать всегда свободно. Дело в том, что…

– Договаривайте же, наконец.

– Не торопите меня, иначе я не смогу продолжать.

– Простите, если это Вам доставляет затруднение. Я буду внимательней… Я уже показался Вам слишком настойчивым.

– Я ни на кого не сержусь. Поймите меня. Ведь я стараюсь понять людей на этом судне. Они мужчины. Им нужна ласка, тепло… Наконец женщина. Эти взгляды. Я иногда чувствую себя не ловко. И потом, как хотите, но Ваш штурман.., он Вас недолюбливает. Вы ему не по сердцу, Петр Григорьевич. Я со стороны это вижу. Человек я проницательный и от меня укрыть что-то не так просто. Желаю Вам только добра. Отнеситесь же к моим словам совершенно серьезно. Будьте с ним осторожны!

– Евгения, Вы… Возможно это всего лишь домыслы и Вам все показалось. Мы с ним в дружном расположении, он очень даже неплохо выполняет свои обязанности.

– Сегодня, в полдень, я проходила и у трапа в моторный отсек шел оживленный разговор его, штурмана, и еще трех матросов. Вернее двух матросов и механика. Что-то говорили о Вас, звучали в Ваш адрес оскорбительные выпады. После того, как я была замечена, беседа на секунду умолкла, и разговор перешел уже совершенно на другую тему.

– Как же все это понимать?

– А как хотите. Но я от Вас ничего не укрыла. На занятиях, которые я провожу среди команды по географии и иностранным языкам, в перерывах ничего подобного я не замечала.

–Я подумаю над Вашими словами.

Капитан прошелся несколько раз назад, вперед. Потом быстро подошел к своей спутнице:

– Женя! Я отвечаю здесь за судьбу каждого из нас и успокоюсь, когда на берегу люди сами изъявят желание закончить службу. Но пока этого не произошло, я, соблюдая присягу на верность отечеству и государю…, в конце концов, я должен оправдать доверие людей, который вверили мне это судно, имущество, если хотите…

–Не надо, не продолжайте. Я Вас озадачила. Надеюсь нам обоим извлечь отсюда пользу хотя бы в том, чтобы быть начеку, в случае непредвиденных обстоятельств. А может и не стоило мне все это говорить? Но иначе я поступить не могла… Вообще, мне кажется пора спать.

Женя на несколько секунд закрыла глаза, и так хотелось открыть их и увидеть рядом привычный далекий родной берег. Она гладит голову Петра Григорьевича.

– Мы будем отдыхать Женечка, и все будет хорошо. Мы уже достаточно прошли и, думаю, удача нас не оставит, она нам станет сопутствовать и дальше.

ГЛАВА 3

ВЫНУЖДЕННЫЙ РЕЙД

Шхуна непрерывно пробивалась через небольшой слой льда, временами появлялись его целые поля, но он все еще был недостаточно крепок, чтобы начать чинить серьезные препятствия.

Но уже через несколько дней, рано утром, Женя вышла на заметенную снегом палубу. Видно, как среди матросов начала появляться тревога. Да и стало понятно почему. Впереди, по курсу, просматривался сплошной твердый зеркальный панцирь и прорваться через него дальше становилось невозможным. И не только вперед, но и назад. Теперь путь отрезан.

Сначала несколько человек вышли вперед судна, наивно пытаясь расчистить ломами дорогу для его движения, но через некоторое время, поняв, что попали надолго в ледяную ловушку, прекратили всякие действия.

Подошел Петр Григорьевич и люди словно магнит стали к нему притягиваться. Семнадцать человек. Все в этот миг теперь наверху. Морозный ветер треплет парусину на мачтах, сносит на юг дымок от печи кают компании, моторного отсека. Внизу мерно работает мотор и среди этого однообразного шума нависло угрюмое молчание, продлившееся минуту, две, а может и вечность. Молчали с командой и крыги льда, надолго запаянные в соленую воду

– Друзья! – начал Петр Григорьевич. – Мы готовились к нашей экспедиции, видит Бог. И уже там, на большой земле запасались терпением. Теперь оно поможет нам набраться силы, набраться воли и жить, жить дальше. Всего у нас в достаточном количестве, чтобы дождаться весны. И с ее приходом продолжить наш путь! Конечно, придется также работать, заниматься и охотой, и рыбной ловлей, ремонтом судна, поддержкой его в нужном состоянии, заниматься и теоретической подготовкой. Я учитывал такое стечение обстоятельств. К сожалению теплые дни в этих местах довольно редкое явление и мы должны были начать зимовку, по моим предположениям, еще раньше. Значительно раньше! Поэтому, пройденный маршрут,– это часть нашей, еще не завоеванной победы.

А сейчас попрошу заняться повседневными делами.

Боцман, составьте список людей, по несению дежурства, список выхода на охоту на лед. Скоро займемся и рыбным промыслом. Нужно позаботиться и о бане.

– Штурман укажите мне место на карте, где мы сегодня вынуждены остановиться.

–Господин капитан, здесь, извольте посмотреть, на семьдесят девятой параллели, недалеко от вот этой кромки береговой черты, что выгнута полуостровом. Расстояние до нее не более тридцати пяти миль.

– Хорошо бы пробиться к берегу, там найти местных жителей или по крайней мере удобное место, где мы могли бы обосноваться, устроив лагерь и использовать при этом на обогрев местный лес, ту же лиственницу, карликовую березу или другие деревья, которые там растут. Это нам дало бы возможность экономить наши запасы.

–Вы правы капитан. Что-нибудь для облегчения нашего пребывания мы там найдем или нет, сейчас сказать сложно. Нужно посылать туда людей для изучения местности и условий на ней.

Говорил штурман с капитаном преднамеренно растягивая слова, взяв тон с еле уловимой ноткой высокомерия, вел беседу ни как подчиненный, а как равный в должности. Между этими двумя людьми нависло ощущение недопонимания, и нежелания длительного общения. Проскакивало в разговоре и незаметное чувство враждебности, которое словно голова змеи, высунулась из под камней, но осталась неприметной в отношении своей жертвы.

–Я соизволил бы уйти туда с несколькими матросами и с механиком, с Вашего дозволения, – отрезал в конце диалога Аркчеев.

– Вы штурман. И Ваша обязанность находиться здесь и выполнять свою работу. Я позабочусь, чтобы это сделал кто-либо другой. Люди должны туда идти. Снарядим их всем необходимым. Боцман! Подготовьте сегодня список из четырех человек, которые под Вашим руководством выполнят поставленную задачу по изучению местности. На Ваш поход должно уйти самое больше десять, двенадцать дней. Хотя, не исключено, что и больше. Сейчас об этом говорить трудно. Но за это время вы добудете ценные сведения для всей команды и мы из них уже скоро можем извлечь выгоду, тем самым сохранив здоровье и жизнь каждому из нас. Улучшив свое положение за зиму, с наступлением тепла мы продолжим наше плавание с новыми силами.

Глава 4

НА БОЛЬШУЮ ЗЕМЛЮ

На следующий день группа из пяти человек, наскоро позавтракав, вышла по намеченному маршруту. Это были:

Боцман Ордынцев Илья Ерофеевич,

старший матрос Веретяйло Остап Акимович,

матросы:

Душков Виниамин,

Рузинцев Макар Андреевич,

Никифоров (имя в источниках не значится)

Все, кроме боцмана, достаточно молоды, самому старшему из матросов еще не выше тридцати. Снаряжение для похода только самое необходимое. Четыре собаки, – лайки, две палатки, лодка, на случай полынь и разводов, багор, кирки, топор, примусы, керосин, питание, две винтовки, патроны и прочее мелкое имущество из судна, выписанное аккуратной рукой кока. Опись о получении под росписью старшего группы легла в сейф капитана.

Каждый из уходящих рассчитывал на благополучный исход, понимая, что выжить можно только благодаря общим усилиям. Все также понимали, что на большой земле лучше и спокойнее, когда под ногами твердь, а не легкое, слабое против ледяных нагромождений судно. Путь, казавшийся на первый взгляд вполне выполнимым, впоследствии оказался чрезвычайно трудным. Еще долго за спинами уходящих вырисовывался силуэт «Екатерины Великой», еще долго оттуда люди с надеждой провожали оставляющих шхуну, уходящих к берегу своих друзей, пока белоснежная пустыня не поглотила их без остатка.

Глава 5

К БЕРЕГУ

Пробираться группе становилось довольно сложно. С трудом давался каждый метр. Огромные наметы, торчащие из- под снежных сугробов, куски льда мешали собакам тащить упряжку, которая иногда переворачивалась. Путались между собой поводья. Казалось, конца не будет этому пути. Когда же наступила ночь, люди уже не могли ничего видеть. В двух палатках это была первая ночевка за пределами теплых кают. На следующий день, разогрев кипяток и перебившись припасами, люди двинулись дальше. Некоторые торосы оказались довольно высоки и чтобы преодолеть их, надо было сначала взобраться по ним наверх, подтянуть на веревках провиант, собак, опустить все виз и далее продолжать путь до очередного препятствия. Время как – будто остановилось или пошло в обратную сторону. Еще пришлось ночевать одну ночь и только на третий день перед наступлением сумерек появились неприветливые холодные скалы береговой черты.

Скалы чужие невзрачные голые. Скалы, занесенные снегом. Здесь боцман Илья Ордынцев поделил группу на две части. Назначено время встречи через двое суток после обхода окрестностей в надежде найти следы человека или уютный угол для разбивки лагеря. Матросы, – Рузинцев, Никифоров и Веретяйло должны были уйти вглубь материка, боцман и Матрос Душков исследовать береговую черту и подготовить временно место под базирование людей. Уже довольно скоро оказалось, что местность эта безлюдная и голая. Кроме камней и занесенной снегом тундры, из-под снега которой порой торчали небольшие деревья и кустарники, тут ничего не было. Поход оказался больше неудавшимся. Люди мерзли, так как стояла довольно низкая температура и, не смотря на то, что каждый покрывал против обморожения щеки медвежьим жиром, даже и это не помогало. Уже скоро один из матросов, в группе старшего Веретяйло, получил серьезный перелом левой ноги. Если по льду можно использовать лыжи, то здесь, в сильно пересеченной местности, на каменистом берегу, далеко не всегда удавалось это сделать. Рузинцев Макар, отправившись в первый раз в такой сложный переход получил травму не имея достаточного опыта на лыжах при спусках и подъемах. Из подручных средств были сооружены носилки и больного вынесли в первоначально выбранное место. Привал организовали в углублении скалы. Макара обложили в палатке теплой одеждой, оставили ему продуктов, примус, позаботились и о хворосте, в округе которого находилось не так и много.

Высокий рост больного немного превышал саму палатку по длине и чтобы ноги не оказались за ее пределами,

ему приходилось постоянно терпеть неудобства в положении полулежа. Потеряв не мало времени, Веретяйло с Никифоровым тронулись вновь по предписанному им маршруту.

Темнело быстро. В назначенное время они возвратились, но время было упущено, работа не выполнена. Добытые сведения минимальны. Встретить им кого-то поблизости из местных жителей так и не удалось. Поодаль от берегового нагромождения застывшей ледяной массы у самых скал раскинулась к югу сплошная пустыня с замершими озерами. Скоро послышалось тявканье собак. Возвращался боцман с Душковым.

– Ну, что друзья, – проговорил он, – места дикие и непригодные для жилья. Если углубляться дальше, то вполне возможно, мы и встретим признаки жизни, встретим местное население. На крайний случай и здесь можно остановиться на более длительный срок, завезя из корабля необходимый провиант. После же постепенно углубляться на юг. Но это решать капитану. Наша задача при сложившихся обстоятельствах доложить ему о своих наблюдениях своевременно.

–Там на судне уютнее и теплее, – заметил Веретяйло. По мне лучше пережидать там. К чему эти напрасные переходы.

– Я против! – выпалил матрос Никифоров, самый молодой из всей группы. Хотя выглядел достаточно крепче и старше некоторых, – здесь мы замерзнем! А туда, назад, нет. Лично я не пойду и никому не советую. Нужно искать спасения, уходя на юг. Мы молоды. Далась нам эта шхуна с капитаном и его барышней!

– Придержите язык Никифоров. На судне Вы вели себя иначе. Первый мороз ухватили и уже паникуете. Вы здесь не сами и будете выполнять мои команды, – проговорил строго и спокойно боцман.

– Надоело! Пошли вы все со своими походами! Я сам теперь по себе! Не хочу больше моря, ненавижу всех!

– Вы не имеете права так высказываться! Это же чистое предательство. Наконец, как же Рузинцев с поломанной ногой, ему нужна помощь, – прервал его Веретяйло.

– Я ему ногу не ломал! Он не жилец. Если сам захочет, можно помочь, чтоб не мучился, потому, как это будет для нас обуза и мы с ним пропадем! Итак, я ухожу, кто со мной?

Боцман рванул его за плечо.

– Веретяйло прав! Это предательство. Ты пойдешь назад к шхуне, а если не пойдешь, приведем под конвоем. Капитан примет решение, что с тобой делать.

– Глупо! Глупо самим себя убивать! Я хочу жить! И плевать хотел боцман, на то, что ты говоришь. Я хочу жить! – при этом Никифоров развернулся и, упираясь в камни руками и ногами, прихватив свой рюкзак и лыжи, быстро полез по пологому склону горы.

– Назад! – крикнул боцман, – матрос Никифоров, назад! Прозвучал выстрел из карабина в воздух. Но, уходивший стал, что есть силы скорее забираться наверх и когда осталось совсем немного до выступа, за которым ему можно было бы укрыться, его нога вдруг соскочила в сторону, на скользкие камни, и, непослушное туловище повлекло вбок. Скользя вниз по крутому спуску на льду, голова Никифорова с размаху ударилась об острую каменную глыбу. Глаза его оставались открытыми и неподвижными, и в них таился холодок зла, ненависти.., ненависти и бесстрашия. Его же рука застыла над ним навечно с полусогнутыми окоченевшими пальцами.

– Как все глупо. Но теперь, мне кажется, все стало на свои места. Оттащите тело саженей на сто в сторону от палатки, – проговорил глухо боцман. Нам пора выдвигаться в обратный путь.

Через минуту он подошел к раненому:

–Что же с тобой делать? Повезем на упряжке обратно?

– Я так считаю, – заговорил Веретяйло. – Туда, потом обратно. Для него будет очень тяжело, да и нам не легче. Нужно искать помощи тут, на месте. Желательно оставить матроса.

– Наверняка мы скоро будем здесь, – согласился боцман.

– Благодарю, мне тут будет и спокойнее и лучше, – отозвался Рузинцев.

– Ладно. Нам пора выдвигаться к шхуне. С раненым останется Веретяйло.

Старшему матросу еще не исполнилось и двадцати шести лет. За спиной плавания в северных широтах. Был некий опыт. Приземистый рост помогал ему в узких проходах кораблей и шхун. Лицо его круглое с острым носом, густо покрытое, почему-то, веснушками. Ответственный. Гибко и исправно выполнял указания командования. На службе его любили. Любили и уважали.

– До нашего прибытия будете обеспечивать больного всем нужным. Мы оставляем вам все необходимое, кроме собак. Вам будет достаточно провизии на десять, двенадцать дней. Задача ясна?

–Так точно господин боцман, ясна! – подтвердил Веретяйло.

И скоро два человека из оставшихся четырех тронулись к северу в обратный такой не легкий и непредсказуемый путь в сторону бесконечной белой пустыни. Туда, где уже гуляла среди торосов пронизывающая холодная метель. Она жаждала отыскать вокруг все живое, чтобы потом, встретив, наконец, насладиться над ним своим невиданным ужасным коварством.

ДРЕЙФ

Глава 6

В это время на «Екатерине Великой» команда готовилась к высадке, необходимый груз был вынесен заблаговременно и уложен в проходах на палубе, другой же спущен на поверхность льда. Капитан отдавал четкие указания. Был составлен график дежурства людей. Необходимо было следить за тем, чтобы лед не успевал нарастать вокруг судна, иначе посудину могло бы просто раздавить. Рубать его стало довольно сложно из-за низких температур. Все ждали с нетерпением возвращения группы от берега, чтобы сразу тронуться в путь. Не зная, что их ждет там, на берегу, люди были в приподнятом настроении. День сменялся другим, наступала долгая полярная ночь, вслед за уходящими сумерками капитаном отмечались на календаре прожитые дни красным жирным крестом, а известий от берега все не было. Как-то неожиданно к нему в дверь громко постучали.

– Прошу! Открыто. Входите.

– Господин капитан! – прозвучал сухой раздраженный голос Аркчеева. – У меня нехорошая новость!

– Что может быть хуже того, что с нами здесь происходит, – сухо улыбнулся Рубинов, не придавая большой серьезности словам штурмана и думая о чем-то, смотря на линию горизонта.

Евгения Александровна, сидевшая рядом отнеслась к сказанному Григорием Исаковиечем сдержанно и довольно осторожно.

–Новость моя довольна не приятна, крайне неприятна и я хотел бы с Вами поговорить лично.

– Я выйду на палубу, – проговорила Женя.

– Да, конечно, если это действительно так нужно, – согласился капитан.

Здесь, наверху, воздух морозил ей лицо и руки, ветер поднимал полы одежд, вынуждая от него отворачиваться.

Она не знала, о чем начнет говорить Аркчеев, но чувствовала непонятную тревогу. А там, в каюте, шел напряженный разговор между Петром Григорьевичем и штурманом.

–Нус? Так я готов слушать! Что же Вы мне изволите сказать?

– Я выполнял необходимые штурманские измерения и, согласно моим хронометрическим расчетам, наше судно дрейфует вместе со льдинами на север. Мы отклонились от прежней точки севернее немногим менее, чем на градус по широте.

– Этого не может быть! Вы возможно что-то путаете! Ранее от Вас не было данных о такой подвижке льдов в этом квадрате.

– Я сверил все несколько раз по своим приборам, согласуя с небесными светилами, которые появились в ночи после непогоды только сегодня. Ошибка, господин капитан, исключена. Мы сейчас медленно двигаемся и уходим все дальше от материка на север, как я уже сказал.

–Бред! Почему Вы об этом только говорите! Ведь это же дикое отклонение! Своими запоздалыми данными Вы подвергаете нас всех дополнительному риску.

– Мне сложно было предугадать и я могу только подтвердить Ваши же слова, что у нас до сих пор не было сведений, что в этих районах, так недалеко от берега дрейфует лед. Будем надеяться, что все обойдется и нас после провидение возвратит на место. Таковое может иметь, все – таки, место в последующем и у нас остается только возможность надеяться все же на благоприятный исход.

– Вы свободны. Каждые шесть часов докладывайте о нашем местонахождении.

–Слушаю капитан.

После его ухода Петру Григорьевичу стало немного не по себе. Было душно, жарко. Он ходил из стороны в сторону по каюте. До сих пор он просто не мог представить такой развязки событий. Мысли кружились в голове. Хотелось тут же отдать указания к выгрузке и к пешему походу по льду к большой земле. Но отнесло их уже достаточно далеко. К тому же льдина продолжала дрейфовать, удаляясь от берега и оставить шхуну в данный момент могло означать и погибель всей команды, так как скорость движения по торосам людей могла быть равной, или еще хуже, меньше, чем скорость движения самой льдины. Тем более, на глазах погода начинала ухудшаться и за каютой уже творилось что-то невообразимо страшное. Задувал порывами южный ветер и повсюду сыпали сухие кусочки льдинки. Снега же намело столько, что он местами доставал края палубы.

– Благоразумие, еще раз благоразумие, – твердил капитан.

Потом он медленно опустился на колени и начал долго и усердно молиться. Он беспрестанно совершал поклоны, шептал, просил у господа пути к спасению, а ветер за окном напевал свои жуткие песни со страшной силой и стучал, стучал и стучал, словно просясь ворваться вовнутрь, чтобы потом, забравшись навсегда, заморозить своим смертным дыханием все живое, сразившись с людьми в неравном жестоком поединке.