Любви людей им было мало, и быстро обрывалась нить.
Лишь любования собой они алкали, восхищенья,
Их властной воле поклоненья, покорности перед судьбой;
Им вечность света заслужить хотелось, получить спасенье,
Знать радость, боль и сожаленья… Но не дано им полюбить.
Ундины обрекли себя, посеяв страх среди народа, —
И ненависть пролилась в воды, огнем отчаянья горя:
Несли по городу дозор отряды храбрецов ночами,
Они калеными клинками гостей морских встречали взор…
И снова воды поднялись, не вынеся земной вендетты,
Но вышел дож, в парчу одетый, к волнам, что кровь вздымали
ввысь…
Он встал у самой кромки вод, сойдя с дворцовой галереи,
От смелости его немея, толпился позади народ.
Пронесся к пристани бурун, был криком чаек мир расколот,
Заполнил площадь моря рокот, и, прячась, солнца луч блеснул!
Взбираясь на мыски сапог, морские волны бесновались,
Ундины среди них плескались, покинув дальний свой чертог.
Клоками пену вихрь бросал, что вмиг над городом поднялся,
И вот Владыка показался, вздымая руку к небесам:
«Я обвиняю вас в убийстве! Кровь сыновей и дочерей
Моих на вас! Кинжалы быстры, но разве волны не быстрей?
Венеция падет в пучину, и небо не поможет вам,
Узнав, что носит зло личину богопослушных христиан!»
Молитву Богу дож прочел и пред опасностью не дрогнул —
К пред ним беснующимся волнам он руку с перстнями простер:
«Владыка! Право человека – в защите жизни и семьи;
Пусть дети моря век от века губили в бездне корабли —
Всегда мы знали, что рискуем, вторгаясь в вотчину твою,
Готовы мы погибнуть в бурю иль голову сложить в бою…
Мы знаем, что уходим в вечность к любви и своему Творцу.
Но дети моря столь беспечно к иному нас ведут концу —
Толкают на самоубийство и на проклятие души,
Чаруя, заплетают мысли, спасенья навсегда лишив…
Владыка, это наше право! Мы защищаемся сейчас,
В ночных убийствах нету славы, но страх оправдывает нас…»
Вот дорогие имена в толпе раздались, плач и стоны —
Кто божьи преступил законы, сын, дочь, сестра, супруг, жена…
Одна печальнее другой истории их страшной смерти,
Что разносил на крыльях ветер, лились над горестной толпой.
…Глядя на собственных детей, что перед ним теперь поникли,
Внимал задумчиво Владыка свидетелям лихих страстей:
«Что ждете от меня вы, люди?! Я с Богом заключил завет,
Что шанс ундинам даден будет спасенье заслужить и свет;
Их тянет ваш прекрасный город, они любовь хотят найти
И, утолив извечный голод, земную душу обрести».
– Но им не обрести спасенья, вводя в искус и грех людей —
То против Бога преступленье, смири сейчас своих детей!
Я дож, но не смогу заставить народ Венеции понять,
Что нужно голову подставить тем, кто приходит убивать!
