Греясь в испуганных красных лучах.
Восемь – к удаче. Девять – на горе.
Он крикнул семь. Ухмыльнулся. Зачах.
Чадное счастье зачатого в чаще
Грубого грума в гремящей толпе
Зыбится заревом дымно-звенящим,
С крыш проржавевших срывает капель.
Мутное небо без звёзд, без пространства
Давит на ползающих по земле.
Смоет ли корку присохшего рабства
Бурный поток в ледяной колее?
1989
ПОДЗЕМКА
Теряя время на остановках,
На поворотах сбавляя ход,
Наш пароход раздувает топку,
И веселится честной народ.
Не зная броду, без шпал и рельсов
Летит полночный экспресс метро.
Звенят кувалды ночных умельцев,
Кующих розочки из ветров.
Кривой дорогой упёршись в угол,
Минуя хищные вспышки ламп,
Пустой вагон мчит навстречу другу,
Тесня его безмятежный храп.
На крышу давит покой полёта
В свободном небе туннельных искр.
В конце проёма темнеет что-то,
Но после вверх наступает вниз.
Бессильный вырваться из свободы
Вкушает дьявольский вкус узды.
Сияют выходы, скрыты входы
В горнило меди, огня, воды.
Неведом прок, но заметен финиш.
В глухих звонках на пути в депо
Гудят басы мировых чистилищ,
И внятен Requiem – служат по
Забывшим Имя в угаре службы,
Забывшим Бога в цепях греха,
Забывшим Совесть – другие нужды,
Забывшим Крест – колея легка.
Летит вагон над ночной столицей,
И Ю. В. Бондарев трижды прав:
Ему бы знать бы, где приземлиться.
Но он не знает. Он – царь. Он – раб.
1989
МНЕ НЕ УВИДЕТЬ БОЛЬШЕ СВЕТА
Мне не увидеть больше света:
В метро обвал.
А за плечами не так уж много —
