Не подымают зябких век.
Шагрень сжимается, и скоро
Прозрачно-бледная слюда,
В лучах полуденного вора
Блеснув, исчезнет без следа.
1995
В ОДИННАДЦАТЬ ТЕНЬ
В одиннадцать тень параллельна проспекту,
Покуда её не спугнули ни те, кто
Пытался под нею укрыться,
Ни те, чьи гремели копытца
По мятому утренней ленью асфальту,
Ни ветер, что крутит прощальное сальто
Бежавших из города белок,
Ни щётки безжалостных стрелок.
1995
СУМАСШЕДШЕЕ ЛЕТО
Сумасшедшее лето пуховой подушкой
Навалилось на город холодного сна.
Раскалёнными ядрами солнечной пушки,
Утоптавшей асфальт, вбита в землю весна.
Мне не нравится быть соучастником казни,
Но куда убежишь, если Кеплер был прав?
Только редкая тучка беззлобно поддразнит,
На мгновение волю у солнца украв.
1996
РЯДОМ С АСФАЛЬТОМ
Рядом с асфальтом, как правило, есть трава,
В этой траве – тропка, и только там
Можно, сбежав от солнца, искать слова,
Музыкой дня впитавшие светлый гам,
Чтобы в одном аккорде слить шум машин
С шорохом листьев под лапками двух ворон,
Чтобы проспекта осоловелый клин
Ткнулся июньским сном в соловьиный клён.
1996
СТРАННАЯ ТЕНЬ
Странная тень стала вестницей холода:
Дождь сполоснул запылённое лето,
Смыл одуванчиков майское золото
Ртутными пальцами белого света,
И размешав, словно в баре у Вацлава
Фрукты с мороженым в ёмком бокале,
Плещет к стопам, разубрав померанцево,
Странную тень в бледноватом овале.
1996
АЛТУФЬЕВО
Тот, кто первым решил запустить метро
В этот дикий край, заслужил признанье
Безлошадного автора, чьё перо
