Натурщица

Драма

в двух действиях

Действующие лица:

Мартина, натурщица, 32 года

Павел, художник, 29 лет

Виктор, торговец картинами, 35 лет

Анна, соседка Павла, 23 года

Денис, торговец картинами, брат Виктора, 40 лет

Мария, жена Дениса, художница, 32 года.

Кристина, мама Мартины, на вид 32 года.

Квартира Павла.

Действие 1

Сцена первая

На серых стенах висят эскизы (многие нарисованы на страницах из книг), квартира уставлена холстами, на некоторых, поверх старой картины, начата новая. В углу стоит старая, неудобная кровать. На покосившейся тумбочке стоит еле живая лампа. Рядом с креслом и небольшим столиком, где сидит модель, стоят ширма и зеркало в полный рост.

Статная девушка, прикрытая лишь драпировкой, сидит у стола. Впереди нее, за мольбертом, сидит художник, он неопрятен, испачкан краской и давно не спал. Художник рисует девушку.

Мартина (вздыхает). Когда ты уже напишешь мой портрет, Павел? Пиши быстрее! Ткань эта вечно спадает, где ты ее купил? На блошином рынке? Гадость! Нужно было принести шаль из Мадрида, только недавно купила. Она лучше подходит к моим глазам. Почему ты не предупредил? Нельзя же так с людьми, которые доверяют тебе свое тело. И тошно уже от запаха краски.

Павел. Это растворитель, а не краска. Потерпи.

Мартина. И мне это важно?

Павел. Это интересно.

Мартина. Мне другое сейчас интересно. Заканчивай.

Павел откладывает кисть и пристально смотрит на Мартину. Когда Мартина ловит его взгляд, Павел отворачивается.

Павел. Мы закончили.

Мартина уходит за ширму.

Павел. Увидимся завтра, Мартина? (Кидается к ширме.)

Мартина. Может. Если хочешь, можешь ждать.

Павел. Ждать тебя всегда стоит.

Мартина. Верно.

Появляется Виктор, он взволнован.

Виктор. Как успехи, мой дорогой гений? Мы можем сходить в ресторан, не хочешь? Мой друг недавно ресторан открыл, тут недалеко. Там прекрасная еда, как твои картины. (Виктор трясет Павла за плечи и смеется.)

Павел. Тошно. И от еды, и от таких слов.

Виктор осматривает квартиру.

Виктор. Мартина здесь, да? У меня есть для вас отличные новости.

Павел. Картину бы дописать, к чему мне новости? Все равно я не стану значимым художником, к чему мне события и слухи? Меня и мир еже поздно переделывать, исправлять. Новости тут не помогут.

Виктор. Не будь таким угрюмым. А то тебя таким и запомнят: грозовой тучей, как старик Скрудж, а вместо денег – картины.

Павел. Все равно не запомнят, если я не допишу портрет Мартины, а ты мне вечно мешаешь, Виктор.

Виктор. Я тебе мешаю?

Павел. Не то что… ты торопишь меня. Вечно торопишь.

Виктор. И с чего бы мне?

Павел. Вечно ты…

Мартина, одетая в элегантное платье, выходит. Она проходит мимо холстов и проводит по ним рукой, стряхивает с пальцев пыль

Мартина. Когда ты продашь хоть одну из них? (К Виктору.) Что скажешь, Виктор, сможет ли Павел продать хоть одну работу? И когда?

Виктор. Скоро-скоро. У меня есть выгодное предложение. Мой брат решил выставить работы молодых художников. Я посоветовал ему картины нашего Павла. Он, как всегда, долго сопротивлялся, но я настоял.

Мартина. Как здорово, Виктор! А какие картины ты выбрал? Надеюсь, лучшие?

Виктор. Ту, где нарциссы и ту, где ты, прелестная Мартина, позируешь на крыше. Ночь, звезды…

Павел подбегает к Виктору и крепко обнимает его.

Павел. Мои картины будут проданы. Будут. Правда? Там их кто-то обязательно купит или просто увидит, это уже не мало. Верно… Но не надо показывать с Мартиной, ладно?

Виктор. Я же обещал, друг мой.

Павел. Ты не… (смотрит на Мартину.) Ты не…

Мартина пожимает плечами, окидывает Павла презрительным взглядом и уходит.

Павел. Ты не мог бы мне дать еще денег? В долг. У меня закончились кобальт, красная и желтая охры. Ты ведь знаешь: искусство дорогая вещь. Чтобы создать даже незначительное, нужно много заплатить.

Виктор. Снова.

Павел. Да знаю я, знаю. (Павел отбрасывает стул и садится на пол перед мольбертом, сжимает волосы, натягивая их.) А что же мне еще, прикажешь, делать? Все, что есть у меня – это краски, кисти и образы. Лучше бы мне ослепнуть, я бы не видел этот мир и не писал бы его более.

Виктор. Да какой мир? Ты уже год пишешь только ее. Образ Мартины повсюду. Только твои старые картины дышат без нее.

Павел. От того они и так ужасны.

Входит Анна, молодая девушка, одетая в простую, но аккуратную одежду. Она протягивает Павлу тарелку с грушами.

Анна. Возьми. Они твердые, но сладкие. Я сама грушу сажала. Съешь. Нет, напиши их, а потом съешь.

Павел. Спасибо, Анна, не охота их писать. Да и есть.

Виктор. Съест он. Все съест. (Виктор грозно смотрит на Павла.) Это то, о чем я говорил. Совсем ты с ума сходишь, Павел! Не доведет тебя до добра твоя страсть, ох, не доведет. Послушай меня.

Виктор берет у Анны груши и улыбается ей. Анна выхватывает у Виктора груши и протягивает их Павлу. Павел неохотно берет груши и уходит с ними.

Виктор. Ты целый день работала, Аннушка, не лучше ли отдохнуть, чем навещать всяких художников?

Анна. Не всяких, а великих! Павел самый великий художник! Просто его еще не оценили! (Анна отворачивает от Виктора лицо.)

Виктор (Быстро кидается к Анне и разворачивает ее к себе). Конечно-конечно. Чего ж так злиться?

Анна. Ты же веришь в него, Виктор?

Виктор. Да как я могу не верить? Надо мной уже все смеются, что я так ношусь с Павлом. Только и говорят, что…

Анна. Что же?

Виктор. «Сдался тебе этот чудак? Содержишь его и только, а он свои картинки все пишет!» – вот что говорят они, а я только смеюсь им в лицо. Ничего они не понимают, но я же вижу. Павел видит мир особенно, не как мы. Сколько бы я отдал, чтобы кисти по холсту сами летели. Чтобы образы так сходили с полотен, что души у людей рвались. Но это дано лишь художникам. А меня и в Академию не приняли бы, рядом не дали бы постоять… Но к чему я? Ох, Аннушка, если бы он не встретил эту девушку.

Анна. Тот, кто познакомил их, явно бездушный.

Виктор. Ч-что же так? Р-разве можно говорить т-такое?

Анна. Мартина играет с ним от скучной жизни. А чувствительная натура Павла ломается на части. Неужели он так сильно в нее влюблен? В ней кроме красоты и ничего. (Анна садиться на стул и вздыхает.) А, может, только это ему и нужно?

Виктор. А за что же ты в него влюблена?

Анна прячет лицо в ладони и плачет. Виктор гладит ее по спине.

Анна. Это так заметно? А он все не замечает… почему же он не выходит из моих мыслей?

Виктор. Любовь – тяжелое бремя. А в этих стенах все так глупо вышло!

Анна. Как стара моя трагедия. О, Виктор, я так давно люблю его, забочусь, поддерживаю. Я всегда рядом. Он даже писал мои портреты, но и это не вдохновило его –

я для него не любовь и не муза. А Мартина просто «смеялась как-то так, особенно, как смеяться не могут другие» и все. (Анна встает, хватает Виктора за ворот рубашки.) Может, ты поговоришь с ним, Виктор?

Виктор молчит. Он обнимает Анну. Так они стоят, пока не вбегает Павел. Он не обращает внимание на Виктора и Анну.

Павел. Я знаю, что я еще не дописал, но я придумал новый потрет Мартины, только представьте: полумрак, Мартина в тонком, богато исписанном платье. Его желтый цвет, такой яркий, что позавидует Винсент, кричит из темноты, зовет, желая отвлечь внимание от покатых плеч и дивной шеи, а с ее плотно сжатых губ вот-вот сорвутся великие слова, как журчащая чистая речка. (Павел не замечает, что Анна и Виктор ушли.) И тогда весь мир озарится ее светом. Весь мир станет ее телом. И больше ничего не будет на этой картине: только она, свет и тьма.

Сцена вторая

Павел ходит по комнате из стороны в сторону, его трясет. Он хочет закурить, но ничего не выходит. Как только заходит Мартина, Павел кидается к ней, сжимает ее плечи. Мартина пытается оттолкнуть его.

Мартина. Ты пьян?

Павел. Нет, что ты!

Мартина. Мне больно!

Павел. Прости. (Он берет ее руку и целует.)

Мартина отходит и вытирает руку о драпировку. Павел старательно смотрит в другую сторону.

Мартина. Ты снова куришь? Ты же знаешь, я не люблю, когда курят!

Павел. Прости меня, Мартина. День выдался трудный и я…

Мартина. Меня не волнует почему, глупый ты, меня волнует сам факт.

Павел (набирает побольше воздуха). Анна говорила, что скоро в городе праздник. Будут музыка, танцы, обещают солнце. Послушай, что мы все в квартире сидим? Тут сыро и, надо сказать, скучно для такой, как Ты.

Мартина. И что мне с того?

Павел. Давай сходим на праздник, и я нарисую тебя там, самую прекрасною во всей толпе! Венера не выйдет из воды, девушка с сережкой смущенно отвернется, мадонна перестанет улыбаться. А потом… потом мы потанцуем, вместе, под любую музыку. Может на набережной? Будет прекрасно. Точно, так и будет, Мартина. И я нарисую твой другой портрет, предавать: ты, свет и…

Мартина. Смешной. Так боишься, будто на свидание зовешь. Нет уж, я не хочу, чтобы люди видели, что я позирую тебе. (Шепотом.) Не сейчас.

Павел садится на пол, сжимает волосы руками, натягивает их.

Мартина. И что это? Снова. Ты как ребенок, сил нет! Глупый.

Павел. Ты не веришь в меня?

Мартина. Причем тут это?

Павел. Да, не веришь! Почему ты тогда приходишь ко мне, почему позируешь? (Павел вскакивает, достает из карманов все монеты, что у него есть, и кладет их в руки Мартины.) У меня еще пару монеток осталось, возьми что хочешь, я потом отдам за все месяцы.

Мартина (откидывает деньги). Вот что ты решил, дурачок? Не нужны мне твои деньги. Другим плати, всяким твоим, а я не такая! Мой отец весь город купить может, меня все в округе уважают, как ты смеешь так оскорблять меня? И еще хочет, чтобы я куда-то пошла с ним, вот нахал!

Павел. (собирает упавшие деньги.) Так чего же ты ходишь ко мне? Я тебе противен, а денег тебе не надо!

Мартина. Я… я…

Павел. Я люблю тебя, ты же знаешь! (Павел пытается взять ее за руку, но Мартина не дается.)

Мартина. Хватит! Скажи, чтобы я не приходила, и я не приду!

Павел молчит, смотрит в ее глаза.

Мартина. Вот видишь, ты даже этого не можешь! Не то, чтобы со мной хоть одну картину продать! Виктора ругаешь, а сам запрещаешь продажу. Я счастливо живу, я успешна, общаюсь с лучшими режиссерами, писателями, актерами и музыкантами, с великим деятелями искусства! Я в каждом уголке мира была центром любого общества, мне предлагали брак успешные меценаты и английские лорды. А ты что? Жалкий. Ни одну картину со Мной не продал!

Павел. Ты жестока, Мартина!

Мартина. Я жестока? Я? Меня хотели написать лучшие художники, сфотографировать лучшие фотографы, лучшие режиссеры предлагали роли в кино, а я на тебя все трачу, и ты не можешь никак создать свой шедевр, хотя у тебя есть все. Жалкий ты, Павел, жалкий!

Павел (разрывает еще не высохший потрет Мартины). Вот и иди к своим великим художникам, а меня оставь в покое!

Мартина уходит.

Тут же в квартиру заходит Анна, она видит Павла, сидящего на полу у кровати, сжимающего волосы руками. Его трясет.

Анна. Ох, что случилось? (Подбегает к Павлу. Обнимает его.)

Павел. Может… может в этом есть истинна? Точно, мне никогда не стать великим, гением, мои картины могут быть хороши лишь с Мартиной и то, потому что она на них. Без нее я не имею ценности. Не то, что ее великие знакомые! (Павел встает, начинает срывать эскизы со стены.) Пойми, Анна, это так трудно, когда все эти формы и цвета сводят тебя с ума, а когда они не обретают черты одной единственной музы, все так губительно. Все так… (Павел перестает срывать эскизы, замирает.) Больно? Сложно? Непонятно? Как писатели подбирают слова? Впрочем, кому это важно? (Павел снова начинает срывать эскизы.) Только порчу бумагу и холсты. Я просто трачу воздух. Наша работа – это тяжелый труд, наша работа, преобразовывать боль в прекрасное, но, Анна, скажи, что, если боль перерастает в уродство?

Анна. Не говори так. Эти слова не про тебя.

Павел. Но они мои: их произносит мой рот, их чувствует мое сердце.

Анна пытается обнять Павла, но тот не дается.

Павел. Я так жалок, правда. Ах, тут бы смеяться, но не выходит. Я бы выпил, но Виктор пить запретил. Закурил бы, но Мартина не любит запах сигарет. Я бы поел, но от мысли тошно. Я бы сбежал, но к ногам приделали кандалы мои кисти и краски. У тебя не найдется выпить, хоть немного, для жалкого творца?

Анна (все же обнимает Павла, гладит по спине, волосам, чуть пошатываясь). Даже не смей, не смей говорить такого! Не думай! Когда я увидела твои картины, я поняла, что ты будешь самым значимым человеком в истории искусства. Пусть я и мало понимала в нем до тебя, но ты показал мне, каким красивым и свободным может быть изображение на холсте. Я влюблена в каждый мазок, в каждый тщательно подобранный оттенок. Я влюблена в то, как ты видишь этот мир. Твои работы – это прекрасно, твои чувства – это прекрасно, ты – прекрасен!

Павел. Думаешь?

Анна. Конечно. В этом нет сомнений. Ты значим. Ты важен и, черт возьми, Павел, ты был талантливым до своей чопорной музы и будешь после! Даже смешно, что ту этого не замечаешь. Я думаю… нет, я знаю, тебя увидят, тебя услышат, ты прогремишь на весь мир! Я верю в тебя. (Анна целует руку Павла.) Я не перестану верить.

Павел резко целует Анну. Когда Павел прерывает поцелуй, Анна улыбается.

Анна (тянется к Павлу, шепчет). Твои картины – лучшее, что случалось с этим миром.

Павел берет Анну за руку и ведет к кровати, продолжая ее целовать.

Анна (сквозь поцелуй). Нарисуй меня.

Сцена третья

Павел и Виктор сидят в квартире. Виктор держит в руках портрет Анны.

Павел. Я так давно обещал Анне портрет и вот, разве не прекрасно? А ты все молчишь. Масло не высохло, но не важно. Я за ночь написал это, представляешь?

Виктор. Да.

Павел. Так что же ты думаешь, мой верный друг? Анна тут вышла очень неплохо. Я бы даже сказал – превосходно. Никогда ее не замечал такой… знаешь, в ней есть нечто… ты понял.

Виктор. Анна прелесть, она мила и чудесна, такая красивая. (Виктор касается картины, смотрит на пальцы, на которых осталась краска.) Ты бы не нашел более прекрасной модели.... Но я держу не потрет Анны. (Виктор берет портрет Мартины и показывает обе картины Павлу.) На них одна и та же женщина, только с разным носом, цветом глаз и волос. Взгляд, манера держать себя – все одинаково!

Павел выхватывает у Виктора картины и с силой кидает их на пол.

Виктор (поднимает картины и аккуратно ставит их). Если ты будешь портить картины, я не смогу их продать!

Павел. Да что ты, сколько моих картин ты продал?

Виктор. К чему эти вопросы? Ты же знаешь, как я много работаю для тебя. Лучше бы ты не меня критиковал, а больше картин разрешал забирать. Но не это важно! Ты даже Анну такой же рисуешь. А в березовой роще ты тоже умудришься написать черты Мартины?

Павел. Да что ты пристал к этому портрету? Может, не идеально, зато Анна считает меня великим художником, она видит во мне большее, чем все вы способны – мой талант!

Виктор. А я, думаешь, ради чего на тебя время трачу? Ты мне ни родственник, ни друг. Ты…

Павел. Никто?

Виктор. Я бы не выбрал такое резкое слово. Но да.

Павел. Анна бы так не подумала даже. Она сказала… (Павел падает на колени, сгибается, сжимает волосы.) Я виноват, я поступил с ней так ужасно, а она говорила прекрасные вещи.

Виктор поднимает Павла, хватает за ворот рубашки

Павел. Я виноват.

Виктор. Что с Анной? Она цела? Здорова?

Павел (опускает взгляд). Цела. Здорова. Она говорила такие красивые слова, я только поссорился с Мартиной, потому что она не думает так и не хочет. Я сказал Мартине не приходить! Мартина отталкивает меня, а Анна потянулась ко мне, и я… я… я думал о Мартине все время вместе с Анной и это было так прекрасно и низко!

Виктор бросает Павла на пол и нависает над ним. Виктор сжимает кулаки.

Павел. Я не хотел.

Виктор. Либо забудь Мартину, либо верни ее. Но больше не смей трогать Анну! (Виктор замахивается, но потом протягивает Павлу руку и помогает встать).

Павел. Ты всех своих клиентов пытаешься ударить за их плохие поступки?

Виктор. Да как ты смеешь? (Виктор замахивается). Ай, черт с тобой. (Виктор отходит от Павла.) Я приходил сказать, что потрет Мартины и еще два пейзажа теперь на вставке моего брата. Все утверждено. Нарциссы я себе оставил.

Павел. Ты… ты взял потрет Мартины? Ты обещал не брать! (Павел начинает быстро ходить вокруг Виктора.) Ты просто взял и уничтожил меня. Вырвал мою душу, надругался над самим искусством. Что обо мне подумают, узнав, что я не способен и близко изобразить всю красоту и глубину Мартины, что ни один мазок, ни одна краска не способны передать все совершенство ее очарования?

Виктор (вздыхает). Я плачу за квартиру, за краски, вожусь с тобой, забочусь о твоем здоровье и питании, о твоей одежде и прочем, словно няня, хотя ты мне, как мы выяснили, никто, а ты взамен запрещаешь мне делать свою работу?

Павел (кидается к ногам Виктора). Не делай этого!

Виктор (смотрит на часы). Выставка уже давно началась. Я высылал приглашение тебе, Анне и Мартине. Девушки пришли. А ты нет, очевидно. Если ты хочешь, можешь еще прийти. Всего выставляется десять художников. Может, хоть познакомишься с ними.

Виктор уходит. Павел кидается к двери, но заходит Мартина.

Мартина. Вот ты где.

Павел (ходит из стороны в сторону). Мартина, выставка закончилась? Тебе понравилось?

Мартина. Конечно. А мой потрет, ты бы видел, все так хвалили его. Да и пейзажи, а тот, где поля и солнце золотыми бликами отражается от листьев… Ты настоящий мастер, Павел. Тебе давно нужно было довериться Виктору, он очень талантливый.

Павел. Но все ужасно рядом с другими художниками. (Павел с грохотом садится на кровать.)

Мартина. Ты просто устал. Поспи, и завра осознаешь случившееся. (Садится рядом с Павлом.) Лучше подумай, что будешь делать, когда станешь известным? Я могу познакомить тебя со своими именитыми друзьями! Они введут тебя в высший свет, расскажут, как вести себя, как подавать себя и свое творчество, о чем говорить, (Мартина окидывает его взглядом.) как одеваться.

Павел. Я опозорен, твой потрет не был идеальным, не был достойным.

Мартина. Все, что отражает мою красоту, достойно меня. Тебе давно следовало это понять.

Павел. Боже. (Павел вскакивает.) Я и правда устал.

Мартина (берет Павла за руку). Посмотри на меня. Ты станешь известным, да уже стал, на мое место ты приведешь еще столько муз и…

Павел. Нет! Никого не будет на твоем месте! Я больше не в силах писать портреты.

Мартина. Тогда не пиши потрет, пиши натюрморты, пейзажи, животных. Все, что хочешь!

Павел. Почему ты все это говоришь? Ты же считала меня жалким, Мартина! А теперь думаешь, что я становлюсь популярным и мило говоришь со мной? (Павел выдергивает свою руку из ее ладоней.) Я же противен тебе!

Мартина. Ты был глуп, но не был противен мне. Это разные понятия, Павел.

Павел. Вот как? А я не знал, совсем не знал, что это разные понятия! И как жаль, что соединились они в одном человеке. (Павел бьет себя по груди.) Больно, соединились, надо признать, Мартина.

Павел грубо берет Мартину за руку и тянет к двери.

Мартина. Что ты себе позволяешь? Мне больно!

Павел. Хватит. Не приходит ко мне больше. Никогда. И картины с тобой я сожгу. И вообще все картины. (Павел закрывает за Мартиной дверь.) Я мечтал о большем, мечтал задевать чужие сердца. Да, это так банально, но… что может быть чувствительнее красок, отразивших на холсте все твои эмоции, прореживания… Ты слышишь меня? (Павел открывает дверь, но Мартины там нет.) Стой! Стой же! Мартина, где же ты?

Павел выбегает за Мартиной.

Сцена четвертая

Дом Дениса.

Виктор сидит на диване в богато обставленной комнате для гостей. К нему заходит изысканно одетый мужчина, на вид старше Виктора. Когда открывается дверь, слышны голоса детей.

Денис. О, братец. Прости, что пришлось так долго ждать: к сыновьям пришли друзья, а я один дома из взрослых. Сам понимаешь, как бывает с детьми сложно… у тебя кончено их не было, но…

Виктор. Я понял, Денис. Что ты хотел?

Денис, улыбаясь, садится рядом с братом. Долго поудобнее усаживается.

Виктор. Хватит!

Денис. Что ты так завелся?

Виктор. Я не завелся.

Денис. Как ты не завелся, если завелся?

Виктор. Хватит! Забудь. Я думал ты будешь до ночи в галерее. У тебя было запланировано все на месяц.

Денис. Верно, но кто-то должен был остаться с мальчиками. Да и поверь, мне это только в радость. Как на работе – устаю, но очень люблю и рад возвращаться.

Виктор. Ты звонил, хотел поговорить о недавней выставке.

Денис (выдыхает.) Я так рад, что ты первый заговорил об том, братец. Я никак не мог решиться тебе сказать: все подбирал слава, спрашивал у Марии, даже… ты зря поверил в своего Павла.

Виктор. Послушай…

Денис. Да, я понимаю, друзья Мартины написали, какой была восхитительной выставка из-за работ Павла, особенно выделяя ее портрет, но давай с болью вернемся к реальности, в которой твой Павел бездарность, испортившая всю мою выставку. Впрочем, другим художникам, которых я выбирал, он сыграл только на руку. За это передай ему спасибо. Или я сам?

Виктор молчит, сживая кулаки.