Кажется, умолк, удивлённый.
А я уже в аудитории, и всё внимание человеку за кафедрой….
2
Сергей оглянулся от дверей, прошёлся по фигурке Клары Оскаровны взглядом профессионального растлителя, подмигнул (ну, не ей, конечно) и вышел. Плюснина подсела ко мне:
– Теперь с вами…. Что мы имеем?
Иванов дождался меня в коридоре:
– Как она тебе, Дед?
– Милая женщина.
– А ты заметил, как она покраснела, когда сказала про девятилетнего сына?
Я промолчал, но подумал – почему ты-то не покраснел? А сказала она про сына следующее:
– Мой девятилетний сын разбирается в аналитической геометрии лучше вас, Иванов.
– Ну, как? – это он теперь про зачёт.
– Допустила, но сказала, что векторной алгеброй будет заниматься со мной после сессии на каникулах.
– Ты уж не теряйся, – вздохнул Иванов. – Тётка незамужем.
Потом встрепенулся:
– Ты сейчас куда?
– Тридцать первое декабря! Куда спешат все добрые люди? Конечно, домой, за стол, как любящий сын примерных родителей. Вообщем, на электричку и в Увелку.
– Нет, Дед, постой – ты мне здесь нужен, причём позарез.
Я возмутился:
– Серый, я три года не был дома, после дембеля только три дня, потом сразу сюда и опять на два месяца. Да они там с ума сходят – ждут, не дождутся.
– И ты меня бросишь? Между прочим, сам заварил….
Вот он о чём. Случилось нам с ним как-то выпить – гитару в зубы и на второй этаж. Субботний вечер – общага полупуста, а в комнате 228 жили две первокурсницы – Света Аверина (из нашей группы) и Ленка Харчевникова (с гидравлики). То ли Светка Серёге, то ли он ей строили глазки на лекциях, а тут такой случай…. Короче, пошли женихаться. Добавлю – у Серого прекрасный голос и отличный аккомпанемент на гитаре.
Светка вышла:
– Мальчики, к нам нельзя.
– А что так? – Серёга насупился.
– Пришли земляки Ленкины с четвёртого курса, сидят, пьют вино.
– Сколько их? – это я.
– Четверо.
– Пригласи-ка хоть одного.
Вышел Валерий Железнов – парень не только из того же Миасса (город такой), что Серёга, но из одной школы и одного с ним класса. Впрочем, это для информации – разруливал я.
– Слушай, братишка, у вас пять минут, чтобы с достоинством уйти через дверь – по истечении этого срока, я вас повыкидываю в окно.
У меня под галанкой тельник, и я стучал пальцем в железновскую грудь.
Он вернулся посовещаться, и, посовещавшись, вчетвером покинули комнату раньше указанного срока.
Потом у Серёги был с ними конфликт в электричке – тогда он отбился, но его предупредили, что нанесенная обида смоется только кровью. У нашего старосты два хвоста по зачётам, и ему не до Нового года в родительском доме – надо готовиться, надо сдавать – третьего января уже консультация на первый экзамен. Короче, Серый завис, остаётся в общаге и приглашает разделить с ним компанию. Что там затевает Железнов, одному ему известно – то ли уедет домой, то ли нет, и заявится к Серёге с требованием сатисфакции.
Придётся остаться.
– Слушай, а девчонки в общаге?
– Зайдём, узнаем – если здесь, пригласим.
Серёга опять о своём:
– Когда мы с Оскаровной рядом сидели, по-моему, неплохо смотрелись, а?
– Серый, ты маньяк.
– Я всего лишь ищу судьбу. Ну и что, ребёнок девяти лет – главное, мама симпатичная, и хороший человек.
Я вспомнил тот вечер в комнате у девчонок. После ухода четверокурсников, мы играли в фанты – Серёге спеть, Светке сплясать и вдруг…. Ленке поцеловать Анатолия.
Мы одновременно повернулись и уставились друг на друга. Чёрт! Меня кинуло в жар, потом голова закружилась. Она неуверенно шагнула ко мне. Я обнял её, но не спешил целовать – уткнулся носом в роскошные волосы, вздохнул всей грудью восхитительный запах…. Как объяснить то, что между нами возможно сегодня произойдёт?
– Лена, я… люблю тебя.
Она подняла на меня огромные глаза, и наши губы встретились.
Я проснулся оттого, что шевельнулась Лена. Открыл глаза. За окном уже брезжил рассвет – наверное, девятый час. Девушка доверчиво прижималась ко мне, щекоча ресницами шею. Я осторожно погладил её по пушистым волосам, разметавшимся по подушке. Разве можно обидеть такую девчонку? Всё равно, что поймать бабочку и оборвать ей крылышки.
– Ты не в обиде?
– А ты?
Ничего между нами не произошло – были только объятия и поцелуи.
– Не надо, – сказала она, и мне этого хватило, чтобы не переходить границы, очерченной резиночкой её трусиков
