Дорога в небеса. История создания строительного чуда – высокогорной железнодорожной магистрали Цинхай-Тибет

ПОСЛЕДНИЙ ИДЕАЛИСТ ТИБЕТСКОГО НАГОРЬЯ

Однажды, несколько месяцев назад, в середине лета, когда я, согнувшись над столом, занимался писательством, мой наставник Ли Биньинь прислал мне сообщение. В сообщении он писал, что только что посмотрел передачу «Литературный чтец», в которой геокриолог Чжан Лусинь много рассказывал о строительстве Цинхай-Тибетской железной дороги, и был очень растроган. Наставник Ли хотел, чтобы я обязательно обратил внимание на рассказанное ученым и постарался включить это в свою книгу. Я рассмеялся и ответил, что сказанное Чжан Лусинем давно утратило новизну и свои рассказы он взял из моих интервью. Помню, я как-то в статье назвал его последним идеалистом ЦинхайТибетского нагорья, наделав тем самым огромного шума. В тот год, когда Цинхай-Тибетская железная дорога была введена в эксплуатацию, в программе «Сын Восточного края» сделали для Чжан Лусиня отдельный выпуск, и приглашали меня принять участие в беседе с ним. Я, однако, отказался. Потому что все рассказы, все детали и темы уже обсуждались в сделанных в прежние годы интервью. Теперь же эти блюда давно остыли, и особого смысла в том, чтобы повторять когда-то сказанное, нет.

Но специальность Чжан Лусиня – и есть такие «остывшие блюда», ведь он геокриолог и много лет провел в холодах.

В конце июля 2000 года в Исследовательском институте Ланьчжоуского регионального министерства железных дорог (в настоящее время – Северо-Западный научно-исследовательский институт Китайских железных дорог) Чжан Лусинь услышал новость о том, что исследовательская группа во главе с заместителем главы министерства железных дорог отправляется на Тибетское нагорье, чтобы изучить осуществимость строительства железной дороги в Тибет. Чжан Лусинь ощутил внезапное волнение: наконец бесконечный, тяжелый путь изучения мерзлых грунтов нагорья, по которому он шел более двадцати лет, найдет выход.

Днем того же дня, когда время близилось к полудню, Чжан Лусинь раз за разом поднимал запястье, чтобы поглядеть на часы, от волнения ему было сложно усидеть на месте. Приближался обед, а перед ним было еще несколько специалистов, которые наперебой обращались к руководству министерства, и он боялся, что когда очереь дойдет до него, времени останется совсем мало. Он не мог больше ждать, больше двадцати лет он полностью посвятил исследованию мерзлых грунтов, судьба его решалась в этот момент. Заместитель министра лично слушал доклады о геокриологических исследованиях – на его памяти это было в первый раз. Он знал, что его слова будут иметь вес, но так же ясно он представлял, какой вес в принятии решения о строительстве ЦинхайТибетской железной дороги будет иметь мнение руководства.

Скромность и мягкость ученого человека были ему практически не свойственны, и несмотря на огромную цену, которую ему приходилось платить за свою прямоту, он, не изменяя своей природе, вдруг обратился к заместителю министра с предложением:

– Уважаемый министр, я займу полчаса, чтобы рассказать об интересующих вас мерзлых грунтах.

– Ничего страшного, – лицо руководителя расслабилось в мягкой улыбке. – Не торопитесь, расскажите о результатах исследований, которые велись в последние тридцать лет, расскажите о радостях и горестях жизни ученых на нагорье. Если вы смогли выдержать тридцать с лишним лет научных исследований, неужто я не смогу послушать ваш рассказ в течение нескольких часов? Мы не закончим совещание и не пойдем на обед, пока не выслушаем ваш доклад!

– Спасибо! Я рад найти поддержку, – Чжан Лусинь улыбнулся, почувствовав разливающееся на сердце тепло. – Хотя строительство железной дороги в Тибет трижды одобрялось и трижды снималось с повестки, несколько поколений ученых-геокриологов все это время оставались на Тибетском нагорье. Мы жили в тяжелых условиях, много раз у нас заканчивались запасы, но при этом мы получили и значительные результаты. В исследованиях мерзлых грунтов региона, их физических и механических свойств наши достижения сопоставимы с общемировым уровнем. Так, еще в начале шестидесятых наш Северо-Западный исследовательский институт установил наблюдательную станцию на Фэнхошань, на высоте 4800 метров над уровнем моря. День за днем, год за годом здесь без перерыва велись наблюдения, в результате которых было собрано более 12 миллионов единиц данных. Если строительство Цинхай-Тибетской железной дороги начнется, собранные данные станут колоссальным научным источником для 550-километрового отрезка дороги, проходящего через мерзлоту.

Министр отложил зажатую в реке ручку:

– Погодите, расскажите про мерзлые грунты подробнее.

Эти слова попали прямо в сердце профессионального энтузиазма Чжан Лусиня. Несколько капитальных трудов, над созданием которых Чжан Лусинь трудился всю жизнь, он трансформировал в несколько простых фраз:

– Есть три обстоятельства, которые нельзя игнорировать, чтобы принять решение по мерзлым грунтам нагорья, по которым пройдет Цинхай-Тибетская железная дорога. Во-первых, с точки зрения своего распространения участки мерзлых грунтов делятся на отдельные, сплошные и разного типа тальковые. Во-вторых, существует четыре варианта таких участков с точки зрения температуры грунта, два из них – высокотемпературные, еще два – низкотемпературные, конкретнее это: высоко нестабильная высокотемпературная зона, нестабильная высокотемпературная зона, преимущественно стабильная низкотемпературная зона и стабильная низкотемпературная зона. В-третьих, с точки зрения льдистости грунта мы говорим о низком, большом и высоком содержании льда. Эти аспекты—это та основа иڳте предварительные условия, без которых невозможно понимание мерзлоты и строительство дорожного полотна.

– Понятно! – министр слегка наклонил голову, и вдруг взгляд его сделался пронзительным. – И все же, профессор Чжан, не позволите ли задать вам один вопрос?

– Что вы, что вы, конечно! – Чжан Лусинь был очень тронут любезностью министра.

– Насколько мне известно, проблема мерзлых грунтов – тяжело разрешима во всем мире, – оказывается, министр пришел подготовленным. – В тех странах, где высокий процент мерзлых грунтов – России, США, Канаде, – прилагают огромные усилия для преодоления сложностей, возникающих из-за мерзлоты. Я хотел бы узнать, может ли Китай, после всего нескольких десятилетий исследований, встать на один уровень с передовыми странами?

– Следует сказать, что наши исследования мерзлоты начались позже, чем в России или США, но они ни в коем случае не являются отстающими, и это нисколько не самовозвеличивание, – Чжан Лусинь прекрасно знал о научных исследованиях мерзлоты в Китае.—До начала реформ и открытости нашим наставником, можно сказать, была Россия, и долгое время мы провели, так и не выходя из тени советских исследований. Но начиная с 80-х годов, резко набрали силу наши собственные исследования, было проведено огромное количество инновационных исследований. Учитывая, что Тибетское нагорье – это крупнейшая в мире сокровищница мерзлоты, можно со всей откровенностью сказать, что геокриологические исследования в Китае нисколько не отстают по уровню от передовых стран мира. Если посмотреть на мировой опыт прокладки железных дорог в мерзлоте, процент повреждений на первой из таких дорог – действующей уже почти столетие Сибирской железной дороге – составляет примерно 40%, на построенной в 70-е годы второй Сибирской железной дороге, это 27,5%, а на первом участке Цинхай-Тибетской железной дороги от Синина до Голмуда 31,7%, – разница невелика.

– Если мы построим второй участок Цинхай-Тибетской железной дороги, от Голмуда до Лхасы, сможем ли мы снизить процент повреждений до 10%? – министр явно был специалистом в железнодорожном строительстве, настолько хорошо он разбирался в соответствующих показателях. – Каковы реальные способы решить проблемы, связанные с мерзлотой?

– По моему мнению, проблемы решаемы! – ответил Чжан Лусинь, чувствуя, что победа уже в кармане. – Проводившиеся в помещении имитационные испытания с вентилируемым дорожным полотном, специальной конструкцией полотна из булыжников и навесами от солнца дали хорошие результаты, которые позволяют нам выполнить важный теоретический анализ и численное моделирование, а также разработать параметры инженерного проектирования для крупномасштабных полевых испытаний на участках мерзлого грунта. С точки зрения снижения нагрева грунта лучше всего работают термосифоны, на втором месте – насыпи из булыжника со сквозной сетью труб для обеспечения вентиляции, защитные крепления склона из щебня. Есть еще противосолнечные навесы и другие технологии.

– Термосифонная технология? – министр был не очень хорошо знаком с этой новой технологией и заинтересованно спросил: – Есть ли успешные прецеденты?

– Есть. Эта технология была успешно применена при строительстве нефтепровода на Аляске в США и безопасно работает уже больше двадцати лет. В зонах мерзлоты в США, России и Канаде эту же технологию широко применяют при постройке мачт электропередач, зданий, автомобильных и железных дорог.

– Хм, все настолько хорошо?

Чжан Лусинь кивнул и подробно рассказал о принципах, на которых технология основана.

Время похоже на муссон, дующий с гор Куньлунь, – улетучивается вслед за ветром. Доклад Чжан Лусиня по проблеме мерзлых грунтов длился почти два часа и закончился только в 1:30 дня.

– Благодарю вас, – министр поднялся и крепко пожал Чжан Лусиню руку.—Вы прочитали нам отличную лекцию по технологиям, связанным с мерзлыми грунтами, и позволили нам понять, как решать эти общемирового уровня сложности. Теперь мы будем чувствовать себя увереннее, утверждая строительство ЦинхайТибетской железной дороги.

– Когда вы уезжаете из Голмуда? – Чжан Лусинь неожиданно заинтересовался перемещениями министра.

– Я собираюсь подняться в горы завтра утром—хотел бы взглянуть на наблюдательную станцию на Фэнхошань, которую вы упомянули.

– Ясно, – Когда Чжан Лусинь поднялся, чтобы уходить, ему в голову пришла сильная идея.

Ученый-геокриолог Чжан Лусинь

Вернувшись в отель, где он остановился, вместо того чтобы пойти обедать, Чжан Лусинь и приехавший вместе с ним заместитель директора института принялись искать междугороднее такси.

– Профессор Чжан, – его ассистент был сильно озадачен, – вам нужно междугороднее такси, чтобы вернуться в Ланьчжоу?

– Нет! – Чжан Лусинь покачал головой. – Чтобы подняться на Фэнхошань.

– Подняться на Фэнхошань… И когда мы отправляемся?—спросил ассистент с удивлением.

– Выезжаем сегодня после полуночи! – Чжан Лусинь посмотрел на лежащие в отдалении заснеженные горы Куньлунь, сердце его, казалось, уже унеслось на вершину Фэнхошань. – Мы обязательно должны приехать на наблюдательную станцию Фэнхуошань до прибытия главы Министерства железных дорог.

– В этом есть необходимость? Вы почти два часа говорили на встрече об исследовании мерзлых грунтов, думаю, замминистра вы уже завоевали, – сомневался ассистент.

– Конечно, есть! – сказал с чувством Чжан Лусинь. – Поколениями сотрудники нашего Северо-Западного научно-исследовательского института вели наблюдения на Фэнхошань—почти сорок лет. Их ценность, их преданность делу должны стать известны пекинскому руководству. И кроме того, только я, как человек, который провел здесь столько времени, могу объяснить, что происходит на экспериментальном полигоне Фэнхошань.

Видя настойчивость Чжан Лусиня, помощник был очень тронут и побежал на улицу, чтобы найти такси. Он оглядел Голмуд, город навьюченных яков, такси здесь имели вид совершенно неблагопристойный. Лучшее, что ему удалось найти – «Сяли», с пробегом в несколько сотен тысяч километров, чье состояние было по-настоящему тревожащим.

– Профессор Чжан, сожалею о неудобстве, но в горы можно подняться только на плохоньком «Сяли», – помощник горько улыбнулся.

– Нашлось «Сяли» – уже неплохо! – удовлетворенно ответил Чжан Лусинь. – В свое время, когда мы пересекали Куньлунь и переваливали Танг-Ла, мы ехали на грузовиках «Цзефан».

Помощник горестно вздохнул:

– Сегодняшний наш транспорт с ними разве сравнится. Машина такая развалюха – как бы не потеряла цепь и не оставила нас на Удаоляне, там уж кричи не кричи – никто не придет на помощь.

– Не переживайте. У водителей в Цинхае и Тибете всегда есть запасные варианты.

– Хорошо, если так!

В тот день, когда рука Неба передвинула стрелку часов на полночь по куньлуньскому времени, Чжан Лусинь отправился к рассыпанным по ночному небу нагорья зимним звездам. Подъехавшее такси «Сяли», сотрясавшееся всем корпусом, врезалось в ночную мглу, как каноэ, покачивающееся на черной озерной глади. Его мигающие, будто два светлячка огни, утонули под покровом легшей на горы Куньлунь и на бескрайний Хух-Сил ночи. Расстояние более трехсот километров такси «Сяли» пробежало за пять с лишним часов и на рассвете прибыло на Фэнхошаньскую наблюдательную станцию.

В десять часов утра, когда автоколонна проверяющих появилась перед базой экспериментального железнодорожного полигона Фэнхошань, Чжан Лусинь вышел их приветствовать вместе с персоналом наблюдательной странции. Заместитель министра, который вчера слушал доклад Чжан Лусиня, удивленно спросил:

– Профессор Чжан, вы как оказались на Фэнхошань? Неужели десантировались?

– Что вы, весь вечер и ночь ехал на такси, чтобы успеть, – честно признался Чжан Лусинь. – Я жду вас, чтобы подробно рассказать о Фэнхошаньском экспериментальном полигоне.

– Ваша взяла, профессор Чжан, вы в своей работе и правда делаете все по-максимуму, – с чувством сказал замминистра.

– Вы первый министр Республики, кто увидит исследования мерзлых грунтов нагорья, – серьезно сказал Чжан Лусинь. – Мы метались несколько десятилетий и наконец добились результатов.

Министр рассмеялся.

– Вы чувствуете проявления высотной болезни здесь на Фэнхошань?

– Чувствую, – министр кивнул. – Самое высокое место, в котором мне доводилось бывать, было расположено на высоте 4000 метров над уровнем моря. Какая высота здесь?

– Больше 4900 метров над уровнем моря!

– Недаром я явно чувствую небольшое головокружение, одышку и учащение сердцебиения.

– А там уже 5013 метров над уровнем моря! – Чжан Лусинь показал на перевал Фэнхошань:—Раньше на этих вершинах с приходом лета образовывались шаровые молнии, огненные шары один за другим катились оттуда вниз. Если не успел спрятаться, можно было попрощаться с жизнью.

– Ничего себе! – министр покачал головой. – А сейчас шаровые молнии еще бывают?

– Практически никогда! Но Вам не стоит здесь слишком задерживаться! Можно осмотреть все, не сильно углубляясь, пройти по сокращенному маршруту!

Чжан Лусинь провел для главы министерства небольшую экскурсию и подробно рассказал про каждый аспект экспериментального железнодорожного полигона длиной в полкилометра, а также о тех технологиях, которые впоследствии будут массово использоваться на участках мерзлого грунта при строительстве Цинхай-Тибетской железной дороги – специальной насыпи из булыжников, защите склонов щебнем и солнцезащитных навесах. Министр пробыл на Фэнхошане почти час, затем, помахав на прощание рукой, направился к Тотохэ…

Стоя на Фэнхошань, Чжан Лусинь наблюдал, как группа седоголовых гусей, выстроившись в огромную стаю, следовала за постепенно уменьшающимся черным пятном автомобильной колонны. Он внезапно почувствовал, что вместе с взмахами гусиных крыльев приближается и его собственная весна жизни.

Он услышал спиралью закручивающийся в небосводе крик одинокого гуся, возвращающегося в стаю.

Чжан Лусинь был все же немного самодоволен. И семнадцать лет спустя он остался таким же. Прошло тринадцать лет с тех пор, как я брал у него интервью в последний раз. Человек приближался уже к семидесятилетнему возрасту, а его умонастроения, его честолюбие, его несдержанность в обращении нисколько не изменились, будто родились вместе с ним. Я не стал смотреть программу «Литературный чтец», вопреки увещеваниям учителя Биньиня. Я знал, что покажет и какой текст прочитает Чжан Лусинь на телевидении. Я знал, что он продемонстрирует свое собрание различных версий книг «Как закалялась сталь» и« Павел Корчагин», изданных по всей стране, расскажет о существующих между ними различиях в переводе, прочитает наизусть трудные места из разных переводов. В отрывке, который он прочитает, должно быть, будет рассказываться о том, как Тоня вышла из поезда и неожиданно встретила на грязной дороге своего возлюбленного Павла Корчагина. Чжан Лусинь слишком много раз читал этот красноречивый текст. Первым и последним слушателем его всегда был не кто иной, как его жена, а теперь, конечно, его аудиторией должны были стать телезрители всей страны.

Из-за этой его любви к Павлу Корчагину – поскольку оба они дорожные строители – его и можно назвать последним идеалистом ХХ века.

МУ ШЭНЧЖУН: ПЕРВЫЙ, КТО ПРОВЕЛ ИНЖЕНЕРНЫЕ ИЗЫСКАНИЯ НА МЕСТЕ СТРОИТЕЛЬСТВА ЦИНХАЙ-ТИБЕТСКОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ

Дом генерала Му Шэнчжуна стал частью культурного пейзажа Голмуда. Ни один писатель, посещающий Голмуд, если он пишет об этом городе или начинающейся в нем «Небесной дороге», не может не упомянуть Му Шэнчжуна, и обязан отдать дань уважения особняку Му. Много лет назад мне посчастливилось взять у генерала Му Шэнчжуна интервью в одном тибетском ресторанчике в Чэнду. И все равно я направился прямо в военное здание, где он жил, чтобы прочувствовать дыхание жизни и истории, которое он оставил в этом крохотном двухэтажном строении, несмотря на то, что прошло уже много лет с момента ухода самого генерала. Человека не стало, но героизм, что тек в его жилах, по-прежнему горяч и по-прежнему находит преемников. Из коридора открывался вид на горы Куньлунь, и казалось, как будто на вершине снежной горы стоит бессмертный дух, ожидая людей, что совершают паломничество к богам заснеженных гор.

Я опустил голову и посмотрел вниз в стеклянный шкаф, где по-прежнему лежали на виду записи, сделанные во время проведения инженерных изысканий для Цинхай-Тибетской железной дороги, которые генерал Му Шэнчжун возглавлял. Сложно удержаться от тяжелого вздоха. Генерал действительно был первым, кто исследовал места будущего строительства.

Я глядел на смутно проступающий сквозь буран величественный Куньлунь, и история изысканий снова вставала у меня перед глазами.

Однажды утром 1955 года принадлежавший генералу Му Шэнчжуну внедорожник ГАЗ со скрипом остановился у ворот Северозападного проектного отделения Министерства железных дорог (предшественника Первого проектно-изыскательского института Китайских железных дорог).

Хотя приближалась зима, настроение генерала было таким же сияющим, как солнце, висящее над горой Гаолань. Сразу после Дня армии 1 августа, впервые в китайской армии было присвоено звание генерал-майора, и удостоен его был Му Шэнчжун, выходец из Северо-Шэньсийской армии Красной Армии, политический комиссар отдельной бригады 18-й армии и заведующий организационным отделом партийного комитета КПК в Тибете. По сравнению с земляками, павшими на дороге в Новый Китай, Му Шэнчжун чувствовал себя счастливчиком, несмотря на 21 пулевое ранение.

Генерал обладал крепким телосложением, решительным темпераментом и обыкновением держать себя, свойственным жителям Северной Шэньси, которое нынешние люди уже утратили. Опустив одну ногу из двери джипа, он высоко поднял голову к небесной синеве. Северо-западное отделение проектного института было известно как главное здание Северо-Запада в Ланьчжоу – грандиозное, овеянное духом величественности.

– Здание это достойно называться первым зданием СевероЗапада, – сказал генерал с явным шэньбэйским говором. – Будто торжественная шэньсийская ария, исполненная на Лессовом плато.

Охранник у ворот Северо-западного отделения проектного института, поглядев на долго стоявшего перед зданием в эмоциональном возбуждении генерала, поспешил к нему обратиться:

– Прошу назвать вашу фамилию, господин командующий, и назвать причину визита.

– Му Шэнчжун, – генерал громко рассмеялся, – Какую причину? Товарищ, мы приехали за кадрами.

Охранник был ошеломлен: оказывается, перед ним был генерал Му Шэнчжун, известный в Ланьчжоу и на всем Северо-Западе «отец» Цинхай-Тибетской автодороги.

– Генерал Му, прошу вас немного подождать, я позову руководство встретить вас, – поспешил сказать он.

– Давайте без этих формальностей! Мне нужны люди, поэтому я приехал с визитом к директору вашего института, – стремительным шагом Му Шэнчжун направился к вестибюлю.

Уже знавший о прибытии генерала директор института, господин Му, вышел его приветствовать.

– Генерал Му! Большая честь, большая честь! Каким вас ветром принесло? – воскликнул он.

– Муссоном с Тибетского нагорья, естественно! – пошутил в ответ Му Шэнчжун. – Но без дела во дворец не ходят, я приехал за людьми.

– За людьми? – удивился директор института.

– Именно, одним взмахом кисти двух «му» не напишешь, мне от вас нужно небольшое одолжение! – крепко пожимая руку директора Му, Му Шэнчжун продолжал: – Когда Цинхай-Тибетская автодорога была открыта для движения, маршал Пэн Дэхуай был очень обрадован и пригласил нас на прием. Он сказал, что я внес наиболее значимый вклад в строительство шоссе. Я ему на это заметил: господин генерал, не заслужил я этой чести, а принадлежит она по праву строителям дороги, офицерам, солдатам и простым рабочим, которые навсегда остались лежать на Куньлуне, Удаоляне, Будунцюане и Танг-Ла. Я доложил маршалу Пэну, что стратегическая поддержка Тибета не может опираться на одну лишь автодорогу, нужна еще железнодорожная линия. Пэн Дэхуай меня горячо поддержал. Более того, он доложил об этом премьеру Госсовета и мне выделили деньги. Перед возвращением в Голмуд я столкнулся с командующим и политкомиссаром Железнодорожного корпуса, Ван Чжэнем. Ван-хуцзы рассказал, что во время войны сопротивления американской агрессии и оказания помощи корейскому народу Железнодорожный корпус построил «не подверженную действию снарядов и ударов» железнодорожную линию, а сейчас времена мирные, и нужно обязательно провести железную дорогу в Башань, Тяньшань, Куньлунь – до самых Гималаев. Удобрения не льют на чужие поля, это такое большое дело, никак нельзя позволить Ван-хуцзы взять на себя инициативу. Дайте мне несколько человек, чтобы они вместе со мной отправились на Тибетское нагорье, посмотреть, возможно ли строительство железной дороги. Премьерминистру и маршалу Пэну я все объясню.

Начальник отделения вздохнул:

– А я то уж было думал… Изыскания железных дорог – это также основная задача нашего института. Сколько человек нужно генералу Му?

– Хотя бы три!

– Так мало. Одно ваше распоряжение – и мы выделим столько людей, сколько попросите.

– Как великодушно! – рассмеялся Му Шэнчжун, – разве чтобы выяснить, возможно ли строительство железной дороги, нужно столько людей вместе?

– Я ведь и сам давно мечтал это сделать.

– Тогда договорились. Пусть они идут домой собирать вещи, а завтра вместе со мной отправятся в Сянжидэ.

– Слушаюсь. Генерал, завтра утром все будут на месте в назначенное время, – живо ответил директор Му.

На следующее утро, как только начался рабочий день, внедорожник Му Шэнчжуна остановился перед зданием Северо-Западного филиала института и стал ждать. Выйдя из здания, директор института Му с инженерами-геодезистами Цао Жуженем, Лю Дэцзи и Ван Лицзе, увидели одетого в кожаную куртку генерала Му, который ждал, оперившись на машину. Директор Му взволнованно сказал:

– Генерал Му, извините, что заставили вас ждать.

– Учащийся ждет наставника, все так и должно быть! – громко рассмеялся Му Шэнчжун. – Я родился в семье военных, человек необразованный, иметь дело с вами интеллигентами для меня честь, иначе не скажешь!

Вначале, оказавшись лицом к лицу с рослым генералом, Цао Жужэнь с коллегами обменивались растерянными взглядами и чувствовали себя несколько напряженно. Но после слов генерала их волнение утихло, а его нрав притягивал их к себе, будто магнит.

– Это руководитель группы инженер Цао, – директор института Му указал на Цао Жужэня и сказал: – Выпускник факультета строительства и архитектуры Центрального университета, инженер со специализацией в трассировании, в эпоху Гоминьдана участвовал в строительстве Хунань-Гуанси-Гуйчжоуской железной дороги, а затем пришел в наш Северо-Западный проектный институт, здесь участвовал в трассировании железнодорожных линий Тяньшуй–Ланьчжоу, Ланьчжоу–Синин и Баотоу–Ланьчжоу.

Му Шэнчжун с энтузиазмом протянул руку:

– Отлично! Вам немногим больше тридцати, самый расцвет сил. Приглашаю вас отправиться со мной в поездку на Тибетское нагорье. Задача у вас только одна: когда мы спустимся с гор, сказать мне, можно ли построить на нагорье железную дорогу. Я передам ваш вывод маршалу Пэну и премьеру.