Записки скучающего клерка

– Да, ладно! Не надо! – из трубки послышался довольный голос Глебова. – Береги себя! Увидимся на перекуре.

Александр положил трубку, широко зевнув, и стал разбирать сумку с документацией.

– А Петровна где? – поинтересовался он у Васильева.

– На переговоры уехала. Будет часа через два.

– Ясно. Кстати, мне никто не звонил?

– Вся твоя банда: Макс, Марфа, Ксения. У вас что, опять загул намечается?

– Почти, – ухмыльнулся Саша, – Марфа и Марат решили узаконить свои незаконные отношения.

– Свадьба?! – воскликнул Васильев. – Это здорово!

– Ага, и особенно актуально после семи лет совместного проживания, – зевнул Глебов, набирая чей-то номер. – Привет, Макс! Чего хотел? Поздравить хотел…спасибо…угу…пошел ты…вам с ними в следующем туре встречаться…да…и я с интересом посмотрю, как вы после удаления и пенальти в ваши ворота будете с ними на равных играть…Что?!

Далее последовала пятиминутная речь Глебова, где он умудрился объясниться в любви ко всем судьям на свете, команде соперника и вообще к футболу, применяя в своем выступлении исключительно предлоги «в» и «на». После чего, несколько поостыв, он поинтересовался у Макса о его новой подружке и о каком-то сюрпризе к свадьбе. Договорившись о пятничном совместном времяпрепровождении, Глебов положил трубку, задумчиво посмотрел на телефон и неожиданно выдал:

– Я тут представил – мне сорок лет и я продолжаю работать здесь мальчиком на побегушках, набираю договора, ругаюсь с сотрудниками различных ведомств, пытаюсь разобраться с каждым новым контрактом, пьянствую по пятницам, а иногда и среди недели. Никаких перспектив впереди, своего потолка в фирме я, можно сказать, достиг. Тоскливо становится. Жизнь прекрасна и беспросветна. Работу, что ль, сменить? Да привык я уже здесь, а на такую начальницу, как Петровна, только молиться можно…

– Ты чего захандрил? – вскинулся Васильев. – Не надо так далеко загадывать, и вообще: когда тебе сорок стукнет – мне под полтинник будет, а там уж и кризис среднего возраста, расстройство нервной системы и прочие проблемы! Получается, мне веревку с мылом уже загодя готовить?!

Глебов улыбнулся, пожал плечами:

– Не знаю, все еще впереди. Ты, кстати, не в курсе, что от меня Леха хотел?

– Нет, темнил что-то, – Васильев снова уткнулся в монитор. – Светка через час вернется и сменит его на боевом посту. Тогда и поговорите, сейчас Алексею явно не до тебя. Надо же было ему под горячую руку Барбарисычу подвернуться, вот тот из него «вечного дневального» и сделал…

Спустя час к ним в комнату вошел Тробченко.

– Что, секретарь, демобилизовался? – хихикнул развалившийся на стуле Глебов.

– Спасибо за понимание! Теперь я точно знаю, что работа секретаря – это тяжелый и неблагодарный труд. Пойдем, перекурим, – грустно ответил Алексей.

– Ты же не куришь? – удивился Васильев.

– Ну…я иногда… – замялся Тробченко.

Глебов поднялся со своего места:

– Чего пристал к человеку? Хочет курить – пусть курит! Тоже мне, общество защиты прав некурящих! Сам-то как дымишь?!

– Ладно, идите уже, – цыкнула на них, вернувшаяся с переговоров, Мария Петровна, – не мешайте работать.

Тробченко и Глебов отправились на кухню. Закурили. Саша выжидательно уставился на Алексея: «Ну?» Тробченко затянулся, закашлялся и, как показалось приятелю, слегка смутившись, произнес:

– Сань…тут такое дело. Я на днях…в одном интернет-чате…

– Занимался виртуальным сексом! – опередил его Глебов.

– Дурак! – надулся Тробченко. – Не буду тебе ничего рассказывать…

– Ну ладно! Лешик! Ну прости! – заворковал Сашка. – Расскажи обо всем! Не таи…

– В общем, я тут…в одном чате…с девчонкой одной…познакомился…

– Фотка есть?

– Да в том-то и дело, что нет.

– Значит, страшная, если б симпатичная была, то фотографию прислала бы, – затянулся сигаретой Глебов, – по своему опыту знаю…

– Опытный ты, как я погляжу! – съязвил Тробченко.

– Знаешь, опытный – не опытный, не так важно. А вот с психологической точки зрения, считаю так, не присылает фотку, значит, смотреть не на что!

– Не знаю, может быть…Но, понимаешь, общаться мне с ней нравится…Пару дней назад она мне номер мобильника дала. Я позвонил…такой приятный, бархатный голосок. Вообще! Я с ней полчаса по мобильному трепался – остановиться не мог…

– Все деньги просадил?

– Да нет…у меня тариф такой своеобразный: чем больше говоришь – тем меньше платишь, – улыбнулся Алексей.

– Раз за тебя, – хмыкнул Глебов, – так от меня-то чего хотел?

– Дело в том… – начал Тробченко. В этот момент на кухню вошел Васильев:

– Не помешал?

– Нет! – опередил приятеля Глебов. – Присоединяйся, у нас тут новость: у Лешки новая пассия!

– Да ты что! – Васильев захлопнул за собой дверь и подошел к Тробченко. – Ну-ка рассказывай!

Тот бросил на Сашку испепеляющий взгляд и, замявшись, пробурчал:

– Да, рассказывать-то особенно нечего…Я с ней через интернет познакомился…через чат…

– А-а-а! – протянул Васильев. – Все понятно! И чего?

– Чего-чего! – завелся Тробченко. – Что вы как эти…как пни несовременные! Куча людей через интернет…через чаты, сайты знакомств, смс-сообщения…знакомятся…А вы завели, как два старых…

– Старых кто? – ехидно поинтересовался Глебов.

– Сам знаешь кто! – слегка поостыв, буркнул Алексей. – Я к вам за советом…А вы?

– Готовы к диалогу! – Васильев налил себе кофе и раскурил сигарету. – Давайте тоже по чашечке кофейку! И разрешим все твои мировые проблемы, Алексей…

Возражений не последовало. Приятели расселись за столом, разлив благородный напиток по чашкам.

– Ну, так что там у тебя? Рассказывай! – потребовал Юрий Иванович. Леша вкратце изложил то, что он успел рассказать Глебову, и продолжил:

– Так вот…сегодня она…предложила мне встретиться…

– Свидание? – прищурился Саша.

– Вроде того… – пожал плечами Тробченко.

– А ты все ж у нее фотографию попроси… – начал было Васильев.

– Она сказала, раз мою она тоже не видела… То пусть для нас обоих это будет сюрприз…

– Свидание вслепую?! – хмыкнул Глебов. – Занимательное дело…

– В смысле? – вскинулся Васильев.

– Вот поэтому я с Сашей и хотел поговорить, – ответил за приятеля Тробченко, – ты же знаешь, Иваныч, он у нас специалист по свиданиям вслепую…

– Что есть, то есть! – захохотал Васильев. – Что ни свидание, то легенда! Как, кстати, прелестницу зовут?

– Джой.

– Как? Она что, не русская, что ли?

– А ты че, националист? – огрызнулся Тробченко.

– Нет! – пожал плечами Иваныч. – Мне как-то без разницы…

– На самом деле все просто, – Леша написал на листке бумаге латинскими буквами, – «Joy» читается как «Джой», в переводе с языка Шекспира на язык Толстого означает «радость». А настоящее имя она скажет при личной встрече. Просто в интернете принято пользоваться придуманными именами – никами.

– А-а-а, – задумчиво протянул Васильев, – а что ж она тогда каким-нибудь нашим именем не назвалась…Ну, там: «Даша с Уралмаша»?! или «Зина – добавь бензина»?! Много хороших и разных имен…

– Ладно, хватит, – отрезал Тробченко, – давайте ближе к телу…

– Если бы еще знать – к какому? – съязвил Глебов.

– Я имел…

– Да ты что! Кого?!

– Саня, хорош! – взмолился Алексей. – Я хочу знать ваше мнение: идти мне вообще на свидание или нет. И к чему быть готовому? Как себя вести? Что с собой взять…

– Денег! Чтобы «радость» была полной! – захохотал Васильев. – И средств…по индивидуальной защите, так, на всякий случай.

– А вести себя по обстоятельствам…главное – не комплексовать, говорить спокойно, шутить, побольше самоиронии, девушкам это нравится, – добавил Глебов, – а вообще, на месте сориентируешься…

– А о чем говорить?

– Да обо всем! – воскликнул Васильев. – О народе, погоде, молодежной моде!

– Кино, танцах, книгах, да мало ли тем для разговоров! – удивился Глебов. – Тем более ты с ней уже разговаривал, так что разберешься…

– То есть, проще говоря, мне пойти на встречу? – Тробченко глотнул кофе.

– А ты что, еще не договорился? Время и место не определено? – вскинулся Иваныч.

– Договорился, – улыбнулся Леша, – но не знаю…наверное, я хотел, чтоб вы меня убедили все-таки пойти…

– Убедили? – усмехнулся Глебов.

– Да! Но, Сань, а вдруг, как у тебя…гоблин придет?

– Убежишь, – засмеялся тот, – у меня тогда именно такие мысли в голове крутились, когда эта «красотка» пришла. Высокая такая, крупная барышня, вся напомаженная, хотя красоту уже ничем не исправишь, явно крашеная блондинка. Мы с ней тоже через чат познакомились. Вот и встретились. Я слова вымолвить не мог, а она подходит и, картавя, говорит: «Зд’авствуйте, Александ‘! Как ваши дела? Давно ждете? Я так то’опилась, то’опилась…чуть не опоздала…» Хотя опоздала на полчаса, я уже уходить собирался. И так меня под руку берет: «Куда пойдем? В кино? Кафе? П’осто п‘огуляемся?»

– Саш, ну хорош! – скривился Васильев. – Нельзя издеваться над дефектами речи и физическими недостатками…это пошло и некрасиво.

– Ты меня неправильно понял, – смутился Глебов, – мне, наоборот, девушки с легким французским прононсом очень…симпатичны…нравятся…в этом есть…что-то очень эротичное…

– Знаешь, Иваныч, я давно хотел Сашку спросить… – откинувшись на стуле, хихикнул Тробченко, – были ли у него в детстве психополовые травмы?! А теперь понимаю, вопрос излишен. Диагноз налицо!

Они с Васильевым рассмеялись.

– Дураки! – зарделся Глебов и, сбиваясь, с жаром заговорил: – Девушки, которые слегка картавят…они такие милые…беззащитные…в этом есть свой шарм…

– Уу! Как все запущено… – прикурил сигарету Васильев. – Интересно, а они о своей беззащитности знают?

– И почему же ты тогда сбежал от той картавой чаровницы? – засмеялся Тробченко. – Шарм не помог? Я ведь помню, как ты смс каждые десять минут слал: «Леша, позвони, вытащи меня, пропадаю».

– Знаешь, мой дорогой, – развел руками Глебов, – там не то что шарм…цистерна спирта бы не помогла…хотя… – задумался Саша.

– Что? – вопросительно уставился на него Иваныч.

– Если бы она от меня чего-нибудь захотела, шансов устоять против нее у меня не было бы в принципе. Все-таки мы с ней выступали в разных весовых категориях! Поэтому и пришлось мне через смски Лешку просить мне позвонить. А потом под этот «срочный» звонок оплатить счет, быстро раскланяться и – пулей из кафе. А там дворами, дворами к метро – следы запутывать.

Приятели рассмеялись. Глебов задумчиво потеребил кончик носа и продолжил:

– А еще один случай был…более приятный, но не менее веселый. Я тогда только со своей девушкой расстался, ну и приятели из одной компании мне говорят: «Девчонка одна хорошая есть, она тут со своим парнем разбежалась. Взял бы встретился, сходил бы с ней куда-нибудь. Девчонка симпатичная, прикольная. Сводил бы ее погулять, посидели бы поболтали». Ну, я подумал, почему бы и нет. Взял телефон, созвонились, поболтали, похихикали. Договорились в итоге в кино сходить. Встретились. Действительно девушка симпатичная, миленькая, вся такая спортивная, стильно одетая. Пошли с ней в кино…

– Чего смотрели? – неожиданно спросил Тробченко.

– А я помню, что ль?! – пожал плечами Сашка. – Комедия какая-то. Короче говоря, выходим после сеанса. Вечер, пятница – столица веселится. Она предложила в ночной клуб пойти. Пошли, поплясали. Потом в баре сели и что-то за жизнь понеслось. Она мне про своего бывшего, я ей про свою бывшую. О чем-то спорили. Ну, рюмка за рюмкой, накидались в корявую шишку. Тут она мне говорит: а поехали ко мне?! Я себя долго упрашивать не заставил. Поймали тачку, приехали. Зашли в квартиру, пришли на кухню…чай приготовить…вот тут страсть и застала нас врасплох…

Дверь кухни отворилась – и на пороге возникла главный бухгалтер Моржова:

– Все заседаете? – язвительно поинтересовалась она.

– Добрый день, Зоя Семеновна! – поздоровался Васильев и, повернувшись к Тробченко, продолжил: – Ну так как, Алексей? Что нам делать? Как решить эту проблему?

Тробченко недоуменно захлопал глазами.

– Действительно, Леш! Как нам этот план в электронном виде к договору прикрепить? У нас же там раздел участка, надо все схематически на плане отобразить? Мы же не можем подводить наших заказчиков. Надо же что-то делать! – вступил в разговор Глебов.

Моржова, наливая себе чай, подозрительно покосилась на Алексея, который, с трудом соображая и запинаясь, произнес:

– Я думаю, нужен хороший сканер и принтер…и тогда…все…получится…

Зоя Семеновна хмыкнула и вышла из кухни.

– Ну!!! – только закрылась дверь, приятели насели на Сашу.

– Так вот… – продолжил Глебов, – я уже практически закидываю ее ноги себе на плечи, как вдруг…раздается вой сирены…

– То есть? – не понял Васильев.

– Как в фильмах про войну, когда налет вражеской авиации, сирена начинала выть, представляешь?

– В общих чертах да. А ты-то здесь причем? – удивился Иваныч.

– Так вот именно таким ревом разразилась матушка моей новой знакомой, вернувшаяся домой, не то из командировки, не то из гостей. Этого я так никогда и не узнал…

– Почему? – хихикнул Алексей.

– Да потому что сначала застыл столбом со спущенными штанами, а потом, пытаясь натянуть их на ходу, спасался бегством, осыпаемый ударами и пинками. Один раз потом звонил девушке на мобильный, но она сказала, что помирилась со своим парнем, и чтоб я ей больше не звонил, – Глебов повертел в руках чашку и закончил: – Месяц потом чувствовал себя неполноценным мужчиной от пережитого стресса…

Его коллеги переглянулись, хохотнули.

– Сейчас-то хоть как? Нормально? – с трудом сдерживая улыбку, доверительно наклонился над столом Васильев. – Все работает?

– Я сейчас вообще на улицу боюсь выходить, возбуждаюсь от легкого дуновения ветерка, – скривился Саша, – весна, блин…

– Все понятно, – кухня сотряслась от смеха Иваныча, – начало «синдрома белых штанов»!

– Как это? – поинтересовался Тробченко.

– Только солнце немного пригреет, как тут же многие дамы, невзирая на свои формы и возраст, надевают полупрозрачные обтягивающие белые штаники, а под ними… – затянулся сигаретой Васильев, – треугольнички трусиков-танга…сколько сразу фантазий…возникает…

Тробченко согнулся от смеха:

– Иваныч, ты извращенец!

– Нет, я, скорее, как Глебов – маньяк-смотрун!

– Это как? – округлились глаза Алексея.

– Глазками можно – ручками ни-ни.

– Вас послушаешь, подумаешь – и на свидание не пойдешь, – улыбнулся Тробченко.

– Не дрейфь! Кстати, у меня тоже случай имеется, – затянулся сигаретой Иваныч и, выпуская дым колечками, задумчиво произнес: – Давно дело было. В благословенные студенческие времена. Тогда не так, как сейчас, все строже было в плане морали и свободы нравов. Секса, как утверждали наши политики, в Советском Союзе не было, вступить с девушкой в половую связь до брака казалось практически нереально. Хотя, конечно, случаи имелись. Правда, некоторым после этого приходилось жениться. На нашем курсе нравы для тех времен были, условно говоря, демократичные. Несколько ребят с моего факультета имели собственные квартиры, где часто устраивались грандиозные попойки, вечера поэзии, танцы и песни под гитару. Если же у хозяев квартир были свои планы на вечер, то действие плавно перебиралось в студенческое общежитие. Однажды на одной из вечеринок комсорг нашего потока Олеся Сиренко во время медленного танца, повиснув у меня на плече, стала учить меня жизни. Вот, говорит, сейчас время сухого закона, а ты пьешь! «Не по-комсомольски это! – говорила пьяная в дым комсорг. – Нет бы, – икая через слово, произнесла она, – провести политинформацию в группе о проблемах угнетаемых африканских племен! Комсомольские взносы стали плохо платить, разобраться надо. А вообще, у меня к тебе поручение есть, ко мне тут подруга приезжает погостить. Сам понимаешь, я вся на общественной работе, особо заниматься ею у меня времени нет, вот, а ты бы ей город показал, сводил куда-нибудь. Мы же товарищи и должны друг другу помогать. А я тебе потом через профком льготную путевку в Крым организую». Делать нечего, я согласился. Встретились мы с ее подружкой, вроде ничего девчонка пришла, как сейчас помню – в голубом сарафане с розочками. Алена Завальнюк, шатенка с карими глазами и прической каре. Единственное, мне показалась, скованная она какая-то. Но я в те годы мертвого мог разговорить…

– Как, в принципе, и сейчас! – вставил Глебов. Васильев улыбнулся и продолжил:

– Так вот, пошли мы к нам на проспект, прогулялись. В кафе по молочному коктейлю выпили. Погода хорошая была, день такой солнечный, весенний, только-только первые зеленые листочки на деревьях появились. По городу флаги красные развешивают, тоже Первомай, как сейчас. В общем, лепота! Я ее немного разговорил и предложил в кино сходить. Она упиралась сначала, но согласилась. Сидим мы в кинотеатре, смотрим какой-то югославский фильм, «Любовники»…вроде…По сегодняшним меркам это слезливая мелодрама с легким налетом эротики, а в те времена – ты что! Можно сказать, фильм на грани порнографии… – Васильев задумался, разглядывая тлеющую сигарету, и, стряхнув пепел, продолжил: – Смешно даже вспоминать, когда пацаном был, раз пять в кино ходил на фильм «Табор уходит в небо» ради пяти секунд в середине фильма, когда на экране героиня Светланы Томы грудь обнажала…Ну, да я отвлекся…Значит, сидим, смотрим, и я даже не знаю: не то весна на меня подействовала, не то фильм, а может, полумрак кинозальный, фиг знает. Короче говоря, я вроде невзначай руку ей на колено положил, она ее скинула, а мне все неймется, тогда я попытался девушку за плечи обнять. Причем не назойливо, осторожно, но снова потерпел неудачу. Голову склонить ей на плечо я уже не рискнул, она перед этим как-то странно на меня посмотрела. Подумал и решил больше не рисковать, сижу, фильм смотрю – и вдруг чувствую ее руку на своем колене. Электрические разряды по телу пробежали, я замер. Делаю вид, что ничего не происходит, в экран пялюсь. А она так рукой по ноге гладит – и все выше и выше, молнию на брюках расстегивает. А там все уже в боевой готовности, ну она рукой туда проникла. Я уж зажмурился в предвкушении, а она вдруг хвать меня! Я чуть не подпрыгнул. Она сжала меня с силой, поворачивается ко мне – и с такой неприкрытой злобой говорит: «Все вы, мужики, одинаковые…одним местом думаете!» А я сижу, пошевелиться боюсь, ничего сделать не могу, пот предательски по спине покатился, от ее тона волосы на голове зашевелились. В голове мысли крутятся: «Сейчас сделаю что-нибудь не так или скажу, а она меня тут и кастрирует…»

– Ну, раз у тебя дети есть, значит, все обошлось? – хихикнул Глебов.

– Да! Хотя страху я пережил, лет на десять вперед, – улыбнулся Васильев, – ну так вот…сидим мы, я весь потом покрытый, с расширенными от страха глазами на экран смотрю, и она, в меня вцепившись, шипит на ухо о стерилизации всего мужского населения страны. Потом вдруг вскочила с криком: «Козлы, одним словом!», сумочкой меня по голове шарахнула и, оттоптав ноги людям на нашем ряду, из зала выскочила…А Олесю я потом…в институте…чуть не пришиб…сгоряча…».

Он замолчал. Воспоминания…от них не скрыться, не спрятаться, они всплывают из самых потаенных уголков подсознания. Радуют и печалят, навевают сентиментальную грусть и вызывают приступы безотчетной ярости. Прогулки по уголкам своей памяти всегда оставляют следы и шрамы на душе человека…

– Ладно, поболтали, и будет, – Васильев поднялся, – пошли работать.

Приятели разошлись по своим комнатам. Минут за двадцать до конца рабочего дня Тробченко зашел к Глебову:

– Все. Я освободился, поеду…

– Давай! Удачи! – Саня пожал ему руку.

– Ни пуха ни пера! – Иваныч тоже обменялся с Лешкой рукопожатием, и компьютерный гений покинул офис.

– А что же он до конца не досидел? – размышлял вслух Глебов.

– Мандраж. Ему сейчас никто не нужен, – улыбнулся Васильев, – сам должен успокоиться. Кстати, Сань, у меня предложение есть…У тебя какие планы на вечер?

– Никаких, – зевнул Глебов, – только вечерняя кормежка голодной кошки.

– Понятно. А давай в галерею «Мобильный Мир» сходим, новые технологии посмотрим, телефоны, видеокамеры? – Иваныч, накинув пиджак, вопросительно уставился на коллегу. Тот пожал плечами.

– Давай, почему нет? Я только сейчас кое-что заберу домой и пойдем.

Юрий Иванович согласно кивнул и, откинувшись в кресле, стал ждать. Глебов вышел из комнаты и спустя какое-то время вернулся, держа в руках три пустых бутылки из-под коньяка. Васильев удивленно поднял брови:

– Что это?

– Да мне тут мои друзья из Кишинева прислали канистру хорошего молдавского коньяка. А дома пустой тары не хватило, чтоб все пять литров перелить. Я в офисе нашел с прошлой попойки пустые бутылки, помыл и решил домой забрать. А что? – Александр, убирая бутылки в сумку, посмотрел на приятеля.

– Да нет, ничего. Ну, пойдем?

Они покинули офис, вышли на улицу и спустились в подземный переход рядом со зданием Центрального телеграфа.

– Иваныч, подожди! – Глебов свернул в сторону палатки с надписью «Компакт-диски, видео, аудио». – Хочу себе чего-нибудь послушать прикупить.

Васильев пожал плечами и двинулся следом за ним. Саша уже вовсю изучал представленный ассортимент. При этом он, как большинство подслеповатых людей, принципиально не носящих очки, прищурился и указательным пальцем слегка оттянул веко вбок, таким образом немного улучшая свое зрение. Продавщица с безучастным видом следила за его поисками, не изъявляя ни малейшего желания ему помочь. Глебов все так же безуспешно пытался разглядеть название какого-то диска. «Зря стараешься, Саня, – раздалось сзади, – здесь китайцам скидки не делают».

Глебов покраснел и замер с оттянутым веком. Продавщица, не сдерживая смеха, сползла под прилавок. Саша повернулся и зашагал прочь.

– Ну ладно, прости, – догнал его Васильев, – шуток не понимаешь? Сам виноват. Все тебе говорят: «Плохо видишь – носи очки!» А ты все выпендриваешься.

– Все равно дурак! – кипел Глебов. – Ну, где тут твой хренов «Мобильный Мир»?

Они остановились у Макдональдса, рядом с которым под неоновой вывеской виднелась большая стеклянная дверь.

– Мир? – Васильев протянул руку. Саша нехотя пожал ее, он был отходчив и долго дуться не умел. Приятели вошли внутрь. Охрана моментально разделила их. Васильев направо, Глебов налево. Металлоискатели, проверка сумок, осмотр на наличие оружия, взрывчатых и химических веществ. Иваныча довольно быстро осмотрели и пропустили внутрь, и он оглянулся на напарника, вокруг которого разыгрывался очередной акт шекспировской трагедии.

– Будьте, добры, откройте сумку, – здоровенный охранник с прилизанной гелем челкой ткнул каким-то прибором в портфель Глебова. Саня подчинился. Возникла пауза.

– Что это? – недоуменно поинтересовался охранник.

– Бутылки…

– Вижу, что не банки, – огрызнулся служащий, – почему они пустые?

– Мне бы тоже хотелось, чтобы они были наполнены, – улыбнулся Глебов.

– С пустыми бутылками нельзя, – вдруг выпалил охранник.

– Не понял? – наклонился Саша.

– С пустыми бутылками нельзя, – повторил охранник.

– Н-да? – Глебов сделал вид, что задумался. – А, простите, если бы они были заполнены? Разрешили бы?