Утро впервые было без дождя, когда Григорий проснулся, и у него сразу же поднялось настроение. Спустившись вниз, он застал старушку за столом пьющей кофе.
– Доброе утро, бабуль! – сказал он на радостях. – Ну вот, если дождя не будет ещё денёк, то можно трогаться в путь.
– Вечером снова пойдёт – ответила она, – а через реку не пройти, она вышла из берегов и войдёт неизвестно когда. Садись, поешь и не забивай себе головы, я тебя не гоню, мне наоборот, одной скучно, а ты как раз мне хороший собеседник. Расскажи лучше, чем молодёжь наша сейчас увлекается.
– Скажите, а с Вами в этом доме не происходило ничего странного? Такого, что не объяснишь? – спросил Григорий.
– Да нет, дом как дом, – старуха заметно занервничала, и было видно, что она что-то недоговаривает. – Ничего, сынок, ничего.
– Я смотрел карту и, знаете… я не нашёл деревни с названием «Тёмные рощи». И где Вы были вчера, с одиннадцати до полуночи?
– У себя в комнате была, – ответила старуха, и фарфоровая чашка затряслась у неё в руке. – Что за расспросы в моём доме, в конце концов?!
К вечеру, как и сказала старуха, пошёл дождь. Часы пробили десять, и старуха удалилась к себе, а Гриша остался сидеть на кухне. Свечи потрескивали в подсвечниках, роняя парафиновые слёзы, часы тикали и нарушали тишину. Григорию показалось, что за окнами кто-то пробежал, он вскочил с кресла и отдёрнул штору. От дома быстро удалялся чёрный силуэт человека, а потом скрылся во тьме. Вдруг сверху Григорий услышал чёткие шаги и побежал наверх. Дверь, где жила старуха, была заперта изнутри, а за ней была немая тишина. Гриша пошёл в свою комнату и увидел, что в ней кто-то был; когда он выходил из неё, закрыл дверь на крючок, а сейчас дверь была настежь. Войдя в комнату, он лёг на кровать и тихо уснул.
В тонком сновидении он видел, как лежит на этой самой кровати, окна нараспашку открытые, и шторы отлетают от окна, подымаемые ветром. Гриша поворачивается и видит, как к нему двигается старуха и обнажает свои плечи. Он пытается отпрянуть от неё и оттолкнуть. Внезапно её лицо исказилось страшной гримасой – он проснулся. Окно было и на самом деле открыто, и ветер поднимал шторы. «Но я ведь не открывал его»: подумал Григорий и закрыл окно, наступив в лужу на полу, налитую дождём. Он снова лёг на кровать и думал над всеми странностями, происходящими с ним за последние дни. Уставившись в потолок и размышляя, боковым зрением он увидел в щель между шторами какое-то движение. Повернувшись и разглядев, он вскочил с кровати; кто-то или что-то с чёрными глазами и ртом, с растрёпанными волосами висело вниз головой над окном и смотрело в комнату. Увидев бежавшего Григория к двери, оно исчезло.
Гриша выбежал в коридор, взял керосинку и пошёл к двери старухи, стал тарабанить, но там была тишина. Он прошёл вниз, к столу, и взял у камина кочергу и снова пошёл наверх, но остановился с керосинкой у лестницы. На лестнице были водяные отпечатки ступней, ведущие наверх, которых только что не было. В панике он собрал вещи, заседлал коня и поехал прочь от этой деревни, обернувшись, он увидел, что кто-то смотрит на него из окна дома.
Плутав два дня по лесу и тропам и выбиравшись из леса, Григорий вновь и вновь приезжал к этой деревне, как будто все дороги ведут к ней, или он ходил кругами. Он взял себя в руки и вернулся в дом. Он пролежал в постели более суток в простудном жаре, и проснулся лишь к вечеру следующего дня. Дождь не прекращался до сих пор.
Сидя на кухне, Григорий пил горячий бодрящий кофе, когда услышал шаги по грязи на улице. Вскочив и подбежав к окну, он взглянул из-за шторы – никого. Снова шаги, только теперь ближе, Гриша побежал к двери и резко открыл её. Вечернюю дождливую тишину нарушил крик его самого от испуга и крик женщины лет тридцати, которая стояла на пороге, промокшая и дрожащая.
– Кто Вы? – пришёл он в себя.
– Мы сбились с пути, и нам нужно всего лишь погреться и переночевать, – ответила женщина. – Мы не будем стеснять Вас.
– Конечно, заходите, – ответил Григорий. – А кто это «мы»? и вообще, я сам тут гость.
Из-за стены выскочила маленькая девочка лет шести, тоже промокшая до нитки. Её жалобно смотрящие глазки, полные усталости, смотрели на Григория и трогали до глубины души и, резали сердце состраданием, словно ножом.
Он накрыл им стол и показал, где можно переодеться в сухую одежду. Гости переоделись и вышли к столу.
– Я Гриша, – представился он.
– Я Мария, а это моя дочь, Настя, – ответила женщина вполне привлекательной наружности.
– Откуда вы держите путь и как сюда дошли? – снова спросил он.
– Мы из деревни Щ—и, пришли сюда по дороге, что в лесу.
– Странно! – сказал Гриша. – Я недавно был там и не смог найти дороги.
– А где же хозяйка столь роскошного дома? – спросила Мария.
– Спит у себя в комнате, – ответил с улыбкой Гриша. – И выйдет только утром. Вообще она очень странная, как и вся эта деревня и этот дом – очень странные.
– Чем же? Полы скрипят? Сквозняк гуляет? – спросила, смеясь, Мария.
– Полы-то скрипят. Вы, Мария, когда-нибудь слышали лай собак, хоть раз, с того момента, как появились в этой деревне? – встал Гриша из-за стола. – Нет?! И я не слышал их, когда ходил по улицам и даже людей не видел, не считая старика, который скрылся в дом, и какого-то вора, который пытался забраться сюда. А в доме этом происходят странные и совсем необъяснимые вещи. Ну, спокойной ночи, Мария, и тебе пушистых сновидений, Настенька. Идите наверх, прямо по коридору, там я поселился, но пока хозяйка не проснётся, спите там, а я тут, на кресле как-нибудь переночую.
В доме было тихо, полы, как обычно, поскрипывали, дождь шумел за окном каплями с крыши. Свеча тянулась огнём вверх, Гриша накрылся пледом и с неудобством улёгся на кресло. На него уже нападала дрёма, когда дверь в гостиную открылась. Зашла Мария и тихо закрыла её за собой.
– Мария? Что-то нужно? – спросил спросони Гриша.
Она молча подошла к нему и стала стягивать с Григория плед, стянув, бросила на пол и стала развязывать пояс платья. Гриша глотал слюну и не знал, что делать и тем более говорить. Она распустила волосы и Гриша совсем обольстился, но в это время в окно ударился ворон. Григорий вскрикнул, резко повернувшись к окну и увидел ворона. Когда же вновь повернулся к Марии, то никого уже не было.
– Чёртова птица, а эта женщина, приснилась мне что ли… но плед на полу. Наверное, я его сам скинул во сне. Эх, и чего только не приснится.
Гриша попытался уснуть, но его разбудили шорохи на верхнем этаже, он пошёл туда. Тихо поднялся по ступеням и встал за углом. Дверь его комнаты была приоткрыта. Сзади раздался голос и кто-то коснулся его плеча. Сердце Гриши заколотилось.
– Мария? – вскрикнул повернувшись он.
– Что Вы здесь делаете? – задала она встречный вопрос.
– Я…я хотел, я хотел… убедиться, всё ли хорошо у вас. А куда это Вы ходили посреди ночи? – сменил тон с оправдательного на разоблачающий Гриша.
– Я ходила за водой, Настя простыла, у неё кажется жар. И я, вот, ходила, но не нашла воды.
– А зачем Вы приходили ко мне на… ну, в гостиную, и когда Вы успели переодеться? – спросил Гриша, трогая Марию за манжеты рукавов платья.
– Что? Да что с Вами? У Вас тоже горячка? – она оттолкнула его и прошла в комнату.
Гриша спустился вниз и вернулся с горячим чаем и засахаренным мёдом. Поставил всё на стол и сказал поднять Настю, что Мария и сделала.
– О, Библия, – он увидел Библию, лежащую на столе. – А не рано ей ещё?
– Я читаю ей Библию, – ответила Мария. – Настя принимает её как сказки, её любимая книга «от Матфея». Она всегда носит её с собой. Ей шесть лет, а она иногда мыслит, как взрослая.
– Что у тебя на шее? – спросил, отодвинув густой, роскошный волос, Гриша. – Это синяк? Так откуда вы пришли? Знаешь, мне сегодня ночью, там внизу, когда ты приходила, показалось, что…
– Так, Гриша, послушайте, я не была у Вас внизу, не знаю, что за приведение Вам являлось, но точно не я. Спокойной ночи.
Григорий вышел из комнаты, когда раздался крик Марии и плачь девочки. Гриша поспешил назад, дверь была заперта.
– Мария! Мария! Что с Вами, откройте мне дверь, прошу Вас, Мария! – кричал Гриша, стуча кулаками и плечом в дверь.
– Гриша, я не могу открыть её, – кричала Мария.
– Отойдите, я сейчас выбью её, – сказал Гриша и выбил дверь ногой.
На столе горел огонь, Гриша снял с себя рубаху и затушил пламя. Убрав рубаху, он размёл остатки сгоревшей бумаги. Это была Библия.
– Что случилось? – спросил он.
– Не знаю, это ужасно. Она загорелась сама собой, просто лежала, а потом вспыхнула, как сено, – ответила испуганная Мария.
Утром все собрались на кухне и вели беседу с хозяйкой. Пили горячий кофе с сахаром, только маленькая Настя пила чай с мёдом.
