Он сложил ладони трубкой, заорал в поле:
– Ребя! Смотри сюда! У нас новая штанга! Во-от!.. – Юрка пошлёпал меня по плечу. – Все теперь видят штангу?
– Все! Все! – в ответ прокричали играющие.
И кто-то довольно добавил с бугра:
– А то чёрную Пинку увидь в этой темнотище!..
Мы с персиком изображаем живые ворота. Правда, над нами не хватает перекладины наполовину. Толстый голый кривоватый ствол персика тянется ко мне поверх вратаря.
Я кинул руку персику, с метр не достаю до его жиденького вихорка.
– Ты чего, – спрашиваю Юрку, – одну ногу, как гусь, ужал? Зябнет?
– Не. Порезал. Вся в крови.
– Скакал бы домой.
– Я предатель? Да?! Да?! Наши проигрывают!
Нарастает ожесточённое шлёпанье босых пяток. За одним чёрным мячиком-крохой не крупней вместе сложенных двух моих кулаков катится целое бегемотное стадо. Впереди малоростик Колюня Семисынов. За ним на всех парах летит и никак не настигнет старик Хоттабыч. Так, а иногда и сердитей – старик Похабыч – звали мы женатика Алексея Половинкина, нашего огородного соседца. Ещё миг – Колюня пнёт по воротам. Как бы не вкатил верную плюху!
Хоттабыч подсёк Колюню под мышки, переставил назад. За себя. Не мешайся, мальчик!
Колюня припадошно вальнулся, колотит кулачками в землю.
– Пенал!!! – истошно орёт. – Пенал!!! Пенал!!! Пенал!!! Точный пеналище!.. Почему мы играем без судьи? Он показал бы точку!..[64 - Показать точку (в футболе) – указать на 11-метровую отметку.] По-ка-зал!!!
Из-за ёлки выполз со своей табуреткой дед Анис, вечный и, пожалуй, единственный свидетель всех наших футбольных склок.
– Пенал, – спокойно, твёрдо сказал дед. Уж за своего сыночка Колика он горушкой всплывёт. – Я видал, как ты, Лексейка, перенёс Колика за себя. Ну не глумёж?!
– Это ты видал? – присвистнул Хоттабыч. – Да ты свою бабку на койке с компасом ищешь при свете. А тут впотеми увидал за километруху!
Деду-болельщику все верили с верхом.
Мяч летел в девятиночку.
Я скакнул вправо на шаг. Мяч споткнулся об мою голову и отбыл за боковую линию.
Тут всё покатилось вразнопляску.
– Что это за штанга?! – кричали одни. – Скачет куда хочет!
– С поля штангу! – хрипели другие. – На мыло!
– На детское! – уточняли третьи.
Колюня без слов приложился к моей ноге.
Я знал его привычку кусаться, успел отпихнуть. Было в нём что-то звероватое. Он не спорил, ему лень было бить обидчика. Сразу грыз.
Юрка благодарно пошлёпал меня по локтю. Большей награды мне не надо от дружка.
Но скоро игра развалилась.
То ли со зла, что не дали пенал, то ли по нечайке Колюня высадил мяч поверх штакетника за дорогу, в овраг. Там-то давно полярная ночь!
Те, у кого были спички или фонарики, побежали искать мяч. Но эти поиски, может, до утра.
Интерес к игре скис. Все стали разбредаться.
Когда я приплёлся назад домой, тряпичный цирк уже кончился.
Была боевая ничья. Победила дружба.
– Хлопцы! – сказала мама. – А чего б нам не повечерять вместе с чиженятами? Дэнь такый… Май!.. Хай всегда блестит пол. Гарно его умыл Глеб.
– Вместе! Вместе! – подпел женишок и выкинул руку. – Единогласно! Бегу зову!
Чугунок картошки на пару, селёдка, пхаля и чай быстро пропали со стола.
Девчонки как входили, так и уходят – цепочкой, друг за дружкой по старшинству. Грустный парад бесприданниц.
Глеб увязался следом за своей ненаглядной хорошкой. Провожает-с. Будто она живёт не на соседнем крыльце, а за ста горами.
На порожке Таня баловливо пырнула его пальцем в бок – играешь с кошкой, терпи царапины! – шепнула:
– Как поедешь ещё на край света, не забудь, моргни мне.
За дверью он пообещает, что как только надумает куда стригануть, обязательно позовёт теперь и её. Для большей убедительности погладит её тугие косы, что толстыми белыми ручьями стекали на пояс. И на всякий случай попытается поцеловать.
17
Невоспитанные дети растут так же, как и воспитанные, только распускаются быстрее.
Е. Тарасов
Мама тронула меня за обгорелое плечо.
Я подскочил как ошпаренный.
– Ты не ложился? – спросила она.
– Сейчас…
Я с подвывом зевнул до хруста в челюстях, захлопнул тригонометрию. Зубрил, зубрил проклятуху, так и не вызубрил. Уснул на ней за столом.
