Кратчайшая история Советского Союза

Революционеры в ожидании

Если вы хотели бы устроить в России революцию, искать поддержки у угнетенного крестьянства могло бы показаться самой очевидной стратегией. Именно так рассуждало первое поколение революционеров – так называемые народники, доминировавшие на радикальной политической сцене в 1860–1870-е гг. Помня о давней российской традиции крестьянских бунтов, они считали мужиков потенциальными ниспровергателями царей, а также источником незапятнанной нравственной мудрости. Однако крестьяне давали эмиссарам народников от ворот поворот, воспринимая их как представителей городской элиты, с которой у них не было ничего общего. Именно разочарование из-за такого отпора подготовило почву для распространения марксистских идей среди революционеров 1880-х гг. Будучи последователями немецких идеологов социализма Карла Маркса и Фридриха Энгельса, российские марксисты опирались на «научно предсказанную» «неизбежность» революции: капитализм в силу исторической необходимости должен был уступить дорогу социализму. Революционным классом, избранным орудием истории, назначался промышленный пролетариат, порождение самих капиталистических процессов, – следовательно, на крестьянство (как минимум в теории) можно было уже не обращать внимания. Преданность идее революции, проистекавшая прежде из нравственных соображений, переродилась в нечто больше похожее на рациональный выбор, опиравшийся на идею исторической неизбежности (по-немецки Gesetzmässigkeit, а по-русски «закономерность», но для англоязычного мира это полностью чуждая концепция). Это были глубокие философские воды, бороздить которые отваживались лишь немногие избранные, но все российские, а позже советские марксисты точно знали, что означает «закономерно»: это если все идет так, как оно должно идти в принципе (в отличие от «случайно» или «стихийно», как оно частенько шло на практике).

Российские революционеры-марксисты отождествляли себя с рабочим классом, но чуть ли не все они были выходцами из дворян или интеллигенции. Как и в других развивающихся странах в конце XIX и в XX столетии, высшее образование в России означало вестернизацию, а в качестве побочного эффекта – радикализацию. Первое (вестернизация) отчуждало образованный класс от соотечественников; второе (радикализация) даровало ему ощущение, будто его миссия – возглавить народные массы. Образованные русские, сторонники радикальных идей, называли себя «интеллигенцией», презрительно отказываясь причислять к своему кругу людей того же уровня образования, работавших на государство. (Тот факт, что Великие реформы Александра II тщательно подготовила и осуществила действовавшая из-за кулис группа «просвещенных чиновников», ничего не менял: какие там реформы, когда стране требовались полноценная революция и духовное возрождение?) Интеллигенция назначила саму себя на роль критика правительства (любого правительства, как стало понятно после краха царизма) и совести нации, и это, естественно, постоянно сталкивало ее с царскими властями, особенно с «охранкой» – тайной полицией. Для большинства интеллигентов радикальная политика не была основным занятием. Но некоторые действительно, зачастую еще в студенчестве, становились профессиональными революционерами. Эта дорожка быстро приводила их к арестам, тюремным срокам, ссылкам, побегам из ссылок (что было не очень трудно) и, если хватало родительских денег, к эмиграции. Во главе всех революционных фракций – неважно, кого они провозглашали своей социальной базой, крестьян или рабочих, – стояли революционно настроенные интеллектуалы, бо́льшая часть которых многие годы жила в эмиграции в Европе.

Владимир Ленин (по рождению Владимир Ульянов) появился на свет в 1870 г. в приволжском городе Симбирске (в 1924 г., после смерти Ленина, его переименовали в Ульяновск – и это имя он, как ни странно, носит до сих пор). Еще будучи студентом юридического факультета Казанского университета, Владимир примкнул к радикалам; одной из причин, толкнувших его на этот шаг, стала казнь старшего брата, повешенного за участие в организации покушения на императора. По современным меркам семейство Ульяновых принадлежало к среднему классу, к образованным профессионалам (его отец служил инспектором народных училищ и поднялся по карьерной лестнице так высоко, что удостоился потомственного дворянства). По этническому происхождению Ульяновы были в основном русскими, хотя и с примесью немецкой и еврейской кровей. Проникшись революционными идеями, Ленин переехал в Санкт-Петербург, где вступил в марксистский Союз борьбы за освобождение рабочего класса, был арестован и, по традиции, отправлен в ссылку внутри страны, за которой последовал добровольный отъезд из России и жизнь в изгнании на деньги матери. За границей он присоединился к пестрой компании российских и восточноевропейских революционеров, стекавшихся в Лондон, Париж, Женеву, Цюрих и Берлин, – это был мир жалких меблированных комнат, страстных мелочных разборок с другими революционерами, полицейской слежки, шпионов и информаторов, одиночества и долгих часов, проведенных в библиотеках.

Среди революционных марксистов этнических русских вроде Ленина и его жены, Надежды Крупской, было относительно мало по сравнению с евреями, поляками, латышами и представителями других национальных меньшинств Российской империи, которые с конца XIX в. подвергались насильственной русификации и все усиливавшейся дискриминации со стороны властей. В революционных кругах Ленин выделялся неуступчивостью и стремлением полностью подчинить себе свою небольшую политическую фракцию, которая после инициированного им в 1903 г. раскола социал-демократического движения стала называться большевиками. Термин «большевик» происходит от русского слова «большинство»; своих оппонентов большевики называли «меньшевиками» – от слова «меньшинство». Это была изящная уловка со стороны Ленина: на самом деле в большинстве были как раз меньшевики.

Фотопортрет семьи Ульяновых: Владимир, гимназист, сидит справа впереди; старший брат Александр, который в возрасте 21 года будет казнен как террорист, стоит слева от отца[6]

Российские марксисты столкнулись с серьезной проблемой: согласно марксистскому пониманию законов истории, «их» революция – та, которой они посвятили свою жизнь, – пока что не стояла на политической повестке дня; перед ней должна была случиться еще одна. Россия же все еще находилась в самом начале капиталистической фазы развития, и русская буржуазия была слишком слаба и пассивна, чтобы совершить либеральную буржуазную революцию, опрокинув отжившую свое автократию. В результате, в отличие от Британии или Германии, Россия еще «не созрела» для пролетарской социалистической революции. Меньшевики – за исключением нескольких отщепенцев вроде Троцкого – относились к этому аргументу со всей серьезностью (вероятно, в этом и заключалось основное отличие их доктрины от ленинской); а вот большевики – на практике нет. Однако не стоит слепо верить заявлениям меньшевиков, утверждавших, будто это делает большевиков плохими марксистами. Придя к власти, большевики своими действиями убедительно докажут, что марксистское понимание классовой борьбы и исторической неизбежности глубоко укоренилось в умах их лидеров; кроме того, существовали вполне марксистские способы обосновать правильность пролетарской революции в России (идея, что самое слабое звено империалистической цепи порвется первым, например). Истина состоит в том, что любой достойный этого звания революционер всегда найдет способ обойти теоретический запрет на революцию.

Еще одной проблемой революционеров-марксистов была сравнительная слабость российского пролетариата. В самом деле, пролетариат был плотно сосредоточен вокруг крупных предприятий (что есть революционный плюс), однако численность его была все еще до смешного мала и в 1914 г. составляла чуть более 3 млн – а ведь уже в 1897 г. в Российской империи проживало более 125 млн человек. Эта слабость отчасти компенсировалась ленинской концепцией революционной партии, которая должна была состоять из профессиональных революционеров и выступать в качестве «авангарда» пролетариата. Авангард был призван открыть рабочим глаза на стоящую перед ними историческую революционную миссию, а потом уже эти рабочие, теперь «сознательные», в свою очередь, встанут в авангарде непросвещенных, но потенциально мятежных масс. По наблюдениям российской полиции, к 1901 г. большевики достигли некоторого успеха в этом направлении: полицейский отчет сообщал, что «добродушный русский юноша из рабочей среды превратился в особый тип полуграмотного "интеллигента", который чувствует себя обязанным отвергнуть семью и веру, не соблюдать законы, отрицать существующую власть и насмехаться над ней», и что такие люди пользуются авторитетом среди «инертной массы рабочих».

Ленин был самым бескомпромиссным революционером в среде российской марксистской эмиграции, а также самым авторитарным – нетерпимым к какой бы то ни было конкуренции внутри своей фракции и настаивавшим на важности четкой организации и профессионального руководства революционным движением в противовес народной стихийности. При этом его никак не назовешь одномерной фигурой. Ленин был женат на Надежде Крупской – учительнице по профессии и теоретике образования по призванию – и как минимум до некоторой степени разделял ее убеждение, что глубинная цель революции – просвещение народа, относя к числу первоочередных революционных задач учреждение школ, классов по ликвидации безграмотности и библиотек для народных масс. Конечно, Ленин, в отличие от Крупской, был прирожденным политиком, одержимым своей миссией; смыслом его жизни были противоборство фракций и борьба за власть. Беспокоиться о народном просвещении выходило у него лишь в моменты политического затишья.

Первая Мировая война и революция

В январе 1917 г., находясь в эмиграции в Цюрихе, Ленин сетовал, что не рассчитывает на революцию в России при своей жизни. Это было вполне обоснованное суждение, которое, однако, оказалось ошибочным. Годы войны ничем не порадовали ни его, ни международное социалистическое движение. Надежда, что в войне империалистических держав рабочие откажутся поддерживать свои правительства и стрелять в других пролетариев, не оправдалась. Случилось обратное: и рабочие, и многие социалисты-интеллектуалы внезапно сделались патриотами и слились со своими правительствами в националистическом экстазе, характерном для начального этапа любой войны. Ленин, в отличие от многих, упрямо твердил, что война эта империалистическая и рабочие в ней не заинтересованы; более того, он заявлял, что для дела русской революции наилучшим исходом было бы поражение России. Такие взгляды не прибавляли ему популярности в среде его товарищей-эмигрантов, и большевистская партия оказалась расколотой.

Неготовность России к войне быстро стала очевидной – царская армия даже не могла обеспечить винтовками всех мобилизованных в первый призыв. К концу 1915 г. благодаря переброшенным на Восточный фронт немецким силам противнику удалось занять бо́льшую часть западных провинций империи. Поражения, оккупация и эвакуация шокировали патриотически настроенную публику. К развязке войны в руках немцев оказалось 2,5 млн российских военнопленных; число погибших достигло без малого 2 млн – и это не считая огромного количества раненых и более непригодных к службе и примерно стольких же жертв среди мирного населения. На февраль 1917 г. под ружье было поставлено более 15 млн человек, в основном из крестьян, что оставило женщин без мужской помощи в посевную. Перед лицом немецкой угрозы западным губерниям русская армия депортировала вглубь страны не менее миллиона евреев (черта оседлости, в пределах которой обязаны были жить почти все евреи, пролегала недалеко от западных границ), выселив заодно и четверть миллиона русских немцев; кроме того, на восток, в глубокий тыл, переместились, спасаясь от военных действий, 6 млн беженцев.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

«Дело Ленина побеждает». А. Лемещенко и И. Семенов, журнал «Крокодил», № 12, 1980 г.

2

«Шестьдесят лет прошло, а все покалывает». Е. Гуров, журнал «Крокодил», № 6, 1978 г.

3

Красная площадь в Москве, 1900 г. Открытка из личной коллекции автора.

4

Лубянская площадь. Открытка из личной коллекции автора.

5

Карта Российской империи. Alan Laver.

6

Семья Ульяновых. Heritage Image Partnership Ltd/Alamy.