В лунных оспинах, в солнечных алых рубцах
Блудный сын возвратился на могилу отца.
Из дорожной сумы хлеб изгнания он достает,
Соль отчаянья, памяти тающий лед.
На могильной плите, распластавшись,
как уж пред совой,
Я молю о прощеньи, прощаю, прощаюсь с тобой.
7. 22. 1989
Куры
Наш путь пересекает хутор на
Краю оврага, где гремит камнями
Невидимый ручей, и мостик уже,
Чем бедра моей спутницы.
За ним
Семнадцать миль большой степи, и нам
До ночи не добраться до гостиниц.
Хозяин предложил ночлег в амбаре,
На свежескошенной соломе:
«Лишь дождитесь
Захода солнца, чтобы наши куры
Зашли в сарай и заняли насест…»
Так мы и сделали, и подражая круглым
Степенным белым курам, аккуратно,
Стараясь не размахивать руками,
Зашли в строение и тихо сели в сено…
Клокочущий недоуменьем, белый
Петух зашел последним, и с порога
Взлетел на верхнюю неструганную жердь.
Как хорошо, усталым после марша,
Вдыхая запах мяты и полыни,
Сквозь дыры в древней крыше наблюдать,
Как на темнеющей опушке между туч
Похожая на курицу, луна
Несется звездами и на насест взлетает…
1992
Поездка в Кенингсберг
С высоты верхней стены с бойницами, —
Как ее название у настоящей крепости? Бэтлмент? —
Виден довольно глубокий,
Oбложенный гранитным булыжником
полукольцевой овраг, —
Настоящий средневековый крепостной ров,
когда-то заполненный черной водою…
Теперь, безнадежно старый и пустой,
Зияющий донными дырами, он походил
На слепок гигантского челюстного протеза, —
Сооруженного в воспомоществование титану, —
Из тех, с кликухою «Гекатонхейры», сторуких бестий,
Кому, помогая отцу уничтожить их,
Выбил стрелами зубы бессмертный сын Зевса Геракл. Урра!
Из всей поездки на поезде в Калининград,
Я запомнил только мою попутчицу, звать Машей,
И эту страшную старую крепость.
Девушка довольно юна, – второкурсница, —
и красиво, хорошо сложена.
Синеглазая и русая, она картавила,
и это было очень забавно.
Говорит, что картавила всегда, и с младых ногтей
Очень переживала по этому поводу:
Меня все за еврейку принимают!… и все такое.