Яромир взял большую деревянную ложку и опустил её в горшок с пареной репой, предварительно отломив приличный ломоть от каравая. Испробовав содержимое, он поднял очи вверх и произнёс, смешно причмокивая губами:
– Ох и сладка репка! Ох и вкусна! Ай, спасибо хозяюшке юной за стряпню столь дивную!
Миринка радостно захлопала в ладоши и защебетала весело:
– Правда вкусно, тато? Я старалась… правда, ма?
– Правда, правда… кушай, давай… не строчи, как сорока, – рассмеялась Веселина. – Знаешь наше правило?
Девочка часто закивала головкой и, пробормотав:
– Когда я ем, я глух и нем, – усиленно заработала ложкой.
***
– Значит, отказать мне Бериславу? Обидится он… от всего сердца предложил…
Яромир задумчиво глядел в закопчённый потолок, нежно обнимая прильнувшую к плечу жену. Небольшое прямоугольное отверстие под ним, служившее дымоотводом в избе, чёрным гипнотическим пятном притягивало взор мужчины. Оно казалось ему загадочным входом в потусторонний мир, где проводят вечность в благости его далёкие предки. А совсем недавно к ним присоединились и остальные родичи… не по своей воле и не по времени…
Веселина подняла голову и, привстав на локте, внимательно посмотрела на мужа. Тусклый свет лучины обрамлял лицо Яромира загадочной тенью, и понять его выражение было невозможно. Но женщина и так знала, о чём думает и чего боится её супруг.
– А ты и не отказывай… по крайней мере, сразу. Ведь он принял тебя в свою артель на рубку леса под следующие посевные? Вот и потрудись покуда, как договорной работник, а там видно будет. У нас запасов на эту зиму с лихвой хватит. Корма для скота заготовлены. Скоро урожай овощей снимем. Зерна тебе Берислав обещал вдоволь дать, коли поможешь им со сбором урожая. Мы с Миринкой грибов, ягод ещё насобираем, да насушим. Зимой охотой займёшься… проживём и одни как-нибудь.
Яромир молча слушал жену, погрузившись в какие-то свои глубинные мысли. Затем резко повернулся на бок, так что доски полатей жалобно скрипнули, и пристально вгляделся в бледный овал её лица.
– Скажи мне, Веселина: почему ты не хочешь влиться в племя кривичей и поселиться в городище Берислава?
– Ты же знаешь, Яромир, – грустно прошептала женщина, укутываясь густыми волосами, словно повоем. – Здесь наше городище. И мы не кривичи, мы плавяне.
– Как ты не поймёшь! – проскрежетал зубами мужчина. – Нет больше плавян! Тошно смотреть на выжженные дотла избы, на разросшиеся сотнями свежих курганов погребальные земли. А кривичи объединили уже десятки древних и знатных родов, в том числе и род Берислава. Их главное городище – Смоленск окружён высокими неприступными стенами. И заправляет всеми князь выборный во главе дружины большой, которая давно уже успешно отражает набеги вражеские… в отличие от нас. Наша обособленность нас и сгубила.
– Замолчи! – гневно сверкнула очами Веселина.
Яромиру на миг показалось, будто две яркие звёздочки ночного небосвода внезапно вспыхнули и погасли. – Пока мы живы, род плавян тоже будет жить! И ни что… понимаешь… ни что не сможет убедить меня в обратном. Я готова рожать ежегодно, лишь бы восстановить наш Род.
– Одна женщина не способна возродить целый Род, – печально улыбнулся Яромир, проведя кончиками пальцев по разгорячённому лицу жены.
– И пусть! Но пройдёт время, и мои сыновья возьмут в жёны девушек из других родов, и их сыновья сделают то же самое и…
– Фантазёрка ты моя… а если у нас будут одни девочки? – смеясь, перебил жену Яромир.
– А это уже от тебя зависит! – прошептала Веселина, приблизив вплотную своё лицо к лицу мужа. – Так что постарайся, милый мой, сделать как можно больше сыновей…
Их губы слились в долгом сладостном поцелуе, и догоревшая лучина сокрыла любовные игры супругов во мраке ночи.
Медведь
– Мирина… я корову подоила. Отведи её на пастбище!
– Хорошо, мама! Уже бегу!
Девочка, сладко зевнув, выскочила в сени, подёргивая плечиками от утренней прохлады. Солнце только-только показало свою золотую корону над верхушками деревьев и ещё совсем не грело. Остывшая за ночь земля застлалась плотным туманом и пахла сыростью. Зато птичья трель волшебной музыкой наполняла лесную чащу, отражаясь дивным эхом от каждого дерева и куста.
– Как хорошо-то!
Миринка восторженно прикрыла глаза, вслушиваясь в чудные звуки просыпающегося мира. И вприпрыжку побежала в хлев.
Холстяные онучи на её ногах быстро промокли от утренней росы, прочем, как и подол длинной, до пят, рубахи. Но девочка не обращала никакого внимания на эти неудобства. Она просунула тоненькие пальчики в щель и, уцепившись за дверь, потянула её на себя, оперившись обеими ногами о нижний венец сруба. Тяжёлая створка поддалась, и Миринка попятилась, привычно перебирая крохотными ножками по скользкой траве.
Из темноты раздалось протяжное мычание, и девочка осторожно вошла в хлев, стараясь как можно быстрее приучить глаза к полумраку.
– Сейчас, Пятнашечка, сейчас…
Бормотала она, надевая на рог толстую пеньковую верёвку. Для этого Миринке пришлось встать на большой сучковатый чурбак, что отец специально установил здесь для неё. Сбросив с рогатины жердь, перегораживающую выход из стойла, девчушка спрыгнула на землю и потянула верёвку за собой, перебросив её через плечо.
Корова медленно двинулась следом, обмахивая тучные бока длинным хвостом. Пастбище находилось недалеко от хозяйственных построек и представляло собой широкую лужайку, заросшую высокой сочной травой.
Миринка подошла к месту, где был вбит кол для крепления верёвки, и покачала головой. Почти всё пространство вокруг него было практически лишено растительности и истоптано коровьими копытами. Нужно было переходить дальше. Девочка попробовала выдернуть берёзовую палку из земли, но не смогла даже пошатнуть её.
– Надо звать отца, – вздохнула Миринка, обращаясь к корове. – Потерпи немного, Пятнашечка. Я мигом!
Она набросила верёвку на кол, не забыв хорошенько затянуть петлю, и побежала во двор. Зайдя в избу, девочка негромко позвала:
– Тато?
– Нет его уже, дочка, – послышался из кухонного закутка голос матери. – На покос уехал.
«Ну вот, – грустно подумала Миринка, – опять со мной забыл попрощаться!»
Она заглянула за занавесь. Мать деревянным скребком очищала печь от сажи и золы, выгребая её лопаткой в берестяной короб.
– Отвела Пятнашку пастись? – спросила женщина, не отрываясь от работы.
– Да, мама. Только я не смогла колышек на другое место переставить… на старом травки мало стало.
– Нашла тоже «колышек», – усмехнулась Веселина. – Этот колышек и мне, пожалуй, из тверди земной выдрать не удастся. Отец перестарался и вбил его слишком глубоко. Ну да ладно… пойду попробую. А ты, Миринка, займись прополкой репы, пока солнышко в полную силу не вошло. До полудня управишься?
– Постараюсь, ма…
Она взяла остро заточенную деревянную лопаточку и выскочила за дверь.
Веселина, прихватив короб с золой, последовала за ней. Вытряхнув на грядки пепел, она краем глаза проследила за дочерью, которая бойко принялась за работу, ловко подковыривая лопаточкой корни сорняка и выдёргивая его прочь.
Улыбнувшись девочке, Веселина взяла из хозяйственной клети вёдра и, повесив их на коромысло, пошла к подземному ключу, что бил в саженях десяти от подворья. Очень удобное место они с Яромиром выбрали для постройки нового дома, после того, как их городище сожгли кочевники. Странные они были какие-то… до ужаса странные и злобные. Убивали всех подряд: стариков, женщин, детей.
Обычно, насколько она знала из рассказов странствующих путников, что изредка посещали селение плавян, кочевники убивали лишь тех, кто оказывал вооружённое сопротивление. Молодых мужчин и женщин, кто не успевал прятаться в лесу, уводили в полон, предварительно разграбив дома. Но сами избы не жгли и стариков не трогали, коли те за мечи и рогатины не брались. Оставляли также маленьких детей, которые всё равно бы не выдержали длительного похода.
До их лесных поселений ни печенеги, ни впоследствии половцы ни разу не добирались, предпочитая разбойничать, не слишком отдаляясь от своих излюбленных степей. Откуда взялись возле городища плавян те нелюди, никто до сих пор не знает. Никто не знает даже, куда они потом подевались. Крупный отряд в триста конных воинов, сделав своё чёрное дело, исчез без следа, растворившись в бескрайних дремучих лесах.
