Лесная гуща здесь дышала
В густую зелень погрузясь,
Здесь бог лесов Хун-Да во славу
Оберегал свой лес, сердясь.
Хун-Да грозил гостям коварным
Широкой грудью-рогом, злясь.
Грозил он пальцем волосатым:
Кто смел обидеть слабых здесь!
Хозяина лесных просторов
Боялись дочери волны,
В морской волне от гневных взоров,
Визжа, спасались и они!
Плывут скорей они к Хи-Нане,
К богине вод, морей и рек,
К защитнице родимой маме,
Притворно жалуются все.
Страстей бушует прямо пламя:
Ах! Их лесной обидел дядя!
Но о коварстве о своем
И речи нет у них совсем…
– — – — – —
Игриво с берегом толкаясь,
Ведя с волною тихий спор,
Стояла лодочка качаясь,
Искрит волна, лаская взор.
К судьбе привязана у моря
В тени дубов изба стоит.
Старик-рыбак в ней жил без горя,
Старушка век с ним сторожит.
Красавец-сын у них был славный,
Опора старикам один.
В лесу он слыл как добрый малый,
И старикам примерный сын.
Шестнадцать лет тому минуло
Как в лодку с грустью не спеша
Снастей рыбацких паутину
Собрал старик, в волну глядя.
И бросив взгляд печальный в море,
Вздохнув тихонечко без слов
(Он вспомнил давнишнее горе)
Поплыл, надеясь на улов.
Старик направил лодку тут же,
Веслом касаясь чуть воды,
Туда, где синь волны поглубже,
И встал пристав лишь у волны.
Из тонких нитей сеть закинул
Старик близ лодки в первый раз.
Но ветерок лишь лодку двинул,
И невод в волнах чуть завяз.
Сетей нехитрую плетенку
