Ты никогда не одинок. Рак может быть увлекательным путешествием

Чудесная наташа

Карл Юнг писал: «Я должен подчеркнуть, что великий план, по которому строится бессознательная жизнь души, столь недоступен нашему пониманию, что мы никогда не знаем, какое зло может быть необходимо, чтобы оно превратилось в свою противоположность, и какое добро, возможно, ведет ко злу». И вот это «похоже, что лишь через опыт символической реальности человек… находит путь обратно в мир, в котором он больше не странник».

Одна из моих подруг в Йемене – Наташа – была старше меня года на два-три. Именно Наташа однажды рассказала мне о сексе. Ничего особенного, просто эпизод из детства. Но я вспоминаю ее, и приходит ощущение, что уже тогда и я, и она были на какой-то неведомой нам жизненной «развилке». Те наши разговоры о сексе, те странные игры, о которых я помню смутно, могли повлиять на ее судьбу. И, возможно, на мою. В Нине была дерзость. В детстве она плюнула в небо и крикнула: «Бога нет! Смотрите все, что я делаю. И ничего мне за это не будет!» – мне об этом рассказала ее мама, тетя Галина. Наташу ждала совсем скоро тяжелейшая неизлечимая болезнь.

Вернувшись в Москву, и мы, дети, и многие взрослые продолжали дружить. В 12 лет Наташа стала медленно угасать, у нее обнаружили дистрофию мышц – болезнь, при которой мышцы истощаются, перестают работать и человек быстро умирает. Врачи давали пару месяцев, но Наташа прожила долго, она умерла в 32 года, сердечная мышца не справилась.

Через свою болезнь Наташа стала совершенно другим человеком и умирала православной христианкой. Она крестилась, одним из ее любимых авторов стал и мой любимый митрополит Антоний Сурожский. Болезнь, через которую прошла Наташа, пожирает медленно, превращает в инвалида – это страшно. Мне было больно смотреть как она угасает. Разве не ужас – прожить большую часть своей жизни инвалидом? В инвалидном кресле? Удивительно, но Наташа никогда себя не жалела, не жаловалась мне. Она была уверена, что ей послана милость – пройти через все и через болезнь познать истинного Бога.

Родители Наташи – профессора, материалисты, атеисты. Но дочь со временем обоих привела к христианству. Ее путь к Христу лежал через множество философских и концептуальных книг, через всевозможные духовные практики. Я думаю, Наташа прожила гораздо дольше предсказанного врачами благодаря ее абсолютной вере. Поверив, она больше не сомневалась. Верила, что Бог показал ей свою любовь, что он Бог не карающий, а любящий. Мы много говорили об этом.

В апреле 2020 года, на Пасху, я позвонила тете Галине, долго говорили, вспоминали Наташу и я узнала несколько чудесных историй. Однажды Наташа уговорила знакомую девушку не делать аборт. Спасенной душе уже 17 лет.

Когда под тяжестью книг над Наташиной кроватью рухнула полка, девушку не задела.

В последние годы жизни у Наташи стали выпадать волосы, они с мамой ездили в Дивеево, были на источниках, а там вода ледяная, всего четыре градуса. Наташа намочила голову в источнике и спустя время выросла копна новых волос.

Много лет она передвигалась только в инвалидной коляске – мышцы таяли постепенно, практически, остался только скелет. Но правой рукой Наташа могла креститься даже когда тело едва работало. Перед смертью девушка провела семь дней в реанимации, не ела и не спала, бредила, не узнавала никого. Пришла в себя, успела попрощаться и спросить: «Мамочка, где я? Помоги мне и дай поесть».

Умерла она 29 июня 2002 года. В день ее похорон в небе появилась радуга.

Уже после Наташиной смерти ее родители были в паломничестве в храме Марии Магдалины в Иерусалиме. Там тетя Галина услышала голос дочки: «Мамочка, я так хотела сюда попасть!»

Я вспоминаю разговор с тетей Галиной, историю Наташи и в памяти всплывает осень 2019 года – мне приснился дядя Володя, Наташин папа, у которого рак легких. Приснилось, что он протягивает мне руку, а из его ладони растет кустик, или маленькое деревцо. Для меня это образ вечно живого. В то время я читала Карла Юнга про символику древа. «Дерево, – пишет Юнг, – это и древо добра и зла, и древо жизни, и сам крест».

Евангелие пишет, что Господь любит грешников больше чем праведных. Ведь грешник точно знает, что совершил грех. И после главное – не повторить свой грех, не привыкнуть жить в нем, а осознать и покаяться!

«Покаяние, – говорит Алексей Уминский, современный богослов, – это не когда в грязь лицом, а когда учат разделять плохое и хорошее, добро и зло».

«Пойми, упасть способен каждый человек, лежать остаться – дьявольское дело», – написал в своей песне близкий мне человек.

Наша дружба с Наташей не закончилась с ее болезнью, с ее смертью. Связь осталась и я чувствую – она действительно мне помогает, ведет, подсказывает.

Встречи со смертью

Я всегда боялась умереть от рака. Настоящая канцерофобия! Но откуда вырос мой страх? Может быть, из страха за маму? Мама была основным двигателем в семье, она много работала и всегда достигала целей. При этом уставала и постоянно болела. То поджелудочная, то голова… Ничего, вроде бы, серьезного, но рядом все время врачи, операции. А значит, и тревоги.

Очевидно, мое подсознание считало это как программу. Я примеряла на себя – что будет со мной, если я начну болеть? Помню, как папа заботливо заваривал маме чай, кофе и ухаживал. Значит, если плохое случится, нужно, чтобы рядом был такой же заботливый человек, как папа.

Или этот страх – пред-ожидание предписанного мне жизненного сценария, и я подсознательно его ждала? Рано начала предчувствовать, что у меня будет серьезное заболевание?

Бабуля умерла от рака уже старенькой, почти без страданий. Я испугаться не успела. Страх появился, когда у мамы умерли от рака, одна за другой, три близкие подруги. Умерли в тяжких муках, в середине своих сорока лет. В те времена онкологию лечили плохо.

Потом внезапно заболел саркомой и умер Андрей, мой друг. Мой йеменский друг! Он был всего на два года меня старше, учился на третьем курсе института. Мы встречались редко – иногда на дискотеках, иногда с родителями заезжали к ним в гости. И вдруг я узнаю, что Антона прооперировали.

Я пришла в онкологический центр навестить его после операции. Вхожу в палату и думаю: ошиблась дверью. Андрюша настолько изменился, что узнать едва возможно – из его лица вырезали больную кость… Я скорее поняла, чем узнала, что это он, наш Андрей. Шок, ужас – видеть друга, у которого осталась половина лица. Целый час говорили обо всем. Он проходил курс химиотерапии, страшно исхудал. Призрак.

Больше мы не виделись. Я не смогла заставить себя поехать к нему снова, было тяжело. Спустя несколько месяцев Андрей умер. Тогда я не осознала, как переживаю. Мне было всего 20 лет, я совершенно не хотела думать о смерти и гнала от себя мысли об Андрее. Но страх умереть от рака засел в голове и больше не отпускал.

Однажды я случайно подслушала разговор взрослых. Они горевали о смерти Андрея, говорили о болезни Наши. Наши родители предполагали, что дети заболели из-за поездки в Йемен, корили себя за нее. Вспоминали, как их предупреждали о радиоактивном солнце. А мне вдруг пришла мысль, что необходимо опровергнуть их логику! Я ни за что не могу умереть раньше родителей. Взрослые повторяли: «Если бы мы знали, чем все закончится! Зачем все эти магнитофоны, доллары?!»

Были ли они правы? Возможно, солнечная радиация действительно была губительна, но ведь рак начался не у всех. Я вижу важное зерно в другом: взрослые поехали зарабатывать. Не помогать, а ради денег. Можно ли сделать из этого однозначные выводы? Сомневаюсь. Я верю, что мир сложносочиненный, одни и те же события наводят на разные мысли и объяснения, заставляют искать разные знаки, интерпретировать эти знаки по-разному в разное время.

Я верю, нам посылают посильные уроки, и их не избежать. Так случилось со мной – я боялась рака, значит, чтобы выучить свой урок, должна была через него пройти. Можно искать рациональные объяснения моему страху. Да, видела смерть близких друзей от этой болезни, да, сильно испугалась. Но на любое материалистическое обоснование я всегда нахожу и духовное. Думаю, если бы мы заранее знали свое будущее, жить было бы тускло. Если смотреть на события «духовным зрением», а не обычным, «мирским», приходит иной ответ.

Для меня, я верю, было целебно пройти через рак – через свой большой страх. Освободиться от него и начать доверять Богу. Главный мой урок – довериться. И родителям моих друзей, думаю, стало бы легче, если бы они могли довериться Богу.

Что я имею в виду?

Спустя много времени, в марте 2019 года, я поняла важную истину. Такую простую и такую масштабную, что суть ее ускользает в повседневности. Накануне я писала для себя в дневнике, что неверие в Бога равно недоверию Ему и привычке полагаться только на себя. А что же это такое, как не первородный грех, который лежит в основе всех наших бед? Это неверие отделило людей от Бога. Когда Адам как символ человечества вкусил от плода древа познания, он и Ева прониклись ложным знанием – поверили, что им открылась истина. Но это ошибка! Они не стали «как боги». Самонадеянная присказка «мы и сами с усами» отлично и кратко передает суть первородного греха.

Библия говорит с нами языком метафор, и мне любопытно узнать, действительно ли жили те первые люди? Или человечества еще не существовало, и через образ предписывается – куда мы должны прийти?

Ценно, что библейская история – замечательная иллюстрация к жажде, присущей, вероятно, каждому по нашей природе – стать самодовлеющим властелином мира.

О притягательности мании великолепно пишет русский богослов Михаил Тареев. Он называет ее «религиозной враждой» как желанием овладеть ключами могущества независимо от Бога. Вот в чем истинный смысл посягательства на Древо познания. «Греховным в пожелании первых людей было не само по себе стремление к божественному совершенству, к божественному содержанию своей жизни, а стремление к внешнему абсолютному совершенству», – пишет Тареев. Бог становится объектом зависти, Бог-соперник, Бог как нечто чуждое – вот что рождается в помраченном грехом сознании человека и толкает преступить заповеди.

Слова Михаила Тареева проливают неожиданный свет на библейскую башню. Она оказывается недвусмысленным символом империй, насильно подчиняющих себе людей. Сплочение человечества – в Боге. Через Бога строители Вавилона противопоставляют единение внешнее, безбожное, где только люди дерзают воздвигнуть свою исполинскую Башню. В наследие и напоминание – от Саргона, вавилонян, фараонов и ассирийцев, от персов, македонцев и римлян и дальше вплоть до наших дней – высятся обломки недостроенных имперских башен вдоль дороги истории… Одиноких людей без Бога. Уже не первобытный человек, а питомец цивилизации ищет автономии и идет по пути самообоготворения. Но суть трагедии остается прежней, как и во времена изгнания из Эдема. «Башня-империя есть символ попытки „устроиться“ без Бога на земле».

Оглядываясь на те времена и события, невольно думаешь, что с нами Бог говорит менее грозно: через события в судьбе каждого из вас, он будто зовет каждую душу к себе по одному. Это личное, персональное приглашение. Нужно только уметь прочесть и растолковать адресованное тебе послание. Увы, многие годы я была одна – без Бога. И строила свою жизнь как умела. Но я стараюсь, ищу скрытые смыслы в том, что со мной происходит.

Когда жизнь превращается в Excel-таблицу

Ребенок невольно перенимает опыт значимых для него взрослых. Мама и папа воспитали во мне уверенность, что жизнь – это список задач, и я обязана достичь поставленной цели. «Успешно выполненные задания в Excel-таблице» – вот что стало метафорой моей жизни в юности и на долгие годы. Я думала, что поступаю верно, когда соглашаюсь с задачами, предложенными родителями, когда ставлю перед собой и собственные – амбициозные. Сделала, отметила галочкой в специальном разделе таблички, в квадратике, и молодец, и все хорошо. Думала, это сделает меня счастливой.

Согласно плану, я должна блестяще окончить школу. И я получила серебряную медаль. Следующий пункт плана – поступить и окончить престижный вуз. И я защитила красный диплом. Потом – галочка напротив пункта «кандидатская диссертация». Если бы спросили «Зачем, Катерина, тебе ученая степень?», я смогла бы ответить только: «Так надо». Теперь я думаю, что многие годы не жила, а галочки ставила.

Представляете, еще в школе, задолго до того, как узнала о существовании excel-таблиц, я завела дневник и записывала в него жизненные планы. Через много лет, уже взрослой, этот дневник нашла в родительском доме. Читала и поражалась.

Вот запись, которую я сделала в 15 лет: «У меня будет два сына. Одного из них я назову Павлом». Почему двух? Одному грустно. Еще запись: «Замуж обязательно следует выйти не позднее 27 лет». Откуда взялась точная дата? Уже и не знаю, но удивительно, как записанное, пусть и забытое, руководит нами. Старшего сына я действительно назвала Павлом. А второго – Петром, с мыслью об апостоле Петре. И ведь в библейской истории Пётр и Павел соединены! Я не знала, не догадывалась, давая детям имена, что у Петра и Павла общий день именин – 12 июля. Но интуитивно соединила сыновей именами.

Какой была бы моя жизнь, если бы я раньше пришла к Богу, если бы меня научили прислушиваться к своей душе?

Другие записи в моем дневники незамысловаты: поступить на хорошую работу, получить достойную должность, подняться на позицию менеджера, заработать много денег.

Уже на третьем курсе института я знала, что поеду в Англию. «Почувствуй себя всемогущим – составь план!».

Почему именно в Англию, ведь в те годы студентов отправляли на практику в американские университеты? Дело в том, что я с детства замечала за собой дар предчувствия – предвидения событий. Особенно ярко он проявился в институте.

На практику за рубеж отправляли лучших из лучших студентов. Училась я великолепно, поэтому ждала, что скоро уеду. В те годы стажировка в Америке была невероятно почетной и желанной. Советский Союз доживал последние дни, но свободно за границу еще не выпускали. Для нас – студентов факультета иностранных языков – стажировка в Штатах давала шанс изменить судьбу: найти там работу, или выйти замуж за американца, или отлично провести год жизни. Меня включили в группу, которую отправляли в Техас. И вот я кружу вокруг телефона, жду звонка, приглашения оформлять визу. Неделя, две, три. Нетерпение нарастает.

В середине лета нам с папой нужно поехать на дачу. Чтобы не кататься туда-сюда одним днем, решаем там заночевать, ведь мама дома и при случае ответит на долгожданный телефонный звонок.

Ночью на даче вижу сон, чувствую – приближается что-то дурное, темное. Просыпаюсь и понимаю: произойдет плохое. Утром и папа вдруг говорит: «Знаешь, что-то тревожно, давай вернемся домой прямо сейчас, не будем ждать вечера». Примчались в Москву, а мама с порога: «У меня плохая новость. Звонили из института, тебя не берут в Техас».

Сон в руку. Крушение всех планов.

Пулей несусь в институт, вбегаю в кабинет к проректору, а мне отвечают: «Вы хорошо учитесь, а мы считаем – зарубежная практика нужна слабым студентам, чтобы подтянуть язык». Стало так больно, я не нашлась что ответить. Это же отговорка! Ясно, что на стажировку отправятся студенты по договоренности, «по блату». Я очень горевала.

И вот новый учебный год, и я снова подаю документы. Сильна еще надежда, что упорством я пробью эту стену. Но меня снова не берут. Теперь я в полном ужасе. Отказ – не только мощный удар по самолюбию. Раньше все задуманное удавалось, и вдруг полное фиаско! Мой план под угрозой, эта мысль больно жалит, так быть не может!

Я не знала тогда, что и правильные действия могут иметь отрицательный результат. Нет, я считала, что сама виновата – приложила мало усилий, продолжала верить – закон «Результат равен количеству вложенных сил» – работает всегда!

Сейчас мой муж вкладывает ту же мысль в головы нашим сыновьям, учит, что все понятно и предсказуемо. Постарался на пять – получи пять, постарался на двоечку – получи двоечку и не жалуйся. Но, может быть, стоит искать и другие пути?

Я перешла на последний курс института. Мама в это время стала помощником депутата и попросила его посодействовать. Депутат позвонил ректору и все – уже на следующий день меня включили в группу для поездки на стажировку. Группа экспериментальная, поэтому ехали мы не в Соединенные Штаты Америки, как другие, а в Великобританию. Я заменила «Техас» в своем дневнике на «Лондон» и, довольная, улетела. Так я впервые оказалась в Лондоне.

Но еще задолго до поездки в дневнике появилась и другая запись: «Диссертация».

Жизнь как метафора

Тема диссертации в Московском государственном лингвистическом университете выбрала меня сама, вне моего плана. Преподавательница, с которой у нас были неплохие отношения, подала мне идею писать о концептуальных метафорах. Я согласилась, не совсем понимая, о чем идет речь. А тема оказалась наинтереснейшая. Оглядываясь назад, я вижу, что в истории моей жизни все происходило синхронично, и даже в выборе темы диссертации не было случайности. Бог говорил мне что-то, а я не понимала.

В речи мы используем не только литературные, но и так называемые концептуальные метафоры. К примеру, говорят: иду по жизни. Что это значит? Что подсознательно мы видим жизнь как дорогу, рассуждаем о времени или жизни как о пути. С помощью концептуальных метафор люди объясняют сложные вещи на простых примерах. То есть жизнь – понятие сложное, а дорога – простое. И если визуально представить жизнь как дорогу, можно говорить и о сложном. Без метафорических образов абстрактное тяжело и понимать, и изучать.

В итоге моя диссертация называлась «Концептуальная метафора в языке английской прессы на экономические и политические темы». Однако работа не перевернула мое сознание, я не смогла прочувствовать всей глубины темы, которая сама ко мне пришла. В юности я не особо глубоко понимала окружающее. Меня занимала внешняя сторона жизни.

Во время стажировки в Англии я работала и жила в школе-пансионе, полгода преподавала девочкам русский язык. Вопреки ужасным воспоминаниям о пятидневке из детства, мне безумно понравилось жить в пансионе, где ученицы живут постоянно, а на выходные разъезжаются по домам.

В дневнике появилась новая запись: «Мои дети должны учиться в английской частной школе-пансионе». И еще я решила, что однажды я обязательно перееду в Великобританию насовсем.

Во-первых, я обожаю книги Чарльза Диккенса. Английские пансионы из книг Диккенса – это нечто ужасное. До середины XX века детей туда отправляли рано, в семь лет. Я запоем читала детальные описания жизни учеников. Холод, дети не доедали, но в протестантском обществе считалось правильным приучать детей к тяготам жизни, даже если родители состоятельны и готовы прилично платить за такое воспитание.

Во-вторых, мне нравилась и Англия Диккенса, и Великая Британия, описанная Конан Дойлем. Один из моих любимейших советских фильмов – про Шерлока Холмса. И сам герой, и его мир мне импонировали – неспешные вечера у камина, английская туманность. Я так живо все себе представляла, так мечтала однажды оказаться здесь не в гостях, а у себя дома.

Я мечтала, училась, преподавала, получала стипендию – примерно 20 фунтов в неделю, тратила деньги на одежду, а в выходной позволяла себе пинту пива. У меня появилась близкая подруга – австралийка Фиона, мы бывали в пабе вместе.

Жизнь в Бристоле, работа в школе, изучение метафор были мне очень по сердцу. Выбери я их тогда – вероятно, стала бы преподавателем, занималась наукой. Только-только появилось новое направление в науке, которую я изучала, оно называлось психолингвистика» или «когнитивная лингвистика». Но этому не суждено было случиться, поскольку в моем дневнике уже появился новый пункт: «Заработать много денег».

Сейчас я знаю, что метафоры неминуемо привели бы меня к изучению работы сознания и бессознательного, к работам Зигмунда Фрейда и Карла Густава Юнга. И в итоге – к себе самой. Возможно, помогли бы превратиться из гусеницы в бабочку существенно раньше. Я не особо люблю Фрейда – за отождествление подсознательного с сексуальностью, за то, что даже в конце жизни он не смог согласиться, что перерос сам себя и должен расширить область изучения, что не смог переступить через самого себя и до конца жизни от этого страдал. Фрейд умер от рака ротовой полости, и в этом я вижу психосоматические причины – великий ученый так и не произнес слова, которые должен был сказать. Несказанное учителем подхватил Карл Густав Юнг, что стало причиной их ссоры и разрыва. Учитель и ученик были невероятно близки и умны, но Юнг пошел своей дорогой.

Мне ближе Юнг, любопытны его открытия о коллективном бессознательном, архетипах, типах личности. Но во времена моей юности наука в России едва дышала, денег там не было. И родители больше не могли мне помочь – они потеряли работу, мы оказались практически без средств к существованию. Ни сбережений, не зарплаты – как и у большинства россиян в то время. Когда я вернулась в Москву, несколько месяцев мы жили настолько бедно, что я мечтала о куске сыра, которого мы не могли позволить.

Я твердо решила: так дальше нельзя, с «концептуальными метафорами» каши не сваришь.

Цените, если вам хорошо

С возрастом понимаешь, что истины, как и хорошие отношения, очень просты – в них нет драмы. Но одно дело знать, а другое – однажды прочувствовать на себе, что именно так и есть. Вот напишу сейчас «каждое профессиональное сообщество отличается от другого, мир творческих людей мало похож на мир финансистов или психологов и ученых», разве это не будет банальностью? Однако, все так и есть! Мир именно так и устроен. Придя в мир капитала, я столкнулась в работе с инвестиционными банкирами, нисколько не похожими на моих предыдущих коллег из Фонда по защите окружающей среды, где я работала после университета. Они не были плохими, они просто были другими людьми. И, знаете, до поры до времени, пока я работала в ставшей любимой инвестиционной компании в Москве, прагматичный подход к жизни и к людям уравновешивался то ли русским характером, то ли огромным числом друзей-коллег, которых я там встретила. Мы поддерживаем связь до сих пор, даже теперь, когда с моего заявления об уходе прошло много лет. У меня шестьсот друзей в социальных сетях, и половина из них – бывшие московские коллеги. Думаю, мне было категорически противопоказано уходить из любимой компании после тринадцати лет работы, там я чувствовала себя на своем месте, но…

За год до увольнения в моей жизни начался сложный период, я маялась и даже решилась пойти к ясновидящей. Мы обедали с коллегой и она рассказала о своей тете, которая начала видеть будущее других людей после пережитой в родах клинической смерти. И вот я перед дверью московской квартиры, где медиум принимает, когда ненадолго приезжает из Америки. Мне открывает ее красавец-муж. Я сижу на кухне с хрупкой армянской женщиной, рассказываю о себе, а она выводит на листе бумаге почти каракули – предсказания моего будущего. И там я вижу слово «Лондон» и важное для меня имя.

У меня и в мыслях нет работы в Лондоне, но вдруг события начинают развиваться стремительно, как в танце. Сейчас я сказала бы себе: оставайся на месте, слушай свой внутренний голос и никуда не уходи, ведь тебе там все нравится. От добра добра не ищут. Да, ты уже проработала здесь тринадцать лет, да, другие говорят, что это плохо для карьеры, что работу пора менять. Но все это неважно, слушай себя! Сейчас я бы никому не посоветовала рвать с человеком или срываться с места, где вам хорошо.