Чистый огонь

Оставалась надежда, что сам зверек расскажет, чем он болен. Эрвин поблагодарил Тирсу и сказал, что попытается взяться за эту работу. Та объяснила ему, куда нужно прийти – не к главным воротам, а к боковому входу для прислуги и позвать старшего дворецкого. Они поговорили еще немного, затем Эрвин вернулся в гостиницу, где его уже дожидался Армандас, и сообщил своему другу, что снова нашел работу.

– Надеюсь, это будет не как в прошлый раз? – забеспокоился Армандас. – Твоей жизни не грозит опасность?

– Если только у меня не получится и лорд Астур разгневается, – хмыкнул Эрвин. – А так – совершенно безопасно.

Наутро он пришел на указанное место и спросил старшего дворецкого. Тот вышел и окинул его подозрительным взглядом.

– Ты берешься лечить римми его светлости? – недоверчиво спросил дворецкий. – Ты хоть понимаешь, что с тобой будет, если ты его уморишь?

– Я сначала только осмотрю его. В вашем присутствии, – сказал Эрвин. – Если я не смогу вылечить его, я уйду.

Рассудив, что осмотр не повредит зверьку, старший дворецкий повел Эрвина с собой через парк и дальше, во дворец. Они поднялись на второй этаж и вскоре оказались в комнате, отведенной для редкостного зверька.

Римми лежал на мягкой меховой подстилке, служившей ему гнездом. Длинный полосатый хвост зверька, обычно стоящий трубой, бессильно свешивался на пол, еда в золотой мисочке оставалась нетронутой.

– Вот он, – указал на зверька дворецкий. – Ты его осматривай, а я постою рядом.

Эрвин уже осматривал римми, мысленно прощупывая его гибкое тельце в поисках внутренних повреждений и воспалений. Все было совершенно нормальным, словно на учебном пособии в академии.

– Что с тобой? – спросил он зверька на алайни. Римми приоткрыл карие глаза, его круглые ушки приподнялись, вибриссы на рыльце зашевелились.

– Поднеси ко мне руку, – ответил он.

Эрвин поднес ладонь к чувствительным вибриссам римми. Те прикоснулись к ней ощупывающими, обнюхивающими движениями, затем отстранились.

– Мое дерево гибнет, – сказал зверек.

– Какое дерево?

– Вы, люди, не знаете этого, – заговорил римми. – У каждого из нас есть свое дерево. Пока оно здорово, здоров и римми. Когда оно гибнет, римми тоже гибнет. Мое дерево повреждено, и я бессилен спасти его.

Эрвин мгновенно заподозрил, что это дерево где-то очень далеко. Как жаль, что у него нет карты каналов! Но в любом случае дерево римми наверняка было так далеко, что туда не успеть вовремя.

– Значит, тебе нельзя помочь… – сделал он единственный вывод.

– Можно, – ответил зверек. – Я рассказал тебе об этом потому, что ты можешь спасти мое дерево.

– Но оно же очень далеко!

– Любой римми знает дорогу к своему дереву. Я перенесу тебя туда, если ты дашь мне выпить своей крови.

Это было нетрудно. Эрвин полез в котомку и отыскал там кожаный футляр, в котором лежал острый кинжальчик величиной с палец. Такие кинжальчики предназначались для вскрытия нарывов и выдавались каждому ученику. Вынув кинжальчик, он сделал себе надрез на пальце и дал зверьку слизать кровь.

– А теперь пусть он уйдет, – сказал римми. Эрвин с большим трудом убедил дворецкого выйти, сказав, что на этом настаивает зверек.

– Возьми меня на руки, – попросил римми, когда за дворецким закрылась дверь.

Эрвин поднял пушистое тельце на руки. Почти сразу же у него возникло знакомое ощущение входа в канал, а несколько мгновений спустя он оказался на луговине у ручья. Ни одна травинка здесь не была известной ему – и это при том, что в академии огромное внимание уделялось изучению трав. Прямо перед ним лежал невысокий кудрявый кустик или даже небольшое деревце, сломанное скатившимся со склона валуном.

– Это мое дерево, – римми указал на него лапкой. – Вылечи его.

Эрвин опустил зверька на траву, оттащил с дерева валун и начал осматривать надломленный ствол. Место надлома уже начинало подсыхать. Он выпрямил ствол, соединив поврежденные края. Ствол следовало закрепить какой-нибудь палкой и перевязать до срастания, но вряд ли будет возможность вернуться сюда, чтобы снять повязку, – да и кто знает, какими будут последствия, если в этом мире сорвешь хоть одну травинку. Значит, все нужно было сделать прямо сейчас.-

Придерживая ствол одной рукой, Эрвин начал водить другой рукой по надлому, шепча про себя заклинание заживления дерева. Они были разными, эти заклинания срастания – дерева, травы, мышцы, кожи, кости, даже камня и металла. Эрвин еще не восстановился после борьбы с провалом, но чувствовал в себе достаточно силы, чтобы подкрепить заклинание.

Трещина в стволе понемногу смыкалась, становилась все незаметнее. Римми поднялся на ноги, подошел и сел рядом, наблюдая за работой мага. Наконец ствол окончательно сросся, а Эрвин выпрямился и устало разогнул спину. Теперь ему еще пару дней можно было даже не думать о колдовстве.

– Спасибо, – сказал римми, потершись головой об его ногу. – Ты теперь – мой кровный друг. Меня зовут Майли. Назови это имя любому римми – и он будет твоим другом.

Эрвин поднял зверька на руки и снова почувствовал холодок перехода в другой мир. Мгновение спустя он уже стоял во дворце лорда Астура, в комнате римми. Он хотел положить зверька на подстилку, но тот спрыгнул с его рук и с бодро поднятым хвостом закружил у его ног.

Итак, в академии не знали эту тайну римми. И не узнают. Даже не потому, что он больше не принадлежит академии, а потому, что некоторые вещи – не для общего пользования. Они передаются только по доверию.

Он выглянул в дверь и позвал дворецкого. Тот, не веря собственным глазам, уставился на ожившего зверька. Римми тем временем подбежал к золотой мисочке и начал есть.

– Он выздоровел. – Эрвин хотел было добавить, что в случае чего пусть посылают за ним, но вспомнил, что у него нет постоянного жилья.

– Лорд Астур будет благодарен тебе, парень, – проникновенно сказал дворецкий. – Пойдем, я выдам тебе что полагается.

Оказалось, что ему полагается не менее увесистый кошелек, чем в прошлый раз. Много это было или мало, Эрвин не знал, и ему, по правде говоря, было все равно. Из дворца он сразу же пошел к Тирсе и поделился заработанным. Та обещала подыскать ему новую работу.

Вечером, когда Армандас вернулся из оружейной школы, Эрвин порадовал его сообщением, что теперь у них есть деньги на покупку меча, о котором так мечтал его друг. Армандас сначала расцвел, но затем загрустил.

– Пока мы здесь, ты вон сколько всего заработал, – вздохнул он, – а я – каких-то несчастных пять медяков. Получается, что я сижу у тебя на шее.

– Я все-таки учился четырнадцать лет, а ты еще не тренировался и недели, – ответил Эрвин. – Ты пока учись и ни о чем не думай, а там посмотрим, каким ты будешь через четырнадцать лет. Все равно мне одному этого много.

Армандас утешился и начал рассказывать о школе, о новых ударах и способах защиты, которые показал ему Гариб, о том, как они с мастером ходили в оружейную лавку и тот подробно объяснил ему, как выбирать оружие и чем хорош или плох каждый из выставленных там мечей. Они присмотрели подходящий меч, но тот оказался не по карману Армандасу. Но теперь…

На следующий вечер Армандас вернулся в гостиницу с длинным мечом в добротных кожаных ножнах. Он долго объяснял и показывал Эрвину, в чем заключаются достоинства этого меча.

– Да ты подержи, ты только подержи его! – Он сунул своему другу рукоять. – Чувствуешь?

Эрвин взял оружие в руку, с усилием приподнял голубоватое лезвие. Того, на что рассчитывал Армандас, он не чувствовал. Ему было непонятно назначение этой железки в его руке. Лист усача, который прикладывают к ожогам, – это понятно. Ветвь руунаги, позволяющая остановить рассвирепевшего рууна, – это понятно. Кинжальчик мага, которым вскрывают нарывы и змеиные укусы, – это тоже понятно. Но меч?

– Какой тяжелый, – сказал он Армандасу.

– Да, он тяжелый, – подтвердил тот. – Гариб сказал, что я – сильный парень и он будет мне как раз по руке. Тяжелое оружие реже бьет, но зато какие удары! Гариб сказал, что я должен сразу привыкать к своему мечу, а не пользоваться школьным.

Теперь Армандас ходил в школу с мечом у пояса и нескрываемо гордился этим. Эрвин отдохнул пару дней и снова заглянул к Тирсе – не то чтобы они с Армандасом нуждались в деньгах, но ведь скучно болтаться по городу без дела.

Колдунья рассказала ему, что в дне пути от Дангалора есть село, где появилась неуловимая тварь, которая по ночам высасывает молоко у скотины. Сегодня на рынок приходил житель из этого села, предлагавший приличную сумму за избавление от твари.

Эрвин отказался от этой работы. Судя по описанию, это был один из видов зукса – безобидный зукс-дояр. Зукса-вампира Эрвин бы еще взялся прикончить, но дояра он пожалел. Ему было бы неприятно убить это небольшое скрытное существо, не имеющее никакой защиты, кроме осторожности и прозрачности, которое, словно ребенок, питалось теплым молоком. Зуксы-дояры встречались редко и не наносили заметного ущерба – не обеднеют крестьяне от пары-другой кружек молока. Поймать его, конечно, не поймают – вряд ли здесь найдутся такие колдуны, которые знают, что зукса нужно ловить только при полной луне, когда он менее прозрачен, и выпив перед охотой кружку отвара корня лопастника для улучшения ночного зрения.

Они с Тирсой посидели немного за чашечкой душистого настоя. Колдунья приберегла пару сырых яиц для Дики и угостила ими кикимору. Дика, давно привыкшая к яйцам в яичных рюмках, похоже, даже растерялась, когда ей подали их вылитыми в мисочку, но быстро сообразила, что к чему, и вылакала угощение досуха.

Тирса рассказала Эрвину о Кейтангуре, где она прожила почти до сорока лет. Хотя на первом континенте было несколько государств со своими правителями, Кейтангур издавна считался столицей всего континента. Его обширные кварталы и пригороды раскинулись в океанском устье полноводной Кейты, протекавшей почти через половину континентальных земель. Туда приплывали корабли со всех пяти континентов, там продавали самые диковинные товары, в том числе и магические, там встречались представители самых различных рас и наций. Нигде на континенте не было такого изобилия колдунов, как в Кейтангуре, – они и жили там, и приезжали туда в поисках работы, нанимались в другие города и на корабли.

Возникал естественный вопрос – почему колдунья оставила это украшение континента и перебралась в Дангалор, но Эрвин не задал его, прикинув, что ректор Зербинас начал работать в академии как раз около двадцати лет назад. Было и так понятно, что Тирсе захотелось быть поближе к кумиру своей юности.

Ему самому, напротив, все больше хотелось уехать куда-нибудь подальше от академии. Было так трудно забыть академию, когда она была так близко от него, всего в трех днях пути отсюда. Может быть, с увеличением расстояния это будет легче? Но от него зависело обучение Армандаса, бредившего военной карьерой, – значит, об отъезде можно было пока не думать. Все-таки не такой уж плохой город этот Дангалор.