Сказки для взрослых

© Александр Киктенко, 2023

ISBN 978-5-4493-3608-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ангел

Люди, умирая, видят свет в конце тоннеля. Они думают, что это свет райских садов. На самом деле это свет пламени, в котором сгорают крылья их ангела-хранителя.

Семён

Ангел третьей категории.

Люди почему-то никогда не задумываются, откуда берутся ангелы. Для людей они просто существа, созданные Богом, как будто Богу больше нечем заняться, кроме как клепать крылатых существ. Ведь все знают, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель, но никто почему-то не сопоставляет их количество. Ежедневно в мире рождается около 350 тысяч человек! И к каждому нужно приставить ангела! Конечно, люди и умирают ежедневно, но умирает намного меньше, чем рождается. К тому же после смерти своего подопечного не каждый ангел сможет тут же приступить к опеке другого человека. Потомукак и ангелы разные, да и смерти одна на другую не похожи. Одно дело, когда чуть отвлёкся в самом начале, и на тебе – перестал твой подопечный дышать во младенчестве. Ты, можно сказать, и не узнал его толком. Даже, бывает, и имя у него ещё не появилось, а ты уже свободен, шуруй враспределитель и жди следующего подопечного. Совсем другое дело, когда ангел опытный, и не просто ангел, а самый что ни на есть настоящий Хранитель. И во сне прийти может да на путь истинный направить, и соломку подстелет и за руку вовремя дёрнет. И живут они со своим человеком долго и счастливо, а бывает ещё, и с ангелом другого человека, ну, того, который потом «драгоценной второй половиной» станет, характерами сойдутся. Вроде хорошо у них всё, но снова проблема. При таком раскладе ангел к своему подопечному прикипает. Да так прикипает, что порою готов своим ангельским бессмертием пожертвовать, только чтоб счастье человеческое на пару дней, а порой и часов продлить. Вот и горят ангельские крылья в конце тоннеля, чтоб человеку не так страшно было в мир иной отправляться. А в конце что? Человек всё равно умирает, а ангельская армия на одного меньше становится.

Оно бы ещё ничего, если бы ангелы как люди – по триста тысяч в день рождались. Но нет. Ангелы – товар штучный. К тому же не каждый ангел – ХРАНИТЕЛЬ. Чтоб до Хранителя дойти, нужно к сущности ангельской привыкнуть, потом в учениках поболтаться «на подхвате», крылья отрастить. И вот только после того, как оперишься – добро пожаловать в распределитель. Вот и выходит, что пока один полноценный Хранитель вырастет, у людей три-четыре поколения сменятся. К тому же в ангелы попадают только чистые души, которые того желают. А таких, поверьте мне, не так уж и много. Особенно в последнее время. Вот и получается, что на одного человека ну никак не выходит по одному ангелу-хранителю. Раньше с этим попроще было. Пришла чума или война мировая, и за пару лет подопечных в два-три раза поуменьшилось. И нам полегче, да и природа задышала посвободней, но ведь нет, нашлись среди наших «прикипевшие», которых такой расклад не устраивал. Понашептали своим людям про прививки, пенициллин и мирные переговоры. Вот теперь сами и мучаются. По десятку людей тянут. Но и в том плюс – ни к одному прикипеть не успевают. Хотя и человек сейчас другой пошёл. Всё больше стал о себе заботиться. Следит за тем, что ест, что пьёт, куда идёт. Под поезда теперь от душевных переживаний не бросаются, а всё больше на поездах этих ездят. Да и с волками, и с медведями сейчас чаще в зоопарках видятся, чем зимой в чистом поле. В общем, полегче нашему брату, с одной стороны. А с другой…

Вот ещё вопрос: зачем ангелу крылья? Практически все люди резонно полагают, что для полётов. Вот взмахнул ангел белыми крылами и вознёсся на небеса! Звучит, конечно, эффектно и, что греха таить, выглядит тоже. Раньше оно, наверное, так и было. Когда людей было поменьше и Хранителей побольше. А сейчас? Ну, вот как этими крыльями нужно махать, чтобы перелететь из одного города в другой? Вот стриж, например, самая быстрая птица, да и он из Самары в Москву запарится крыльями махать. А у нас зачастую подопечные не просто в разных городах, а, бывает, и в разных странах. И если так, то хорошо. Потому как когда во Владивостоке белый день, в том же Белграде ещё ночь кромешная. А ночью люди, что? Правильно, спят и приключений на свою пятую точку не ищут, а значит, и в Хранителях особой необходимости нет. Бывают, конечно, исключения, но, как правило, именно из-за разницы в часовых поясах мы и успеваем вовремя оказаться в нужном месте. И крылья тут совсем ни причём, просто есть у нас такая способность – мгновенно оказываться там, где нужно. А вот чтобы понять, где именно нужно оказаться, для этого крылья ангелам и даны. Крылья – это как радар и антенна одновременно. Как эти штуки устроены, я точно не знаю, да и не думаю, что кроме Господа Бога кто-нибудь знает, но чувствуют они приближениеопасности и начинают вибрировать. Причём чувствуютопасность не тогда, когда всё уже происходит, а заранее. Чтоб Хранитель успевал хоть что-нибудь предпринять. И с опытом ты даже начинаешь прекрасно отличать разные вибрации по степени опасности. Если, скажем, это просто зуд в спине, то особо и спешить не стоит. Значит, навернётся твой подопечный с табуретки или палец порежет. Вобщем, жизни его пока ничто не угрожает. А вот если перья прямо дрожать начинают, тут уж жди серьёзного дела и давай, бросай всё и мчись на Зов!

Больше всего возни, конечно, во младенчестве. Всё эти несмышлёныши норовят куда-нибудь залезть, что-нибудь проглотить и обо что-нибудь удариться. Сидишь с ними и днями, и ночами. А как сидеть, когда их у тебя трое? Мечешься туда-обратно, благо с этим проблем нет, но всё же зачастую не успеваешь. Вот, например, мой первый. Три дня от роду был всего. Другие дети как дети: спят, кричат, едят и снова спят. А этот с самого рождения живчик. Всё ему нужно что-то схватить, куда-то дотянуться. И главное – всё втихаря. И пальчики его ещё не гнутся, и ручонки не слушаются, ан нет. Стянул с себя пелёнку и так в неё замотался, что дышать ему стало совсем никак. Благо я рядом был, да сразу понял, что беда! Но как помочь? Мы ведь тоже не всесильны. Ангел-то я ангел, и могу, скажем, время остановить или землю перевернуть, а вот пелёнку размотать не могу. Потому как у любого действия, что ангельского, что человеческого, есть последствия. Помогая одному, ты можешь убить сотни, а то и тысячи. Бывали случаи. Вот, например, совсем недавно один крылатый перворазрядник своего подопечного спас. Не дал ему водички попить, потому что знал, что водичка та не простая, а «мёртвая». Просто тормознул время и чуть стаканчик передвинул, точно на край стола, так что стаканчик тот после запуска времени на землю полетел и весь разлился. Вроде как – молодец! Вроде как – работу свою доблестно выполнил. И подопечный живой, и пострадал только стакан! Но в тот момент, когда он время тормознул, пятнадцать тысяч ангелов не смогли своим подопечным соломку подстелить. А водичку «мёртвую» собака с пола слизала и в себе на улицу понесла, и через месяц ещё триста крылатых подопечных лишились. Этот перворазрядник, когда узнал о последствиях своей работы, сам крылья сдал и от дел отошёл. Так что время тормозить – этопоследнее дело. Здесь гораздо тоньше работать нужно. Потому-то и учатся на Хранителя не год и не десять. Надо обходные пути искать, как я тогда со своим первым. В общем, прилетаю я, вижу, что мальчик совсем уже синий, ещё минут пять, и станет у меня на одного подопечного меньше. Я, конечно же, к мамаше! В сердце её кольнул, мол, просыпаемся, дорогая! Ребёночек-то того! Скоро совсем мёртвый станет! А ей хоть бы хны! Она, видите ли, устала, и ей собственный крылатый нашептал, что если пару синеньких таблеточек проглотить, то спать совсем хорошо станет. Со своей стороны он, конечно, прав. Ему мамашу беречь нужно, уней и так роды тяжёлые были, сутки мучилась. Ну а мне-то что делать?

Поняв, что здесь ловить нечего, я метнулся к дежурной медсестре. Всё ж таки роддом, должна же быть служба поставлена, а она, зараза, в ординаторской с коллегами чаи гоняет под сериал. А русскую женщину от чая под сериал может оторвать только ядерная война, и то не факт. Я, конечно, в телевизоре пофурычил, накрыл безумство любви медным тазом, но и это не заставило Татьяну Ивановну, медсестру родильного отделения городской больницы номер два, оторвать свою жирную задницу от мягкого кресла. Она, видите ли, вспомнила своего бывшего, который ушёл к Людке из третьего подъезда, и захотела именно сейчас поведать эту полную страдания историю практикантке Леночке. А подопечный-то мой совсем плохой стал. Уже и сердечко бьётся через раз. Необходимо было срочное решение. И оно появилось. В виде толстого ленивого кота Мурзика, развалившегося на тёплом подоконнике ординаторской. Животные – это вообще находка для Хранителя. Они не люди. Они долго размышлять не умеют. Вложил им в голову одну мысль, и они её думают до тех пор, пока им следующую нужную мыслишку не подкинешь. Благодаря собакам да кошкам наш брат Ангел много подопечных от последнего шага уберёг. Вот и Мурзик в тот раз оказался как нельзя кстати. Времени выстраивать сложные комбинации у меня не было. Поэтому я прямо на подлёте к рыжей морде вбросил ему в мозг, что последняя булочка на тарелке перед Татьяной Ивановной – это самое вкусное лакомство, которое только может быть в его недолгой кошачьей жизни. И если он прямо сейчас это не попробует, то помрёт в страшных корчах, так и не познав настоящего блаженства сдобной булочки за 15 российских рублей.

Признаюсь честно, такой прыти от Мурзика не ожидал даже я. Рыжий комок шерсти без всякой подготовки метнулся с подоконника прямо на стол, свалив при этом больничный фикус. Татьяна Ивановна замерла на полуслове, а Мурзик с утробным урчанием вцепился зубами в последнюю булку. Расчёт оказался верным. Зрачки дежурной медсестры стали расширяться, а грудь – наполняться воздухом для истошного крика. Настало время вбросить в сознание кота мысль «тебе капец!». И, подкреплённая истошным воплем Татьяны Ивановны, она заставила животное стремительно рвануть к выходу. Не выпуская булку из зубов, Мурзик искал спасения в ночных коридорах городской больницы. А я знал, что булка эта последняя, и толстозадая медсестра ни за что не отдаст её без боя. Когда Мурзик выскочил из ординаторской, за спиной уже слышался звук отъезжающего к стене кресла вперемешку с отборной бранью.

Какая это была гонка!

Мурзик был восхитительным скакуном рыжей масти. Его лапы скользили по линолеуму коридора, но с каждой секундой он набирал всё большую скорость. Однако и Татьяна Ивановна не отставала. Подобно грузовику «КАМАЗ» на ралли Париж-Дакар, она, еле вписываясь в повороты, летела вслед за рыжим болидом, оглашая окрестности рёвом быка на корриде. Еле поспевая вкидывать в мозг обезумевшему от страха и собственной наглости животному команды «налево» и «направо», я не мог не восхититься его грациозности. Не зря говорят, что кошка она и в Африке кошка. Несмотря на то, что Мурзик весил в два раза больше положенного, он с лёгкостью вписывался в повороты, не забывая при этом оглядываться на бегущую за ним медсестру. В дверь палаты для новорождённых Мурзик врезался своей рыжей башкой почти на световой скорости, и если бы я вовремя не нажал ручку, то гонка неминуемо закончилась бы на этом месте ввиду выхода из строя одного из гонщиков. Но набранной инерции Мурзика хватило на то, чтобы дверь не просто приоткрылась, а полностью распахнулась. В момент столкновения сознание Мурзика отключилось, и я даже заволновался, что мой план провалится, но не зря говорят, что у кошек девять жизней. Через секунду Мурзик запрыгнул в кроватку к моему первому подопечному, забился в угол и, успокоенный вложенной ему мыслью «здесь самое безопасное место», зажмурился от удовольствия.

Ещё через секунду к финишу пришла Татьяна Ивановна. Красная, как помидор, пыхтящая как паровоз, она шарила злобными глазами по палате в поисках своей жертвы. Ну а дальше дело техники. Вложил в сердце медсестры «беспокойство» и напомнил про «профессиональный долг», и буквально через секунду она увидела моего подопечного. Заохав, она бросилась к нему на выручку, и когда дело было сделано и маленькое сердце снова застучало ритмично, а дыхание стала ровным, она закрыла глаза и перекрестилась. А потом посмотрела на Мурзика, спешно доедающего в углу кроватки булку, улыбнулась и одними губами прошептала: «Спасибо!» После развернулась и усталой походкой вышла из палаты, даже не закрыв за собой дверь. И я готов поклясться, что в этот момент в её глазах стояли слёзы.

То, что со вторым проблемы у меня будут до самого конца, я понял сразу, на первом же вызове… Потому что вызов этот был на рождение. Конечно, это интересно – вместе со своим подопечным сделать первый вздох, но есть у Хранителей такая примета: «прилетел на рождение – мучайся до смерти». Началось всё с того, что подопечный мой решил рождаться не как все нормальные люди в роддоме под присмотром акушера, а на грязном матрасе в зачуханной квартире под руководством собутыльницы своей мамаши. Но подопечных мы не выбираем, а таких, как мой второй, жальче втройне, ведь им и так от жизни достаётся, да и опасностей вокруг таких в десять раз больше.

Ох, и навозился я тогда, благо остальные подопечные попритихли, да и Хранитель мамашки второго мне подсобил. Понимал перворазрядник, что давно уже накосячил и подопечную свою до ручки довёл, вот и расстарался при моём появлении. Он к началу родов её и отрезвить успел, и половину боли на себя забрал. Вобщем, родила забулдыжка как по маслу и дальше пить пошла, а нам с перворазрядником пришлось и соседей с участковым среди ночи будить, и прорыв батарей устраивать, чтоб у них желания обратно заснуть не появилось. Короче, в ту же ночь определил я своего подопечного на скорую, а потом и в дом малютки. Там уж им нормальные люди занялись, а я дальше по делам отправился, потому как судьбу выстраивать – это уже не в моей компетенции. Мы ангелы маленькие, наше дело от смерти подопечных спасать да из разных передряг вытаскивать, а уж как они в эти передряги попадают, это не наше дело. Потому как если бы мы ещё и этим занимались, то тогда бы люди вообще помирать перестали, а это уж совсем ни к чему.

Но как бы там ни было, а судьба моему второму досталась, мягко говоря, хреновая. Первая драка с сотрясением мозга в пять. Первая сигарета в семь. Первая доза в одиннадцать. В общем, расслабиться он мне не давал ни на денёк. А ведь у меня кроме него не только первый, но и третья.

С третьей все не заладилось с самого начала. В первый раз по её поводу крылья завибрировали, когда ей уже пять было. Такое случается, хотя и очень редко. Это значит, что мамаша над ней как квочка над цыплятами день и ночь сидела, нашу ангельскую работу делала. Оно, конечно, хорошо. Нам, Хранителям, работы меньше. Только вот зачастую со своей чрезмерной опекой мамашки эти ребёнка дальнейшей жизни совсем не учат, и когда приходит время «вылетать из родительского гнезда», мы получаем «проблемного подопечного». Который себе даже сосиски сварить не может, чтоб полруки не обварить. Но встречаются среди таких «суперродителей» и умные люди. Они и опекают своё чадо, и жить учат. Это вдвойне сложнее и отнимает всё родительское время, но я б таким мамашам на небесах памятники ставил ещё при жизни. Но и они, как ни стараются, а до конца жизни своих чад опекать не могут. Наступает такой момент, когда отпустить ребёнка надо, а в данном случае – на руки нам передать. У моей третьей была как раз золотая мамаша. Только вот девочка у неё была совсем не золото, и даже не серебро. Я это сразу понял, когда метнулся на первый вызов. Белокурая малышка стояла на подоконнике пустой группы детского сада и, натужно кряхтя, пыталась открыть окно. Вообще вызов меня удивил, потому что я явственно видел, что оконная защёлка заперта на ключ. Есть теперь такая функция в современных окнах. Полезная, скажу я вам, функция. И именно поэтому было очень странно, что крылья завибрировали. Ну, покряхтит ребёнок над своей затеей, устанет да обратно с подоконника на пол спрыгнет. Жизни явно ничего не угрожает, а значит, и мне тут делать нечего. Но крылья настойчиво вибрировали, явно подавая сигнал угрозы. Я уже было решил, что что-то в моих крыльях расстроилось, и надо бы сгонять враспределитель разобраться, как в этот самый момент заметил в маленькой ручонке столовый нож. О! Колюще-режущие предметы в руках ребёнка это уже не шутки!

Сразу же бросаю в детскую головку мысль: «Это страшно!» И… мысль уходит в пустоту! Как будто я мысль эту не в мозг бросил, а в подушку перьевую. Мысль просто ушла в ту сторону, и в ответ никакого отзыва. Девочка, всё так же пыхтя, продолжала ковыряться ножом в замке.

Включаю тяжёлую артиллерию:

«Это противно!»

«Это больно!»

«Мама наругает!»

Полный ноль! То есть абсолютный! С таким же успехом я мог попытаться внушить что-нибудь плюшевому медведю, сидевшему в игровом уголке! Это было ненормально, и пока я думал, что делать дальше, белокурая бестия сломала-таки замок и рывком распахнула окно. План действий в маленькой головке, видать, был продуман до мелочей, потому что она не задержалась ни на мгновение и с радостным криком «Я иду!» шагнула на улицу.

У меня, в отличие от неё, план был не продуман! То есть плана у меня вообще не было! Я метнулся за ней, втискиваясь в пространство между маленьким тельцем и стремительно приближающейся землёй.

Этаж третий. Внизу, слава Богу, не асфальт, а свежевскопанная клумба. Но и этого при неудачном стечении обстоятельств вполне хватает, чтобы лишиться подопечного. Хватаю маленькую шкоду и, пока ещё есть время, разворачиваю её спиной, пытаясь одновременно поджать колени и голову. И в этот момент я впервые увидел её лицо!

Ко мне повернулась жуткая маска кошмарного монстра. Одна половина детского личика была покрыта безобразной коростой тёмно-коричневого цвета, вторая была иссечена свежими шрамами. Живыми на этом лице были только глаза. Радостные, озорные детские глаза.

Времени размышлять над этим не было, и я обвил её крыльями, постаравшись максимально смягчить падение. В следующее мгновение я почувствовал удар. Крылья затрещали, но выдержали. Сразу же отпустив подопечную, я поднялся над ней, чтобы просканировать на повреждения, и в этот момент понял, что она смотрит прямо на меня. А потом случилось совсем невероятное! Она улыбнулась и сказала:

– Привет. А как тебя зовут? Меня зовут Маша.

Вот это было уже совсем не нормально.

Люди не могут видеть ангелов, если ангелы сами этого не захотят. Да и то – человеку может показаться только Архангел. Разницу чувствуете – АРХАНГЕЛ и Ангел-Хранитель! Мне до Архангела как человеку до луны пешком, да я и не стремился никогда. Но лежащая на земле девочка, бесспорно, меня видела и, протянув в мою сторону руку для знакомства, ждала ответного рукопожатия. Не зная, что делать, я просто подумал, что мне это показалось, и, убедившись, что с подопечной всё в порядке, рванул оттуда на другой конец города, благо было чем заняться. Но мысль о девочке Маше с тех пор не покидала мою голову.

Возня со вторым отнимала практически всё время. Этот идиот просто притягивал к себе неприятности. Иногда у меня даже возникало желание схалтурить разок и освободить этот мир от очередного кретина, а себя – от самого тяжёлого подопечного, но я всякий раз гнал эту мысль прочь, зная, откуда она, и что значит для Ангела-Хранителя это самое «схалтурить». В общем, за заботами о втором и редкими появлениями у первого я совсем забыл, когда в последний раз был у Маши. Да, именно её я стал называть по имени, а не по номеру, потому что она единственная, кто со мной пытался познакомиться, да и вообще, я как-то выделял её среди остальных… Но несмотря на это я почему-то ни разу за все эти годы не появился у неё просто так. К первому, да и ковторому я частенько заскакивал не по вызову, а просто чтобы убедиться, что всё в порядке, а вот к Маше ни разу. Однажды в период очередного затишья я вдруг вспомнил это безобразное детское личико и живые глаза, смотрящие прямо на меня, и понял, что просто боюсь оказаться с ней рядом. Боюсь в очередной раз увидеть эти шрамы и услышать это её «привет, меня зовут Маша». А как меня учил мой наставник, со страхами нужно делать что? Правильно! Их нужно побеждать.

Была ночь, и она стояла ко мне спиной. Я появился в дальнем углу комнаты и просто смотрел. Передо мной была стройная белокурая девушка, довольно высокая и с хорошей фигурой. Несмотря на глубокую ночь, она была одета в вечернее платье и просто стояла в тёмной комнате, глядя в окно на огни города. У меня даже мелькнула шальная мысль, что мы на какой-то вечеринке, но, оглядевшись, я понял, что мы в её квартире. У окна письменный стол, вдоль стены кровать и большой шкаф. На противоположной стене её фотографии. Я узнал обезображенное детское личико. С годами лицо менялось, наверное, родителям всёже удалось справиться с Машиной болезнью. На последних фото девушка выглядела вполне нормально, лишь несколько еле заметных шрамов выдавали былое уродство.

– Где же ты так долго был? – вдруг сказала Маша и развернулась ко мне лицом.

Если бы у меня было сердце, то оно непременно остановилосьбы. Первым желанием было, конечно же, рвануть куда подальше, как тогда, тринадцать лет назад, но я с трудом пересилил себя и остался на месте.

– Между прочим, это невежливо – не отвечать на вопросы, – продолжала Маша, глядя на меня озорными глазами и слегка улыбаясь. – Я вот, например, до сих пор не знаю, как тебя зовут.

Нужно было что-то делать.

Свалить прямо сейчас было бы совсем глупо, да и молчать как истукан тоже. Но в тот момент я мог выдавить из себя лишь: «Никак меня не зовут»…

– Ну, это неправильно, – надула губки девушка. – Ты будешь Семён.

– Ну, Семён так Семён, – согласился я.

– Так вот, Семён. Раз уж мы с тобой теперь знакомы, ответь мне, пожалуйста, на пару вопросов.

Я лишь утвердительно кивнул в ответ.

– Скажи, где ты так долго был? И кто ты вообще такой?

С тех пор я был у Маши практически каждый день. Ей нравились мои рассказы про подопечных, а мне нравилось просто разговаривать. За пару сотен лет я успел отвыкнуть от разговоров с кем-то, кроме себя самого. Ведь нам, Хранителям, поговорить-то не с кем. Бывает, конечно, что в одном месте насколько ангелов собираются, вот только о чём с ними разговаривать, да и некогда мне лясы точить. Сделал своё дело, подопечного спас и давай дальше, на службу, к другому подопечному. С Машей же было совсем по-другому. В плане работы она не доставляла мне совершенно никаких хлопот. Дорогу переходила исключительно на зелёный, и то посмотрев по сторонам. Питалась правильно, тщательно выбирая продукты, да и допоздна нигде не засиживалась. Вот и выходит, что появлялся я у неё не по работе, а, если можно так сказать, по зову сердца. Мы могли часами бродить по городу или днями напролёт сидеть в её маленькой квартирке и говорить, говорить, говорить… Ни о чём… И обо всём… Мне нравились её глаза и эти еле заметные шрамы на лице, нравился её голос, и… Мне нравилась её прямолинейность.

– Семён! – говорилаона. – Твои крылья – это совсем бесполезная вещь! Ты всё равно ими не пользуешься для полётов, а из-за них ты не можешь носить приличный костюм. Это возмутительно! Кто это вообще придумал, приделывать к спине нормальных ангелов эти бессмысленные штуки?! Скажи, кому нужно пожаловаться, чтобы убрать этот атавизм?

В такие моменты я понимал, что лучше молчать, потому как несмотря на внешнюю скромность Маша была девушкой решительной, и если бы она узнала, кому жаловаться, то обязательно бы пожаловалась, причём не откладывая это в долгий ящик. Я просто молчал и улыбался, если ангелы вообще могут улыбаться, но мне кажется, что это называется именно так.

– А эти ваши метания туда-сюда! – продолжала распалившаяся Маша. – Ни отдыха, ни продыха. Вот где ты сегодня с утра был? Опять своего второго из передоза вытаскивал? А взамен тебе что? Тебе ведь даже отдохнуть негде. Вот где у ангелов курорт? Ну, или там дом отдыха? Нету? Одно у вас на уме – работа, работа, работа! – не унималась Маша.

А я слушал её и боялся ответить, что лучший отдых для ангела-хранителя третьей категории по имени Семён – это быть рядом с ней и слушать её возмущения по поводу отсутствия ангельского профсоюза и ужасных условий труда.

Прикипаю!

Я понял это ещё тогда, в день нашего первого знакомства, ведь недаром эти детские глазки и «привет, меня зовут Маша» не шли у меня из головы. Но сейчас, спустя тринадцать лет, я осознал это полностью и понял, что ничего не могу с этим сделать. Какое-то время я, конечно, корил себя, но в конце концов отпустил чувство вины, и сразу стало легче. Я просто наслаждался и впервые за много-много лет чувствовал не просто удовлетворение от своей работы, а настоящее счастье.