Капелька на Берегу Седьмого Чувства

– Ну-ка! Закрой глаза. Ты дом на углу видел?

– Миллион раз.

– Отвечай, что в нём особенного.

– Ничего особенного. Старый, штукатурка осыпается.

– Открывай глаза. Смотри на втором этаже над входом… Ну, что? Красивая?

– Да! Как это я раньше не замечал? На тебя похожа.

– Вот дурак! Сравнил тоже.

– Сама дура, но все равно похожа. Теперь ты глаза закрой. Капелька с опаской закрыла глаза. Она почувствовала, как Никита подхватил её под мышки и под коленки и закружил. Капелька взвизгнула, прижав к себе пакет с банкой.

– С Днём космонавтики тебя! С мягкой посадкой! – Никита поставил её на землю.

– Вот так полёт! Банку с пельменями чуть не уронила. Ну, ты силач! Такую энергию да в мирных целях бы использовать. День космонавтики, между прочим, в апреле.

– У тебя теперь каждый день полеты будут, до самого моего отъезда. Готовься!

– Хм! Напугал!

– Смотри, что это?

В пластиковом файле, скотчем закреплённом на столбе, белел листочек. Набранный огромными буквами на компьютере текст удивлял прохожих:

«СНЕЖИНКА, ПРОСТИ МЕНЯ, МЕРЗАВЦА! ТВОЙ САНТА».

– Что же этот Санта натворил такое, что прощения теперь просит? Наверное, девушка и видеть его не хочет, и разговаривать не желает. – А вон впереди ещё один!

На следующем столбе виднелся такой же плакатик.

– Слушай, Пит. Я сейчас кое-что вспомнил. Этой зимой, когда самый первый снег выпал, он такой ещё чистый был утром, я в школу бежал через парк. Смотрю, на летней эстраде парень что-то на снегу пишет, и девушка рядом стоит, читает и улыбается. Я после школы на эстраду специально заглянул. Подумал, вдруг надпись ещё сохранилась.

– Ну, ты Варвара любопытная! Или Варвар? Так сохранилась надпись?

– Сама ты Варвара Питоновна! Там две надписи было разными почерками, – Кит замолчал.

– Ладно, признаюсь, я тоже жутко любопытная. Ну, не молчи!

– Первая: « Я ХОЧУ ЛЮБИТЬ И БЫТЬ ЛЮБИМОЙ!».

А под ней: « Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МОЯ СНЕЖИНКА! ТВОЙ САНТА».

– Значит, сейчас они поссорились. Смотри, ещё плакатик! – Он, наверное, их от остановки до самого её дома развесил. Интересно, простит она его? Снежинка.

– Снежинка – это Снежана, наверное. А меня мама Капелькой зовет, – почему-то призналась Капелька…

Капелька долго лежала, ворочаясь и прислушиваясь к шуму редких машин, проезжающих мимо библиотеки по ночной улице. Она гадала, приснится ли ей продолжение того удивительного сна. Сквозь сомкнутые ресницы она пыталась разглядеть в ажурных пальмовых листьях пушистое юркое тельце Сони. Наконец Капелька оставила тщетные попытки снова оказаться на волшебном острове, и мысли её потекли совсем в другом направлении.

В памяти вдруг всплыли непослушные мокрые вихры, встающие торчком сразу же вслед за расчёской. Потом её закружило, как будто она по-прежнему прижимает к груди банку с пельменями, только сейчас она не пищит, а, улыбаясь, отдается этому кружению…

Краем сознания она уловила, что шум машин за окном сменился шумом моря. Капелька слушала этот шум, не решаясь открыть глаза.

БЕРЕГ СЕМИ ЧУВСТВ. Ночь вторая

Когда же, наконец, она их открыла, ничего кроме кромешной тьмы вокруг не увидела. Капелька спустила ноги с дивана, погрузив их по щиколотку в теплый песок, и на ощупь выбралась из зарослей пальм. Она пошла на шум моря, по-прежнему ничего не видя вокруг.

– Эй! Соня, ты-то хоть здесь? Ау!

– Вот раскричалась! А где же мне быть, по-твоему? – пробурчала Соня.

– Почему так темно? Я ничего не вижу!

– А ты слушай.

– Что слушать?

– Что услышишь.

– Спасибо за доходчивое объяснение. Сразу всё стало ясно. Первая бухта была Бухтой Зрения, а эта – Бухта Слуха.

– Это Бухта Второго Чувства. Здесь говорить нужно как можно меньше.

Капелька прислушалась: море дышало, журчала галька, перебираемая волнами, где-то наверху на скале поскрипывали сосны, стрекотали цикады, вода плескалась под ногами. Капелька наступила на что- то большое и бугристое. Ощупью она отыскала под ногами огромную ракушку. Погладив ладошкой торчащие во все стороны отростки, она поднесла ракушку к уху.

Мелодия ракушки захватила Капельку. Забыв обо всем на свете, она сидела на теплой гальке и слушала СОНАТУ МОРЯ.

И вдруг чарующая мелодия рассыпалась на осколки от грубого звука: «Бух-бух-бух!».

Резкий грохот ворвался в Капелькин сон. Она открыла глаза. Кто-то настойчиво стучал в дверь. Уборщица!

А мама, склонив голову на книгу, заснула, сидя за конторкой. Наверное, под самое утро.

– Мамочка! Просыпайся! Там уборщица дверь выламывает, я пойду открою.

– Вы что, спите на рабочем месте? Хорошо устроились. Солдат спит – служба идет. Вот я расскажу директору, как вы тут сторожите! – возмущалась уборщица, сердито грохоча ведром и энергично орудуя шваброй в проходе между стеллажами.

– Мама чашки мыла после чая. Оттуда не слышно, а я из читального зала пока дошла… А что же это Вы ни под стеллажами, ни под диваном никогда не моете? Может директору сказать, как Вы тут убираете?

– Мала еще, старших учить!

Уборщица сердито засунула швабру под диван. Что-то вытащилось вместе со шваброй из-под дивана и подкатилось к Капелькиным ногам. Капелька нагнулась и подняла с пола маленькую диковинную розовую ракушечку с острыми отросточками.