Техника художественной прозы. Лекции

Немного раньше я говорил вам, что новореалисты в поисках за ярким, красочным бытом пошли в глушь, в деревню. Это наложило особый отпечаток на язык многих из них. Язык новореалиста обогатился чисто народными выражениями и оборотами, местными словами, которые в литературе русской были дотоле неизвестны. В этом отношении особенно много сделал Ремизов. Из поэтов-новореалистов, много работавших над своим запасом слов, упомяну Городецкого, Алексея Толстого, Клюева, Есенина.

Когда мы разбирали символистов, упоминалось, что им, ввиду особой трудности их тем, пришлось технику пользования словом разработать до совершенства и в том числе применить музыку слова. Этот способ изобразительности от символистов унаследовали и новореалисты. Нечего и говорить, что музыку слова мы найдем в стихах новореалистов. Гораздо интересней, что ту же самую музыку слова, особенную настройку слов, заранее обдуманный подбор их, чтобы создать известное впечатление, мы найдем и в романах, и в рассказах некоторых новореалистов.

Техника музыкального построения слов слишком сложна, чтобы говорить о ней сейчас, а я просто дам вам понятие несколькими примерами.

Все в том же самом, уже упоминавшемся романе А. Белого «Петербург» один из героев, некий Александр Иваныч, проживает на чердаке. И вот однажды ночью он в бреду, и в бреду ему кажется, что к нему по деревянной лестнице поднимается статуя Петра Великого – Медный всадник. Автор изображает это приблизительно так: «Перила скрипели. Громыхали по дереву шпоры Петра. И в черепе Александра Иваныча все быстрее вращались красные круги. И Александр Иваныч узрел: шпоры, и раструбы сюртука Петрова, и страшные руки…» Вы слышите: здесь все время звуки ра, ро, ру, ры. Специально подобраны грохочущие слова, и этими словами особенно ярко передано впечатление медной статуи, с грохотом шагающей по деревянной лестнице.

Или вот из другого автора: «На Михайлов день снег повалил. Как хлынули белые хлопья – так и утихло все. Тихим колобком белым лай собачий плывет. Молча молятся за людей старицы-сосны в клобуках белых…» Тут вы слышите повторение звуков хл, кл. Этим дается впечатление хлопьев, падающих, кружащихся хлопьев снега.

Я сказал все, что хотел сказать о реалистах, символистах и новореалистах, представляющих новейшие течения русской литературы. Вкратце я повторю свои выводы.

Развитие литературы шло диалектическим путем: развивалось явление, затем – его противоположность, и наконец – сочетание двух противоположных явлений.

У реалистов – земля, быт, то, что бывает, то, что может быть на земле.

Они – зеркало земли.

У них – земная религия, человекобожие.

В противоположность реалистам, изображавшим тело жизни, быта, развилось течение символистов. Символисты давали в своих произведениях широкие, обобщающие символы жизни, то, что я называл скелетом жизни. Способ изображения у символистов был тоже скелетный, бесплотный. Трудность тем заставила символистов до высокой степени развить технику слова. Для них типичен религиозный мистицизм.

Из сочетания противоположных течений реалистов и символистов возникло течение новореалистов, течение антирелигиозное. Трагедия жизни – ирония. Новореалисты вернулись к изображению жизни, плоти, быта. Но, пользуясь материалом таким же, как реалисты, то есть бытом, писатели-новореалисты применяют этот материал главным образом для изображения той же стороны жизни, как и символисты. Типичные черты новореалистов:

• кажущаяся неправдоподобность действующих лиц и событий, раскрывающая подлинную реальность (вспомните пример: человеческая кожа сквозь микроскоп);

• передача образов и настроений одним каким-нибудь особенно характерным впечатлением, то есть пользование приемом импрессионизма;

• определенность и резкая, часто преувеличенная яркость красок;

• быт деревни, глуши, широкие отвлеченные обобщения – путем изображения бытовых мелочей; сжатость языка; показывание, а не рассказывание; пользование народными, местными говорами; пользование музыкой слова.

Обзор новейших течений литературы был бы не полон, если бы я не сказал ничего о так называемых футуристах, от латинского futurum – «будущники».

Футуристы – течение еще позднее возникшее, чем новореалисты. Это – несомненно, поросль от писателей-символистов.

От символистов футуристы взяли идею, что слово – само по себе, отдельно взятое, и даже не только слово – отдельный звук, отдельная согласная или гласная вызывают в человеке некоторое представление. Идея эта имеет основания – и в правильном ее применении у символистов дала богатые результаты. Но футуристы развили эту идею до крайних пределов, до нелепости. Они рассуждали так: если слова и звуки сами по себе вызывают представления – нет надобности заботиться о том, чтобы слова были связаны какой-то общностью, нет надобности и в логической связи, другими словами: нет никакой надобности в содержании – слова постоят сами за себя и произведут впечатление. Произведения, создаваемые на основании этой теории, то есть простой набор музыкально звучащих слов и звуков, годились бы для людей, если бы они были лишены мыслительного аппарата и были бы снабжены только ушами, да и, пожалуй, ушами подлиннее обычных человеческих.

До каких пределов доходили футуристы в своем пристрастии к крайним выводам, вы увидите из такого случая. На одном литературном вечере футуристов выходит поэт, говорит заглавие: «Поэма молчания». Затем стоит несколько минут, не говоря ни слова и сложивши вот так руки, – и уходит. Вот и вся поэма.

В дальнейшем футуристы немножко излечились от своих крайностей и стали создавать произведения более удобопонятные. У них можно отметить три особенности, кроме упомянутого уже пристрастия к звуковой стороне:

• это усиленное пользование приемом кратких, мгновенных впечатлений, которые я называл выше импрессионизмом;

• погоня за необычностью слов и тем во что бы то ни стало;

• и, наконец, выбор тем преимущественно из жизни большого города с его лихорадочным движением и мельканием.

Если футуристам удастся еще больше освободиться от своих детских болезней и сосредоточить внимание на одной черте – на изображении городской жизни, то, может быть, в будущем тем же самым диалектическим путем из сочетания новореалистов и футуристов получится новое жизнеспособное литературное течение. Пока что футуристы представляют собой только литературный курьез.

Из всей группы футуристов выделился серьезный и талантливый поэт – Маяковский. И чтобы вы имели представление о футуризме в лучшем значении этого слова, я прочту вам одно стихотворение Маяковского, где вы найдете все типические черты: импрессионизм, доведенный до крайних пределов; необычность образов и усиленное пользование музыкой слова ‹…›.

Мне осталось только несколько слов. Я хочу сказать, что я не настаиваю на том, что я безусловно правильно разделил писателей по направлениям и безусловно правильно описал каждое из направлений. Твердо установленных положений относительно новейшей литературы еще нет. Критики еще спорят. Я изложил свои мнения. Если они расходятся с другими – что же: я предпочитаю ошибаться по-своему, чем быть правым по-чужому.

Мне вспоминается одна индийская сказочка. Слепым предложили ощупать слона и потом рассказать, на что он похож по их мнению. Один ощупал ухо и сказал, что слон похож на лопух; другой пощупал ногу – и сказал, что слон похож на столб только мягкий; третий пощупал хобот – и сказал, что слон похож на колбасу. Это участь большинства литературных критиков: слишком большое явление представляет собой литература, чтобы охватить ее сразу.

Быть может, и мне не удалось дать вам представление обо всем, о целом слоне: судить не мне. Если вышло так, то виноват не я, а виновата русская литература, ее сложность, ее широта, ее богатый расцвет.

Четверг, 5, DC 1918-го старого стиля

Примечания