Кастинг Синей Бороды

– Ой, права ты, Лелька, как мне страшно – не представить! – Люда всхлипнула. – Только если рассказывать, то долго получится, иначе ты не поймешь…

– Ничего, у нас время есть, больше трех часов лететь! – обрадовалась Лола. – Слушаю тебя внимательно!

По проходу стюардесса толкала тележку с напитками. Людмила попросила воды и начала рассказ:

– Мы с тобой сколько не виделись?

– Да уж давненько… – пробормотала Лола, с некоторых пор она взяла за правило не называть вслух никаких цифр. В самом деле, сболтнешь так сдуру, что с бывшей одноклассницей не виделась лет десять, и люди сразу прибавят в уме к семнадцати десять и вычислят твой возраст. А кому охота, чтобы посторонние люди знали о тебе такие, можно сказать, интимные подробности? Это когда тебе и вправду семнадцать, можно честно и безбоязненно называть свой возраст, а после двадцати пяти все гораздо сложнее.

– А вот я тебе точно скажу, – оживилась Людмила. – В последний раз мы с тобой виделись, когда Танька Саломатина замуж вышла. И было это десять лет назад, потому что Танька уже с пузом ходила, еле-еле восемнадцати лет дождалась, а раньше ей родители официального согласия не давали.

– Ты давай про себя, – посоветовала Лола, отхлебнув томатного сока, – а то уж больно издалека начинаешь.

– Ладно, значит, ты уехала, в институт Театральный поступила, ты у нас всегда артисткой была, плакать умела по заказу и рожи дурацкие корчить…

«Сама ты рожа дурацкая…» – обиделась Лола, но промолчала на первый раз.

– В общем, поболталась я год, родители все твердят про высшее образование, заели совсем, деньгами попрекают. Хотела тоже в Москву или в Питер уехать – куда там, такого наслушалась! И девицы все поголовно в больших городах легкого поведения, а парни – как один наркоманы. И ни в какой институт я не поступлю, а буду болтаться без дела и из родителей деньги тянуть. И толку с меня никогда не будет, и за что только им досталось такое наказание… Ну, ты моего отца помнишь, он в словах не стесняется.

– Угу, – Лола выразительно поглядела на часы, давая понять, что время полета уходит.

– Школу я стороной обходила, за десять лет обрыдло там все, сама знаешь. А тут вдруг юбилей директора, ну и поперлись мы от скуки поглядеть. Ну и встретила я там Германа…

– Это какого же, практиканта, что нам литературу преподавал? – оживилась Лола. – Такой… в очочках круглых, как Гарри Поттер? Вот, Людка, точно у тебя с ним в последнем классе что-то было! А ты еще на меня ругалась, когда я у тебя спрашивала!

– Ну, было, – насупилась Люда, – а чего ты в душу лезла? Тебе что, больше всех надо?

– Слушай, так мы из-за него, что ли, в последней четверти поссорились? – ахнула Лола. – И с тех пор так и разошлись?

– Да дуры мы были обе, вот что! – вздохнула Люда. – Ты слушай. Заморочил мне этот Герман голову еще в школе. С одной стороны, разговоры умные, а с другой – вроде мы с ним общаемся по-простому, не как учитель с ученицей. И еще он меня отличал от всех или только вид делал, в школе же не разобраться… в общем, были мы с ним как-то особенно близки…

– То есть ты с ним в последнем классе трахалась? – невежливо перебила Лола.

– Ой, ну в том-то и дело, что нет! – Людмила возмущенно замахала руками.

Старуха, сидящая спереди, повернулась и поглядела на них сквозь свои бифокальные очки с явно выраженным недовольством.

Лола твердо встретила ее неприязненный взгляд и не отвела глаз. Очки укоризненно блестели. Лоле захотелось посоветовать старухе повернуться вперед, а не то самолет тряхнет на воздушной яме, и бабуля может свернуть себе шею.

– Ты не понимаешь, – зашептала Люда, – в том-то и дело… Все же спать-то со школьницей учителю никак нельзя, за это статья полагается. А так, голову крутить, мозги пудрить – на это Герочка мастер был. В общем, после школы все как-то разошлись, а тут такая встреча. Я вроде как не у дел, приятно поговорить со старым другом. Начались опять у нас беседы умные до утра по телефону да прогулки вдоль моря. Слово за слово, договорились до любви, планы на будущее строили. Он меня уговорил в педагогический поступать: такими красками расписал профессию учителя – любо-дорого послушать!

– С ума сошла! – не удержалась Лола.

– Угу, – согласилась Люда, – да тут еще мои родители им просто очарованы были. Маме он совсем голову заморочил, а отец… Вот скажи, откуда в том поколении почтение такое к врачам и учителям? Нет, я, конечно, ничего плохого сказать не хочу, разные бывают случаи, но почему, скажи на милость, если человек белый халат наденет или в школе перед классом встанет в третью позицию, то считается, что он умнее других, его надо слушать внимательно и все делать, как он говорит?

– Ты ближе к теме, – снова посоветовала Лола, – а то до посадки не уложишься.

– И верно. В общем, поступила я в институт педагогический, а с Герочкой мы поженились. Отец настоял – приличный, говорит, человек, не чета твоим охламонам невоспитанным в драных джинсах. Те при встрече и здрасте сказать не могут, а этот вежливый, обходительный, уважаемый человек, детей учит.

– Угу, сеет разумное, доброе, вечное… – не без ехидства подсказала Лола.

– Примерно так, только мой папочка таких слов не знает, – согласилась Люда и продолжила: – Прожили мы с Германом чуть больше года, и убедилась я, что дурак он полнейший, пробы ставить негде. Истории его все повторяются, мыслей умных в голове штуки четыре всего, и то не его они, а в книжках прочитанные. И он их очень удачно к месту в разговоре вставляет. Ну, для школьниц, может, оно и подходит, а жене-то большее требуется. Любовь, забота, поддержка, я уж про деньги не говорю. С этим сразу же проблемы начались – работу менять не хочет, а получает гроши. Да у меня стипендия копеечная. И где я только не прирабатывала, это даже рассказывать неинтересно. Приползаю с работы поздно вечером, а дома – шаром покати, от чего ушла, к тому пришла. И детки сидят великовозрастные, все больше девицы. Снова разговоры у них умные, о литературе споры, мой Герочка речи толкает, а они его слушают, дыхание затаив.

А уйдут они – муженек мой есть требует, проголодался от разговоров-то.

– Что, неужели ничего путного в нем не было? – спросила Лола. – А с сексом-то у вас как было?

– Да понимаешь… – Люда замялась, подбирая слова поприличнее, – вроде бы и был секс у нас, но все как-то… ну, неинтересно, что ли… Не было у Герки чего-то…

– Драйва, – подсказала Лола.

– Точно! – обрадовалась Люда удачно найденному слову. – Душу он в это дело не вкладывал! Вот в речи свои – вкладывал, а в постели – так-сяк – и опять за разговоры…

– Тяжелый случай… – усмехнулась Лола.

– А я о чем? Ну, никакого от него толку!

Разговор был снова прерван старухой в бифокальных очках. На этот раз очки у нее буквально раскалились от возмущения.

– Послушайте, вы не могли бы прекратить обсуждение интимных проблем в публичном месте? – прошипела она, и глаза из-под очков глядели на подруг с неприкрытой ненавистью.

– А вы не могли бы не подслушивать и не вмешиваться в чужие разговоры? – тут же завелась Лола.

– Не надо так волноваться, – неожиданно поддержал ее солидный мужчина, сидевший через проход, – уважаемая, отвлекитесь на время от чужих проблем, выпейте минеральной водички, почитайте газетку. Скоро еду принесут…

Старуха поперхнулась от неожиданности и обвела своими очками салон в поисках поддержки. Разумеется, никому не было до нее никакого дела: кто-то из пассажиров дремал, кто-то читал журналы, кто-то разговаривал тихонько. Старуха закрыла рот так резко, что лязгнули вставные зубы, и ушла в глубину кресла, как черепаха в панцирь. Сосед подмигнул Лоле и уткнулся в газету.

– Да переходи же ты к сути, – зашептала Лола, – а то опять кто-нибудь привяжется!

– Еще долго, – обнадежила ее Людмила, – имей терпение. В общем, продержались мы с Геркой года два, может, немного больше, а потом такая меня тоска заела с ним – хоть вешайся! И малолетки все время звонят, и домой его провожают, все он с ними возится – то в походы, то на экскурсии… В общем, надоело мне это все до чертиков, поскандалили мы как-то, перебила я тарелки, что родители нам на свадьбу подарили, да и ушла обратно к ним. Потому что жили мы в квартире Геркиной тетки, своего-то у него ничего не было, делить нечего.

«А все же замужем Людка была, хоть и неудачно, – вдруг подумала Лола тоскливо, – а тут сидишь, как будто чумичка какая-то, никто и не посмотрит…»

Она сразу же опомнилась и призвала себя к порядку. Все у нее хорошо, она прекрасно отдохнула, посвежела, набралась сил, дома ее ждут обожаемый Пу И и другие звери, а также ее верный друг и компаньон Леня Маркиз, по которому она тоже очень соскучилась. Почти так же, как по песику. И мужчины вовсе не обходят ее вниманием, да вот хотя бы этот Антон, с которым они провели без малого две чудные недели…

«Да, а жениться-то никто не хочет…» – проскрипел в душе противный голос.

«Как это не хочет? – вскинулась Лола. – Да сколько было в моей жизни предложений руки и сердца, считать замучаешься! Просто я сама не хотела связываться. Этот муж… какой он еще попадется… напорешься на зануду или скупердяя… И свекровь… нет, все это как-то неопределенно…»

«Говори, говори… – издевался все тот же голос, – а факты – упрямая вещь. Ты ни разу не была замужем, и попробуй доказать Людке, что сама этого не хотела!»

Лола совсем расстроилась, а Людмила настойчиво теребила ее за рукав.

– Ты будешь слушать или нет? То торопишь как на пожар, а то застыла как мумия…

«Сама ты мумия», – обиделась Лола, но вслух ничего не сказала. Для этого был неподходящий момент.

– В общем, вернулась я к родителям, и начался в моей жизни форменный ад, – говорила Люда, – отец совсем с катушек съехал, каждый день поедом ест и куском попрекает. Устроилась я официанткой по вечерам в небольшой ресторанчик на берегу – кстати, Алька Солодовников и помог мне с работой, он потом тот ресторан выкупил. Домой прихожу за полночь – пока посетители разойдутся, пока кассу снимут, пока то-се, так отец прямо с порога неприличными словами обзывать начинает. И ничего ему не докажешь!

– Ужас! – вздохнула Лола и приняла от стюардессы пластиковую коробочку с едой.

Из холодных закусок наличествовали лишь зверски переперченная копченая колбаса, засохший сыр и греческий салат, в котором опять-таки был один перец. Булочка была в лучшем случае трехдневной давности, хлеб – сырой и кислый, масло заветренное. Лола хотела было громко возмутиться, но вовремя вспомнила, чего и сколько съела в аэропорту на Мальорке, и решила, что малость поголодать в полете ей будет только полезно.

– Какая гадость! – грустно сказала Людка, ковыряясь в греческом салате. – Это разве перец? Ты помнишь, какие перцы фаршированные моя мама делала?

– А синенькие? – подхватила Лола. – А помидоры? Вот у нас в Черноморске помидоры!

Она поймала себя на интонации своей тетки Калерии Ивановны. Тетка была пламенной патриоткой города Черноморска и прекрасно умела готовить различные блюда из овощей. Впрочем, остальное тоже, Ленька до сих пор, вспомнив то благословенное время, когда тетя Каля недолго гостила у них, замасливает глаза и блаженно жмурится, как толстый кот на солнышке.

– Мясо или курица? – наклонилась к Лоле стюардесса.

Лола выбрала курицу, которая так разопрела, что непонятно было, где курица, а где рис.

– И соус пресный… – ворчала Людка, – чем они кормят пассажиров? Это же просто невозможно есть!

– А кашу на воде не хочешь? – повернулась к ним все та же скандальная старушенция. – Заелись! Мы в свое время и такому были бы рады…

– Ну что вы к нам привязались… – простонала Людмила. – Чего вам надо?

– Тсс… – послышалось сбоку.

Лола повернула голову и увидела, что сосед показывает ей фляжку с коньяком. Лола улыбнулась и отрицательно покачала головой – не пьем, мол, мы девушки приличные. Сосед тоже улыбнулся и показал знаками, что по капельке в кофе, чтобы стресс снять, и приличным девушкам можно.

– Мамаша, – обратился сосед к старухе, – коньячку не желаете, буквально пятнадцать граммов, чтобы настроение поднять? А то вы что-то очень сердитая…

Старуха повернулась к нему, глаза ее под бифокальными очками зажглись красным светом, как у оборотня. Она открыла было рот, чтобы высказать все, что думает, но встретилась с мужчиной глазами и передумала. Лола со своей стороны повнимательнее пригляделась к мужчине. Так себе, ничего особенного, одет просто, но прилично. Взгляд уверенный, улыбка приятная.

Мужчина снова ей подмигнул, и Лола задала себе вопрос, клеит он ее или просто так развлекается, от нечего делать. Поразмыслив, она решила, что клеить ее в данный момент никто не может: после четырехчасового ожидания в аэропорту да еще в этаком прикиде – зеленый пиджак и красные брюки!

– Спасибо вам, – шепнула Лола, – бешеная какая-то старуха попалась, поговорить не дает.

Они выпили кофе с коньяком, и Людмила продолжала свой трагический рассказ:

– Значит, институт я бросила – сил не было. Вкалываю официанткой, тут лето настало, народу понаехало – страшное дело. И приметил меня один там такой… вообще-то бандюганом он был, хоть и притворялся поначалу, что бизнесмен. Может, и был у него бизнес, только криминальный. Но ко мне вроде по-хорошему, браслет золотой подарил, денег дал, чтобы комнату снять, потому что отец мой, когда узнал, что институт я бросила, совсем озверел, дома невозможно стало находиться. Ну, потихоньку привыкла я к Михаилу этому, хотя видно было, что опасный он человек. Вроде бы и молодой, меня лет на пять всего постарше, а посмотрит иногда, такое в глазах покажется – мама, не горюй! Он ко мне неплохо относился, а прошло несколько месяцев, он как-то и говорит, что давай, мол, вместе жить. Ты, говорит, не жадная, много не требуешь, как другие, красивая, и характер хороший.

– И ты согласилась? – не утерпела Лола.

– Согласилась, потому что захотелось в нормальных условиях пожить! – Люда повысила голос. – Сама посуди: работаю как вол, зарплата у официантки маленькая, с чаевых половину отдай хозяину. Комнату снимаю у бабки такой скандальной, вот как эта наша… – Люда кивнула на переднее сиденье. – А Мишка меня с работы снял, поселил в приличной квартире, море рядом, денег давал на жизнь достаточно. Сам в Черноморске не сидел, все время ездил куда-то по делам, а мне и лучше. С отцом на улице встретилась – он мне в лицо плюнул. Мама против него идти боится, ничего не говорит.

Подруги все, кто замужем, дома с детьми малыми сидят, кто, как ты, подался в другие города, некоторые – вообще за границу. Герка мой, как мы развелись, сразу же стал с девицей жить, которая к нам чаще других бегала, она как раз школу окончила. В общем, все как-то устроились, только я не пойми кто. Ну, еду как-то я на машине, мне Мишка новенький «Фольксваген» купил, и вижу – идет наша биологичка Мымра Романовна. Сколько мы ей крови перепортили за годы учебы, а ведь хорошей теткой оказалась!

– Да ну… – усомнилась Лола, – быть не может…

– Ты слушай, – строго сказала Люда, – слушай и не перебивай, я и сама собьюсь, без посторонней помощи! Значит, торможу я с шиком возле Мымры, не надо ли подвезти, спрашиваю. Она поглядела так через очки, узнала меня и согласилась. Доехали до дома, я сумку тяжелую помогла донести, она меня на чай пригласила. Посидели, у нее варенье из грецких орехов вкусное очень, она и спрашивает, как, Люда, живешь? А то одета ты довольно дорого и со вкусом, машина новая, красивая, а по глазам видно, что счастья нету. И вдруг все я ей рассказала, сама не понимаю, что на меня такое нашло, как плотину прорвало. Не очень-то мы ее в школе жаловали, изводили страшно, да ты сама помнишь, а вот оказалось, что душу раскрыть, кроме нее, мне и некому. Так все постепенно и выболтала – и про родителей, и про Герку-дурака с его малолетками, и про нынешнего моего Мишку, что ненадежно и очень опасно с ним жизнь связывать, а деться некуда.

Выслушала меня Мымра внимательно, не перебивала, замечания дурацкие не вставляла не по делу… – тут Людка сделала очень выразительные глаза.

«Сама ты дура», – в который раз обиделась Лола.

– А потом и говорит: не валяй, Людмила, дурака и не трать зря время, которое тебе судьбой отпущено. Нечего сидеть и сокрушаться – как быть, что делать, есть минутка свободная – займись чем-нибудь полезным. Что ты все по салонам да по фитнесам мотаешься, сама же знаешь, что так не всегда будет, ненадежный у тебя сожитель, у тебя с ним никакого будущего нету.

– А ты ей не сказала на это, – прищурилась Лола, – чтобы не учила жить, а лучше бы помогла материально? В смысле, что советы все давать умеют, у нас раньше была страна советов…

– Хватило ума не хамить, – серьезно ответила Люда, – потому что Мымра не просто нотации читала, а дельный практический совет дала. Заканчивай, говорит, курсы по турбизнесу, я потом тебе работу найду. Оказалось, сын у нее владелец крупной турфирмы, и в Москве и в Питере офисы есть, и даже за границей представительства. Ты, говорит, в школе умницей была, английским занималась, а от такой праздной жизни пропадешь совсем. Ну, Мишка денег на курсы дал, не стал спорить: я сказала, что без него скучно, чем по барам и клубам болтаться, лучше я при деле буду. А как прошло полгода и мне как раз время эти курсы заканчивать, тут-то все и случилось…

Людмила вздохнула, опустила глаза и продолжила:

– Приходят как-то вечером ко мне двое его приятелей и говорят, что Мишку убили при разборках. Кто там виноват, случайно это вышло или намеренно, я без понятия, в общем, как они сказали, попал мой Мишка под раздачу. И чтобы я милиции сказала, что ничего про это знать не знаю и ведать не ведаю. А что я знала? Ничего, а тут от страха вообще память отшибло. Ушли они, а меня всю трясет, как в ознобе, и температура от нервов поднялась.

– Точно, я помню, у тебя на каждом экзамене от страха температура подскакивала! – снова не утерпела Лола.

– Ну, посидела я два дня дома тише мыши, а потом повестка из милиции пришла. Таскали меня больше месяца, нервы трепали, доставали по-страшному, но я держусь твердо – ничего не знала, что у Мишки бизнес криминальный – об этом понятия не имела, о делах с ним не говорила и друзей его, компаньонов и подельников, в глаза не видела. Похудела за этот месяц, страшная стала как смерть, но из последних сил курсы все же окончила и бумажку получила. Деньги, что Мишка оставил, потихоньку кончаются, вещей особо ценных у меня не было. Да еще, как назло, машину разбила, от нервов-то, хорошо, что в столб врезалась, у него претензий ко мне никаких не было. Позвонила Мымре Романовне насчет работы, она не отказывается, а еще собери, говорит, вещи, что поценнее, да принеси ко мне вечерком, чтобы никто не видел. Ну, взяла я шубу да золотишко кое-какое, документы опять же, да и отнесла ей, когда темно было.

– Надо же, а я ничего и не знала… – задумчиво пробормотала Лола.

– И тут буквально на следующий день прихожу я домой, а дверь вскрыта. Думала воры, а оказалось – сестра Мишкина приехала из Николаева и тетка. Как увидели меня, так и заорали, чтобы я из чужой квартиры выметалась немедленно, да ничего с собой не прихватила. Я было скандалить, да куда мне против них. Обе как свиноматки, пудов по восемь. А к тому же у меня и правда никаких прав: квартира-то на Мишку куплена, а я ему никто. Просила по-хорошему хоть несколько дней пожить, пока я себе что-нибудь найду, да они только еще больше разорались. А если не хочешь, говорят, неприятностей, то вали отсюда немедленно, а не то Мишкины подельники сильно интересовались насчет денег, вроде бы деньги у них большие пропали, так вот не иначе как у меня они. Сестра орет, а тетка все по шкафам шарит, белье пальцами корявыми перетряхивает, меня чуть не стошнило. Снова от нервов температура поднялась, стою как в тумане, голова кружится, ничего не соображаю. От страха немного в себя пришла, стала чемодан собирать, так они каждую тряпку проверяли, чтобы ничего ценного не унесла.

Вот когда я Мымру Романовну добрым словом вспомнила!

«Как же так, – думала Лола, уставившись в окно, где под самолетом лежали толстые ватные облака, – ведь мы с Людкой так дружили в школе. Потом поссорились из-за какой-то ерунды, я уехала, и мы даже не переписывались. Я понятия не имела, сколько всего с ней приключилось. Конечно, во время учебы у меня тоже хватало проблем, но все же как нехорошо забывать друзей…»

– Ты снова не слушаешь, – огорчилась Люда, – тебе всегда были неинтересны мои проблемы…

– Что ты, – Лола виновато улыбнулась, – ты продолжай, я слушаю внимательно.

– Вышла я из дому, идти совершенно некуда… К родителям среди ночи, когда несколько месяцев им не звонила и на глаза не показывалась, – нечего и думать, отец не то что на порог не пустит, еще с лестницы спустит. На гостиницу денег нету, на вокзале – стыдно, что я, бомж, что ли. В общем, поехала я снова к Мымре. Так, мол, и так, говорю, из квартиры выгнали, да еще и бандиты мною интересуются на предмет неизвестных денег.

– А она что? – снова встряла Лола.

– Да ничего. Позвонила сыну в Петербург, он сказал, что есть место. Я у нее денег на дорогу заняла да и уехала на следующий день. Сняла квартиру, устроилась на работу, выбросила из головы город Черноморск, никому не писала, не звонила, Мымра Романовна так велела, чтобы бандиты на след не напали.

– Ну это надо, какая славная тетка оказалась! – восхитилась Лола. – Главное, какая практичная и деловая! А когда нам в классе про тычинки и пестики толковала, на нее без скрежета зубовного и смотреть невозможно было!

– Да уж, на всю жизнь ее запомню. Ну, работаю потихоньку, огляделась, перышки почистила, съездила в Турцию, в Италию и в Париж – все по работе. Приоделась, лоск приобрела – надо, думаю, мужа искать. Годы идут, двадцать шестой уже пошел, пора найти приличного человека и остепениться. И тут приходит к нам Вадим, путевку ему нужно было на Сейшелы. У нас девочки многие за VIP-клиентов замуж повыходили. Так что я как увидела его – сразу поняла, что это для меня очень хороший вариант.

У Лолы неприятно заныло сердце. Вот ведь Людка, и второй раз замуж вышла. А тут сидишь, как последняя дура, и ждешь у моря погоды. А годы-то идут, это Людка верно заметила. Лола и сама знает, что молодость не вечна, однако как-то расслабилась, пустила дело на самотек. И вот вам результат – двадцать восемь лет, и не то что не замужем, а и на примете никого нету! Мама дорогая, как же она так прокололась! Как же так запустила собственную жизнь!

– Ты чего ерзаешь? – оглянулась на нее Людмила. – В туалет, что ли, надо?

– Да, пожалуй, пройдусь немного, а то все себе отсидела, – не своим, каким-то сдавленным и скрипучим голосом ответила Лола и выбралась из кресла в проход.

Сосед, что сидел напротив, немедленно бросил свой журнал и устремился за ней. В туалет была очередь, и пока ждали, сосед втянул Лолу в пустой, ничего не значащий разговор – в каком отеле она отдыхала, что больше всего понравилось на Мальорке и полетит ли Лола туда еще раз. Лола отвечала – приветливо, но осторожно и поскорей ускользнула в туалет.

Вид в зеркале был отвратительный: лицо бледное, под глазами жуткие синяки, волосы висят безжизненно, кожа тусклая. Да уж, с таким лицом не то что замуж – в уборщицы не устроиться.

– Это все ерунда! – сказала себе Лола. – Просто здесь освещение неудачное, к тому же в самолете все выглядят неважно, от высоты и обезвоживания. Недаром считается, что стюардессы быстро стареют. Да еще жуткий зеленый пиджак бросает отсвет…

Она вышла, и когда попыталась разминуться с соседом в узком проходе, он прижался к ней слишком сильно, чтобы это выглядело случайностью.

«Клеит», – уверилась Лола, но радости ей это не прибавило, только вызвало раздражение.

По дороге она попросила у стюардессы еще водички и вернулась на место. Лола была усталая, недовольная, ей хотелось поскорее домой, принять ванну с морской солью, выпить чаю и поваляться на диване, обнимая Пу И. А сейчас просто отключиться и подремать в кресле, но Людка, несомненно, настроилась на продолжение своего душераздирающего рассказа. Вообще выглядела она получше, после еды и коньяка щеки порозовели, и Лола задала себе мысленно вопрос, какого черта она с ней возится.

– Ну, ладно, рассказывай о своем счастливом втором замужестве, – вымолвила она, устраиваясь поудобнее, – если не возражаешь, я глаза закрою, а то свет режет.

– Да все поначалу хорошо было. – Людка покосилась на Лолу, но промолчала. – Человек солидный, меня на тринадцать лет старше. То есть вроде не мальчик, а и не старик. Внешне ничего себе, представительный, со мной по-хорошему, с уважением. Воспитанный, говорит вежливо, никакого тебе мата, как от Мишки наслушалась я. Да и не болтун, как Герка, первый мой муженек. Кстати, Мымра Романовна рассказывала, как он теперь живет. Все так же в школе преподает, и каждый раз на его речи какая-нибудь девчонка глупая западает. Значит, оканчивает она школу и от большой любви сразу начинает с Геркой жить, как взрослая. Все в той же квартире, но тетка ее Герке дарить не хочет, боится, что обманут его, и правильно, кстати, мыслит. Дальше, проходит несколько месяцев, девочка взрослеет, оглядывается по сторонам, а к Герке, наоборот, внимательно присматривается. И понимает, что он дурак. Ни любви с него, ни денег, ни жилплощади. Девчонка помается да и удирает обратно к родителям, редко кто больше полугода выдерживает. Ну, это я так к слову, лирическое отступление.