Пьянящий вкус жизни (Сильнее времени)

– Не останавливайся! – выдавила она сквозь зубы. Кэтлин, не в силах сдержаться, изгибалась под ним. Тело ее само то поднималось, то опускалось вниз.

– Я боюсь продолжать. – Его глаза закрылись. – Я никогда не испытывал ничего подобного. Мне хочется разорвать тебя, мне хочется…

– Мне все равно! – Кэтлин выгнулась навстречу ему. – Двигайся, черт побери!

Судорога прошла по его телу, веки Алекса медленно открылись, глаза невидяще уставились в пространство.

– Я… предупреждал тебя, – его голос походил скорее на рычание.

– Возьми меня.

Кэтлин видела, что он начинает терять контроль над собой. С каждой секундой он все больше напоминал жеребца, который покрывает кобылу. Она чувствовала, как вся напрягается и содрогается, когда Алекс входил в нее. Он подложил ладони под ее ягодицы, приподнимая их при каждом толчке, которые следовали один за другим все быстрее, становясь все более необузданными, отчего у Кэтлин помутилось в голове и перехватило дыхание.

– Кэтлин, дай же, – пробормотал он тяжело дыша. – Мне этого мало! Я хочу продолжать… – Его бедра с силой прижимались к ее бедрам. – Помоги мне…

Она не могла помочь ни ему, ни себе. Она будто со стороны слышала свои собственные короткие, почти сумасшедшие вскрики. Судорога пробегала по телу. И она не в состоянии была думать связно, воспринимая лишь обрывки идущих к ней откуда-то фраз.

Лунная ночь. Земля. Аромат жасмина и мускуса. Алекс.

– Черт! – вырвалось у него, а затем снова что-то неразборчивое.

Но Кэтлин уже вздохнула с облегчением. Напряжение, охватившее ее, спало, закончившись взрывом. Теперь каждый мускул ее тела расслабился. И тотчас же, мгновением позже, она ощутила содрогания Алекса и семя, которое он изверг в нее. И даже после этого он еще долго не мог остановиться. Бедра его продолжали двигаться, и он стискивал ее с прежней силой, не желая выпускать из рук.

«Боже мой! Что же это произошло между нами!» – изумлялась Кэтлин. Она никогда ничего подобного не испытывала. И не представляла, что такое вообще возможно.

Дыхание Алекса наконец начало выравниваться.

– Прости, – сказал он нетвердым голосом. – Я был слишком груб. Но я совсем потерял голову.

– Мы оба потеряли голову. – Она посмотрела на него. – Ты вел себя как дикарь.

– Да, должно быть, сельская обстановка располагает к этому. – Он усмехнулся. – Но вообще-то у меня большая тяга ко всему земному.

– Даже более того. Такое ощущение, что мы оказались в джунглях. И как первобытные люди…

– Но ведь это было хорошо? – Его руки продолжали поглаживать и мягко сжимать ее грудь. В его речи появился незаметный прежде славянский акцент. – У тебя чудесная грудь. Мне хотелось погладить ее с первого же момента, как я увидел тебя. А я тебе понравился?

– О да! – она нервно рассмеялась. И ощутила наконец прохладу земли под собой. Белый жасмин невозмутимо смотрел на них сверху, и лепестки его оставались незапятнанно чистыми. – Рене говорила, что кровать будет помягче, но и земля оказалась неплоха. В конце концов, это самая лучшая земля на свете.

– Ты говорила обо мне с Рене?

Кэтлин покачала головой:

– Она намекала, что я даром теряю время.

Он приподнялся и сел, помогая подняться и ей.

– Ты вела себя как садистка. Еще немного, и я бы повалил тебя на землю на глазах у твоих рабочих. Я рад, что ты наконец поняла. – Он помог ей надеть сорочку и застегнул пуговицы. – Тебе не было больно? Нет? Однако Рене права – кровать гораздо удобнее. Ладно, пойдем домой. Смоешь с себя всю эту землю и… – Он остановился, заметив ее растерянность. – Ты не хочешь? Она нервно облизнула языком губы:

– Скорее, нет.

Он напрягся:

– Не хочешь идти домой или не хочешь идти со мной в постель? Я не всегда такой дикий и необузданный, Кэтлин. Я постараюсь быть нежнее в следующий раз.

– Дело не в этом. Я только хочу, чтобы мы держались… отдельно.

– После всего, что было?

– Мне не хочется, чтобы мама о чем-то догадалась. И вообще будет лучше, если никто ничего не узнает.

– Ты все еще боишься, что я помешаю тебе управлять Вазаро? – Его взгляд изучающе скользил по ее лицу. – Я ведь уже говорил, что не хочу, чтобы наши отношения стали тебе помехой в чем-либо. Если ты собираешься держать меня в стороне от всего, я не возражаю. Отлично.

«Значит, он и в самом деле ни на что не претендует», – с облегчением подумала Кэтлин.

– Так ты не возражаешь, чтобы все шло по-прежнему?

– Я буду возражать, только если проснусь ночью, а тебя не окажется рядом. Я хочу повторять это каждую ночь.

Она ощутила дрожь в бедрах при воспоминании о сумасшествии, которому они предавались за несколько минут до того.

– Вот увидишь, я что-нибудь придумаю.

Она нахмурилась:

– Не представляю, как мы это устроим…

– Будь спокойна, я все возьму на себя.

Кэтлин мысленно представила все те трудности, которые ожидали их в будущем.

– Мы можем забыть о том, что произошло, – произнесла она трезво. – Это будет самое разумное…

– Нет! – ответил Алекс. – Я уже сказал тебе, что все улажу. Это нужно нам обоим. – Он зарылся лицом в ее волосы, и его голос звучал приглушенно: – Я сделаю так, что тебе не придется ни о чем тревожиться. – Он помолчал. – Я не смог предохраниться. Это ничего?

Боже мой! Она совершенно забыла! Дура! Какая дура! Как она могла забыть о том, что можно забеременеть? После возвращения из университета она напрочь забыла о таких вещах, как контрацептивы.

– Кэтлин?

– Все хорошо. Не волнуйся. – Теперь придется принимать меры, чтобы все обошлось. Наивный Алекс решил, что двадцатипятилетняя женщина, выходя из дома следом за мужчиной, сообразит, что ей надо принять таблетку.

– Ты уверена?

– Да, да.

– Хорошо. – Он снова, на этот раз нежно, уложил ее на землю, поднял сорочку выше талии, и его пальцы начали поглаживать завитки волос на лоне. – Если уж ты вознамерилась забыть наши «джунгли», то должен же я еще раз удовлетворить свой примитивный инстинкт.

На следующий день Алекс не присоединился к ним, когда начались работы в поле. В восемь утра Кэтлин увидела, как его спортивная машина скользнула вниз по дороге по направлению к Каннам.

– Что это он надумал? – Рене проследила за ее взглядом.

Кэтлин попробовала казаться безучастной:

– Откуда мне знать?

– Может быть, ты слишком затянула игру? – Рене попыталась заглянуть в лицо Кэтлин, но та быстро отвернулась. – Если мужчина не получил того, чего хотел, от одной женщины, то всегда найдутся другие, согласные принять условия его игры. Думаю, из города он вернется в хорошем настроении.

– Мне нет до этого дела… – Но Кэтлин вдруг поняла, что ее задел этот неожиданный отъезд и шуточка Рене царапнула сердце. Что ему нужно? Прошлой ночью она дала ему все, что он хотел. И даже больше того. Они не возвращались домой чуть ли не до самого утра. Теперь, удовлетворив свою чувственность, он перестал нуждаться в ее обществе и решил заняться собственными делами. Кэтлин знала, что этого и следовало ожидать. Мужчины быстро пресыщаются. Именно так закончились отношения между се отцом и матерью.

Ну что ж, она тоже взяла свое и ей не на что жаловаться. Но все же Алекс мог бы предупредить ее, что не выйдет сегодня в поле.

Алекс сменил деловой костюм на рабочий и сидел на платформе, болтая с Жаком, когда Кэтлин принесла свою последнюю корзину. Он улыбнулся ей.

– Привет!

– Привет! – Она старалась сохранить безучастный вид, опрокидывая собранные цветы.

– Идем со мной! – Алекс спрыгнул с платформы и подошел к ней с другой стороны, где их не видели.

– Мне не до того, – сдержанно ответила она, пытаясь высвободить руку.

– Ты зря рассердилась, – он потянул ее за собой, слегка понизив голос, чтобы другие не услышали, о чем они говорят. – Решила, что я тут же забыл о тебе и занялся своими делами?

– Не будь смешным. У меня нет права сердиться на тебя. Мы оба знаем, что нас свело вместе.

– Нет, право у тебя есть. – Он обнял ее за плечи. – Я обещал тебе быть заботливым и не собираюсь обманывать твоих ожиданий. – Улыбнувшись, он слегка встряхнул ее. – Хватит дуться, идем, посмотришь, что я сделал.

Она ощутила знакомый запах и почувствовала, что готова идти за ним хоть на край света – то же самое, что она испытала и вчера.

– Куда?

– В «Приют цветов».

Кэтлин остановилась на пороге в полном изумлении от перемены, произошедшей в доме. Он весь сиял чистотой.

Голубые глаза Алекса светились чисто мальчишеской радостью от того, что он заставил ее удивиться. Увлеченно жестикулируя, он рассказывал:

– Я вымыл здесь все, вычистил всю дрянь, съездил в Канны и купил льняное белье. – Он кивнул в сторону накрахмаленного нового постельного белья, покрывавшего широкий матрас на полу в центре комнаты. – А здесь вино со льдом. – Он кивнул на небольшой контейнер у стены и добавил, усмехнувшись: – Мне удалось вынуть гнездо, что свили птицы в дымоходе, так что теперь можно по ночам, если будет прохладно, разводить огонь в камине.

Она, не веря своим глазам, оглядывала комнату. Нигде ни пылинки. Все вымыто и вычищено.

– Да! Тебе пришлось потрудиться. Но…

– Я же тебе сказал, что беру все на себя, – ответил он. – Ты как-то обмолвилась, что сюда никто не ходит, следовательно, никто и не узнает о наших встречах. Твое Вазаро остается при тебе, а ты – при мне. – Он нежным движением отвел прядь волос с ее лица. – Теперь нам есть где уединиться. Прекрасное решение, не так ли?

«У него ушел не один час, и ему пришлось порядком потрудиться, чтобы привести домик в порядок. Вот где он провел так много времени!» – догадалась она. И все делал один, понимая, что Кэтлин не захочет афишировать их отношения. Он обещал быть заботливым, щедрым и великодушным. И он исполнил свое обещание.

– Я выбрал чистые и гладкие простыни. – Он смотрел ей прямо в глаза. – Потому что люблю простоту и ясность но всем. Я не из тех мужчин, кто усыпает любовное ложе розовыми цветами. Надеюсь, ты понимаешь меня?

На миг ее кольнуло сожаление, но она тут же поспешила отогнать его прочь. Да, он не любит красивых жестов. Но ведь и она тоже. И связывает их не романтическая любовь, а нечто совсем другое.

Она вошла в объятия Алекса так естественно, как если бы делала это уже тысячу раз. Прижавшись к его груди, она сказала:

– Мне тоже всегда казалось, что Филипп перестарался, устраивая это любовное гнездышко. Обычно женщин больше интересует, кто лежит с ними рядом, чем то, что находится под ними.

– Я выйду первой, – проговорила Кэтлин, застегивая блузку и заправляя в джинсы. – Ты выходи не раньше чем через десять-пятнадцать минут после меня.

Он открыл перед ней дверь и легко коснулся губами ее щеки.

– Но за ужином я смогу увидеть тебя?

Она покачала головой:

– Нет, я пойду в лабораторию.

– Зачем?

– Танцующий Ветер. Из-за того, что я все последние дни ходила сюда, я смогла только раза два поработать с ним.

– Как приятно, что у меня такой могущественный соперник. Но для чего ты занимаешься им? Как ты собираешься использовать свои знания?

– Тебя это не касается, – почти свирепо ответила она.

Ну вот опять. Как только он упомянул про Танцующий Ветер, она замкнулась и смотрела на него с подозрительностью жрицы, охранявшей священный огонь при храме. Алекс задумчиво следил за тем, как Кэтлин быстрым шагом удалялась от «Приюта» вверх по склону холма. Интересно, чем объяснить ее странное увлечение Танцующим Ветром? Оно похоже на манию. Всю эту неделю они встречались в «Приюте», утоляя голод влечения. Теперь, как он ожидал, желание постепенно должно было идти на спад. Но их влекло друг к другу с той же силой, как и в первую ночь на жасминовом поле. Его желание и жажда обладать Кэтлин не только не прошли, с каждым разом он хотел ее все больше. Но это было не все – теперь ему хотелось понять ее.

Вначале он думал, что она такая, какой кажется: вполне земная, бесхитростная женщина, которая делает все для спасения своего любимого Вазаро и людей, которые с ним связаны. Потом он увидел, какая она порывистая и эмоциональная. Насколько она страстная натура, хотя умеет держать себя в руках. Частенько она проявляла чувство юмора, которое удивляло его. Для Катрин она была скорее заботливой матерью, чем дочерью. С Жаком ее связывали тесные узы, но в его отношении к ней не было ничего отцовского, покровительственного – они были на равных. Каждый день Алекс открывал еще какую-то грань ее богатой натуры. И ему хотелось узнать, что же таится в самой глубине.

С каждым днем она становилась все ближе и дороже ему. И это его тревожило. Вместо того чтобы успокоиться и отвлечься от своих проблем, он, кажется, попал в свою же собственную ловушку.

Алекс вышел из коттеджа и закрыл за собой дверь. Поднимаясь на холм, он упорно пытался найти какой-нибудь выход.

Все дело в Вазаро!

Здесь они вместе работают на поле, сидят за одним столом за обедом и ужином. Физическая близость еще более заставляет его постоянно думать о Кэтлин. Значит, выход в том, чтобы вырваться из этого места. Когда они окажутся в другой ситуации, когда вокруг будет много людей и будет кипеть работа, он избавится от наваждения и она уже не будет значить для него так много.

Кэтлин стояла на коленях перед голографическим изображением. Он едва смог различить ее темный силуэт в потемках. Луч одного из проекторов высветил каштановый завиток, когда она обернулась на его шаги.

Алекс почувствовал неловкость, как будто и в самом деле помешал таинству. Вот это он и имел в виду, мысленно сравнивая ее со жрицей, охраняющей священный огонь.

– Зачем ты пришел сюда? – Кэтлин опустила бинокуляры. – Я же предупредила, что не хочу видеть тебя сегодня.

– Твое божество будет недовольно? – Алекс пытался за насмешкой скрыть неловкость.

– Не иронизируй, – нетерпеливо проговорила она. – Уходи или становись тут на коленях, рядом со мной, и не мешай.

Он медленно пересек лабораторию и встал на колени перед пьедесталом. – Так?

Она протянула ему бинокуляры.

– Вглядись в основание статуэтки. Как тебе кажется, основание сделано из того же самого золота, что и сама статуэтка, или нет?

Он принялся внимательно рассматривать основание.

– Так из того же или нет?

– Если и не из того же, то из очень сходного. Ты ведь у нас эксперт по древностям, а не я.

– Я не могу ответить, – голос ее звучал подавленно. – У меня так мало сведений. Только дневник Катрин и книга Лили Андреас, написанная в двадцатые годы. В семье Андреас есть пара тетрадей, которые помогли бы мне продвинуться: большая часть сведений, приведенных там, никогда не публиковалась.

Кэтлин протянула руку к голограмме.

– Если бы у меня было хорошее оборудование! А еще лучше увидеть саму статуэтку.

Алекс улыбнулся:

– Может, я смогу помочь тебе в этом?

Кэтлин обернулась и посмотрела на него. В рассеянном свете проекторов в ее глазах отражался Танцующий Ветер. Как странно было видеть отблеск божественной мощи и красоты в глазах смертной женщины. Возможно, и она видела в глазах Алекса то же самое отражение. Словно на краткий миг величие древней загадки коснулось их обоих.

– Мне не до шуток, Алекс, – нетерпеливо отозвалась Кэтлин. – Ты не представляешь, как это важно.

– Вижу. – Алекс взял у нее из рук пульт дистанционного управления. – Но раз тебе так хочется посмотреть подлинник, значит, надо на него посмотреть.

Он выключил проектор, и Танцующий Ветер исчез из глаз Кэтлин. Алекс вскочил на ноги и весело скомандовал:

– Укладывай чемодан. Рассчитывай дней на пять. Не знаю точно, сколько все это займет, но не меньше пяти дней. А если понадобится, то мы всегда сможем купить все, что…

– Укладывать чемоданы? Зачем?!

– Мы едем в Соединенные Штаты. У тебя, паспорт в порядке?

– Думаю, да. Нужно посмотреть.

– Мы оформим все нужное в Ницце. Ты сумеешь заказать билеты по телефону? Я сейчас займусь тем, что буду звонить своим агентам. Мы начинаем подготовку к рекламной кампании твоих духов.

– Это из-за нее такой переполох? Он кивнул:

– У нас есть отличный ключик, чтобы толкнуть твои духи на рынок.

– И этот ключик находится в Штатах?

– В Южной Каролине, если точнее. – Он улыбнулся. – Танцующий Ветер.

Ее глаза широко распахнулись от удивления.

– Ты хочешь уговорить семью Андреас позволить использовать Танцующий Ветер в рекламе?

– А ты могла бы придумать более романтический и привлекательный символ?

– Нет, – ответила она. – Но из этого ничего не выйдет.

– Почему? Ты состоишь в отдаленном родстве с Андреасами. Это дает повод для визита. Остальное я беру на себя.

– Чем мы можем их заинтересовать? Деньги им не нужны – это точно. – Кэтлин покусывала нижнюю губу. – Они никогда не позволят вывезти Танцующий Ветер за пределы Штатов, чтобы не повторилось то, что произошло в начале Второй мировой войны. Когда он оказался в руках нацистов. – Она посмотрела ему в глаза. – Ты считаешь, что нам необходимо ездить с ним по всему миру?

– По крайней мере по Европе. С остановкой в Париже.

Она поморщилась:

– Если ты думаешь, что Андреасы способны испытывать родственные чувства, то глубоко ошибаешься. Почему, как ты считаешь, я ни разу не обращалась к ним, хотя столько времени посвятила изучению Танцующего Ветра? Это моя бабушка уговорила отца Джонатана сдать Танцующий Ветер в Лувр. Когда шедевр пропал после прихода нацистов, Андреасы обрушились с яростными обвинениями, что во всем виноваты обитатели Вазаро.

– Это случилось пятьдесят лет тому назад.

– Ничего. У них долгая память.

– Посмотрим. – Он взял ее за руку и повел к двери. – Во всяком случае, мы должны попытаться.

– Ты в самом деле считаешь, что без Танцующего Истра нам не обойтись?

– А ты представляешь себе, в какую сумму может вылиться рекламная кампания новых духов? Десять-пятнадцать миллионов долларов. Не меньше.

Она резко выдохнула всей грудью:

– У тебя столько денег?

– Эта сумма у меня имеется. Но если повезет и нам удастся уговорить Андреаса, мы сможем отделаться меньшим. Танцующий Ветер – это уже реклама. Нам не потребуется самим создавать вокруг духов ореол таинственности.

– Таинственности? – улыбнулась она. – Ты знаешь, как лучше всего привлечь внимание к духам.

– Вычитал в твоих книгах. – Он остановился, пропуская ее в дверь. – Но я обещаю, что буду знать в сто раз больше, когда мы доберемся до Чарльстона.

Ее улыбка погасла.

– Если реклама стоит так дорого, то сможем ли мы получить хоть какой-то доход от продажи духов?

– Сколько стоит унция твоих духов?

– Около двадцати долларов. Мы используем самые высококачественные масла и ингредиенты.

Он усмехнулся:

– Тогда прибыль будет. Мы будем продавать по две Сотни долларов за унцию.

– Это слишком много, – пораженная, ответила она. – Это больше, чем за «Опиум»…

– Но у тебя хорошие духи?

– Это «Вазаро», – просто ответила она.

Алекс усмехнулся:

– Значит, классика. А такие духи дают пятьдесят миллионов долларов в год.

– Я еще никогда не видела тебя таким, – изумленно сказала она.

– Это потому, что ты еще не видела меня в деле. Я настоящий аналитик и умею разрешать трудные задачи. Теперь мне есть чем заняться, – пробормотал он. – На этот раз надолго.

– Тебя и в самом деле все это увлекает? Кажется, ты с удовольствием занялся этим?

Он пожал плечами:

– Это помогает мне ощутить, что я жив и что кому-то нужен. – Он взял ее за локоть. – Если нет прямого самолета до Чарльстона, закажи ночной рейс на Нью-Йорк. Дай все нужные распоряжения Жаку и попрощайся с мамой.

– Об этом я и сама догадалась бы, – сухо ответила она.

– Прости. Я забыл, что это святое.

– Почему ты все время подшучиваешь надо мной и над моим отношением к Вазаро? В сущности, у нас с тобой гораздо больше общего, чем я думала.

Глядя на ее оживленное лицо, он понял, что угодил в собственные сети. Это уже не просто секс, а… Он не мог подобрать нужного слова, ощущая лишь жгучее желание прикоснуться к ее губам.

Нежность.

Он отвернулся, так и не исполнив своего желания.

– Прихвати копию своего доклада о Танцующем Ветре. Возможно, она поможет восполнить кое-какие пробелы в истории семьи Андреас. Мы должны использовать любое свое преимущество, если хотим, чтобы они позволили нам превратить Танцующий Ветер в золотой ключик к успеху.

– Что это? – Кэтлин с любопытством смотрела на ворох бумаг, лежавший на столике перед Алексом. – То, что передал тебе человек в аэропорту?

– Вырезки из американских газет за последние полгода. Мне хочется узнать, насколько подробно они писали кражах шедевров мирового искусства в Европе, если газеты подняли большой шум по этому поводу, боюсь, Андреас не рискнет доверить нам Танцующий Ветер. – Алекс принялся складывать вырезки в конверт, на ходу бегло просматривая их.

Разговор прервала стюардесса, предложившая им по чашке кофе. Алекс, поблагодарив девушку вежливой улыбкой, вновь обернулся к Кэтлин:

– Нам не везет. Самые сенсационные сообщения связаны именно с кражей шедевров.

– Что же ты хочешь? Все-таки пропала «Мона Лиза», а не что-нибудь другое. Нет никакой надежды разыскать ее после того, что произошло.

– Эти террористы из «Черной Медины» как-то задевают тебя?

– Разумеется, после этого перестаешь чувствовать себя и безопасности.

– Интересно. Ты так далека от всего в своем Вазаро, что тебе могли бы позавидовать девять десятых населения Европы. И все равно ты боишься и сердишься. А как же должны себя чувствовать люди, не имеющие ни таких прекрасных холмов, ни полей, где они могут уединиться?

– Не знаю. А почему это тебя так занимает?

– Я только…

– Любопытен… – усмехнулась она. – Напомни мне рассказать тебе сказку о кошке, которую погубило любопытство.

– Я это уже слышал однажды, – мрачно ответил он.

Ее веселое настроение вмиг улетучилось, когда она увидела выражение его лица. Чем-то она очень больно задела его. Под маской безразличия таилось страдание, и Кэтлин вдруг почувствовала острую жалость. Она смотрела, как за иллюминатором сгущаются сумерки, пытаясь придумать, как бы отвлечь его.

– Я рада, что им не пришло в голову стащить «Мальчика в поле», который находился в том же зале, что и «Мона Лиза».

– «Мальчик в поле»? Что-то не могу припомнить такой работы. Кто написал ее?

– Полотно не подписано. Но оно принадлежит кисти Жюльетты Андреас – прапрабабушки Джонатана Андреаса. Возможно, не мешало бы прибавить еще одно «пра», но и постоянно в них путаюсь. – Она нахмурилась.

– Если оно не подписано, откуда тебе известно, что оно принадлежит Жюльетте Андреас?

– Из дневника Катрин. Жюльетта оставила свои работы в Вазаро, когда уехала в Штаты. Она была очень талантлива. Но в те времена существовало предубеждение против женщин-художников. И в Лувр ей бы, конечно, не удалось попасть. – Кэтлин откинулась на спинку кресла. – Тогда Катрин решила взять дело в свои руки. Большинство шедевров из Версаля были куплены Лувром к 1793 году. Но во времена террора царила такая путаница, что Катрин решила «пристроить» работы Жюльетты.

На лице Алекса промелькнула улыбка сомнения.

– Что-то не верится.

– Но это правда. Каким-то образом она и Франсуа смогли разместить полотна Жюльетты в одном из королевских покоев в Версале. А потом сделали так, чтобы на них обратили внимание национальные гвардейцы. Их перевезли в Лувр вместе с другими шедеврами. Как только безымянные полотна оказались в такой престижной компании, их тут же, как она правильно рассчитала, сочли произведением замечательного мастера.

– И теперь картины Жюльетты Андреас висят в Лувре рядом с работами гениальных художников. – Алекс глубокомысленно смотрел в свою чашку. – Семья Андреас знает о существовании этих картин?

– Наверное. Катрин упоминала, что написала об этом Жюльетте.

– Они должны с любовью вспоминать Катрин, если так оно и есть.

– Прочитай дневник.

– Придется. – Он поднял на нее глаза. – Напомни при случае эту историю, когда мы будем у Андреасов.

– Слишком много воды утекло с тех пор. Все это относится к 1797 году.

– Ты же сама сказала, что у них долгая память. – Он допил свой кофе. – Во всяком случае, мы должны попытаться сыграть на этом.

Кэтлин почувствовала, что боль отпустила Алекса. Может быть, помогла рассказанная ею история, во всяком случае, она надеялась, что это именно так.

Его пальцы сплелись с ее пальцами.

– Попытайся немного поспать. Нам предстоит четыре часа лета до Нью-Йорка и еще два – до Чарльстона. Ты будешь совершенно измотанной, когда мы доберемся до Андреасов.

– Боюсь, что мне не удастся заснуть. Я слишком взволнована. До сих пор не верится, что он согласился принять нас.