Тайна архива Сталина

– Тихо, Звездочка, тихо, – старик уговаривал лошадку, чтобы не заржала, – а то убьют нас с тобой фрицы.

Фомич не представлял сколько времени провел в заснеженном лесу, когда эхо проезжавшей по дороге машины долетело до его слуха выбрался из леса. Старик подумал, порой звуки в лесу возникают словно ниоткуда, решил проверить уехали ли немцы, осторожно добрался до сосны, где прежде обнаружил грузовик, но сейчас там никого не было. Фомич вернулся к лошади, он совершенно позабыл про поляну и стожок, вывел Звездочку на дорогу, подгоняя ее, погнал в деревню.

***

Владимир пришел в себя тряхнул головой, попытался открыть глаза, но мрак скрывал детали интерьера, заскрежетал от жуткой боли в голове, все тело болело и невыносимо саднило, когда боль начала затухать, он ощутил себя лежащим на деревянном полу. Тихонин потер ушибленный лоб, где вздулась большая болезненная шишка, протянув руки вперед, он нащупал рядом с собой деревянный столб.

Владимир подтянул тело к столбу и попробовал подняться, но ударился макушкой о что-то твердое, в абсолютной темноте руками он попытался нащупать непонятный объект, но вскоре понял это круглая столешница, а то, что он принял за столб, оказалось опорой деревянного стола. Владимир вытащил из кармана платок, вытер лицо и промокнул кровь, сочившуюся из ушей от контузии после взрыва.

Тихонин вспомнил про мобильный телефон в кармане брюк, связи не было, так что дозвониться до друзей надежды не было, аккумулятор оказался разряжен только на половину, поэтому он включил светодиодный фонарик. Слабый свет телефона позволил Владимиру разглядеть комнату, голова сильно кружилась, сильный гул, в голове и пульсирующая боль не проходили, он уперся рукой о стол, попытался рассмотреть подвал.

Возле дальней стены у запертой металлической двери были установлены несколько стеллажей с какими-то книгами, ближе к стене приставлены два старых стула с потертой кожаной обивкой, а рядом круглый стол на высокой цилиндрической ножке. Тихонин развернулся и осветил стену и потолок, пытаясь понять, как он свалился в этот подвал. Тихонин притащил к дивану старый стул и примостил телефон, чтобы он освещал часть комнаты.

На высоте трех метров на потолке по периметру чернел большой прямоугольный люк, а внизу он разглядел изломанный кожаный диван, сидя на нем он и упал в подвал. Сквозь волны боли появилась мысль, а где же Герр Зиллерманн, падение с высоты трех метров в его возрасте чрезвычайно опасны. Пол и стены в месте падения дивана отделаны мягким пружинистым материалом, но это не защитило Владимира от жесткого приземления, диван после приземления отбросило от стены, Тихонин заглянул за спинку дивана, тело Зиллерманна обездвижено лежало между стеной и диваном. Владимир принялся отодвигать тяжелый диван, с трудом добрался до тела и уложил его на диван, немец находился в сознании, глаза плотно прикрыты, а дыхание слабое и прерывистое.

– Герр Зиллерманн, – Тихонин осторожно похлопал по щекам хозяина дома.

– Oh Gott! – Застонал меценат, открыл глаза и попытался пошевелиться.

– Помолчите, пока наберетесь сил, – предложил Владимир и подтянул тело Зиллерманна, уложив его голову на диванную подушку.

– Помогите мне сесть, – потребовал меценат, медленно выговаривая слова, – я должен успеть вам рассказать, – я не могу эту тайну дальше хранить, мое время на исходе.

Головокружение и тошнота от удара головой у Владимира почти прошло, но голова болела очень сильно. Тихонин взял старика под руки и подтянул вверх повыше, теперь Клаус упирался поясницей на боковой диванный валик, плечи соприкасались со стеной, а голову он склонил к спинке дивана.

– Вам так удобно Герр Зиллерманн? – Осторожно спросил Владимир и поморщился от пульсирующей боли в висках.

– Где же мой дневник? – Клаус не реагировал на Владимира.

– Когда мы беседовали в бордовой гостиной, – тер виски Тихонин, – вы получили его от Маркуса, а потом то держали в руках, то убирали в карман.

– Я должен вам многое рассказать, – повторил Клаус, обнаружив дневник в одном из карманов. – Агент Аненербе внедрился в структуру госбезопасности, осуществляющей подготовку гособъектов к эвакуации. С помощью зондеркоманды, артефакты, обнаруженные русским геологом Елизаровым в древнем храме.

– Герр Зиллерманн, вам известно где находятся артефакты? – Забыв про головную боль, удивился Тихонин.

Клаус тяжело задышал, попытался устроиться поудобнее, зашевелил плечами, спустя минуту успокоился и принялся листать дневник. Свет от фонарика, встроенного в мобильный телефон, плохо освещал угол помещения, Владимир взял его со стула, встал, привалившись к стене, рядом с меценатом и направил слабый луч света на дневник.

Старик развернул страницу с изображением части карты, пояснил как собственноручно перерисовал с большой карты, работая совместно со своим дядей Лотаром. Фон Зиллерманн указательным пальцем постучал по заштрихованному пятну на карте.

– Под водами этого Черного озера скрывается бункер, построенный на территории Белоруссии для проведения исследований славяно-арийских тайн и артефактов и Вальтер Вюст научный куратор Аненербе уделял ученым, работающим в бункере, большое внимание. – Негромко рассказывал меценат, он провел пальцем по линии со стрелкой, указывающей направление на Минск.

Владимир подумал о необходимости привязки карты похожей на рисунок к координатам местности, компьютерные методы современной картографии позволят справится с такой задачей. Старик продолжал что-то негромко говорить иногда из-за слабости переходил на шепот, Тихонин поругал себя и принялся прислушиваться к словам старика.

– В подводном бункере расположились несколько лабораторий, где исследовали самые разные древние предметы, что свозились со всей России. – Клаус замолчал, что-то вспоминая.

– Герр Зиллерманн, не могли бы вы рассказать об озере и окружающей местности поподробнее? – Попросил Владимир.

– Озеро вытянуто в длину почти на восемьсот шестьдесят метров, оно напоминало мне мюнхенскую колбаску, – Клаус улыбнулся в полумраке и снова перелистнул несколько страниц дневника. – Со стороны выгнутой части на многие километры простирается лес, а с обратной вогнутой стороны в ста или немногим больше метрах непроходимая топь болот.

– А вот это что такое? – Тихонин наклонился поближе к старику, разглядывая очередной рисунок, представляющей схему озера.

– Ширина озера менее пятисот метров, к центру изгиба со стороны леса поднимается скалистый холм, уходящий от берега в озеро на семьдесят четыре метра, – прочитал в своем дневнике Клаус. – Инженеры Аненербе проводили какие-то работы в этой скале, но нас, исследователей, не пускали в эту часть озера, как и в некоторые помещения бункера.

– Герр Зиллерманн, вы сказали, что мы обнаружим артефакты Елизарова в бункере, возведенном на дне озера. – Тихонин решил сесть на стул, почувствовав слабость и головокружение.

– Владимир, когда Красная Армия перешла в решительное наступление, работы в бункере, еще продолжались, – с болезненной медлительностью продолжал Клаус, – но когда ваше наступление превратилось в сокрушительный поток, то паника в Берлине обернулась для нас приказом вывезти все артефакты, раритеты и материалы исследований, а стальное неважное – уничтожить.

В бункере работало более сорока ученых со своими помощниками, безопасность обеспечивали три взвода охраны. Руководство и надзор за учеными, а также военное командование бункера осуществлял оберштурмбаннфюрер Филипп фон Хеннебург, считавший для себя лучшим отсидеться под темной водой, чем погибнуть на восточном фронте.

– Каким образом артефакты Елизарова остались в бункере? – Заинтригованный Тихонин попросил подробностей

– Лотар Зиллерманн предложил ученым отказаться от эвакуации и передать русским раритеты и результаты исследований, но никто из коллег не поддержал предложение моего дяди. – Зиллерманн глубоко вздохнул, чувствовалось, что он сильно устал.

По приказу оберштурмбанфюрера фон Хеннебурга, солдаты лихорадочно принялись за работу в лесу, так как звук фронтовой канонады и взрывов отчетливо различался, даже видно рябь на воде. Солдаты вновь убирали маскировку, расчищали просеку, вырубали несколько мешающих деревьев и кустарников, чтобы грузовой борт смог приземлиться и без проблем совершить несколько рейсов. Самолет очередной раз совершил посадку, чтобы забрать оставшихся ученых и оберштурмбанфюрера Хеннебурга, возложившего на гауптмана Ферке проследить за последним рейсом эвакуации.

– Лотар Зиллерманн заявил оберштурмбанфюреру фон Хеннебургу об отказе эвакуации и вернулся в свою лабораторию. – После короткой передышки Клаус принялся за повествование дальше. – Лотар посмотрел на меня каким-то добрым взглядом полным надежды, в тот день я в очередной раз перерисовал линии и точки с куба, одного из артефактов, найденных Елизаровым.

Упрямство одного из ученых, его отказ покидать бункер взбесило оберштурмбанфюрера Хеннебурга, он вызвал к себе преданного гауптмана Ферке, жестокого человека с повадками садиста. Приказ старшего офицера оказался простым для выполнения, если Зиллерманн хочет подохнуть в бункере, то так тому и быть, главное забрать у него материалы исследований и артефакты.

– Гауптман Ферке немедленно направился выполнять приказ, прихватив с собой двух солдат, – слабый голос Клауса задрожал от волнения. – Ферке без разрешения вошел в первую секцию нашей лаборатории и бесцеремонно принялся с полок стеллажа собирать коробки с артефактами и папки с результатами исследований, поставив солдат в коридоре.

Зиллерманн вновь замолчал, дыхание его стало судорожным, из закрытых глаз выкатились слезы. Тихонин ничем не мог помочь старику, он и сам чувствовал себя оставленным, это объяснялось сильным ударом головой. Фонарик мобильного телефона мигнул, слабо засветился и окончательно погас, в комнате стало темно.

– Мы с дядей на протяжении двух лет занимались множеством раритетов, – о чем-то вспомнил Клаус. – Лотар тот день проводил с приборами, услышав шум в первой секции, поспешил посмотреть, что происходит.

Лотар Зиллерманн застал Ферке собирающим очередную часть документов, ученый прокричал ругательство, со злостью схватил его за воротник мундира и пинком вытолкнул в коридор. Гауптман уронил на бетонные полы папки с отчетами исследований, опять ворвался в лабораторию. Юный Клаус в страхе выглядывал из-за простенка второй секции лаборатории в архивную часть, Лотар сильным ударом в челюсть, сказался прошлый опыт занятий боксом, отправил тело Ферке на пол.

Гауптман сидя на полу ошалело потряс головой, он не ожидал такой силы от ученого, поднялся на ноги со злорадной улыбкой, держа руки за спиной. Он медленно поднял правую руку с пистолетом, дважды выстрелил в Лотара, оказавшегося на расстоянии трех метров, затем развернулся и покинул лабораторию. Клаус видел падающего дядю, но не мог поверить, что он потерял последнего родного человека, он подбежал к раненому, но Лотар указал на двери. Парень подбежал к дверям, сдвинул стальные створки и зафиксировал их, гауптман спохватился слишком поздно, толстые стальные листы двери надежно блокировали доступ в лабораторию.

– Лотар Зиллерманн погиб? – Осторожно спросил Тихонин.

– Дядя Лотар прожил после ранения три дня, – обронил старик, – эти дни стали для меня самыми страшными. В первый день и на следующее утро мы слышали голоса и шум передвигаемых ящиков. Дядя Лотар сильно ослабел несмотря на то, что мне удалось извлечь обе пули, на второй день у него началась сильная горячка.

После отлета оберштурмбанфюрера Хеннебурга, начальником подводной базы стал Гауптман Ферке, он заставил солдат поднять на поверхность оружие и продовольствие, упакованное в ящики. Водонепроницаемый подъемник стал больше не нужен, поэтому при последнем подъеме Гауптман Ферке, приказал заминировать.

– Взрыв вернул дядю Лотара из предсмертного бреда в реальность, – прошептал Зиллерманн. – Он предположил, что взорвали лифт, поднимающий ученых и военных на поверхность, а далее на лодке до берега. Дядя Лотар перед смертью рассказал о другом способе выбраться на поверхность.

В дальней части бункера, куда ученым проходить запрещали, за стальными дверями располагался небольшой бассейн, являющийся частью водяного затвора. Юному Клаусу пришлось нырять в прохладную даже летом воду озера, он сложил одежду в плотный непромокаемый мешок, нырнул в бассейн и проплыл под водой через искореженную взрывом металлоконструкцию.

Выбравшись из воды, он переоделся в сухую одежду и долго брел по лесу пока не оказался в небольшом белорусском селе. В течение года Клаус Зиллерманн находился лагере военнопленных, далее три года работал на восстановлении разрушенных городов Советского союза и в 1947 году ему позволили вернулся на родину.

Старик после последних слов молча подал свой дневник Владимиру, закрыл глаза и снова судорожно задышал. Тихонин попытался привести Клауса в чувство, но растирание ушей, похлопывание по щекам ничего не дало, меценат дышал с трудом, а других признаков жизни не подавал. Тихонин расслышал голоса людей, он даже подумал, что это ему показалось, но кто-то пытался открыть ключами дверь, а когда не получилось мощными ударами дверь выломали.

Клауса на носилках подняли наверх и через разрушенную бордовую гостиную вынесли на улицу. Скорая помощь, включив сирену, помчалась с хозяином взорванного дома в ближайшую клинику. Тихонин выбрался на улицу сам, от свежего воздуха голова закружилась, но его успел подхватить Василий и уложил на носилки, помогая врачам. Василий, уточнив, в какую клинику повезут его друга вместе с Андреем, вернулся к своей машине.

***

Кардиомонитор негромко попискивал, но этот звук стал порядком надоедать Тихонину, он только что проснулся, будто кто-то негромко, но долго звал его в непонятную даль. От очередной капельницы, а может ото сна головокружения он не заметил, только легкая боль в голове, усиливающаяся при его попытке подняться, останавливала Тихонина от побега из больницы, где он провел несколько дней.

Он со скукой посмотрел в окно, раздвинутые белоснежные жалюзи позволяли проникать солнечному свету, но ни деревьев, ни другой растительности видно не было, очевидно он на каком-то высоком этаже. Владимир понаблюдал за аморфным облаком со скоростью черепахи проползшим на фоне окна и попытался вспомнить, как его доставили в эту клинику. Он четко помнил, как Василий помогал врачу скорой помощи уложить его на носилки.

В салоне машины скорой помощи, от легкой тряски при движении, усилилась тошнота и головокружение. Тихонин помнил мужское лицо с короткой черной бородкой, склонившееся над ним со шприцем, после сделанной доктором инъекции захотелось спать. Тихонин подумал по каким причинам к нему никто за эти дни так и не пришел, но расслышал громкие голоса в коридоре, прорывающиеся в палату неразборчивыми звуками.

Дверь распахнулась и в палату ворвалась разъяренная Танаева, ее за руку пыталась удержать медсестра, но произнесенная по-немецки команда доктора, раздавшаяся из коридора, заставила медсестру уступить напору посетительницы. Разгневанная Танаева в брючном костюме цвета газонной травы выглядела великолепно.