Таня вяло махнула рукой:
– Разве у нас мужчины? Вот в Англии…
– Да! – на рысях шатнулся к свежей теме Артёмов. – Конечно, мужчины у нас… Правда, мы не снимаем, как лондонцы, шляпу перед женщинами. Не принято. Там женщина, поступая на работу, указывает точный возраст только до 26 лет, а после – «больше 26». Но ей на тридцать процентов платят за ту же работу меньше, чем мужчине. А у нас одинаковая должность – одинаковый заработок! Что важнее? Снять перед женщиной шляпу раз в сутки и не заплатить, или платить не снимая?
– Не снимая трудно, – вынес свой туманливый вердикт тонкий знаток пионерских ножек Саша с квадратным кончиком носа.
8 Марта, день рабства мужчин
Сколько переломано штыков,
Сколько разных дул в дугу загнуто!
Равноправье баб и мужиков
Так и не приходит. Почему-то…
В.Гавриков
Проснулся в три ночи.
Сбегал отметился в избушке на курьих лапках за сараем. Лёг досыпать. Не спится.
Раз не спится… Займись делом!
Постирал в тазике рубашки, бельё.
Повесил на стену план туристических поездок на этот год Центрального Дома журналиста.
И делать больше нечего. А всё темно.
Снова лёг.
Задремал. И снится…
В каком-то высоком присутствии на приёме я требую:
– Хочу венок! Не на гроб. А на голову! Да не из трамвайных билетов и не из квитанций об уплате штрафа за бесплатный проезд. Лавровый! Желаю! Чтобы как у товарища Данте! Можно, как и у Боккаччо…
Очнулся я и больше не заснул.
Лежу собираю крошки вчерашнего дня.
Вспоминается, как вчера весь вечер Анохин тщательно брил хорёвку перед трюмо.
Брил долго, влюбовинку.
– Чего так стараетесь? – кольнул я.
– А ка иначе, Никифорович? Красота ждёт жертв.
– Вас сороки не украдут?
– Мне много сорок не надо. Тут хотя бы одна сорока не выпихнула из своего радостного тепла до утра.
С двумя букетиками побежал на торжества к своей Лидии Кирилловне. Пока нету. Значит, всё сладилось.
Студент Гуркин ездил в аэропорт. Купил цветов и упросил кого-то из улетающих в Алма-Ату вручить их его жене Оленьке. Любовь – центробежная сила времени! У любви свои милые подвиги.
Есть чему хорошо позавидовать…
Уже было позднее уютное утро, когда вернулся весёлый Анохин.
– Как погодушка? – спрашиваю его.
– Снег типа дождя! И солнце!
Без долгих переходов принялся он мастерить какую-то тумбочку.
Скоро пришли его дочка Тамара и сыногрей Володя.
Николай Григорьевич поздравил дочку с праздником. Поднёс два букетика.
– Спасибо, пап! Так приятно получать подарки.
Когда ушли брат с сестрой, я сказал Анохину:
– Вы такой богач!
– Чем же?
– У вас такой жених и такая невеста!
– Славь Бога, есть от кого получить по шее.
– Ну-у… На таких они не похожи.
За окном куражится крупный снег.
Николай Григорьевич возится со своей тумбочкой, довольно мурлыча:
– Коля, Коля, Николашка –
Колокольчик труляля…
– Однако! – сбил он кепку на затылок. – Надо трудовому народу подкормиться. С хлебцем терпимо… – Он разломил железобетонный батон двухнедельной давности. В получку под балдой купил в один раз пятнадцать батонов. С той поры и едет на этих батонах. – Одного хлеба малувато… Идём готовить праздничный завтрак… Пошикарней, чем у французского короля Людовика![68 - Завтрак французского короля Людовика состоял из 56 блюд.]
И он, размахивая руками, как в строю, идёт к лазу в подпол с песней:
– Солдаты, в путь, в путь!
У лаза он поясняет:
