Вернул Семена в Южную Пальмиру Григорий Карась, так и не побывавший в гитлеровском плену. Когда пришло время, авторитетные товарищи поручились за него, как за бесстрашного крымского партизана, беспощадного к врагам родины и их пособникам, невзирая на лица. Из армии, правда, его поперли, но ответственный пост в мясомолочной промышленности Южной Пальмиры предоставили. Должность была не пыльная, но расстрельная. И дело было не только в том, чтобы обучить нужных людей отличать молоко от его видимости, но в том, чтобы для начала исхитриться как-нибудь добывать само молоко. К каждой доярке смотрящего не приставишь. Да и самому смотрящему жить как-то надо. Так и капли молока для трудящихся не добудешь, не говоря уже о руководящих работниках, которым видимость молока за молоко не продашь.
И все же молоко исправно поставлялось высшему начальству, а видимости молока разной степени приближения к истинному продукту – трудящимся, хотя, и с перебоями, которые продолжались десятилетиями. Система работала исправно, казалось бы, независимо от участников процесса. Как это получается, иногда пытался постичь Григорий Карась, но всякий раз терпел неудачу. Иногда сильнейшим образом искушала спасительная мысль, что все осталось как при крепостном праве, но интеллектуальная честность не позволяла всерьез принять гипотезу, что и при крепостном праве в основном производилось не молоко, а его видимость. В конце концов, чтобы отделаться от самого себя, Григорий Карась придумал понятие «развитое крепостное право», чем и удовлетворился, хотя механизмов производственного процесса это словосочетание ни в малейшей степени не объясняло. Зато на время успокаивало пытливый ум, а что еще пытливому уму от себя надо?
И не забывал Григорий Карась ни бывшего своего политрука Пинхаса Свистуна, ни о поручении его. На официальные запросы, которые он отправлял, приходил стандартный ответ: «Пропал без вести». Попытки выяснить что-нибудь неофициально тоже закачивались безрезультатно. Однако смутное подозрение, что именно обстоятельства пропажи Пинхаса спасли его от плена и сделали партизаном, не покидали Григория. Он с неослабевающей настойчивостью продолжал посылать официальные запросы и своего добился. Однажды летним вечером его взяли прямо при посадке в служебный автомобиль.
– Поедете с нами, – сказали ему, а его шоферу: – Можешь быть свободен, ты ничего не видел.
Долго уговаривать шофера не пришлось. Он так газанул с места и набрал такую невиданную в Южной Пальмире скорость, что первый же орудовец его задержал и тут же лишил прав. Через минуту мимо него и орудовца величественно прокатил автомобиль, увозящий Григория Карася на разъяснительную беседу.
Конвоир с каменным лицом открыл дверь в кабинет дознавателя, и Григорий Карась увидел перед собой Евграфия Тимофеевича Островидова.
– Не забываете некоторых своих однополчан, а почему?
– Гражданин, Евграфий Тимофеевич, – взмолился, сразу же вспомнивший беседу в осажденной Южной Пальмире, Григорий, – так разве же это недозволительно?
– Недозволительно излишнее любопытство. Сколько раз Родина должна отвечать вам, что Пинхас Натанович Свистун пропал без вести?
– Ну, я думал, что, может быть, уже нашелся.
– А я думаю, что вам уж очень хочется, чтобы Родина счастливо обзавелась еще одним евреем – Героем Советского Союза. Или я ошибаюсь, товарищ бывший комбат?
Григорий Карась поджал губы и опустил глаза.
– Правильно реагируете, товарищ просвещаемый. Лишние евреи-герои народу, строящему коммунизм, совершенно ни к чему. А то, что Пинхас таки герой, вы и без меня знаете. Можете смело считать его неформальным героем. Надеюсь, больше запросами о его посмертной судьбе тревожить государство не будете?
Из ящика стола дознаватель извлек объемный коробок, поставил перед собой в столешницу, с нежностью покрутил в руках сигару:
– На сей раз гавайская, – пояснил он. – Кофе могу предложить турецкий. Сразу предупреждаю, что отказываться считается дурным тоном в хороших домах.
Статная девушка в униформе официантки поставила перед собеседниками чашечки, источающие дурманящий аромат.
– Спасибо, товарищ старший лейтенант, – поблагодарил дознаватель и вернулся к прерванной беседе. – Так что вы можете пояснить о так называемом Поясе аида?
Григогий Карась тут же вспомнил сцену прощания с комиссаром в Севасе. Что тут было скрывать? И он выложил все, что не забыл. Но откуда мог узнать о Поясе аида дознаватель?
– Из протокола допроса пленного комиссара Пинхаса Свистуна, – ответил на незаданный вслух вопрос Евграфий Тимофеевич. – Уж не возомнили ли вы, что чтение ваших мыслей стоит большого труда? А дело было так, вы по совету вашего комиссара вышли из пещеры и направились в Севас сдаваться в плен. Шли час, шли другой и ни одного немца не встретили. Тут вас и подобрали партизаны, а немцы-то куда подевались?
Пригубив кофейку, дознаватель набрал в рот дым сигары, после чего, одно за другим, выпустил изо рта пару колец, изумив бывшего комбата, будто привороженного ими.
– Немного расслабились? Тогда продолжим. Собственно, уже и немного осталось. Комиссар ваш, якобы сдаваясь, остановился перед задержавшими его солдатами и, когда он подошли, взорвал на себе свой Пояс аида. Первый блин получился наполовину комом. Ноги с яйцами ему и солдатам Вермахта поотрывало, но умерли они все не сразу. И даже без сознания не сразу остались, успев хорошенечко осознать, какой смертью умирают, и почувствовать, что это значит, когда медицина бессильна. А комиссара вашего даже успели допросить. Он и имя свое, по-моему, с полным садомазохистским удовольствием им назвал и с еще большим удовольствием, как я понимаю, сообщил, что он еврей, хотя они его об этом не спрашивали. И, разумеется, перед тем, как совсем уже умереть, он им как на духу поведал, что мы в городе оставили чертову кучу жидов с поясами аида на чреслах. Вот они и кинули все свои патрули на обнаружение поясоносителей в Севасе, не до вас им было, вот вы до плена и не дошли. Но я ведь вас не только для того, чтобы все это рассказать, сюда пригласил. Откровенность за откровенность, лады?
Григорий Карась попробовал промолчать в ответ, и это у него, хоть и не без труда, получилось.
– Молчите? Ну что ж, тогда спрошу прямо: почему вы нам ничего не рассказали о полукольцах, которые находятся у вас на хранении?
– А что в них антисоветского?
– Вот и мы хотим знать и надеемся, что вы нам в этом поможете. Что, кофе не по вкусу пришелся? Смотрите, уже ведь остыл.
Григорий Карась не пошевелился.
– Вы думаете сейчас о своем сыне, в недавнем прошлом славном подпольщике, а ныне гласном сотруднике органов, студенте-заочнике юрфака Аркадии Карасе. А что, собственно, такого товарищ бывший комбат, а ныне ответственный работник мясомолочной промышленности, которому мы всегда имели все основания доверять, насколько это вообще возможно при условии, что никому доверять нельзя. Что собственно такого, еще раз спрашиваю я вас? У нас нет ни одного работника, который бы не сообщал Организации обо всех тайнах своих родителей. А вы сами разве не рассказывали о своих родителях, когда в партию вступали? А это – Организация! Да допивайте же вы, наконец, свой кофе. Тянете, словно нарочно хотите меня разозлить. Давайте, давайте, нашли время для того, чтобы впадать в транс.
Дознаватель пощелкал перед носом Григория Карася пальцами.
«Какие у него ухоженные ногти, – подумал бывший комбат. – Таких и у женщин не бывает».
– Это вы напрасно, – сказал дознаватель, – у женщин и не такие бывают. Так вот, изымали мы у вас негласно полукольца, хотя вы каждый день проверяете их наличие в тайнике, и вот вам Окончательное предварительное заключение Главного научного эксперта Организации.
– Как это Окончательное предварительное?
– А вот так, уважаемый Григорий. Никогда не следует забываться. Окончательное заключение о чем бы то ни было может дать разве что только Бог или, возможно, какие-нибудь иные Всемогущие, мы же, включая лучших из людей, способны лишь на окончательные предварительные заключения, ибо мир в своей основе не стационарен, и даже камень, представьте себе, текуч… Так, может быть, вы все же изволите ознакомиться с выводами, к которым пришел Главный научный эксперт организации?
Григорий Карась с недоумением взял в руки тоненькую брошюрку с грифом прямо на обложке «Тайна государственной важности. Исключительно секретно».
– А вы не пугайтесь, – приободрил дознаватель. – Основной текст предназначен для узких специалистов, а на последней странице краткое пояснение для профанов. Вы ведь профан, если не ошибаюсь?
– А вы, значит, узкий специалист?
– Правильно мыслите, Григорий. В этом деле и я профан. Так читайте же. Да, должен предупредить, что вы обязуетесь ни при каких обстоятельствах не раскрывать тайну даже на церковной исповеди, не говоря уже под пыткой. Если раскроете, то вас настигнет карающая рука. В общем, вам не надо в подробностях объяснять, что это значит не только для вас, но и для всех ваших близких, включая престарелых родителей и малолетних внуков и правнуков. Мы ведь не ерундой типа строительства коммунизма занимаемся.
И глаза Евграфия Тимофеевича реально потемнели так, что Григорию на мгновение показалось, будто мрак охватил весь кабинет.
– Теперь можете читать. Или отказываетесь?
Вопрос был, конечно, излишним, и Григорий прочитал всего лишь одну строчку под неброским заголовком «Для профанов»:
«Исследованный материал, из которого изготовлены представленные на Высочайшую экспертизу полукольца, имеет неземное происхождение и не идентифицирован ни с одним из известных земной науке метеоритных веществ. Технология изготовления полуколец не выяснена».
Когда смысл прочитанного дошел до Григория Карася, он решил, что его для чего-то разыгрывают.
– Думаете, я шучу? – чуть ли не печально спросил дознаватель и признался. – Я и сам хотел бы так думать, но факты, увы, не позволяют. А поскольку нам совершенно очевидно, что вам нечего показать в связи с внеземным происхождением колец, Организации остается положиться только на видимые наблюдения. Полукольца остаются у вас, и вы вольны распоряжаться ими по своему усмотрению. Словом, живите так, будто мы за вами не наблюдаем.
– Я и так именно так и живу. Все мы так живем.
– Да что же это такое, – неизвестно кому притворно пожаловался дознаватель. – Стоит только доверить человеку государственную тайну, как он тут же начинает дерзить.
– Я должен передать одно из полуколец тому, кто наследует Пинхасу.
– Вот и передадите. Скоро в городе появится Семен Свистун, безрукий инвалид Великой Отечественной войны, сын негласного героя Пинхаса Свистуна. Об отце пусть он знает, что тот пропал без вести, а о себе пусть знает, что это вы его разыскали и помогли в Южную Пальмиру вернуться. И пусть все идет так, будто за вами никто не наблюдает, хотя современные физические теории говорят о том, что сам факт наличия наблюдателя уже меняет поведение наблюдаемого. Вы можете себе такое представить? Это получается, что весь дедуктивный метод к чертям собачьим летит. Будущее, разумеется, за квантовой криминалистикой, но вы этого не слышали. Итак, скоро вам предстоит встреча с благодарным Семеном Свистуном.
Часть вторая
КИЛЛЕР
1.
Славянский парень Осик Карась почти женился вторым браком на еврейской девушке Кристине Свистун, как будто повинуясь аоле свыше, однако судьба воспрепятствовала влюбленным. Но кто или что может воспрепятствовать воле свыше? Чтобы хоть отдаленно приблизиться к ответу на этот вопрос, надо, возможно, начать со дня рождения Осика.
