– Почему вы говорите в прошедшем времени? Сейчас не хотите петь?
– Хороший вопрос. Если подумать, то я всегда хочу петь. Но кому-то это дано, а кому-то нет. Я слушаю, как поют другие, и наслаждаюсь этим пением и музыкой.
– Когда, вы в последний раз пели сами?
Елена задумалась, повернув голову в сторону. Её глаза бегали в поисках воспоминаний.
– Ах, да. Я помню, это было, когда я училась в университете.
– Это же было пятнадцать лет назад. И с тех пор желания петь больше не возникало?
– Скорее всего возникало. Но тогда был последний раз, когда я пробовала.
– Вы мне расскажете, что тогда произошло?
– Думаю, да, можно и рассказать. Это было в моей студенческой жизни, как я уже сказала. Я помню, что была такой наивной и очень позитивной, – сказала Елена с явным сожалением. – Я познакомилась с парнем, у которого мама была руководителем хора. Мы разговорились, и я ему сказала, что я пою. Я тогда считала, что я умею… – с грустью продолжала Елена. – Он проявил желание мне помочь развивать, как я считала, мой талант, и предложил прийти к его маме на прослушивание в хор. Я, честно говоря, в начале сопротивлялась, но он меня уговорил словами о том, что талант нужно развивать. Я и пришла. Было весело. Его мама, руководитель хора, была со мной мила и много улыбалась. Ребята из хора тоже в целом были приятные.
– Но там что-то случилось?
– Да уж, случилось. Мы спели несколько песен, поболтали, руководитель хора сказала, что позвонит мне позже, и мы обсудим все организационные вопросы. Я вышла такая вдохновлённая! Когда я закрыла за собой дверь, то услышала, что они стали громко говорить обо мне. И одна девушка из хора говорила, что я «никакая», что у меня ни слуха, ни голоса. Сама руководитель сказала, что я ей понравилась, но эта девушка так старательно убеждала всех, что мне среди них нет места. Все в итоге согласились, и мне после этого никто не позвонил. Хотя, после услышанного, мне вряд ли захотелось бы туда вернуться.
– Вы после этого ещё когда-нибудь встречали эту девушку?
– Да, мы учились в одном университете. Но она никогда не здоровалась, просто отворачивалась от меня и проходила мимо.
– С тех пор вы никогда не пробовали больше петь?
– А в ду?ше считается? – с грустной улыбкой пошутила Елена.
– Да, считается. Пели?
– Бывает, и сейчас порой пою.
– Вам нравится петь?
– Очень, мне даже иногда кажется, что у меня неплохо получается, но я понимаю, что мой голос заурядный и я пою как обыватель, для себя только.
– А вы бы как хотели?
– Да вот так и достаточно, – со вздохом и очень тихо сказала Елена.
– А если помечтать немного, то вот в самых безумных мечтах, как бы вы хотели петь?
– Мне было бы достаточно петь простые песни под акустическую гитару. Возможно, иногда, в компаниях, тихих вечерах, с друзьями и вином.
– Что вам мешает так петь?
– Я так не умею.
– Когда вы представляете себя в этой обстановке, то что вы чувствуете?
– Я наслаждаюсь. Я чувствую такую обволакивающую мягкость. Я бы находилась там как можно дольше.
– Давайте подумаем, что вам нужно сделать для того, чтобы эта мечта стала реальностью?
– Для начала мне нужно пойти на курсы вокала, а в идеале – и на курсы игры на гитаре.
– Вы пойдёте? – выдержав пару секунд, спросила я.
– Я сейчас пытаюсь понять, почему я не пошла раньше. Два года назад или три? Или даже пять лет назад, что мне мешало?
– Как вы думаете, что вам мешало?
– Я каждый раз думала, что это не важно, – потирая виски, ответила Елена.
– А вы сами решили, что это не важно, или вам кто-то сказал?
– Вы так спросили, что в контексте всего сказанного я думаю, что мне сказала тогда та девушка из хора; и это так крепко зацепилось в голове, что я уже стала в это верить.
– А что вы сейчас об этом думаете?
– Я думаю о том, что мне бы с этими вещами поподробнее разобраться. Где моё, а где чужое в моей голове. Я когда представляю себя поющей, и при этом кто-то рядом на гитаре играет, то так хорошо на душе.
– А когда на душе плохо?
– Тут проще сказать, когда не плохо. Плохо почти всегда, когда отвлекаюсь от быта и каждодневной рутины.
– А пение относится к каждодневной рутине?
– Вот нет, кстати. Я тогда шла на встречу с хором и помню, как представляла, что будут дни, в которые я буду петь с ребятами, и это будут особенные дни. Знаете, такие, ради которых делаешь каждодневную рутину.
– Да, я понимаю, о каких днях вы говорите. О чём вы сейчас думаете?
– Я подумала о том, что та девушка, которая убедила всех, что я не стою того, чтобы принять меня в хор, она как будто не хотела делить со мной такие дни. Ведь это заставляет чувствовать себя кем-то. Быть причастным к искусству, к красоте. Почему она не захотела делиться?
– У меня есть вопрос поважнее. Разве она решала, умеете вы петь или нет? И на сколько её слова на вас повлияли?
– Сильно. Я крутила эту ситуацию в своей голове целую неделю. Затем помню, что на меня накатило такое тяжёлое разочарование. Я даже ей завидовала, тому что она умеет так красиво петь. Зависть – это ведь плохо?
– Кто-то вам говорил, что зависть – это плохо?
– Так все говорят.
– Я не говорила такого. Получается, что не все.
– Я о том, что завидовать – это плохо. Разве не так?
– Я могу сказать, что зависть бывает даже полезной. Она говорит о том, чего просит твоё нутро. Вот вы хотели петь, поэтому почувствовали зависть. Зависть показывает, чего мы хотим, но боимся себе разрешить. Вы сейчас готовы себе разрешить петь?
