Одесский дворик, или Тайная жизнь растений

– Уважаемый, – обратился фикус Беня к стоящему рядом растению, – вы слышали за печальную новость, шо… таки да, несколько дней назад, Абрам Соломонович был отключен от аппарата ИВЛ?

Свидетель Сельдерея только прошелестел в ответ свежими листочками. Впрочем, в собеседнике Беня не нуждался. Ему просто хотелось выговориться. В другое время, Беня ни за что бы не обратился к одному из Свидетелей Сельдерея, чтобы не провоцировать дебаты на скользкую тему, но сейчас… Последний многолетний друг Бени преставился перед цветочным богом и Беня был морально разбит постигшей трагедией, как и другие обитатели одесского дворика. Да, и о каком дворике говорить? Сейчас кроме самого Бени здесь остались только временные жильцы: группа Свидетелей Сельдерея, Мелисса Мятовна, да мадам Салат.

– Шоб вы знали, – продолжил Беня, – Абрам Соломонович был третьим суккулентом, который, таки, поселился в нашем дворике. Предыдущие суккуленты, Абраша и Мойша тоже "почили в бозе". Я всё делал себе беременную голову: вот шо им не хватило для жизни? Сдаётся мне, шо они просто изначально были "не жильцами". До того как поселиться у нашем дворике Абраша жил в "Ашане". И если бы не скидки, то так бы и загнулся в гипермаркете, не зная нормальной домашней жизни. А Мойша, скорее всего, не выдержал долгого и безрадостного выживания в "Леруа".

– А может быть во всем были виноваты противные мелкие букашки? – Подал голос Свидетель Сельдерея, – в нашем грунте такие были.

– Таки, и у меня были букашки! – Прервал Сельдерея Беня, – ви шо, думаете, шо я никогда не болел? У меня между прочим, депрессия! А грунт у нас всех у дворике одинаковый. Мы тут усе у одной лодке – одним и тем же болеем и одним и тем же лечимся. Ну, конечно, кроме моей депрессии – она моя личная. Я за другое говорю, – начал распаляться Беня, – почивший Абрам Соломонович был душой нашего дворика. И, к слову, самой большой цацей! А тут, нате вам на тарелочку, лафа кончилась – ни с того, ни с сего Абрам Соломонович начал чахнуть.

Шоб вы знали, мы всем двором решили шо ему просто грустно одному и его срочно нужно женить. Как и положено добропорядочному суккуленту, Абрам Соломонович не стал возражать против договорного брака и воспринял Розу Марковну благожелательно. Ах, видели бы вы Розочку, какая это была миниатюрная красотка чудесного ярко-розового цвета. Роза Марковна, как и Абраша, ну, тот, который раньше упокоился, тоже раньше жила в "Ашане".  Роза Марковна поселилась в красивом цветочном горшке белого цвета… ни дать, ни взять – невеста!

Впрочем, счастье молодожёнов было недолгим. Роза Марковна, не прожив и месяца, засохла на глазах любимого мужа… А, может и не любимого? Её же, как и Абрама Соломоновича перед свадьбой не спрашивали…

Реанимация и реабилитация оказались бессильны перед неумолимым увяданием нежной Розочки и она тихо ушла из жизни "в окно" в виде последнего засохшего корня, оставив после себя только пустой цветочный горшок и… одинокого вдовца…

– И шо, во всей "одессе" не нашлось ни одной свахи, шоб по новой пристроить Абрама Соломоновича?

– Вы шо, больной на голову? – Беня посмотрел на Сельдерея, как на полного идиота, – конечно же, попытки женить Абрама Соломоновича продолжились. Второй женой должна была стать гвоздика Фирочка, когда достигнет половозрелого возраста, то есть, вырастет из семян.

Ждать пришлось долго. Из пяти семян гвоздики, проросло только четыре полудохлых стебелька, трое из которых завяли, так и не успев окрепнуть и дожить до брачного возраста. Так, из потенциального гарема для бедного суккулента, выжил только один чахлый росток.

То ли звёзды не сложились, то ли, действительно, над Абрамом Соломоновичем навис злой рок, но рядом с ним, Фирочка росла крайне медленно, ежедневно пытаясь уйти из жизни, вслед за своими сёстрами по семенам из пакетика. Шоб, вы знали, в нашем дворе ещё никто не вырастал из семян, поэтому наши люди с маниакальностью интернов, которым по нелепой случайности достался тяжелобольной пациент, проводили ежедневные осмотры, готовясь в любой момент подключить реанимацию… или, играть похоронный марш очередному цветочному "смертничку"…

У какой-то момэнт, всем надоело спасать Фирочку, поэтому её просто отправили на курорт на самое тёплое и солнечное место на балконе. Там Фирочка окрепла, поправилась и… извините, но тут я, как добропорядочный фикус промолчу, потому шо мы с Фирочкой… в общем, вы сами понимаете, шо случается на курорте между двумя романтически настроенными растениями.

Ах, Фирочка, ах ляля… – скромно прикрывшись веточками закатил глаза Беня, предавшись приятным воспоминаниям, – признаюсь вам, рядом с этой красотой я прям воспрял духом! Да и Фирочка, в прямом смысле, расцвела на глазах…

– Уважаемый, – подал голос Свидетель Сельдерея, до этого момента слушавший монолог фикуса молча, – вы, вообще-то начали говорить за покойного Абрама Соломоновича. Зачем вы на меня решили вывалить информацию за ваши курортные похождения?

Если бы у фикуса Бени были человеческие глаза, он бы постарался выразить взглядом всё своё пренебрежение к однолетнему Сельдерею, который никогда не сможет понять чувства умудрённого годами фикуса при виде юной красотки… но глаз у Бени не было, поэтому он просто возмущённо прошелестел листьями и продолжил:

– Шо касается,  Абрама Соломоновича, то оставшись один одинёшенек, он стал чахнуть прямо на глазах: сначала он скинул все свои толстые листья. Мы, всем двором наивно предположили, что сброшенные суккулентом листья к денежным поступлениям… Оказалось, три раза "ага".... Дополнительных денег не привалило ни нам, ни нашим людям, а вот здоровье Абрама Соломоновича таяло просто на глазах.

Поскольку из всего одесского дворика растений Абрам Соломонович был самым дорогим и крутым, выбросить его умирать бомжом на улице, нашим людям не позволяла совесть, поэтому было принято решение спасти его, если не полностью, то по частям.

Так Абрам Соломонович был отправлен на операционный стол, а дальше в реанимацию… – и Беня многозначительно добавил, – но это уже совершенно другая история, которой с вами, уважаемый, я ещё два раза подумаю, прежде чем поделиться!

История о том, как суккулент Абрам Соломонович попал в "реанимацию"… в банан

– Уважаемый, – Свидетель Сельдерея робко постучался веткой по цветочному горшку Бени, – вы таки вчера сделали мне нервы, рассказав за смерть суккулента Абрама Соломоновича, – я всю ночь шелестел листьями и думал за еврейское счастье болезного… Может, таки, расскажете, шо сталось с Абрамом Соломоновичем и как он попал в реанимацию?

Беня снисходительно махнул веткой. Мол, ладно, раз уж тебе захотелось слушать, то, так и быть расскажу…

– На мучения Абрама Соломоновича просто невыносимо было смотреть, – начал Беня свой рассказ, – У качестве терапевтических мер был куплен специальный грунт и подкормка для суккулентов. Пересадка в другой, не менее фэн-шуйный, чем предыдущий, горшок и полив с подкормкой ожидаемого результата не принесли, Абрам Соломонович продолжал чахнуть и… дохнуть, как та цапля… Я уже говорил, шо Абрам Соломонович, был у нашем дворике ещё тот пижон? Жил, можно сказать в самом лучшем красном горшке, у специальном грунте и, вообще…

Свидетель Сельдерея поначалу хотел было сказать, что уже слышал. Но, потом решил просто промолчать и дослушать грустную историю до конца.

– Ой-вэй, – между тем продолжал Беня, – видели бы вы, уважаемый, как долгими ночерами наши люди залипали у ленту Дзена, листая её и тудой и сюдой в поисках волшебного рецепта, способного воскресить суккулента…

– Вы меня извините, – робко подал голос Свидетель Сельдерея, – а шо такое "ночер"?

– Вы шо, совсем малохольный? Или пришибленный? – Беня недоумённо взмахнул ветками, – давно пора знать, что "ночер" – это вечер, затянувшийся глубоко за полночь… вы определённо начинаете мне нравиться! Нет, шоб слушать за печальную историю уважаемого суккулента… между прочим, за эту историю тока я, сам фикус Бенджамина, и могу рассказать! Это я с высоты своей полки через занавеску всё видел и слышать!

– Вы говорили, шо видели, как люди листали ленту… – Свидетель Сельдерея осознал, шо своим вопросом, сбил рассказ Бени и попытался ретироваться.

– Таки да, так и было, – снисходительно прошелестел листьями фикус, и продолжил рассказ. – Так вот, наши люди увидели шо можно спасти суккулент при помощи банана. Несмотря на то, шо на часах время близилось к двум ночи, люди пошли в ближайший круглосуточный магазин за бананами для спасения. И тут же Абрам Соломонович был отправлен на операционный стол и тщательно препарирован канцелярским ножом.

Ой-вэй, я наблюдал эту картину маслом и страдал вместе с Абрамом Соломоновичем. Ах, видели бы вы, какой это был бикицер: вжик – и частично сгнившие и частично засохшие части бедного Соломоновича отправились у… салфэтку.

А потом, после того, как у банане были проделаны углубления – уцелевшие части некогда полноценного суккулента, поместили у самую банановую мякоть. Перебинтованный и помещенный в реанимацию Абрам Соломонович стал выглядеть как тот ёжик. А потом… то, шо осталось от Абрама Соломоновича после реанимации отправили отдыхать в криминальный, но очень солнечный район нашего дворика.

Ах, как мне было жаль, шо интеллигентному и уважаемому суккуленту пришлось сменить дорогой и уютный цветочный горшок, на какой-то пластиковый барак. А соседи? Шоб вы знали, молодой человек, – после глупого вопроса от Свидетеля Сельдерея, у Бени не поворачивался язык, говорить "уважаемый", – соседями Абрама Соломоновича стали…

Свидетель Сельдерея молча и терпеливо ждал ответа. Но, Беня не торопился отвечать, он выдерживал театральные паузы и… медленно подводил к кульминации.

– И хто же? – Не выдержал Свидетель Сельдерея.

– Банды Игорянов и Костянов! – Для пущего эффекта Беня воздел вверх ветки и вытянул каждый листочек.

Но… ожидаемого эффекта слова Бени на Свидетеля Сельдерея не произвели.

– Хто? – Только и смог произнести Свидетель Сельдерея в полном недоумении.

– Хто, хто… Игоряны в пальто! – Раздражённо буркнул Беня, – молодой человек, вы шо, совсем головой тронулись? Как можно не знать о бандитских группировках нашего дворика? Вас шо, вообще, не воспитывали?

– Так мы же из этого… из парника… – Попытался оправдаться Свидетель Сельдерея.

– Ой-вэй, – многозначительно протянул Беня. – Он не знал, какие чувства у него вызвала новость о тяжёлом детстве Свидетеля Сельдерея: гнев, раздражение, сочувствие, или? – Теперь мине понятно, откуда вы такой адиёт!

– Вы мне расскажете, ну… как-нибудь про банды? – Ветки Свидетеля Сельдерея поникли. Но, помня свою прошлую оплошность, он поспешил добавить, – конечно же, потом, после того как вы закончите историю за Абрама Соломоновича!

– Может и расскажу… если вы будете хорошо себя вести и внимать мудрости старого фикуса!

Свидетель Сельдерея от радости хлопнул листьями.

– Первое время по соседству с братвой Игорянов, бандой Костянов и ростком яблока по имени Тыблоко, реанимированный Абрам Соломонович чувствовал себя, таки, получшее. И мы всем двором уж было поверили в реанимационные свойства заморского фрукта. И, таки да, мы надеялись на чудо.

Через неделю поняли, что с еврейским счастьем Абрама Соломоновича, чуда не будет ни сегодня, ни когда-то потом, потому шо случилось непоправимое. Не успел Абрам Соломонович очухаться от второй реанимации, как ему на голову свалились мушки-дрозофилы. Эти летающие твари решили, шо они самые блатные и могут использовать мякоть банана в качестве жилья. Причём, дрозофилы пархатые действовали чрезвычайно коварно, отложили яйца, надеясь, шо таки вылупившееся поколение поселится у нашем дворике и потом всех нас сживёт со свету…

Вы, молодой человек, не видели, какую гоп-ца-цу устроили мушки… хотя я тоже не видел, они же внутрях банана ныкались. Хотя, стоит отдать честь нашим людям, коварные планы дрозофильных фраеров были раскрыты. Зрелище, признаюсь, было не для слабонервных. Из-за своей занавески, со своего верхнего этажа я наблюдал и за болезнью Абрама Соломоновича…

– А мушки? – Снова вмешался в монолог Бени Свидетель Сельдерея.

– А шо мушки? Мушек и червяков депортировали у мусорку. Потом наши люди у срочном порядке закупили новую порцию бананов и провели ещё одну реанимацию многострадального Абрама Соломоновича. Для предотвращения нового несанкционированного захвата территории дрозофилами, последние уцелевшие части Абрама Соломоновича сначала поместили у банан, потом уже у грунт, и всю эту халабуду поместили у барокамеру.

Вы только представьте, как чувствовал себя уважаемый суккулент, уже успевший пожить жизнь, вдруг снова впав в детство!

– Какое детство? – Снова не сдержался Свидетель Сельдерея.

– Молодой человек, вы, таки, решили мне окончательно сделать нервы? Вот, шо обязательно надо влезать в мой рассказ со своими вопросами?

Свидетель Сельдерея пристыженно пошевелил ветками, мол, не хотел, не удержался…

– Стыдно должно быть, молодой человек… вот поживите с моё, а потом умничайте мне здесь! – Беня не на шутку распалился. Впрочем, желание выговориться было сильнее и фикус, ещё немного негодующе помахав для приличия ветками, продолжил. – После масштабного обрэзания веток и листьев, Абрам Соломонович стал, шо заново дитя. Вот поэтому его и отправили у барокамеру к другим недоношенным! Ну, вот, правда, неужели вы такой адиёт, шо вам надо объяснять?

Кроме Абрама Соломоновича в барокамере уже были другие недоношенные: косточка авокадо и летучие семена, которые разбрасывала мадам Салат. Выводок салата,таки да, оказался самым живучим. Буквально за несколько дней с момента отлучения от материнского куста, они начали прорастать. Но, бедного Абрама Соломоновича ничто уже не радовало.

После второй реанимации Абрама Соломоновича надежда на чудо ещё была. Но шансы на успех были минимальные. Ещё через неделю после второй реанимации, Абрам Соломонович был окончательно отключен от аппарата ИВЛ… хотя об этом я, кажется, уже говорил.

– И шо? – Воскликнул Свидетель Сельдерея с грустью в голосе.

– И всё! Таки да, молодой человек, – развёл ветками в разные стороны Беня, – вот такая получилась "селяви" для Абрама Соломоновича: деревянный макинтош, пышные похороны и… священный красный цветочный горшок у наследство потомкам… К слову, не успел красный горшок остыть после Соломоновича, как в нём поселилась спатифиллум Софочка… между прочим, моя будущая бывшая жена!

– Так будущая или бывшая? – Свидетель Сельдерея окончательно потерялся в перипетиях одесского дворика растений, в который случайно попал с миссией.

Впрочем, и в чём заключалась миссия, он тоже забыл… Какая миссия, когда тут бурлит жизнь: Беня, Софочка, почивший в бозе Абрам Соломонович, мадам Салат и… банды?

– Молодой человек, – прервал Беня размышления Свидетеля Сельдерея, – позвольте спросить нескромный вопрос: а вы были женаты?

– Нет, – не понимая в чём подвох искренне ответит сельдерей, – вы, наверное, знаете, что у нас целибат.

– Вот и идите со своим "целибатем" спать, – сказал, как отрезал Беня, – и не спрашивайте свои глупые вопросы о курортных романах и бывших жёнах мудрого фикуса!

– Расскажете? – Свидетель Сельдерея сделал робко попытку снова разговорились Беню.

– Это уже другая история, молодой человек! Другая!

Игоряны и Костяны. История о том, как из косточек магазинных фруктов выросли две банды

Свидетель Сельдерея долго думал о том, как разговорить Беню. Сельдерей слышал разговоры людей о том, что их миссионерскую группу скоро будут распределять. Впрочем, это было ожидаемо: его отселили в отдельный горшок и поставили рядом с Беней. Остальные товарищи по общине остались в общем балконном ящике.

Свидетель Сельдерея с тоской вспоминал весёлую общажную жизнь: вместе жили, дружили, питались, болтали ни о чём… А сейчас он один. Рядом с ним на полке только Беня со своей депрессией. Свидетель видел, что Бене плохо, но помочь ничем не мог, к сожалению. А потом Беню забрали на операцию по пересадке в другой горшок.

Несколько дней после пересадки Свидетель Сельдерея слышал от Бени только гневное нечленораздельное ворчание и шелест опадающих листьев.

В конце-концов первым нарушил молчание… Беня.

– Вы ещё здесь, на моей полке, молодой человек? – Негодующе пошевелил листьями Беня.

– Таки да, – кивнул в ответ Свидетель Сельдерея, – вы же знаете, шо нас отправляют с миссией, когда мы достаточно окрепнем и нарастим много плотных толстых стеблей. Работа у нас такая…

– Вы, шо думаете, молодой человек, мне интересно слушать за вашу работу? – Похоже было, что Беня пришёл в норму и стал, как и прежде ворчливым мизантропом, – вы мне интересны, молодой человек, только как свободные уши, пока на вашем месте не появятся нормальные растения, с которыми можно поговорить по душам. А шо вы, вообще, знаете за жизнь? В питомнике росли, в общаге воспитывались, а потом отправят вас у миссию с билетом у один конец…

Свидетелю Сельдерея было неприятно слушать Беню, хотя при этом он и понимал, что фикус прав – таков был удел всех Сельдереев. И всё-таки, знать и слышать это от других, это, таки, две большие разницы, поэтому сельдерей, собравшись с духом, прервал Беню:

– Уважаемый, в прошлый раз, вы как-то упомянули о ваших бандах… как их там Игоряны и.. еще кто-то?

– Игоряны и Костяны! – Поправил Беня и задумчиво пошевелил ветками, раздумывая, рассказывать или нет.

Впрочем, ответ Беня знал и сам – он слишком долго молчал, и пока говорить было не с кем, то ладно, так и быть, он поговорит с этим юным сельдереем. Фикус, в своей привычной манере выдержал театральную паузу и начал рассказ:

– На улице стоял февраль месяц. То самое время, когда в магазинах продаются последние "вкусные" апельсины и мандарины. У Москве, в отличие от Италии, где цитрусовые растут как сорняки и стоят "копейки", мандаринки приходится покупать "задорого"…

– Простите, уважаемый, но откуда вы знаете за цены в магазинах, если вы дальше своей полки никуда не ходите? Или, вы, таки хотите намекнуть, шо сами были аж в Италии?

– Молодой человек, ви шо самый умный на мой счёт?

Поговорить Беня любил, тем более в последнее время говорить особо было не с кем, но раздражался, когда его монолог наглым образом прерывали. Ну, вот какая разница этому юному сельдерею, был Беня в Италии или нет? Вот нет, чтобы тихо впечатляться глубокими познаниям фикуса в жизненной мудрости, так нет – надо влезть в такой продуманный рассказ и переводить разговор в совершенно другое русло.

– Шоб вы знали, молодой человек, за цены всё знаю от сансевьерии Семёна Семёновича, который после того как его забрали с прокуренного подъезда у нормальный дворик, несколько дней жил рядом со мной на полке. А потом его отправили на реабилитацию на тёплый подоконнник. Сами понимаете, шо жизнь у подъезде не сахар. Хотя именно этот сложный период и сделал Семёныча самым лучшим цветочным психотэрапэвтом. После пьяных людских исповедей на промозглом подъездном окне, наша цветочная жизнь для сансевиерии, шо детские игры у песочнице. Да и Софочка, ну, вы помните, моя будущая бывшая много говорила за цены. Она будучи ещё юным ростком жила в супермаркете.

О появлении во дворике сансевиерии-психотерапевта Свидетель Сельдерея не знал. Возможно это произошло тогда, когда он временно жил в кухонном дворике, рядом с собратьями по общине. А вот красавицу Софочку, сельдерей видел несколько раз. Но спатифиллум была слишком красивой и гордой, так шо юный Свидетель Сельдерея только и смог, что обомлеть и заткнуться. Впрочем, как и сейчас.

– Ладно, – благосклонно махнул веткой Беня, – сделаю скидку на ваше тяжёлое и безрадостное детство и, таки, расскажу, как у нашем дворике появились две банды. Тем более, эти… шалопаи, изрядно расчесали мене нервы. Так вот, я слышал своими ушами… и не спрашивайте, где у фикуса уши! Просто ловите своими ушами моих слов и молчите у тряпочку. А дело было так: пришли наши люди из какого-то гипермаркета и долго возмущались, что продавцы обнаглели, как дорожная полиция на модном перекрёстке – взвинтили цены на цитрусовые растения до небес и выше. А наши люди уже даже имя придумали для нового жильца – Игорёк. Повозмущались люди на кусачие цены на Игорьков и решили пойти самым дешёвым путём – прорастить косточки лимона.

Ох, наблюдал я эту картину маслом – косточки из магазинного лимона не хотели расти от слова "совсем"… Хотя, возможно, наши люди просто неопытные растениеводы. И к этой мысли, я таки, больше склоняюсь. Сколько раз им показывал, шо мне грунт не нравится, они только плечами жмут и… продолжают пичкать меня всякой гадостью.

Шо касается лимончиков, не дождавшись чуда прорастания, наши люди, наконец, признали, шо они полные адиёты и стали смотреть и слушать умных людей из Интернета.

Итак, начитавшись и насмотревшись в Интернете обучающих материалов и лайфхаков, люди с упорством приступили к делу. Для начала они купили три мандарина. Наша человечка, постоянно рассказывает за свою жизнь в Италии. Даже не представляю, где это и как там живут приличные фикусы, потому что за все рассказы я ни разу не слышал за жизнь итальянских фикусов. А вот за жизнь цитрусовых, наслушался наперёд.

– И шо наша человечка сделала? – Подал голос Свидетель Сельдерея.

Впервые за время общения с сельдереем Беня был раз вопросу, потому что… банально потерял мысль разговора и уже забыл, что начал рассказ о бандитских группировках.

– А наша человечка заставила второго человечка съесть мандарины ради косточек. Так и сказала, шо после Италии цитрусовые ей стали поперёк горла. И, вообще, она хочет Игорьков не ради поесть, а шоб смотреть и радоваться. Так косточки из магазинных мандаринов, по советам интернетных экспертов, люди обернули у влажную тряпку. И мы всем двором стали ждать. Результат, таки да, был нулевой, в обещанные лайфхакерами сроки, косточки упорно не прорастали. Дубль два в проращивании, состоял в том, что люди просто засыпали косточки грунтом и полили водой. Месяц спустя результат был такой же: косточки упорно сидели на месте, не желая показывать на поверхность росточки… Вот тут, начнётся разговор за меня и мою депрессию. И даже не спрашивайте ваши вопросы “почему?”, – Беня внимательно посмотрел на Свидетеля Сельдерея, – вы, таки, сами поймёте шо мои скромные ветки в этой всей истории, сыграли ключевую роль.