Край Основания [Академия на краю гибели]

Когда Шандисс нажал на рычаг, в комнате потемнело, но почти сразу же тьма рассеялась в жемчужной дымке. Обе длинные стены стали слегка кремовыми, затем побелели и сделались ярче, в конце концов, на них появились словно напечатанные уравнения, такие мелкие, что их было трудно разобрать.

– Если вы не возражаете, – сказал Первый Спикер, хотя было совершенно ясно, что никаких возражений быть не может, – мы понизим увеличение, чтобы увидеть насколько возможно больше.

Ближайший отпечаток съежился до волосяной линии, черной извилины на перламутровой стене.

Первый Спикер дотронулся до кнопки маленького аппарата, встроенного в подлокотник его кресла.

– Мы вернемся к началу – ко времени Хари Селдона – и поставим на медленное движение. Мы сузим его так, чтобы видеть сразу только десятилетнее развитие. Это дает удивительное ощущение потока истории без отвлечения на детали. Интересно, делали ли вы когда-нибудь так?

– Точно так – никогда, Первый Спикер.

– А должны бы. Это чудесное ощущение. В первые несколько десятилетий альтернативы не было. Точечные ответвления, однако, невероятно экспонентны во времени. Разве не факт, что, как только образуется специфическое отклонение, все скоро становится трудноуправляемым.

– Я знаю, Первый Спикер, – в ответе Джиндибела прозвучала суховатая нотка, которую он не смог подавить.

Однако Первый Спикер не прореагировал на нее.

– Обратите внимание на извилистые красные линии. По всей вероятности, они будут достаточно беспорядочными, так как каждый Спикер зарабатывает свое место, добавляя усовершенствование к первоначальному плану Селдона. Казалось бы, нет возможности предсказать, где можно легко добавить усовершенствование или где определенный Спикер найдет применение своим интересам или своим способностям. Однако же, я давно подозреваю, что смешение Черной Селдона и Красной Спикера следует точному закону, сильно зависит от времени и очень мало – от чего-нибудь другого.

Джиндибел следил, как проходят годы, и как черная и красная линии составляют почти гипнотически переплетающийся узор. Сам по себе узор, конечно, ничего не означал. Учитывались символы, из которых он состоял.

То там, то тут появлялся ярко-голубой ручей, надувался, ветвился, начинал выдаваться над другими, а затем опадал и исчезал в черном или красном.

– Голубое Отклонение, – сказал Первый Спикер, и чувство отвращения, возникшее в обоих, наполнило пространство между ними. – Мы захватываем его снова и снова и, в конечном счете, придем к Веку Отклонения.

Так и было. Можно было сказать точно, когда разрушительный феномен Мула на короткий срок наполнил Галактику, когда первоисточник внезапно разбух от ветвящихся ручьев голубого – слишком протянувшегося, чтобы быть подавленным – пока сама комната не стала голубой, потому что линии утолщались и освещали стену все более ярким свечением.

Отклонение достигло пика, а затем потускнело, утончилось, и прошло долгое столетие, прежде чем его тонкая струйка подошла к своему концу. Когда она исчезла и план снова вернулся к черному и красному, стало ясно, что тут действовала рука Прима Палвера.

Вперед, вперед…

– А это настоящее время, – с удовлетворением сказал Первый Спикер.

Вперед, вперед…

Затем сужение и подлинный узел плотно скрученного черного с еле заметным красным.

– Это установление Второй Империи, – сказал Первый Спикер. Он выключил первоисточник и включил в комнате обычное освещение.

– Эмоциональный эксперимент, – заметил Джиндибел.

– Да, – улыбнулся Первый Спикер, – и вы осторожно не обнаруживаете своих ощущений. Но это неважно. Разрешите мне расставить точки, которые я хотел бы расставить.

Обратите внимание прежде всего на почти полное отсутствие Голубого Отклонения после Прима Палвера – иными словами, за последние сто двадцать лет. Обратите внимание, что и следующие пять столетий не имеют приемлемых вероятностей Отклонений выше пятого класса. Заметьте также, что мы начали распространять усовершенствования психоистории дальше периода установления Второй Империи. Как вы, конечно, знаете, Хари Селдон при всей своей необыкновенной гениальности не был и не мог быть вездесущим. Мы более информированы, больше знаем о психоистории, чем, вероятно, знал он.

Селдон закончил свои расчеты на Второй Империи, дальше, в основном, моя работа, и ей я обязан своим теперешним постом.

Я говорю вам все это для того, чтобы вы избавили меня от, лишних слов.

Можно ли, зная все это, вывести заключение, что план Селдона бессмыслен? Он бессрочен! Простой факт, что он пережил столетие Отклонения – при всей должной почтительности к гению Палвера – лучшая очевидность, что в нем нет изъяна. Где в нем слабость, молодой человек, из-за которой вы заклеймили план как бессмысленный?

Джиндибел стоял прямо и твердо.

– Вы правы, Первый Спикер. План Селдона бессрочен.

– Значит, вы отказываетесь от своего утверждения?

– Нет, Первый Спикер. Недостаток порока и есть его порок. Это роковая беспорочность!

Первый Спикер невозмутимо смотрел на Джиндибела. Он умел управлять своим лицом, и ему было интересно следить за неспособностью Джиндибела сдерживаться. В каждом ментообмене молодой человек старался скрыть свои чувства, но каждый раз полностью выдавал их…

Шандисс беспристрастно изучал его. Это был тощий молодой человек, роста чуть выше среднего, узконосый, тонкогубый, с беспокойными руками. Темные глаза то и дело вспыхивали.

Первый Спикер понимал, что этого молодого человека трудно столкнуть с его убеждений.

– Вы говорите парадоксами, Спикер.

– Это звучит парадоксом, Первый Спикер, потому что мы навертели вокруг плана Селдона так много, что считаем это доказанным и принимаем его как бесспорный.

– А с чем вы хотите спорить?

– С истинностью базы плана. Все мы знаем, что план не сработает, если его природа – или даже его существование – станет известным многим из тех, чье поведение соответствует предсказанию.

– Я уверен, что Селдон понимал это. Я даже уверен, что он сделал это одной из своих двух фундаментальных аксиом психоистории. Он не предвидел Мула, Первый Спикер, и, следовательно, не мог предвидеть и степень навязчивой идеи, какой стало Второе Основание для людей Первого Основания, как только Мул показал им важность Второго Основания.

– Хари Селдон… – начал Первый Спикер, но пожал плечами и замолчал.

Физическое появление Хари Селдона было известно всем членам Второго Основания. Его репродукции в двух или трех измерениях, фотографические и голографические, в барельефе, сидящего или стоящего, были вездесущи. Все они изображали его в последние годы жизни. На них был старый добрый человек с мудрым морщинистым лицом, символизирующим квинтэссенцию полностью созревшей гениальности. Но Первый Спикер теперь вспомнил одну фотографию, считавшуюся изображением Селдона в молодости. Фотографию забыли, поскольку она была в явном противоречии с представлением о молодом Селдоне. Но Шандисс видел ее, и ему внезапно пришло на ум, что Стор Джиндибел удивительно похож на молодого Селдона.

Смешно! Время от времени каждого беспокоит нечто вроде суеверия, каким бы рационалистом он ни был. Шандисса обмануло случайное сходство. Если бы та фотография была сейчас у него перед глазами, он сразу бы понял, что сходство иллюзорно. Но почему эта дурацкая мысль пришла ему в голову именно сейчас?

Он снова овладел собой. На мгновение он вздрогнул – мимолетное крушение мысли, слишком короткое, чтобы его заметил кто-либо, кроме Спикера.

Ладно, пусть Джиндибел истолкует это, как хочет.

– Хари Селдон, – твердо повторил он, – отлично знал, что произойдет бесконечное число случайных событий, которые он не может предвидеть, поэтому он и создал Второе Основание. Мы тоже не предвидели этого Мула, но осознали его, как только он ополчился на нас, и остановили его. Мы не предвидели последующей навязчивой идеи о Втором Основании людей Первого Основания, но увидели, когда это произошло, и остановили ее. Какую ошибку вы можете найти?

– Только одну, – ответил Джиндибел. – Одержимость Первого Основания еще не преодолена.

В тоне Джиндибела чувствовался заметный упадок уважения. Он заметил дрожь в голосе Первого Спикера (так подумал Шандисс) и перевел ее как неуверенность. И четко учел ее.

Первый Спикер поспешно выговорил:

– Попробую предугадать. Здесь должны быть люди Первого Основания, которые, сравнивая лихорадочные затруднения первых четырех столетий существования с мирной жизнью последних двенадцати десятилетий, пришли к заключению, что этим они обязаны заботам Второго Основания о плане. В этом они, конечно, правы! Вообще-то, мы получили сведения, что здесь есть молодой человек с главной планеты Первого Основания – Терминуса, член их правительства. Я забыл его имя…

– Голан Тревиз, – мягко сказал Джиндибел. – Я первым заметил его. И направил рапорта в ваш офис.

– Да? – сказал Первый Спикер с преувеличенной любезностью. – И каким образом ваше внимание сосредоточилось на этом человеке?

– Один из наших агентов на Терминусе прислал нудный рапорт о новоизбранных членах Совета – самый обычный рапорт, какие всегда присылаются и всегда игнорируются всеми Спикерами. Мне бросилось в глаза описание одного из новых советников, Голана Тревиза. Судя по описанию, он необычно суеверен и воинственен.

– И вы признали родственную душу?

– Вовсе нет, – сдержанно возразил Джиндибел. – Он, похоже, личность безрассудная, радуется, совершая нелепости – такая характеристика ко мне не подходит. Не составило труда решить, что он может оказаться хорошим материалом для нас, если его завербовать, пока он молод.

– Возможно, – сказал Первый Спикер, – но вы знаете, что с Терминуса мы не вербуем.

– Прекрасно знаю. Во всяком случае, даже без нашей тренировки у него необычная интуиция. Конечно, совершенно недисциплинированная. Поэтому я не особенно удивился тому, что он уверен в существовании Второго Основания. Я почувствовал, что это очень важно, и послал в ваш офис докладную.

– И я должен понять так, что это новое развитие?

– Осознав благодаря своим развитым интуитивным способностям тот факт, что мы все еще существуем, он употребил это знание крайне недисциплинированным образом, и был выслан с Терминуса.

Первый Спикер поднял брови.

– Вы вдруг остановились. Вы хотите, чтобы я истолковал значение этого.

Позвольте мне применить, не пользуясь компьютером, грубое приближение уравнения Селдона и угадать, что проницательный мэр, способная подозревать о существовании Второго Основания, предпочла не иметь недисциплинированного индивидуума, орущего на всю Галактику и могущего насторожить Второе Основание. Я полагаю, Бронзовая Бранно решила, что для Терминуса безопаснее удалить Тревиза с планеты.

– Она могла посадить Тревиза в тюрьму, или убить.

– Уравнения ненадежны, когда прилагаются к индивидууму, как вам хорошо известно. Они имеют дело только с человеческой массой. Поэтому поведение индивидуума непредсказуемо, а можно предположить, что мэр – индивидуальный человек, считающий, что заключение в тюрьму, не говоря уж об убийстве, негуманно.

Джиндибел некоторое время молчал. Это было красноречивое молчание, и он продолжал его достаточно долго, чтобы Первый Спикер почувствовал неуверенность в себе, но не настолько долго, чтобы вызвать защитную злобу.

Он рассчитал время до секунды, а затем сказал:

– У меня иное толкование. Я уверен, что Тревиз в настоящий момент представляет собой режущий край величайшей угрозы Второму Основанию, величайшей за всю его историю – большую опасность, чем Мул!

Джиндибел был удовлетворен. Сила утверждения сработала хорошо. Первый Спикер не ожидал такого и потерял равновесие. С этой минуты контроль принадлежал Джиндибелу. Если у него были какие-то сомнения на этот счет, они полностью исчезли после следующего вопроса Шандисса.

– Это имеет какую-то связь с вашим утверждением, что план Селдона бессмыслен?

Джиндибел рискнул на полную уверенность, вдаваясь в дидактизм, чтобы не дать Первому Спикеру оправиться.

– Первый Спикер, – сказал он, – принято считать, что Прим Палвер выправил курс плана после дикой аберрации Века Отклонения. Взгляните в Первоисточник, и вы увидите, что Отклонения исчезли лишь через два десятилетия после смерти Палвера, и с тех пор ни одного отклонения не появлялось. Первые Спикеры после Палвера вряд ли разделяли нынешнюю точку зрения.

– Невероятно? Я согласен, никто из нас не был Палвером, но почему – вряд ли?

– Вы позволите мне продемонстрировать, Первый Спикер? С помощью математики психоистории я могу ясно показать, что шансы на полное исчезновение Отклонений микроскопически малы, что бы не предпринимало Второе Основание Если у вас нет времени или желания для этой демонстрации, которая потребует полчаса напряженного внимания, можете отказать мне. В качестве альтернативы я могу организовать встречу Совета Спикеров и продемонстрировать это там. Но это будет означать потерю моего времени и ненужную полемику.

– Да и, возможно, потерю лица для меня. Демонстрируйте сейчас. Но предупреждаю, – Первый Спикер сделал героическое усилие, чтобы прийти в себя, – если вы продемонстрируете чепуху, я этого не забуду.

– Если это окажется чепухой, – сказал Джиндибел с легкой гордостью, которая придавила Первого Спикера, – вы тут же получите мое прошение об отставке.

На самом деле все это заняло куда больше получаса, потому что Первый Спикер исследовал уравнения с невероятной педантичностью.

Джиндибел потратил некоторое время, налаживая свой микроисточник.

Аппарат, который мог показать любую часть обширного плана голографически и не требовал ни стены, ни рычага на столе, вошел в употребление всего десять лет назад, и Первый Спикер так и не научился обращаться с ним. Джиндибел знал об этом, и Первый Спикер знал, что тот знает.

Джиндибел прикрыл аппарат сверху большим пальцем, а четырьмя остальными манипулировал кнопками, словно это был музыкальный инструмент (Джиндибел и в самом деле написал небольшую статью об этой аналогии).

Уравнения, воспроизведенные и умело обоснованные Джиндибелом, по-змеиному двигались взад и вперед в сопровождении его объяснений. Он мог получить решение, если понадобится установить аксиомы, построить графики в двух или трех измерениях, не говоря уж о проекции многомерных отношений.

Комментарии Джиндибела были ясны и точны, и Первый Спикер сдался. Он был побежден и сказал:

– Я не помню, чтобы видел анализ такого рода. Кто его провел?

– Это моя работа, Первый Спикер. Я опубликовал основы моего анализа.

– Очень умно, Спикер Джиндибел. Что-нибудь вроде этого включит вас в список Первых Спикеров, когда я умру или выйду в отставку.

– Я не склонен думать об этом, Первый Спикер, но, поскольку вы вряд ли мне поверите, я отвожу ваше замечание. Я склонен думать и надеюсь, что буду Первым Спикером, потому что, кто бы ни занял этот пост, он должен будет следовать процедуре, которую ясно вижу только я.

– Да, – согласился Первый Спикер, – неуместная скромность может быть весьма опасной Что за процедура? Может быть, теперешний…

Первый Спикер тоже может следовать ей? Если я слишком стар для творческого прыжка, то я еще не так стар, чтобы не быть в силах следовать вашим указаниям.

Это была сдача на милость победителя и сердце Джиндибела внезапно потеплело по отношению к старику, даже когда он осознал, что именно на это и рассчитывал Первый Спикер.

– Спасибо, Первый Спикер, мне чертовски необходима ваша помощь. У меня нет надежды повлиять на Совет без вашего просвещенного влияния (милость за милость). Я предполагаю, однако, что – невозможно выправить столетия Отклонения так, чтобы никаких Отклонений больше не было.

– Это мне ясно, – сказал Первый Спикер. – Если ваши расчеты правильны, то, чтобы привести план в порядок и заставить его работать так же отлично, как он, видимо, работал, мы должны научиться предсказывать реакции малого числа людей – даже индивидуумов – с некоторой степенью уверенности.

– Именно так. Поскольку математика психоистории не позволяла этого, отклонения не могли исчезнуть и, более того, не могли оставаться рассеянными. Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил, о пороке плана Селдона.

– Значит, либо план Селдона заключает в себе Отклонения, либо в его математике что-то не правильно. С тех пор как я должен был признать, что план Селдона не показывал Отклонений столетие и больше, ясно, что что-то неладно с нашими расчетами, хотя я не заметил ошибок или промахов.

– Вы ошибаетесь, – сказал Джиндибел, – исключая третью возможность. Вполне допускаю, что план Селдона не включает Отклонения, однако в моих расчетах нет ничего не правильного, они только говорят о том, чего не может быть.

– Я не вижу третьей возможности…

– Допустим, план Селдона управляется такими передовыми средствами психоисторического метода, что реакции малой группы людей – может быть даже индивидуальной – могли быть предсказаны; тогда и только тогда мои расчеты показали бы, что план Селдона действительно не испытал отклонений.

Некоторое время Первый Спикер молчал. Затем сказал:

– Такого передового психоисторического метода нет, это я знаю, и вы тоже, судя по вашим словам. Если мы с вами знаем это, то шанс, что какой-нибудь другой Спикер или группа Спикеров разработали такую микропсихоисторию – могу я ее так назвать – и держат ее в тайне от остальных, бесконечно мал. Вы не согласны?

– Согласен.

– Тогда, значит, либо ваши анализы неверны, либо микропсихоистория существует у какой-то группы вне Второго Основания.

– Верно, Первый Спикер. Правильно!

– Можете вы привести доказательства истинности такого утверждения?

– Нет, никаким официальным образом я не могу этого сделать. Но вспомните, не было ли здесь уже личности, которая могла воздействовать на план Селдона, имея дело с отдельными индивидуумами?

– Вы, я полагаю, имеете в виду Мула?

– Да, конечно.

– Мул мог только разрушать. Проблема в том, что план Селдона работает слишком хорошо, много ближе к идеалу, чем может позволить наша математика. Нам нужен Анти-Мул – тот, кто способен взять верх над планом, как это сделал Мул, но действовать в противоположном смысле – не разрушать, а улучшать.

– Точно, Первый Спикер. Я не додумался до этого выражения. Кто был Мул? Мутант. Но откуда он взялся? Никто этого, в сущности, не знает. Могут ли быть подобные ему?

– По-видимому, нет. Единственное, что я достоверно знаю о Муле – то, что он был стерилен. Отсюда и пошло его прозвище. Может быть, вы думали, что это миф?

– Я не имел в виду потомков Мула. Но разве не могло быть, что Мул был отколовшимся членом бывшей тогда или ставшей теперь большой группы людей со способностями Мула, и эта группа по каким-то своим причинам не разрушает, а поддерживает план Селдона?

– А зачем кому-то в Галактике поддерживать его?

– А зачем поддерживаем его мы? Мы планируем Вторую Империю, в которой мы, вернее сказать, наши интеллектуальные потомки, будут иметь решающий голос. Если какая-то группа поддерживает план даже более эффективно, чем мы, она вряд ли планирует оставить решающий голос за нами. Править будет она – но как? Не попытаться ли нам найти этот род Второй Империи, куда они нас затягивают?

– Как вы предполагаете их искать?

– Почему мэр Терминуса выгнала Голана Тревиза? Сделав так, она позволила потенциально опасной личности свободно передвигаться по всей Галактике. Не могу поверить, что она это сделала из гуманных соображений. Во все времена правители Первого Основания были реалистами, что обычно означало на практике – без оглядки на «мораль». Один из их героев, Сальвор Хардин, в сущности, выступал против морали в политике. Нет, я думаю, мэр действовала под влиянием агентов Анти-Мула, выражаясь вашими словами. Я считаю, что Тревиз был завербован ими, и расцениваю его как острие опасности для нас.

Смертельной опасности!

– По Селдону, вы наверное, правы, – задумчиво проговорил Первый Спикер, – но как мы убедим в этом Совет?

– Первый Спикер, вы недооцениваете свою популярность.