Киев, Украина. 02 июня 1992
года
Садились мы в Гостомеле, уже ночью.
В Киеве прошел дождь, полоса блестела мокро в свете прожекторов. На дальнем конце поля – смутно угадывались туши транспортников, а совсем невдалеке – жил своей ночной жизнью большой город. Очень большой город. Настолько большой и настолько важный, что в последние годы он конкурировал с Ленинградом за место второго города Союза. Но если что такое Ленинград знал каждый в Союзе, то, что такое Киев – не знал практически никто. А ведь есть еще и Днепропетровск, про который ходят легенды. Например, назовите три исторических времени России? Допетровское, петровское и днепропетровское[22 - Политический анекдот времен Брежнева – тогда вообще был расцвет такого искусства как искусства анекдота (не знаю, есть ли такое понятие на других языках). Л.И. Брежнев – родился в соседнем Днепродзержинске, но карьеру Первого секретаря еще до войны начал в Днепропетровске. Потом, когда он был генсеком – благополучие Днепропетровска (и Киева) базировалось не столько на самом Брежневе, сколько на большом количестве украинцев в высших эшелонах власти. Происходило это потому, что РСФСР – не имела своей компартии и не имела возможности отстаивать свои интересы напрямую. Поэтому коммунистов РСФСР фактически представляли коммунисты Украины, второй по значимости делегации, немало получая взамен. Как, например, объяснить то, что в Украине было построено треть атомной энергетики Союза? Громадный каскад ГЭС? В Харькове, который даже не был столицей союзной республики – построили метро из трех веток. А ведь коммунисты Украины перед распадом выторговали еще больше – началось строительство метро в Днепропетровске, планировалось метро во Львове и в Донецке…]. Несмотря на ночь – город не спал, вот только и нас никто не встречал. Мы прилетели на пустой аэродром.
После матерной перебранки с выяснением, кто забыл сообщить (да хрен, как могли забыть?!) – в разведку пошел лично. Попинал пару дверей, из одной из них высунулся заспанный дедок.
– Нельзя сюда! Шо стучишь?
Я показал удостоверение.
– МВД СССР. Телефон есть?
На простых людей – корочка еще оказывала магическое воздействие – хотя тоже не на всех. Меня пропустили внутрь, тут было тепло, и где-то бормотала рация.
– А вы що, когда прилетели?
– Сейчас, дед. Телефон городской где?
– А вот тут.
– Через девятку?
– Через восьмерку. А вы как прилетели, аэропорт то не принимает. Спят все.
О как! Оказывается, нас без диспетчеров сажали. Хорошо еще, что мы это только сейчас узнаем…
– Дежурного… – резко бросил я
Несколько щелчков – и вот, искомое.
– Дежурный, полковник Елец…
– Добрый день…
Я прикрыл трубку ладонью и выразительно посмотрел на старика. Тот покинул помещение.
– Подполковник Дедков, главк МВД…
…
Закончив разговор, я вышел в небольшой коридорчик. Освещения не было, свет – проникал в него через стекло в двери. Дед, увидев меня, вскочил с места.
– Сынки, а вы с Москвы прилетели?
– С нее самой. С Москвы, дедушка.
Дед вдруг истово стал креститься, повторяя – слава Богу, слава Богу…
…
С дисциплиной у хохлов было печально – нашли для нас машины и забрали только утром. Интересно, если в штабе министерства такой бардак, то что же тогда творится в дежурных частях?
Пока ехали в Министерство, бросилась в глаза чистота улиц и еще одна вещь. В советских городах есть места, где висят такие красные флажки, не флаги – а именно флажки, кругом или в ряд или еще какой-то композицией – как бы элемент оформления. Так вот – в Киеве такие места тоже были, но вместо красных там висели желтые и синие флажки. Это настораживало.
В министерстве, на академика Богомольца – нас подняли в кабинет к зам министра. Представились, все, как положено. Снова насторожило – в таком кабинете должен был висеть портрет Горбачёва и министра внутренних дел. Но не висело, ни того, ни другого – а висела картина с изображением хлебного поля под синим небом, довольно сомнительных художественных достоинств. Похоже, тут кое-что забыли, что не мешало бы помнить…
Но особых конфликтов пока не было, нас снова спустили вниз. Приставили местного сопровождающего, который представился как полковник Беленко. Среднего роста, лет сорока, аккуратные офицерские усы. Говор – говорит на русском украинском – то есть, слова то русские, но акцент такой густой, что это воспринимается как другой язык.
– Номера в гостинице…
– Где дело по убийству Щекуна? – резко переспросил я. – У вас?
– Ник… воно у архиве у прокуратури…
Мой друг из «Витязя», предупредил меня об одной особенности: если украинец в разговоре с тобой вдруг переходит на украинский, то он, либо уже лжет, либо вот-вот солжет.
– Бобров.
– Я.
– Поезжай с товарищем полковником в прокуратуру и забери дело. Полностью. Постановление Генерального прокурора СССР у тебя, пусть отдают прямо сейчас. Серега – с ним.
– Есть.
– Дамир, на тебе командировка, размещение, все хозяйство…
– Есть.
Я заметил, как бледнеет и не находит себе место украинский полковник.
– … так воно… знову видкрыли?
– Видкрыли, видкрыли… – я набросил капюшон на голову, хотя светило солнце. – Встречаемся вечером. Дело держите при себе… почитайте заодно.
– А вы куда? – спросил Беленко.
– Погуляю…
– Может… помочь? – он снова перешел на русский.
Я обернулся.
– Это мы оказываем вам практическую помощь, полковник. Затем и приехали…
…
