Русское масонство
Между тем число лож непрерывно возрастало – и патентами на открытие, печатями, удостоверениями, знаками отличия открыто торговали, запрашивая дорого и уступая по своей цене.
Среди этой неурядицы умер граф Клермонский (1771), и кучка энергичных парижских масонов задумала провести вновь реформу. Враждовавшие в Великой ложе группы примирились, и в особом собрании, в котором участвовали вместе с парижскими мастерами и делегаты от провинциальных лож, был выбран новый гроссмейстер, герцог Шартрский, впоследствии Орлеанский, будущий Филипп Эгалите, и его заместитель, герцог Монморанси-Люксембург.
Это знаменитое собрание делегатов от лож продолжалось несколько месяцев в 1772–1773 годах и получило название национального. В трудах его, помимо депутатов от Парижа, участвовало более 90 провинциальных; очень много принадлежало к высшему титулованному дворянству (до 40). Но принцип непосредственного представительства не был осуществлен: большинство жило в Париже и представляло по нескольку провинциальных лож. Так, Бакон де ла Шевальри – 5; маркиз де ла Клермон-Тоннер – 7; Лабади – даже 27, Тюркгейм – все страсбургские, Виллермо – лионские, граф Александр Строганов – все ложи Франш-Конте. Всем вершил небольшой кружок знатных масонов, имевший во главе Монморанси-Люксембурга. Великая ложа была подразделена на три палаты: администрации, Парижа и провинции. Работа в ложах была подчинена надзору особых 22 провинциальных инспекторов, обязанных представлять отчеты о своих наблюдениях. Когда затем тесный аристократический кружок герцога Монморанси-Люксембурга стал энергично выяснять отчетность прежних деятелей Великой ложи и, набирая высших сановников ложи из своих, удалил Лабади, заведовавшего сношениями с провинциальными ложами, произошел раскол. Лабади, энергичный и честолюбивый буржуа, сумел привлечь на свою сторону парижских мастеров, объяснив им, насколько проводимые новыми заправилами централистические тенденции грозят их несменяемости и авторитету. Часть парижских мастеров поэтому протестовала и сохранила старую ложу.
Обе Великие ложи – нового состава и старого – вступили друг с другом в ожесточенную борьбу, хотя обе признавали одного и того же гроссмейстера и его заместителя. Монморанси не побрезговал даже воспользоваться своими связями, чтобы натравить полицию на вождей старой ложи.
22 октября 1773 года состоялось торжественное вступление в должность нового гроссмейстера, в признании которого объединились все капитулы, советы и шотландские ложи Франции. С этого времени новая Великая национальная ложа именует себя Великим Востоком Франции. Старая ложа, не уступая сопернице, принимает тоже титул Одного и Единственного Великого Востока Франции.
Лабади удержал в своих руках все документы, касавшиеся провинциальных лож, и поэтому, чтобы оторвать от старой ложи провинциальные и привлечь их к себе, Великий Восток замыслил разделить Францию на 32 генералитета и создать в главных городах местные центры – Великие провинциальные ложи. Но проект не принес реальных плодов: образовалось всего 4–5 провинциальных лож.
Продолжая дело внутренней организации масонства, Великий Восток высказывается за сохранение трех символических степеней, учреждает комиссию для редактирования высших степеней из трех лиц (Бакона де ла Шевальри, барона Туссена и графа Александра Строганова) и санкционирует допущение дам наравне с братьями-масонами, для чего учреждаются так называемые адоптивные ложи.
Эмблема Великого Востока
Во главе Великого Востока становятся зажиточные титулованные дворяне, что и отражается на высоких взносах, которыми облагаются главные сановники Великого Востока, не только на содержание своей ложи, но и на содержание центрального органа – не менее 150 ливров в год.
Аристократические тенденции заправил Великого Востока сказываются и в образовании особых лож, членами которых была исключительно знать. Так, герцог Шартрский основал в 1775 году ложу Чистоты, в которую вошли отборные представители знати: герцог Шуазёль, граф Лафайет, граф Сен-Жермен, принц Гессе, принц Нассау-Зиген, маркиз Спинола и другие. Особая ложа составляла даже фамильное достояние знатного рода герцогов Бульонов – Великий Восток Бульонов. Положен был предел и притоку членов из мелкой буржуазии: в ложи принимались лишь мастера в искусствах и ремеслах, и вовсе закрыт был доступ для актеров. Ложи окончательно приспособились к существовавшему общественному и политическому строю, и деятельность их свелась почти исключительно к делам благотворительности: помощи бедным, воспитанию сирот и подкидышей, поддержке инвалидов. Оставалось объединиться и организоваться.
Хотя Великий Восток и уклонился от разработки высших степеней, но он не мог подавить стремления к ним в своей среде.
В это время орден Строгого Послушания отправил эмиссаров, которые основали три новые провинции во Франции: в Лионе, Бордо и Страсбурге. Тогда Бакон де ла Шевальри внес предложение Великому Востоку соединиться с директориями новых провинций Строгого Послушания. В 1776 году был заключен договор, по которому ложи Строгого Послушания получали представительство в Великом Востоке и сохраняли в то же время полную свободу действий.
Тщетны были протесты некоторых провинциальных лож, восставших против привилегий иноземной системы.
Уладившие договор с орденом Строгого Послушания граф Строганов, Бакон де ла Шевальри, барон Туссен сами принадлежали к этому ордену и воспользовались случаем ликвидировать возложенную на них задачу рассмотрения высших степеней.
Параллельно германской системе развивается национальная шотландская система.
Еще в 1766 году Лазарь Брюнето основал ложу Св. Лазаря, которая успела получить санкцию от самостоятельной Великой Шотландской ложи в Авиньоне и еще до заключения договора с орденом Строгого Послушания объявила себя матерью-ложей – Шотландского философского ритуала, иначе – ложей Св. Иоанна Шотландского общественного договора. Ложа эта не была признана Великим Востоком и стала к нему явно во враждебные отношения, хотя и продолжала признавать гроссмейстером герцога Орлеанского. Эта соперница Великого Востока развивала энергичную деятельность, устраивая особые собрания – так называемые философские конвенты, на которые допускались масоны всех систем.
Итак, искание тайного смысла систем, направленное на разработку масонской легенды, истощалось. Между тем европейское общество было охвачено могучим стремлением познать тайны духа и физического мира. Преклонение пред ищущим разумом достигло высшего напряжения и разрешилось мистическим порывом, который захватил со страшной силой даже ученых. Эммануил Сведенборг – знаменитый шведский математик и естественник, попытавшийся в своих громадных фолиантах подвести итог, объединить все добытое наукой его времени, превращается в духовидца, разговаривающего с духами умерших; по их рассказам и собственным наблюдениям описывает тайны неба и земли с точностью и грубой реальностью рационалиста-естествоиспытателя. Учение его, представляющее странную смесь элементов рационализма, пережитков мистицизма и бредовых фантазий, переводится на французский язык врачом Шастанье. Ищущие премудрости обращаются к теософии. Изучается каббала, изощряется аллегорическое толкование символов. Хотели теперь переделывать людей; воспитать новое нравственное чувство; отыскать точную форму непостижимого Божества. В пылком энтузиазме задавались мыслью приподнять завесу, скрывающую мировые загадки, уловить тайну жизни, творчества, смерти.
Наступила благодатная пора для самозваных мудрецов и целителей, которых считали обладателями алхимической мудрости – философского камня и жизненного эликсира.
Одно из видных мест среди этих авантюристов занимает граф Сен-Жермен. Он последовательно появляется почти во всех европейских государствах во второй половине XVIII века под самыми разными именами: графа Зароги, князя Ракоци, генерала Салтыкова, маркиза Монферата, графа Беллами, графа Вельдона, графа Сен-Жермена. Все в нем таинственно и необычайно для глаз легковерного общества: и происхождение, и сама жизнь, и смерть. Португалец ли он, испанец, еврей, француз или русский, никто не мог сказать с уверенностью. Ему дают несколько отцов и одну мать – вдову Карла II Испанского, королеву Марию. Сам он уверял принца Карла Гессенского, что родился от первой жены венгерского принца Ракоци. Всегда изысканно одетый, ни в чем не нуждавшийся, с благородной осанкой, он был хорошо принят при французском дворе, пользовался благоволением Людовика XV, считался большим вольнодумцем и чародеем. Знаток истории, он хорошо умел использовать страшное впечатление, которое создавалось у его знакомых, слушавших его точные описания жизни и мыслей давно умерших исторических деятелей. Немудрено, что легковерные считали его пятисотлетним стариком, в то время как ему не было и восьмидесяти лет. Несколько удачных советов медицинского характера создали ему славу великого лекаря, которую он искусно поддерживал, продавая особый целебный чай Сен-Жермена. Прекрасный знаток драгоценных камней, он однажды предложил Людовику XV улучшить качество одного из принадлежавших королю бриллиантов, вернул обратно камень большей ценности и тем снискал себе славу обладателя философского камня. Ловкий шарлатан подсмеивался над легковерными, но не мешал сплетням, создавшим ему ореол чудотворца. Принятый в члены ордена Строгого Послушания, он был убежденным атеистом. Вечный скиталец по Европе, едва ли не тайный шпион французского двора, он скончался на руках принца Гессенского, сумев до самой смерти поддерживать в своем сиятельном гостеприимном хозяине чувство почтительной доверчивости и благоговейного преклонения.
Не менее его обращал на себя внимание выступивший позже в Париже чудодей, называвший себя графом Калиостро. Непостижимая смесь обмана и самоуверенности, образованности и невежества, красноречивый авантюрист и шарлатан-мистик неутомимо менял арену своих действий и свое имя. Здесь граф Феникс, там маркиз Пеллегрини, он производил неотразимое впечатление на доверчивых простаков. В его парижском салоне, убранном с восточной пышностью, стоял бюст Гиппократа и висела в особой рамке странная кощунственная молитва: «Отче Вселенной, Ты, которому все народы поклоняются под именем Иеговы, Юпитера и Господа, Верховная и первая причина, скрывающая Твою сущность от моих глаз и показывающая мне только мое неведение и Твою благость, дай мне в этом состоянии слепоты различать добро от зла и оставлять человеческой свободе ее права, не посягая на Твои святые заповеди. Научи меня бояться пуще ада того, что мне запрещает моя совесть, и предпочитать самому небу то, что она мне велит…» Во Франции он положил основание ложам египетского ритуала, имевшего целью физическое и духовное возрождение. Сам он, под именем Великого Кофты, стоял во главе своей системы, которая была доступна для обоих полов. Высокопоставленные люди вроде герцога Монморанси-Люксембурга и кардинала де Рогана покровительствовали ему, даже ученые поддались его шарлатанству. Духовидец и вызыватель умерших, возродитель юности, он долго дурачил легковерное парижское общество, пока не был запутан вместе со своим учеником кардиналом де Роганом в процесс по поводу похищения ожерелья. Освобожденный от суда, он, однако, принужден был оставить Францию, вскоре попал проездом через Италию в руки святейшей инквизиции и умер, осужденный на пожизненное заключение, в тюрьме.
Сеансы графа Калиостро. Гравюра 1886 г. из антимасонской книги «Тайны масонства» Лео Таксиля
Эмблема избранных коэнов Мартинеса де Паскуалли
Совпадение произношения двух английских слов mistery – «работа» и mystery – «таинство» словно толкало масона в ряды тех, кто отдался всей душой этому горячечно-мистическому настроению 1770–1790-х годов.
В речах видных масонов постоянно встречаются ссылки на древние мистерии. Естественно, что возродившаяся алхимия, изыскания розенкрейцеров встречают горячий отклик во французском масонстве, и так называемая наука Гермеса Трисмегиста – «герметическая мудрость» – находит рьяных последователей. В 1770 году аббат Пернетти основал в Авиньоне «герметическое» общество, преобразовавшееся скоро в Великую Шотландскую ложу. Притягивало ищущих премудрости и учение о духовном возрождении, облеченное в самые разные формы. Еще в 1754 году Мартинес де Паскуалли, человек очень темного происхождения, постоянно скитавшийся по свету, создал систему «избранных коэнов» (священнослужителей). В своем трактате о возрождении он проповедовал своеобразный мистический пантеизм с примесью гностицизма. Вначале все существа заключались в лоне Божием. Созданный Богом человек пал, но стремится вернуть свое прежнее состояние и для этого должен отождествить свою волю с волей Бога и, следовательно, слиться с Богом. Но для этого необходимо вмешательство промежуточных духов, при помощи которых человек постепенно восходит к Богу посредством таинственных обрядов. Паскуалли установил девять степеней, разделенных на три класса: 1-й: ученик, подмастерье, мастер, великий избранник и ученик коэн; 2-й: подмастерье коэн, мастер коэн, великий архитектор и рыцарь командор. Наконец, 3-й: рыцарь Злато-Розового Креста (Reaux-Croix) – несомненная анаграмматическая переделка розенкрейцера (Reaux-Croix – R(osae) et Au(ri) Crucis). Возрождающийся вдохновляется дыханием Божиим и может познать все сокровенные тайны природы и все науки, в том числе и каббалу.
В 1765 году Великая ложа Франции отвергла учение Паскуалли и отказалась признать его ложи, но он нашел отклик и в сердцах светских людей, и ученых, и философов (Гольбах), и священников (убежденный визионер аббат Фурнье), но особенно прославился «мартинесизм», превратившись в «мартинизм» в обработке ученика Мартинеса Паскуалли, маркиза Сен-Мартена. Отставной военный, с мягкой и кроткой душой, он делил свое время между размышлением, филантропией, музыкой, открывая свою душу в интимных беседах с друзьями. В 1773 году выходит его книга «О заблуждениях и истине. Сочинение неизвестного философа». Под маской таинственности автор делал нападение на религии и на саму власть. Религии осуждены уже самим их разнообразием. Правительство ложно в своей основе вследствие того же различия и неразумных столкновений. Гражданский и уголовный кодексы блуждают во тьме и, пропуская виновного, обрушиваются на главу невинных. Мрачной картине упадка противопоставляется живое изображение естественного состояния всеобщего равенства, которое продолжалось до тех пор, пока человек не употребил во зло своей свободной воли. Единственное спасение для павшего человека – подчинение принципу любви – деятельной и разумной причине. Только тому, кто возвышается своим желанием сделать людей счастливыми и способностью любить, и должна принадлежать власть и даже диктатура, пока не вернется естественное равенство.
Сен-Мартен имел немало верных последователей, но мартинисты не вышли за пределы внутреннего самоусовершенствования, погружаясь в переживания своего «я» – учитель недаром говорил: «Тень и молчание – любимые убежища истины».
Если Сен-Мартен нашел свою «деятельную и разумную причину» для того, чтобы внести единство в мир нравственный, то магнетизер Месмер предлагал обществу единый принцип мира физического – всемирную жидкость, чрез посредство которой существа оказывают друг на друга влияние, которое он называл животным магнетизмом и которому приписывал целебную силу от всех болезней. В залы для магнетических сеансов стекалось многочисленное и разнообразное общество. Пациенты толпились вокруг большого чана с сернистой водой. Длинные веревки выходили из деревянной крышки. Больные обвивали ее вокруг себя и, чтобы легче циркулировала магнетическая сила, прикасались друг к другу; кроме того, они держались за железные прутья, выходившие из той же крышки. В воздухе слышалась таинственная музыка. Со многими пациентами, особенно женщинами, делались нервные припадки, и их уносили в «зал кризисов». Среди этой стонущей, дремлющей, кричащей массы пациентов прогуливался с важностью сам чудодей, прикасаясь к больным своим жезлом или рукой. Напрасны были усилия академии разоблачить шарлатанские приемы Месмера. Популярность его возрастала. Образовалось Общество гармонии для материальной поддержки животного магнетизма. За Месмером последовали его ученики, демонстрируя и эксплуатируя сомнамбулизм и ясновидение. Общество жаждало веры и верило. Недаром ученик Месмера Пюисегюр говорил скептикам: «Верьте – хотите».
Сеансы Месмера. XVIII в.
Алхимические и мистические тенденции снова подогрели стремления к высшим степеням: родилась в ложе Соединенных друзей в Париже система «друзей истины» – филалетов. Подвергнув резкой критике разнообразные многостепенные системы, филалеты избрали особую комиссию для установления 11 нормальных степеней, не претендуя на их древнее происхождение. Почти одновременно в Нарбонне явился Первичный ритуал, устанавливавший 12 степеней: они делились на 4 капитула розенкрейцеров, причем члены первых трех подготовлялись постепенно к последнему и четвертому капитулу – Великого Розария, где приобретали, по мнению основателей, особенные знания в области онтологии, психологии, пнейматологии – словом, всех тайных или оккультных наук. Главная цель работы – возрождение человека.
Великий Восток должен был идти вслед за течением: он уже в 1781 году заключил договор с признавшей его первенство матерью-ложей Философского ритуала.
Наконец, по предложению Реттье де Монтало, в 1785 году соединились семь капитулов, состоявшие при парижских ложах, и образовали Генеральный Великий капитул для выработки и окончательного объединения степеней. Врач Эмбер Жербье заявил, что он глава старинного капитула Франции, и представил в доказательство древние документы английского происхождения, якобы относившиеся к 1721 и 1757 годам. Великий капитул поспешил признать подлинность документов (ныне признаваемых поддельными) и соединиться с Жербье. Вслед за тем Великий Восток санкционировал работы Великого капитула, который получил название Столичного. Так сложился «французский ритуал», который впервые был обнародован официально Великим Востоком в 1787 году. Он состоял из трех старых символических и четырех высших степеней: Избранника, Шотландца, Рыцаря Востока и Рыцаря Розенкрейцера. Конституирование степеней было закончено.
К этому времени число лож, подчинявшихся и старой Великой ложе, и Великому Востоку, значительно превысило 600. В разных ложах было неодинаковое число членов, но ни в одной ложе не доходило до 200. В большинстве числилось не более 15–30. Самая многолюдная ложа Дружбы в Бордо имела 178 членов, так что общее число французских масонов, по мнению Клосса, не превышает 10 000 человек.
Преследования со стороны светских властей давно уже улеглись. Великий Восток открыто снимал помещение в Париже, равно как и маленькие ложи в провинциальных городах. Отношения с духовенством не оставляли желать ничего лучшего. Обыкновенно ложи заказывали обедню в день своего годового праздника, заупокойные службы по случаю кончины какого-нибудь сочлена и время заседаний старались распределять так, чтобы не помешать братьям посещать богослужения. Масса духовных лиц вступала в ложи и достигала там нередко высокого положения. Столь же теплые отношения установились и с королевской властью. Заболевает ли Людовик XV – ложи молятся о его выздоровлении, заказывают молебен по поводу благополучного окончания Семилетней войны. Рождается у Людовика XVI наследник престола – ложи спешат ознаменовать это событие и торжественными молебнами, и делами благотворительности. Большинство членов лож к 1789 году рекрутируются из рядов 3-го сословия: многие из них с особым усердием выполняли свои масонские обязанности, не жалея средств на благолепие ложи. Так, в Тулузе скромный слесарь Пюжо предоставил в распоряжение своей Французской ложи до 100 000 ливров.
Вообще жизнь маленькой ложи довольно бесцветна: несколько заседаний в год, два-три банкета. Редкая могла похвастаться литературными трудами какого-нибудь сочлена. Таким образом, большинство лож походило на современные клубы с той лишь разницей, что собрания происходили гораздо реже: главная забота членов ложи – соблюсти весь кодекс установленных масонских обрядностей, не нарушить правил нравственности и благоповедения. Крупным событием стало нетрезвое поведение члена, его опоздание на заседания – таковы главные животрепещущие вопросы в провинциальной глуши.
Но рядом с такими ложами мы видим и другие, которые приближаются к типу ученого общества, собирают в своих недрах выдающихся представителей наук и искусств.
Такова ложа наук, основанная Лаландом в 1769 году и переименованная в ложу Девяти сестер. Лаланд имел в виду сгруппировать масонов, специально занятых научными исследованиями. В списках этой ложи значились Вольтер, Франклин, Кондорсе, Лаланд, Дюпати, Эли де Бомон, Кур де Жебелен, Дантон, Бриссо, Камиль Демулен, Сиейс, Бальи, Ромм, Тара, Пасторе, Форстер, Кабанис, Парни, Ласепед, Шамфор, Франсуа де Нёфшато, Делиль, Флориан, Грёз, Верне, Гудон, Монгольфье и другие – здесь и будущие крупные политические деятели, и литераторы, и художники, и ученые.
Такова же была ложа «Энциклопедическая» в Тулузе, открытая почти накануне революции в 1789 году. Едва открывшись, ложа уже подписывается на ряд научных изданий, покупает энциклопедию. Не прошло еще и года, как в ней не менее 120 членов, большинство ремесленников. Члены ложи распределяются по семи комитетам: сельского хозяйства, филантропии, цивический (гражданский), искусств технических и изящных, наук, масонский и философский. Эти комитеты последовательно рассматривают проект благотворительного бюро для уничтожения нищенства; вопрос о найденышах, вопрос об эпидемической болезни скота, освещении города, вопрос о его водоснабжении; делаются опытные посадки виноградных лоз и злаковых растений. Наконец, рассматривается ряд проектов изобретателей, открывается серия популярных лекций по наукам и литературе. Словом, это скорее ученая провинциальная академия. Но главные труды свои члены лож посвящали филантропии. Ей всецело отдавались дамы – члены адоптивных лож.
В 1782 году торговка фруктами Мент имела небольшую лавочку близ Лувра. Корыстолюбивая сестра оттягала у нее наследство 4000 ливров. В ответ бедная торговка усыновила внебрачного сына своей сестры, несмотря на то что сама уже имела десять. Вскоре она благополучно родила одиннадцатое дитя; крестной матерью вызвалась быть баронесса Шампло. Спустя две недели после этих крестин ложа Чистоты задала роскошный банкет, на котором присутствовало до 140 знатных лиц обоего пола. После обычного церемониала взвился занавес, и все увидели на троне добрую Мент, окруженную десятью ее детьми с усыновленным мальчиком у ног: вся семья была одета в чистое платье за счет ложи. Маркиз, председатель, произнес красноречивую речь о добродетелях бедной женщины. В самый патетический момент одна графиня возложила гражданский венок на голову Мент; одна маркиза вручила ей кошелек со значительной суммой денег, а другая графиня поднесла корзиночку с бельем для новорожденного. Усыновленный мальчик был объявлен стипендиатом ложи.
В том же году та же ложа на празднестве в честь братьев Монгольфье восславила за выдающуюся храбрость молодого солдата Клавдия Тиона.
После блестящей речи председателя о великолепном открытии братьев Монгольфье один из них был тут же на эстраде награжден одной из графинь.
Слышится барабанный бой: открываются ворота, и среди своих товарищей и развевающихся знамен показывается храбрый Тион, который и был награжден грациями ложи при звуках барабанов. Графиня П. преподнесла герою великолепную медаль, и военная музыка в соседнем помещении исполнила известную арию «Ничто так не приятно прекрасным очам, как доблесть воителей»… Затем последовал блестящий банкет на 100 кувертов. За здоровье храбреца пили под звуки военного оркестра. Бедняк Тион не выдержал и залился слезами. Один из членов ложи от имени чествуемого произнес нарочито сочиненное стихотворение.
Близится революция. Какую роль сыграло масонство в этом движении? Когда революционная буря пронеслась, не один писатель приписывал ее происхождение масонам. В 1797 году Джон Робинсон доказывал существование заговора франкмасонов и иллюминатов против всех религий и правительств Европы, причем утверждал, что во французских ложах развился зародыш пагубных начал, разрушивших религию и нравы. В том же году иезуит Огюстен Баррюэль издал знаменитые «Мемуары к истории якобинизма». Он доказывает, что ложи распространились по городам, селам и местечкам Франции и по приказу Центрального комитета готовы были начать восстания, превращаясь в якобинские клубы. До сих пор реакционная французская историография остается верна заветам отца-иезуита Баррюэля: ученый-архивист Борд написал два тома и обещает еще несколько, чтобы доказать, что масоны были главными виновниками Великой революции.