Контуженый
Радость победы на лице Дениса проходит. Он озабочен. Подсвечивает телефоном. Просит Злату встать. Откидывает мягкое сиденье и открывает железный ящик под ним. Это наш тайник. В нем припрятана бутылка водки.
Денис протягивает бутылку Антону:
– Прополощи рот, у тебя зуб выбит.
– А у тебя бровь разбита, Денис. Я протру. – Это уже Злата заботится о Шмелеве.
Пахнет водкой. Парни глотают выпивку, морщатся, им не стыдно, они поступили, как настоящие мужики. А я… Жмусь к паровому котлу и проклинаю Машу: какого черта она меня сдержала!
– Спасибо, мальчики, – благодарит Злата легкими касаниями рук. Особый взгляд и отдельная похвала Денису: – Лупик кабан, но ты его уложил.
Меня гложет мысль: будь они сейчас вдвоем, какими ласками благодарила бы Злата?
Денису не до нежностей. Он обращается ко мне:
– Кит, ты со стороны видел. Сильно Лупику досталось?
– Отделал классно! – хвалю я. – И айфон его в хлам!
– Перестарался при куче свидетелей. – Денис делает большой глоток водки. В голосе злость: – Лупик еще та сволочь. Подаст заявление в ментовку – и мне конец. Прощай условка.
У Дениса Шмелева бешенный темперамент, год назад он уже попался на драке. Был суд. Шмеля осудили на условный срок и назначили пятьсот тысяч рублей штрафа в качестве компенсации потерпевшему. Деньги вычитали из зарплаты, и Денис уволился из вагоноремонтного депо. Устроился к Максу Лупику на автомойку. Там платят налом, вычитать нечего.
– Чертов Лупик! Хозяином его величать. Ага, как же!
Денис пьет и передает бутылку Антону. Тот оправдывает друга:
– Не фиг обзываться. И к Злате он полез в наглую!
Злата поддерживает:
– Денис, ты спас меня от дебилоида.
– Кто меня теперь спасет?
Пауза. Я выдавливаю слова неуверенным голосом:
– Может, обойдется?
– Для вас – да! – режет правду Денис. – А меня утром загребут – и реальный срок!
– Что же делать? – раскисает Антон.
– В Донбасс надо валить.
В будке тишина. Специальная военная операция на Украине уже больше месяца как главная новость не только в стране, но и в мире. Мы в приграничной области видим, какие составы идут по железной дороге, и не понаслышке знаем – рядом идет настоящая война.
Я понимаю, о чем задумался Денис, и уточняю:
– В военкомат, контрактником?
– В армию с судимостью меня не возьмут, а в «музыканты» – пожалуйста.
– Музыкантом? – округляет глаза Антон.
– ЧВК «Вагнер». Слышали?
Еще бы. В городе на днях появились «Группы Вагнер» с бравыми бойцами, на которых хочется быть похожим.
Денис достает из заднего кармана сложенную листовку и показывает нам.
Теперь я обращаю внимание не только на крупный лозунг: «ZА РОДИНУ, ZА ЧЕСТЬ, ZА СВОБОДУ!», но и на мелкий шрифт с телефонным номером внизу. «Оркестру Wagner нужны «музыканты», чтобы освободить Донбасс. Впиши свое имя в историю боевой славы».
Шмель дает всем подумать и спрашивает:
– Я по-любому еду. Вы со мной?
Я опускаю глаза. Хорошо, что в паровозной будке темно. Антон тоже мнется.
Злата со злобной решимостью глотает водку, пихает меня и Антона в грудь:
– Зассали, мальчики? А кто в день артиллерии в военной форме красуется?
Денис воодушевлен поддержкой и подхватывает:
– Я не служил срочную, а готов рискнуть! Но меня в пехоту направят. А вы минометчики! Я звонил, минометчики им нужны. Скажете, и меня к вам возьмут, вместе служить будем.
– Что еще узнал? – интересуется Антон.
– Про зарплату и как добраться. Остальное на месте.
– И сколько?
– Вы в депо горбатитесь за копейки, а в ЧВК реальные деньги. Двести сорок тысяч плюс премии за боевые заслуги! Прикинь? И это налом без налогов. – Денис похлопывает Антона по плечу. – Минометчиками безопасно. Лупи издалека – и все дела!
Я не согласен, что в настоящем бою есть безопасное место. Но возразить, значит снова проявить трусость.
Денис переходит на угрожающий шепот:
– Не смоюсь из города, меня загребут менты. Начнут допрашивать, наше дельце с металлом может всплыть.
Этот аргумент – не в бровь, а в глаз. Мы с Антоном по инициативе Дениса вывезли из депо пару тонн металлолома, он сдал в скупку. Начальство спохватилось. Нас расспрашивали. Кража, как никак. Да и не всё вывезенное оказалось ненужным хламом.
– Хотите условку и штраф, как я? – давит Денис.
– Я готов с тобой, – первым соглашается Антон.
– Мужик! – хвалит Денис.
Все смотрят на меня, ждут. Перед друзьями стыдно.
– Когда? – выдыхаю я.
– Нам до утра свалить надо. Домой за вещами и через час здесь. В шесть поезд на Краснодар, там автобусом.
Мы киваем. Решение принято.
Денис пускает по кругу остатки водки и наставляет:
– Только мамкам не гу-гу! А то вцепятся и не пустят.
Денис без матери с отцом живет, и для меня это не проблема:
– Моя мать в ночной. После шести домой придет.
– А я родителей отвлеку, если что, – обещает брату Злата.
Серьезное решение нас сближает. Злата не собирается спать и обещает проводить всех на вокзале. Денис забирает у Антона ключ от паровозной рубки и передает Злате.
– Не потеряй.
Она в недоумении:
– Зачем?
Он показывает, как закрыть ящик-тайник под сиденьем:
– Это наше будущее.
– Ты о чем?
Денис пожимает плечами:
– Там будет видно.
5
Невыспавшийся, с разладом в душе я выхожу из автобуса. Излом жизни, как глубокий порез – и хочешь забыть, да боль не дает, а шрам потом напоминать будет.
Кубанский хутор встречает нас моросящим весенним дождиком. Я растираю капли по лицу, чтобы избавиться от дорожной дремы и душевных сомнений. За спиной привычная жизнь и рюкзак с наспех собранной одеждой – впереди опасная неизвестность.
Денис целеустремлен и энергичен, но это внешняя бравада. Он жадно закуривает, озирается и догоняет женщину, сошедшую вместе с нами:
– Вы местная? Где тут пионерский лагерь?
Пожилая тетка в платке опирается на сумку на колесиках и вглядывается в каждого из нас:
– Так и думала, шо к музыкантам. – Она тяжело вздыхает и указывает направление: – Вниз по улице, через ручей. Там ворота в лесопосадке увидите, с горнистом.
Мы с Антоном топаем вслед за Денисом. Он первым подходит к железным воротам. На дуге сверху поржавевший профиль горниста с пионерским галстуком, а на решетчатых опорах слева и справа жестяные буквы «Будь готов» и «Всегда готов». Позабытый девиз наших отцов миновал нас в детстве, но возвращается, как бессмертный дух, в зрелом возрасте.
У калитки бывшего пионерлагеря дежурит парень в камуфляжной форме.
Денис созванивался с ЧВК и говорит условную фразу:
– Мы от Моргана.
Дежурный связывается по рации:
– Принимай пополнение, Чапай!
В ближайшей бытовке нас встречает крепкий усатый мужчина лет пятидесяти. Сразу чувствуется старый вояка. Он за столом в полевой форме. Взгляд оценивающий, рукава закатаны, волосатые руки сжаты в кулаки.
– Вы за деньгами, хлопчики, или пострелять захотелось?
Это первые его слова вместо приветствия. Чапай выходит из-за стола, и мы видим, что вместо левой ноги ниже колена у него протез.
Говорит он угрожающе:
– Наш «оркестр» всегда выступает в первом эшелоне. Навстречу лупят из всех калибров, а стежка минами устелена. Кому ногу оторвет, кому сразу башку.
После второй фразы с наглядным примером каждый задумывается. Чапай пытливо смотрит на нас и выкладывает на стол пятитысячные купюры веером.
– Компенсирую вам дорогу в оба конца. И гульнуть останется. Забирайте и проваливайте!
Третью фразу он сказал, как плюнул. И ждет: утремся и исчезнем? Ну уж нет! Здесь не драка, а струсить нельзя. Я исчерпал лимит малодушия еще в ночном клубе.
– Мы за Родину, – злюсь я.
– Какую родину?
– За нашу, за Россию! Ты кто такой, чтобы нас останавливать?
Денис поддерживает:
– Да, дядя, мы служить, а ты обратку включаешь. Зови старшего!
Усы Чапая приветливо растягиваются:
– Добре, патриоты. Только я не дядя, а Чапай. И вам позывные понадобятся, если возьмем.
Чапай садится за стол, убирает деньги.
– Начнем сначала. Представьтесь. Кто кем служил. И предъявите документы.
Я и Антон протягиваем военные билеты и паспорта, Денис только паспорт.
Мне есть, что сказать:
– Никита Данилин, старший сержант запаса. Срочную служил командиром минометного расчета. Участвовал в учениях.
– Антон Солнцев, – подхватывает Антон. – Служил вместе с Данилиным. Наводчик миномета, рядовой.
Чапай раскрывает военные билеты и одобрительно кивает:
– Минометчики нам потребны. Командир расчета и наводчик имеются. А ты, Шмелев, кем будешь?
– Шмелева назначим заряжающим, – рапортую я.
– Раскомандовался, сержант. Учти, Данилин, тут у нас без знаков различия и без погон.
Денис спешит заверить:
– Я справлюсь. Мы вместе хотим служить.
– Для начала пройдете медкомиссию. Сдадите кровь на ВИЧ, туберкулез, гепатит и наркотики. Служба безопасности пробьет ваши данные, а уже потом поговорим предметно. Если за душой косяки, выкладывайте сразу.
– У меня условный срок, – признается Денис.
– За что? Наркотики, сексуальная неприкосновенность, бандитизм – от ворот поворот!
– За хулиганку. С парнем подрался.
– Проверим. Если так, то добро пожаловать в «оркестр». Война – это большая серьезная драка, хлопцы. И бить лучше первым.
Чапай разглаживает усы и наставляет:
– А теперь главное. У нас свои заповеди и свои смертные грехи. Первый грех – предательство. За это расстрел. Дезертирство – то же предательство с тем же финалом.
Говорит он без пафоса и надрыва, однако взгляд и интонация такая, что сразу веришь, и уточнять, что да как, не хочется.
– Второй грех – алкоголь и наркотики на линии боевого соприкосновения. А вы будете там всегда. Третий грех – мародерство. Из чужого брать только трофеи врага. Четвертый грех – сексуальные контакты. Вы воины-освободители, а не насильники. Зарубите себе на яйцах! Нянчиться не будем!
Мы киваем. Я окончательно убеждаюсь, что старые ворота с пионерским лозунгом настоящая граница между прошлой и будущей жизнью.
После необходимых процедур ночь мы проводим в армейской палатке на панцирных кроватях с такими же новобранцами в солдаты удачи. Утром все трое снова у Чапая.
В его руках наши документы, в глазах доброжелательность.
– Поздравляю. Фильтрацию прошли, приняты на обучение минометчиков. Позывные придумали?
Над позывными нам не пришлось ломать голову. На правах будущего командира я представляю боевой расчет:
– Солнцев – Чех, Шмелев – Шмель, а я – Кит.
Кличкой меня наградил Денис, как самого спокойного и толстокожего из нашей троицы. Я согласился, со стороны виднее.
– Добре, – кивает Чапай. – Обращайтесь теперь так не только по рации, а всегда. Пока не вернетесь на гражданку.
– Так точно, Чапай!
– А сейчас дружно достаем телефоны и удаляем себя из соцсетей.
– Каких? – уточняет Денис.
– Всех абсолютно! Даже старые аккаунты, которыми годами не пользуетесь, удалить! Это условие нашей компании.
– Зачем?
– Чтобы враг ничего не узнал даже после вашей смерти.
– И все фотки? – расстраивается Антон.
– Выполнять, Чех!
Чапай проверяет наши телефоны и выкладывает на стол бумаги.
– Заполняйте контракты. Первый контракт на шесть месяцев. Две недели обучения и на передовую. Вопросы есть?
– А после шести месяцев что? – спрашивает Шмель.
– Сами поймете: или с нами или домой. В ЧВК остаются адреналиновые наркоманы. Попробовал – понравилось. Это как вирус, а антивируса нет.
– Шесть месяцев достаточно. Через полгода война закончится, – убежден я.
Усы на лице Чапая широко растягиваются:
– Я вам открою маленькую тайну – войны всегда есть и всегда будут. Работа у вас будет вечно. А главное, где бы «музыканты» ни работали, хоть в Африке, хоть в Америке – мы защищаем Родину!
– Я загранпаспорт не заказываю. Жду, когда везде будет Россия, – усмехается Шмель.
– Настрой одобряю. Глупой опасности и в мирной жизни хватает. Поскользнулся в ванной и кранты. Или на нож в пьяной драке нарвался. У нас хотя бы страховка имеется. Пять миллионов за гибель, три за ранение.
– А если плен?
Чапай сводит брови, качает головой:
– У нас такая организация, что в плен брать не будут. Бейтесь до последнего. А на крайний случай у каждого будет в запасе граната. Она так и называется – последняя граната. Вам расскажут, что делать.
– Инструкция на пять миллионов, – пытается шутить Денис.
Шутка звучит плохо. У нас кислые лица.
Чех мнется и выражает общую мысль:
– После смерти, хоть рубль, хоть миллионы – уже по барабану.
– Смотря кому достанутся, – возражает Чапай. – Мы платим только наличными без всяких карточек и банков. На ваш выбор – после контракта всю сумму сразу или ежемесячно по доверенности за вас будут получать деньги родственники.
– В Дальске можно? – спрашивает Денис.
– Где угодно. Приедут и выдадут указанному тобой человеку.
– Мы решили, – объявляет Шмель. – Наши деньги будет получать сестра Чеха – Злата Солнцева.
– А родители?
– Мой отец все пропьет, а в Злате мы уверены. Все трое.
– Ваше право. Пишите доверенности на ее имя.
Денис полночи нас увещевал, что копить вместе – лучший вариант. Втроем у нас накопится крупная сумма. Мы будем выполнять боевые задания и получать премии. Вернемся домой, купим автомойку самообслуживании, вытесним Макса Лупика из города и заживем – доходов всем хватит. Как работает автомойка он знает. Это наш шанс круто изменить жизнь. Будем гонять не на крашеной «шевроле» прошлого века, а на новом черном БМВ.
План мне понравился, Антону тоже. Втроем и заработать быстрее, и руководить потом прибыльным бизнесом легче.
Паспортные данные Златы я переписываю из заявления в ЗАГС. Хоть для чего-то документ пригодился.
Шмель замечает бланк и посмеивается:
– Сохрани. Разбогатеешь, и Злата заявление подпишет. Гульнем на вашей свадьбе.
Я вспоминаю Злату в объятиях Дениса и качаю головой:
– Этого не будет.
– Значит, будет что-то другое. Главное, чтобы было!
Чапай забирает контракты и вручает нам жетоны сотрудников ЧВК «Вагнер».
– Носите на шее. Там ваш персональный номер, чтобы в случае чего… – Он недоговаривает, меняется в лице и по-отчески добавляет: – Запомните, хлопцы, смелость города берет. Не позорьте ваших дедов-победителей.
Мы идем на склад за военной формой. Перед бытовкой Чапая ждут настороженные новички и с уважением смотрят на нас. Они только прибыли, а мы здесь уже сутки и успели постричься «под спецназ».
Денис звонит Злате и сообщает, что она будет получать наши деньги, копить на общий бизнес.
– Дома не держи. Храни в тайнике в паровозе под сиденьем, где я показывал. Так надежнее. И никому не слова! О тайнике знаем только мы четверо. Ты будешь в доле.
Злата беспокоится:
– Денис, к тебе полиция приходила. Макс Лупик заявление написал.
– Забей! Вернусь героем – кто меня тронет.
До возможного геройства совсем недолго. Две недели боевой и тактической подготовки в учебном лагере – и нашу группу переправляют в Луганск. Еще сутки – и я командую минометным расчетом на передовой.
6
На моем плече круглый шеврон с оскаленным черепом и надписью «Группа Вагнера» на русском и английском языках. С таким знаком отличия в плен точно не возьмут.
Я Кит – командир расчета. В подчинении пятеро бойцов. Чех – наводчик, Шмель – заряжающий. И еще трое: снарядный и двое подносчиков – основательные мужики с позывными Урал, Механик и Днестр. Обеспечение у нас приличное: берцы, броники, полимерные шлемы. Даже наколенники выдали, выглядят классно, но к ним привыкнуть надо.
Из личного вооружения у каждого автомат и гранаты. Из общего – пара ручных гранатометов и наше главное оружие, 120-миллиметровый миномет на съемном колесном ходу. УАЗ «буханка», раскрашенный баллончиком «под войну», буксирует его по любому бездорожью. А первое оружие бойца – это лопата. Вечная задача – окопаться, укрыться, замаскироваться.
Для нас с Чехом миномет, как родной, освоили на срочной в армии. Поразить цель – наша ответственность. Шмель ловко опускает мины в ствол. Он и по жизни ловкач и проныра. В бою подчиняется командам, а в остальное время шустрит, отлучается, обыскивает развалины, приносит нужное и ненужное.
Механик рукастый мужик – починить технику и наладить быт он мастак. Урал мощный парень, без него с опорной плитой миномета мы бы не сдюжили. Днестр нам в отцы годится. Он хозяйственный, умеет из сухпайков приготовить стол «как мамка дома». Он из Приднестровья, мечтает дойти до родного края, чтобы Россия была под его домом, а не только в виде штампа в паспорте.
Каждое утро Днестр трижды крестится, шепчет молитву и целует нагрудный крестик. Перед боем торопливо крестятся и Механик с Уралом. У меня с друзьями крестиков нет и в церкви я их не замечал, но под обстрелом волей-неволей хочется верить во всевышнего защитника. Правильно говорят: в окопах атеистов нет.
Впечатлительный Чех интересуется первым:
– Днестр, о чем молиться надо?
– Да хоть «Отче наш» повторяй, помогает. Или молитву Архангелу Михаилу от злых сил.
– Это как?
Днестр осыпает себя крестным знамением и бубнит:
– Отче наш, иже еси на небесах…
Он замечает недоумение и говорит:
– Можно и своими словами. Благодари всевышнего и проси о главном. Молитву от души Бог услышит.
– И поможет?
– Ты верь. Без веры никак. Щенок от страха жмется к собаке, малыш за мамкину юбку прячется, а мы – дети божьи. На отца всевышнего уповаем, у него просим защиты.
Шмель хмыкает:
– И в наших окопах молятся и в тех, а все равно гибнут.
– Со светлой душой уходить или с темной тебе решать, – спокойно соглашается Днестр.
Не знаю, как Шмель, а я для себя решил. Проснувшись живым, трижды крещусь и мысленно взываю к Богу: «Благодарю за то, что есть. Пусть всё будет хорошо. Спаси и сохрани». И верю, что мою мольбу услышат.
В первом бою мандраж у всех. Приказ – накрыть опорный пункт противника. Наш миномет бьет до семи километров, но «музыканты Вагнера» всегда на передке. Позиции противника можно увидеть в бинокль, правда, командир с биноклем – это прошлый век. Бинокль заменили беспилотники. Нам тоже обещали в расчет оператора с квадрокоптером, а пока глазастой «птички» нет приходится выкручиваться.
У миномета своя оптика. Наводим прицел по внешним маркерам с учетом температуры воздуха, давления, силы и направления ветра. После первых выстрелов опорная плита миномета оседает, нужна корректировка. Мы оглохли и друг друга понимаем жестами, взглядом. Стреляем, как умеем, а с той стороны тоже артиллеристы не промах.
Ну вот, накаркал! Разрыв, воронка, и осколок от вражеского снаряда свистит над плечом.
Под ответным огнем Чех паникует. Дрожащими пальцами сбивает прицел, а потом вообще бросается в окоп и сжимается, обхватив голову. Пока я от страха ору на него, бойцы лихорадочно действуют. Урал свинчивает предохранительные колпачки с головного взрывателя, передает мины Шмелю, а тот делает выстрел за выстрелом. Без ума. Мины идут не по цели, а по направлению.
Ответка противника взрывает землю все ближе. Они корректируют точно. Я слышу прилет и кричу:
– В окоп!
Бойцы бросаются в укрытие, а оглохший Шмель торчит у миномета. Я прыгаю, сбиваю его с ног. Мы перекатываемся, вжимаемся в землю.
Взрыв!
Нас присыпает комьями земли. Мы смотрим друг на другу обезумевшими глазами. Шевелю ногой, рукой, откидываюсь на спину.
– Пронесло, – шепчут мои губы.
Шмель приподнимает голову, видит разбитый миномет и воронку на месте заряжающего. Его благодарность похожа на стон:
– Век не забуду, Кит.
Мы прячемся в окопе, сжимаем автоматы, шепчем молитвы и чувствуем свою беспомощность. Спасают артиллеристы из второго эшелона, продавливают встречный огонь мощной гаубицей.
После атаки возвращаются наши «вагнеровцы» с чумазыми лицами. Я узнаю командира штурмового отряда с позывным Вепрь.
– Мазилы хреновы! – ругается он. – Из-за вас опорник не взяли, понял?
Я прячу взгляд от стыда. У Вепря помимо стандартного знака «Группы Вагнера» на шлеме шеврон: «Герой по вызову. Второй подвиг бесплатно». И третий и сто пятый. Вепрь боец от Бога, тот самый адреналиновый наркоман, про которых Чапай говорил.
Вепрь крутой, но быстро отходит. Замечает бледного Чеха, демонстрирует белозубую улыбку и подбадривает:
– Штаны береги, очко не бабушка вязала. Понял?
Вепрь ржет. Мы следом. Становится легче. У меня срабатывает рация.
Орет командир батареи с позывным Тарантино:
– Первый расчет сменить позицию! Замаскировать миномет! Кит, какого хрена медлишь?
– Поздно, – отвечаю я. – Нашего миномета нет.
– Доложить о потерях.
– Личный состав без потерь.
Тарантино смягчает тон:
– С боевым крещением, Кит. Следующий раз жду доклада о потерях противника.
Мы быстро привыкаем к опасности. Уже во втором бою всплеск адреналина забивает мистический страх, расчет действует слаженно. Бьем по квадрату и бегом на новую позицию с тяжеленным минометом в налипших от чернозема ботинках – пока ответка не прилетела. Оттуда насыпаем новые мины – и снова-здорово.
Правда Вепрь недоволен. Рубеж он взял, но в группе штурма двое раненых, по-нашему «трехсотых».
– Кит, вы не минометчики, а ландшафтные дизайнеры! Не научитесь точно в окопы накидывать, на штурм вперед моих пойдете. Понял?
Его вечное «понял» сначала бесило, потом стало родным, будто слышал его с детства.
– Вепрь, нам бы квадрик для корректировки.
– Вы же криворукие.
– И оператора в придачу. Без «птички» в окоп не накидаем.
Вепрь задумывается:
– У луганских коптеры видел. Спрошу, понял?
Мы воюем в составе союзных сил. Если «группа Вагнера» – это наконечник стрелы, то лук и стрелы – бригады Российской армии и батальоны теробороны ЛНР. В армейских бригадах большие и мощные беспилотники ими управляют специально подготовленные бойцы. Для штурмового взвода и минометного расчета достаточно китайского бытового дрона небольшого радиуса действия. Даже такие дроны в умелых руках обеспечивает гаубицам и танкам снайперскую точность.
Вепрь выполняет обещание. В наш расчет луганский батальон отряжает оператора беспилотника с китайским квадрокоптером. Парня зовут Руслан, к нему сразу приклеивается позывной Русик. Квадрокоптер у Русика собственный, из дома прихватил. Там был игрушкой, а здесь – боевая единица.
Я обучаю его командам, и Русик корректирует огонь. Первые мины пристрелочные.
Слышу голос Русика в рации:
– По первому разрыву меньше шестьдесят, левее ноль десять.
Оператор дрона находится отдельно от расчета и меняет свое местоположение. Как только он включает радиосвязь с дроном, становится видимым системам радиоэлектронной борьбы противника. По нему могут нанести прицельный удар.
– По второму дальше двадцать, левее ноль-ноль две.
– Корректуру принял, – отвечаю я.
Чех быстро наводит. Урал подбегает с миной.
– Выстрел! – кричит Шмель.
Мы зажимаем уши и открываем рты. Горячий хлопок и удаляющийся свист. Томительные секунды ожидания, и радостный вопль Русика в рацию:
– Ой, молодцы! Точно! Четверых положили!
Днестр крестится, а остальные прыгают от радости, как дети, забившие гол в решающей игре. Убийство противника сродни постыдному удовольствию, которое хранишь в себе.
Даже Вепрь одобрительно бурчит в рацию:
– Есть порох в пороховницах и ягоды в ягодицах.
У его штурмов теперь больше шансов на успешную атаку.
Эффектные попадания Русик записывает на видео. Просмотр заряжает всех оптимизмом – Победа будет за нами.
Радость после удачного боя лишь малая часть войны. По большей части война – это пот и грязь.
Наш миномет с опорной плитой весит двести восемьдесят кило, плюс боекомплект. Дружно навалившись, мы вытаскиваем «буханку» из черноземной грязи.
Чех вытирает пот и оценивает колею:
– Сюда бы Лупика на золотом «шевроле».
Шмель передразнивает гонор Макса:
– Четыреста лошадок, шесть секунд до сотни, полный улет!
Мы ржем. На фронте совсем другие ценности. Не красивый автомобиль или показная роскошь, не модные гаджеты или теплые моря, а то, что ты сыт, не замерз и живой.
Шмель хлопает Чеха по плечу:
– Помнишь, как заскочили на автомойку. Не только морду, но и оборудование Лупику помяли.
– От души! – подтверждает Чех.
В глупой выходке ничего смешного, но оба улыбаются. Война делит мир на своих и врагов. Врагов не жалко.
– После драки в клубе? – уточняю я. – Перед отъездом в ЧВК?