Ползли тремя группами, но не упуская друг друга из виду. Майор то и дело пальцами рук отдавал нужные команды. Квашинину с Сергеем и Володей досталось самое последнее строение, огороженное высоким дувалом. «Товарищ прапорщик, а убивать страшно?» спросил Володя у остановившего движение командира группы. «Я тебя этому учил на занятиях, помнишь? Так вот, не убьёшь ты, мама твоя никогда не дождётся своего сына, да и внучат у неё своих также никогда не будет». Володя опустил глаза в снег. «Да не бзди ты, представь, что мы с тобой идём по городу, а блатные на нас напали и хотят меня убить, а нож только у тебя. Вова!!! Помоги мне!!!» прошептал с боку Сергей и пополз в след отдаляющемуся прапорщику. «Да я за друга всех порву!» прошипел Володя и пустился догонять товарищей. Квашинин дал отмашку и трое бойцов в один миг перескочили забор—дувал и ворвались вовнутрь глинобитного строения. Слабо горевшая керосинка плохо освещала пространство внутри помещения. Никого, только какие-то сложенные в штабели мешки чем-то наполненные. «Бегом в другое строение!» скомандовал Квашинин и первым выскочил на двор. Во втором строении бой уже закончился. Егоров с Куценко и Сушей ворвались в помещение с пятью боевиками. Иван, не раздумывая ни секунды ударил одного сидящего духа ножом в глаз пробив мозг. Он умер, так и не поняв, что происходит. Вторым движением Ваня перерезал горло вскочившему аборигену. Его голова, как-то не естественно завалилась назад показав длинный, выпавший в открытый проём горла, язык. Третий дух поднял было руку, но Ванин нож вошёл по самую рукоятку в его левое ухо. Ваня оглянулся. Егоров вытирал свой нож о халат только что убитого им душмана, Суша, воткнувший в своего бандита лезвие ножа, сидел и глядел на хрипящего, умирающего раненного им человека. Иван одним ударом своего ножа в сердце, добил и его. Прибежавшие друзья остались без наград. Всё было закончено. Майор вошёл в окровавленное побоищем помещение подталкивая в переди себя бородатого, чуть сгорбленного, бледного от страха душмана – пленного, а Борзых и Водопьянов под руки ввели грязного, избитого, с засохшей кровяной, трескающейся и гноящейся коркой по всему телу, одетого в порванные бриджи, солдатскую гимнастёрку и тельняшку, босого человека. «Свяжите духа, потом побеседуем. А сейчас Моя группа в полном составе бегом к стоянке, принести всё сюда. Ночуем здесь. Старший Арсентьев». «Егорыч, там в соседнем помещении у боевиков яма, что-то похожее на камеру. С Квашининым все трупы обыскать, найти и подобрать одежду и обувку пленнику, а тела кинуть в эту яму. Потом поставишь там сюрприз. Понял?» «Да, Сан. Саныч.». Двое спецов ушли выполнять приказ. Бивнев повернулся к освобождённому пленнику. Тот полулежал на окровавленном ковре, которым был застелен земляной пол строения. «Ты кто?» прямо спросил майор. «Старший лейтенант 290 авп Кундуз, – Горностай Максим Леонидович 1961 г. р. Родом с Украины с Винницы. В прошлом году совершал вместе со своим командиром МИ8 капитаном Кругловым Сергеем Ивановичем полёт Кундуз—Талукан—Файзабад. Были сбиты с ПЗРК в горах. При посадке командир погиб, а меня раненого взяли в плен и привели сюда. Это я сам, один тут для них строил заборы и помещения. Они там в заднем строении хранят наркотики в мешках, много мешков, тут у них перевалочная база. А вот это животное больше всех издевалось надо мной. Он перебежчик из Саратова.» указал пальцем на сидевшего, связанного душмана, раненый офицер. «Так ты ещё и русский?» не скрывая раздражения спросил майор. Вошли оба спеца принеся с собой кое-какую одежду и обувь. «Одевайся» сказал майор, глядя на старшего лейтенанта. Вернулись все остальные разведчики. Они быстро вынесли окровавленные ковры и бросили их с верху трупов в ту же яму. Помещение топилось только одно, поэтому менять само место не было смысла, здесь можно было на конец отогреться и поесть горячего. «А что старик, он тоже с ними?» спросил у Максима Квашинин. «Нет, он туркмен, он подкармливал и помогал мне в стройке, он хороший, только немой, они ему язык когда-то отрезали, очень давно». «Давай его сюда» приказал Егорову майор. Через несколько минут старик стоял перед группой. Рваный полосатый халат штопаный перештопанный много раз заботливыми руками старика, лохматая борода, не чёсанные, седые, с соломой в голове волосы, грязные штаны, но чисто вымытые для намаза лицо и ладони рук, говорили о происхождении и национальности этого человека. Войдя в помещение, он поклонился в пояс собравшимся, но глянув на пленного душмана, схватил камень с очага и кинул ему в голову, громко замычав при этом. «Вот Вам и доказательства, товарищи» сказал старший лейтенант. «Товарищи, я не хотел, меня заставили это делать» заскулил он. «Мы тебе не товарищи, мразь» выпалил Куценко доставая свой нож, ставший для него родным оружием в первом бою. «Можно я его выведу, товарищ майор?». Бивнев промолчал. «Сядь, Ваня, не торопи события» уже ласково обратился к бойцу Егоров. Куценко спрятал финку и сел. «Скажи пастуху, чтобы он нас покормил» попросил лётчика Бивнев. Максим взял старика за рукав и жестами что-то показал. Наклонившись ещё раз старик вышел. «Теперь давай твою исповедь по слушаем, а потом решим, что же дальше с тобой делать?» сказал майор. Егоров подбросил древесного угля в горящий очаг. Я за водой, со мной Борзых и Водопьянов, соберите все фляги». Огонь весело разгорался, принося тёплую волну замёрзшим организмам пришельцев.
4.
Бывший шурави сел на корточки, ставшие ему уже привычными. «Я всё скажу» тихо проговорил предатель. «Я Паникур Сергей Александрович 1962 г.р. Родился в г. Саратове. Семья очень большая, я одиннадцатый ребёнок у своих родителей и последний. Вместе с рожавшей меня мамой, рожала и невестка, жена старшего моего брата. Два брата первые, за ними восемь девок, моих сестёр и нянек, а последний я. Отец работал на заводе, мама в ЖЕКЕ мастером. Нянек было много, как и старших защитников. В школе я учился так себе, мне прощалось всё и всегда. После окончания средней школы я пробовал поступить в военное училище химической защиты, но не прошёл по конкурсу. Отучившись год в ПТУ на сварщика, осенью 1980 года был призван в ряды СА. Попал в учебку артиллерии в знаменитом Украинском Остре маршала Гречко детище. После его окончания не большие курсы в столице Таджикистана г. Душанбе, переучили на пулемётчика, появившегося тогда в войсках «Утёса», (НСВС), 12,7 мм, станковый пулемёт Никитина—Соколова—Волкова с оптикой до 500 метров. Потом перешли речку и в Афган–201мсд в Кундузе. Мы прикрывали авиаполк со стороны Талукана. Точка на перекрёстке трёх дорог. С одной стороны, минное поле, с трёх других горы, пулемёт, боекомплект, личное оружие и рация, которая и принимала-то через раз. Три фляги с водой, я—младший сержант старший и два «деда» со мной. Представьте себе, как я нёс службу 12ть часов через день. День в ночь, вторые сутки в день и так каждодневно без перерыва. Днём ещё как-то они помогали нести службу, всё-таки движение по дорогам, там не поспишь, да и то они умудрялись, а в ночь, нас только привозил БМД на точку и проходила смена караула, сразу устраивались и готовились ко сну, да ещё курили травку перед этим. Оба с Москвы, любили перед сном мечтать о скором дембеле. Лето, жара убивающая, эта белая проклятая пыль с горных дорог забивала все лёгкие, а они выпьют всю положенную воду на троих и лыбятся. На мне было всё и наблюдение за безопасными участками и подходами к точке, и запись движения колон техники и подача сигнала ракетой подлетающим вертушкам. В ту ночь с 13е на 14е июня я полностью обессиленный такой службой уснул ночью на посту. За тем только помню, что вели меня связанного по горной дороге подталкивая прикладом автомата и что-то по-своему кричали. Вели меня одного, что случилось с теми двумя я не знаю, наверное, их просто прирезали, выбрав сержанта пленным. В разговорах, ведших меня духов я не раз слышал название Файзабад. Шли больше суток. В ауле я был посажен в глубокую, до трёх метров глубиной, яму, вернее каменный мешок. Кинули мне соломы и опустили ведро для испражнений. Корили через день, давали лепёшку и кукурузную кашу совершенно пресную и холодную. Воду правда опускали по полному ведру каждое утро. Со мной никто не пытался разговаривать, меня не трогали, я просто сидел один в глубокой яме. С верху она закрывалась деревянной решёткой. Приносил и поднимал ведро один и тот же старик. Так продолжалось долго, я уже потерял счёт дням и неделям. Первое время я был совершенно точно уверен, что меня сразу же найдут наши поисковые отряды, но потом до меня просто дошло, что легче списать человека на потери, чем что-то заморачивать ради одного солдата. Это и есть правда нашей службы родине советов. Стало холодать. Наступила осень. Один раз ко мне в яму кинули ещё двух наших солдат. Они оба были водителями и так же возили на тот аэродром, который я прикрывал, авиатопливо. Они оба были туркменами и легко общались на языке «духов». Оба парня знакомы были с русским языком и у меня возникла возможность выучить их разговорный язык. Их тоже никто не трогал. Старик бросил им завёрнутый в старую тряпку, без плотной упаковки, но полный—Коран. Парни стали совершать молебные процедуры своему Аллаху. Я начал учить правописание арабского языка и читать Коран. Постепенно я втянулся и уже свободно разговаривал на туркменском языке со своими новыми друзьями, по несчастью. Похолодало. Нам бросили три пуштунки и три старых, уже местами потёртых и дырявых, но ещё вполне сносных, халата. Раз в неделю давали мясо барана, вернее всё то, что оставалось от мяса. Мы обгладывали кости и были этому рады. Неожиданно решётку отодвинули и опустили нам большую ветку с сучками в место лестницы. На зиму нас разместили в помещении где держали временный скот. Приходили караваны и сюда загоняли ослов, пряча их от непогоды. Но мы были и этому ужасно рады. В щели запертой двери, мы наблюдали просвет улицы и часть двора. Во дворе играли дети, гоняя вместо мяча набитую соломой тряпку, девицы с закрытыми лицами носили кувшинами воду на своих хрупких плечах. Теперь мы уже знали и своего хозяина. Он был воином у одного из полевых командиров. Воевал он по команде. Это могло быть раз в месяц, а то и того меньше, но с каждого похода он привозил своей семье, что-то нужное и не нужное, а самым большим достоинством были пленные, которые автоматически становились его рабами. Его Сыновья подходили к тому возрасту, когда их надо было женить. Чтобы взять в жёны девушку надо было отдать большой калым животными или товаром, но в последнее время широко распространилось отдавать калым рабами. Пять рабов, молодых, не больных стоили целого состояния. У хозяина для женитьбы первого сына не хватало ещё двух рабов и поэтому он исправно воевал и слушался приказам своего полевого командира. И только поэтому пленных не трогали и пока даже не заставляли работать. Это был дорогой товар. Но цены на рабов росли очень быстро и к весне уже с головой хватило только трёх мужчин для уплаты калыма родичам невесты. Начинался сезон и рабочие руки были очень как нужны. По теплу, весной 1982 г. нас продали другому хозяину, моджахеду, боевику в соседний, ещё более горный аул. Пленных рабов здесь было до десяти человек в основном славяне. Моё знание Корана и умение говорить на их языке возымело своё действие. Два туркмена, которые были со мной в плену и учили меня говорить и читать, сразу же перешли в отряд местного кур баши. Практически сразу же им дали в руки автоматы и поставили на охрану подступов к аулу. Меня привели к местному полевому командиру. Он проверил моё знание Корана, ему нужен был свой переводчик в вылазках против шурави, и он поставил передо мной условие. Я принимаю веру ислам, мне делают обрезание и принимают в отряд или я умру на работах в горах, нося руками камни для строительства всего необходимого новым хозяевам. Я согласился, зная, что эти люди два раза не предлагают, и уж точно не шутят. Тогда они дали мне автомат с одним патроном в стволе и приказали пристрелить практически умирающего молодого русского парня, работавшего на подноске камней с гор. Я нажал на спусковой крючок. Парень глядел на меня и по его лицу текла слеза. Он сразу же умер.» При этих словах Ваня Куценко выхватил финку и замахнувшись кинулся на пленного, но старшина одним точным ударом сшиб его с ног и заломив руку за спину, забрал нож. «Куценко!!! Отставить! Ещё успеем.» выдавил из себя майор и повернувшись к предателю предложил: «Говори дальше». Пленный россиянин отпил принесённой воды с кувшина и трусливо посматривая в сторону агрессивно настроенного бойца, продолжил: «С этого дня меня поселили в небольшом помещении вместе с тремя боевиками. Все они были пакистанцы, но по национальности туркмены. Я ходил в сопровождении работ пленных. К лету 1982 года число пленных выросло. В двух, ими же и вырытых ямах уже сидело около тридцати советских солдат, многие из них были ранены. Офицеров держали в другой яме, чтобы они не могли давать команды бойцам. Говорили, что где-то под Кандагаром объединёнными отрядами моджахедов были разбиты и взяты в плен несколько отрядов шурави. Постепенно всех офицеров практически по несколько человек, не большими партиями вывезли куда-то, говорили, что просто их продали или обменяли на своих. О солдатах же никто не тревожился, о них просто не вспоминали. Они тяжело трудились в неволе и были настоящими рабами. Так продолжалось больше трёх лет. Я ходил на нападения больше сорока раз и практически каждый раз мы брали пленных, даже тяжело раненных мы не добивали, а их просто бросали свои, грузя собственные шкуры в подлетевшие вертушки и не обращая внимания на плачи, стоны и просьбы не бросать от своих же товарищей, лежащих ранеными в густой, белой, афганской пыли.» Он снова взял в руки кувшин и уже с ухмылкой, глядя в глаза Куценко, продолжал: «Вот Вы, чем сейчас отличаетесь от меня? Герои, взяли предателя в плен, да? А Вы знаете, как я жил всё это время? Что я думал все эти годы глядя на то, как тысячи советских командиров предают своих же солдат на поле боя, прячутся за их спинами или посылают в пекло, а потом ещё и оставляют раненного в беде, спасая свои зады. Сидите, слушаете меня, зубами скрипите, а если бы Вы сами попали в такую ситуацию? А Вы знаете как те пацаны, попавшие в плен по вине своих же офицеров их, там называют? Не приятно меня стало слушать? Вас уже тошнит? Вы готовы отдать меня своему вот этому изуверу, как его Ване?» предатель остановился и взглянул в посуровевшие лица разведчиков. Ваня сидел, опустив глаза. Пленный взглянул на лётчика: «А ты, сука, ведь бросил своего командира. Когда мы Вас сбили в прошлом году, вы упали, и вертушка не взорвалась. Да, посадка была жёсткой, но вас обоих выкинуло с горящей кабины МИ8. Ты приподнялся и несколько раз оглянувшись на протянувшего к тебе руку капитана, побежал, пригибаясь, боясь взрыва. А ведь он просил тебя не бросать, он умолял тебя. Я всё видел в бинокль, это же видел и мой полевой командир Саид джан Хан, он мне потом и сказал, какие же эти русские шакалы, что так запросто бросают своих друзей на смерть. Мы не успели его спасти, просто не добежали. Перед те, как мы подбежали, вертушка занялась ещё больше и рванула. Капитан просто сгорел от разлива топливного бака. Если бы ты не струсил, он и сейчас был бы жив.» он снова сделал несколько глотков воды: «Ты тут меня проклинаешь, а кто подарил тебе жизнь? Ты стоял передо мной на коленях, прося, чтобы я уговорил командира оставить тебя здесь на этом плато, что ты можешь самостоятельно построить аул, нужный духам, как перевалочная база. Забыл?». «Не правда!!! Не правда, не слушайте его, это всё не правда!» орал старший лейтенант, выпучив от испуга свои глаза, ставший похож на лягушку перед свадебным обрядом. «Не верьте ему, товарищи!». «Проверим, всё проверим, не переживай» успокоил его майор. Отряд сидел молча. Уже никто ничего не понимал. Всё смешалось в одну большую, грязную кучу.
Сбитая с кривых, не струганных досок дверь помещения открылась. На пороге стоял дед—пастух. Он пригнувшись вошёл, оглядел всех пронзительным взглядом, остановился на Квашинине и помахал ему рукой предлагая пройти следом за ним. Старшина мельком глянул на майора и получив отмашку в знак согласия, встал «Суша, Водопьянов, за мной!» скомандовал он. Старик медленно шёл в направлении своего жилья. Разведчики быстро его догнали. Старик вошёл в низкий проход завешенный толстой дерюгой. В помещении было тепло. На костре вкусно пах готовый к приему пищи крупный ягнёнок, на подносе лежало с десяток ещё горячих лавашей—лепёшек. «Спасибо» глядя в глаза старику и делая поклон в его сторону, сказал Квашинин и забрав всё съестное отправились в своё помещение.
Это был настоящий пир. Жареная овечка со свежими лепёшками и пронзительно чистая и холодная вода, которой можно было здесь выпить сколько хочешь. Ели все. Лётчик не отставал от остальных. Старшина предложил мясо пленному русскому, но тот отказался и неожиданно спросил: «Скажите, а простой гречневой каши у Вас случайно не найдётся баночки, пожалуйста». Старшина развязал свой сидор и достал железную банку гречки с мясом протянул пленнику: «На, небось соскучился за нашей пищей?». «Лучше бы Вам не знать. Спасибо тебе, старшина». Выставив посты и связав пленного все легли спать в хорошо протопленном помещении.
Сергей с Володей несли службу опять в третью смену. Сегодня было проще. Проход на плато был со стороны противоположных гор только один и пост старшина соорудил в пустом, не топленном помещении, но это уже что-то, нет ужасного сквозняка и пронизывающей горной влажности в холодном воздухе. Разобрав чуть окно побольше, ребята всматривались в сплошную темноту. Луны на небе в эту пору ночью не бывает. «Ну, что ты думаешь о пленных?» спросил друга Володя. «Я бы обоих в расход и забыл, как их только и звали» промычал не довольный Сергей. «Этот хоть солдат, да попал по дедовщине, а ведь его взводный прекрасно понимал, что нельзя так учить молодых ставя его вместе с дембелями в смену. Я ему верю. А этот гад, как и тот взводный, они же офицеры и на них возложена жизнь каждого солдата. Ты видел, когда пленный дух начал рассказывать о крушении вертушки, как вёл себя этот летун? Да правду он говорил, правду…». Сергей аж потёр руки от прихлынувшей ненависти. «Завтра, от силы после завтра и у нас с тобой будет наш первый, настоящий бой. Помнишь, как в детстве мы играли, спина к спине и никого не бойся». «Помню, конечно помню, Володя» тихо ответил Арсентьев. Снова наступила продолжительная тишина. Где-то в горах что-то завывало и трещало, а здесь, на этом не большом ровном плато было тихо, только где-то там сзади журчала себе не замерзающая речушка, дающая живительную влагу всему живому совершенно безвозмездно, то есть даром. Через два часа их сменили, и друзья ещё успели немного поспать в тёплом помещении. Утром старик принёс ведро горячего свежезаваренного, правда зелёного чая снова с десятком лепёшек. Он пальцем показал на майора и позвал его с собой. Бивнев, легко оторвавшись от земли, вышел следом за заботливым пастухом. Старшина раздал всем по банке рисовой каши с овощами, разломил лепёшки. Вошёл майор. «Старик спросил разрешения забрать себе всё оружие духов, которое так и стояло в соседнем здании» сказал майор: «Я не отказал старику. Нам оно не надо, лишний груз, а тащить его назад через границу, дураков нет, проще в расщелину его бросить, или отдать». Он взял свою банку с кашей и с аппетитом стал есть, доставая с банки всё новые и новые порции холодного риса. Поев, он набрал себе в кружку с ведёрка горячего напитка, бросил туда кусочек колотого сахара, умело отколотого до этого старшиной роты с одного большого куска, потянул на себя с кружки кипяток и только после всего этого сказал: «Я принял решение всё здесь заминировать. Под каждый из мешков в складе вложить мину—бабочку. Взяв верхний мешок духи подорвут весь склад вместе с собой. Поставить растяжки у остальных строений кроме жилья старика. Оно находится на безопасном от взрыва расстоянии и не должно сильно пострадать. Это первое. Второе—я принял решение оставить наших двух пленников здесь вместе с дедом. Помирятся, заберём с собой на обратном пути, постреляют один одного, Бог им судья. Оружие у старика. Если вдруг кто и нагрянет в наше отсутствие им есть с чем продержаться, или погибнуть как воины. Кто против?». Все сидели молча, лишь один Куценко то доставал свою остро наточенную финку, то снова прятал её в ножны. «Хорошо, все За» поставил точку майор. «Квашинин, через час выходим, всё заминировать и подчистить». «Есть, товарищ майор!» чётко ответил старшина и сразу же все поняли, что шутки остались в прошлом, сегодня в бой. Группа бойцов вынесла все мешки с «Георгием Ивановичем», как героин нежно назвал Егоров, с помещения. Их оказалось ровно двадцать по 10 кг каждый. 200 кг этого наркотика стоили многого и жизней в первую очередь. Егоров опытным движением клал мину и ровно по её центру ложился мешок с отравой. Мина тут же включалась. Теперь, приподняв мешок она подскочит на пол метра и прозвучит взрыв. Разрядить её невозможно. Так поступали с каждым из мешков. Через десять минут двадцать мин были приведены в режим готовности к взрыву. Поставив растяжку у дверей помещения, Егоров плотно её закрыл и подпёр палочкой. Заминировав всю стоянку, группа вышла в свой последний переход к новой дороге, которую успел проложить всемогущий наркотрафик. «Нам ещё пилить по горам больше десяти км» оглянувшись на провожающих отряд и стоявших рядом бывшего лётчика и бывшего солдата, сказал командир: «А эти двое или помирятся и сплотятся, или убьют один одного и тогда будем ждать засады на обратном пути».
Шли молча и быстро. Майор всё время торопил, понимая, что группа уже выбилась из намеченного им графика. На высоте более 2х км начался мокрый мелкий ледяной дождь. «Только тебя нам не хватало» подумал про себя майор, но темпа не сбросил. Идти становилось всё труднее. Берцы скользили, то и дело заставляя солдат балансировать на узкой тропе, чуть заметной людскому глазу. После очередного перевала, пошёл мелкий снег. Появился не хороший ветерок, верный признак надвигающегося ненастья. «Ребятки мои, ещё пару км и будем на месте!» заглядывая в карту проговорил командир: «…потерпите немного…». Никто и не ныл, все понимали важность этого момента. Плечи у Володи отвалились от груза, руки затекли, а спина болела больше не от проносимого веса, а от постоянного страха и напряжения не свалиться на скользких участках тропы. Серёга шёл, как будто на прогулке со своей Алёнкой. Всю дорогу, чтобы не думать о плохом, он разговаривал мысленно с ней и находил даже в этом общении удовольствие, которое не могли заметить другие. Он рассказывал своей красавице интересные, им же и выдуманные истории и сам же над ними подсмеивался. Витя Суша читал всю дорогу стихи, не громко так читал, но слышали все. Командир не стал его останавливать, понимал, что это обычная реакция организма уйти от надвигающегося страха неизвестности. «Всё, кажись мы на месте. Квашинин и Егорыч, ко мне!». «Всем отдыхать!». Группа тяжело присела на холодные камни. Трое спецов уединились. Отползя к самому краю последнего перевала, они стали рассматривать территорию на месте. Прошло больше часа. Мокрые от перехода рубашки остыли и теперь холодком прилипли к спинам ребят. На конец тройка руководителей вернулась. «Разбиваем лагерь здесь у этой скалы. Всё делаем так же, как и на предыдущей стоянке, огораживаем метровым дувалом место и ставим палатки, чтобы можно было развести костёр. Пришли в самый раз. Снег и им помешал, нижний перевал, который от сюда как на ладони, они пройти не могли, там ещё не тронутый снежок лежит и поворот в сторону чистый. Сегодня тебе Квашинин с Иваном Куценко заминировать тот дальний, нависший над нижней тропой уступ скалы, чтобы в нужный момент её рвануть и закрыть перевал. Всё, Егорыч, ты руководишь постройкой места сегодняшней стоянки и охраны». Он вновь взял бинокль, одну плащ-палатку и отправился назад, чтобы набить детали на карте, пока ещё не началась пурга и было достаточно видно. Работа закипела. Теперь каждый уже знал, что и как ему делать при строительстве. Квашинин и Куценко, взяв всё самое необходимое для минирования, отправились выполнять данную им майором боевую задачу, главную задачу их трёх дневного перехода по чужой территории. Спускаться было достаточно трудно, под ногами скользило и идти приходилось в постоянном напряжении мышц ног. Потом, на маленьком плато, перед подъёмом, Квашинин взял свой бинокль и стал рассматривать скальный уступ, который, по идее майора, должен был прекратить на какое-то время всё движение на перевале, завалив его единственный проход. Прапорщик, как всегда удивился зоркому глазу своего командира. Место под закладку боезаряда определили быстро. Вдвоём с Иваном они разобрали каменный навал под скалой и заложили туда принесённый заряд. Укрепив взрыватель и подключив к нему батарею и антенну, заложили место разобранными до этого камнями бывшего обрушения. Квашинин поднял вверх руку и поглядел в бинокль в сторону майора. Тот так же поднял свою руку, указывая, что всё правильно и можно возвращаться. «Сними с себя бушлат и мети им наши следы позади себя. Идти старайся след в след» приказал Ивану прапорщик. Куценко снял с себя бушлат, повесил автомат за спину и взяв одежду за два рукава стал заметать натоптанные ими следы. Мелкий снежок помогал Ивану, занося чуть заметные на земле, но всё же следы. Подниматься было ещё сложнее. Мелкий ледяной дождик сделал своё дело хорошо, обледенив все подходы и отходы с перевала. К их приходу дувал уже стоял, палки привязаны к плащ-палаткам и подняты вверх. Группа в полном составе собралась в сооружённом только что помещении. Пришедший Квашинин развязал вещевой мешок и достал из него кипу наколотых дров. «Ты где это взял?» удивился Егоров. «Места надо знать» улыбнулся довольный собой старшина: «…мне старик принёс сам целую охапку, я все не смог забрать даже» ответил Квашинин. «Готовь тогда ужин, старшина, думаю до утра они не появятся, ночью по такой склизоте не пойдут. А мы тем временем отдохнём, просохнем, отогреемся и перекусим» скомандовал майор. «Разбей смены снова по парно и всем кушать и отдыхать». «Есть!» ответил Квашинин. Огонь разгорелся быстро, наполним тесную палатку своим теплом и уютом. Старшина раздал по банке риса с овощами и по одной банке тушёнки на двоих, галеты и сахар. Чай уже кипел на костре в двух котелках. Сидор старшины заметно по скудел. Ели молча. «Витя, а что ты там нам всю дорогу читал?» спросил солдата Бивнев. «Есенина, Твардовского, Маяковского и успел немного Блока» ответил Витя, намазывая на сухую галету толстый слой тушёного говяжьего мяса. «Любишь стихи?» спросил его Водопьянов, «Нет, я люблю поэзию, а не банальное название—стихи, как ты ещё не сказал стишка» обиделся на товарища Суша. «Ну прости нас не образованных» отрезал Сергей. Володе и Сергею это раз досталась вторая смена. Мелкий снег шёл всю ночь, напрочь засыпав какие-то либо следы. Как ни странно, все спали плохо. Сергей, после смены, намёрзшись с Володей в наряде, не могли ни как согреться возле не погашенного маленького костерка и нескольких камней, нагреваемых от его горения и затем отдающих своё тепло. Наступавшая дремота приносила Сергею картинки оскалившегося волка, как будто бы спрашивающего у убивших его людей: «За чем же Вы это со мной сделали, я ведь был сытым и не хотел на Вас нападать?». Сергей просыпался и вновь погружался в дремоту, глядеть опять один и тот же цветной сон. Володя тоже спал плохо. С ним рядом спал, вернее ворочался и иногда храпел Водопьянов, от чего ему приходилось будить храпуна, чтобы он дал поспать всем остальным. Но одно хорошо, было немного тепло и уютно. Сергей от рубился под утро, как будто бы провалился куда-то глубоко. Его кто-то сильно тряс за плечо: «Подъём, утро, вставай Серый!» тряс его лучший друг. Все проснулись. «Десять минут на оправку и убрать халабуду с виду. Всем быть готовым занять позиции.» жёстким приказным тоном сказал майор. Отряд построился у скалы. «Разбиваю всех на четыре тройки—первый старший—Куценко, Борзых, Водопьянов—Ваня твой левый фланг, занимаешь позицию и ни одного выстрела до взрыва скалы, понял?». «Так точно». «И ещё, может быть так, что первыми пойдёт их разведка, ты её не трогай, а пропусти и не засветись. Всё, выдвинулись!». Вторая группа –правый фланг, Хусаинов со своими орлами. Турсунбай, смотри внимательно, на тебе и только на тебе основная операция. Как только прогремит взрыв, рухнет скала и отрежет половину группы, ты в бой не вступаешь, молчишь до последнего и наблюдаешь за мной, по боевикам ударит Куценко и только потом в центре Арсентьев, Головченко и Суша, которые и возьмут на себя всю силу удара боевиков. Как только бой завяжется и наши будут прижаты, только тогда ударишь ты. Берёшь один пулемёт. Всё иди и внимательно следи за моими командами рукам». Центр—Сергей, ты со своими в самом пекле. Первым начинаешь и не заканчиваешь, пока мы все не встрянем не перебьём боевиков. И пулемёт я тебе тоже не дам. Он останется с Егоровым, то есть в моей опытной тройке спецов. Так надо. Удачи Вам, ребята». «И моя, четвёртая тройка. Егорыч, ты за пулемёт и рацию настрой сразу на нашу волну, но, чтобы тебя не запеленговали. Займи пока позицию в нашей ночной стоянке, там стенки настроили и высокие, и толстые. Ты, Квашинин, со своей любимицей СВДшкой займи позицию вон там за малым уступчиком выпирающей сюда скалы. До центра ложбины, где караван будет делать поворот в право на тропу к Ване Куценко от тебя метров 600—700 не больше, то есть для тебя любимая дистанция. Я тебя прошу, как заметишь нашего с тобой знакомого прапорщика—кур баши, бей его в ногу, я всё же хочу его тварину живым домой приволокти. Как ты?». «Как и Вы». «Вот и ладушки, всё и то же следи за мной. Да, если будешь стрелять, так, чтобы тебя не вычислили сразу. Смотри в трубу, у них возможно будет миномёт, его обслугу сразу сними». «Понял, командир» и протянул майору руку. Майор пожал и резко оттолкнул старшину в сторону. «Не нагнетай, не надо, или все, или никто». «Лучше уж мы их» уходя ответил Квашинин. Майор занял позицию в ночном схроне вместе с Егоровым.
Ваня привёл свою тройку на указанное майором место. Действительно, от того места где тропа делает поворот в его сторону, он прикрыт выступом другой скалы и надо пройти по тропе метров с пятьдесят, чтобы можно было его заметить. Борзых и Водопьянов стали носить камни и перекатывать не большие валуны, чтобы смастерить себе, что-то подобное бойницы. Очень быстро три огневые точки, полностью закрытые с трёх сторон, были навалены. Ваня остался доволен. Теперь даже с самой тропы их трудно было различить из-за камней. Они улеглись на развёрнутую плащ-палатку и стали ждать своего первого боя. «Ваня, тебе не страшно?» спросил у Куценко Борзых. «Страшно конечно, но хочется в бой» ответил Ваня.
Арсентьев со своей тройкой занял природную позицию в ста—ста пятидесяти метрах от поворота тропы в право на позицию Куценко и сразу же определил места возможного отхода с неё на другую, чуть дальше, но в конце овражка, где естественным способом природа приготовила длинный, каменный окоп. Володю трясло, он не находил себе места то ли от холода, то ли от неизвестности. Страх сковал его лицо, и оно было белым, как у покойника. Суша что-то тихо сам себе говорил. Сергей прислушался. Парень читал про себя «Отче наш». Сергей не стал им ничего говорить. Он понимал, что в этой ситуации ни какие слова будут не уместны. «Мы победим».
Ждать пришлось не очень долго. В начале, со стороны заминированной скалы, послышались какие-то не понятные звуки. Потом стало ясно, это кричали нагруженные ослы, которые не хотели идти по скользкой, горной тропе, да ещё вверх. Майор поднял руку и покрутил ею по кругу, не отрываясь от бинокля. «Приготовиться, всем внимание!». На тропу вышли три осла гружённых мешками и шесть человек по двое к каждому животному. Одни тянули вредных иноходцев, а вторые подталкивали их сзади. Майор показал знаком пропустить их в право. Группа на какое-то время стала. Погонщики собрались вместе и оглядели присыпанный первым снегом холм и поворот вверх. Их автоматы были навьючены вместе с мешками и какими-то коробами на животных. Они даже и не пытались их снять. Постояв несколько минут, они вновь схватились за упирающихся животных и погнали их в право на тропу, мимо Вани. Майор показал ему знаком— «Не трогать и пропустить». Но нужно же быть Ваней, который сразу же, ставший хоть маленьким, но командиром, выполнит приказ правильно. Ваня тут же перевёл сигнал «Убрать, только тихо, без стрельбы». Поравнявшись с залёгшими разведчиками ничего не подозревающие духи не успели даже крикнуть, не то чтобы стрелять. Ваня не бегал, он летал вокруг животных и разил своей финкой ополоумевших от страха и внезапности, душманов. Меньше секунды боя и шесть трупов были отправлены в расщелину. Разрезам ремни и освободив животных Борзых и Водопьянов отогнали их вверх на тропу. Оставшиеся без груза и пастухов, животные, громко ИАкая прошли себе вверх на желанную свободу. «Братва, это же «стингер», мы срубили настоящий ПЗРК, во майор будет рад, и два ящика с зарядами к нему. Однако Миша Борзых успокоил радость Вани. Им достался всего лишь наш РПГ 22 новый, уже не РПГ 18, но не ПЗРК. Сложив все мешки и оружие духов в не глубокой ямке сзади своей позиции, герои стали готовить гранату к работе. На длинном борту трубы для «дураков» было написано на русском языке правило зарядки и стрельбы. «Так, ты Мишанька, самый умный, вот и готовься, по моей команде будешь стрелять» скомандовал назначенный командир. У Вани уже был готовым свой, дополнительный план к плану майора. Бивнев не мог физически всего этого видеть. Он был твёрдо уверен, что группа разведки прошла и теперь надо было ждать основную группу каравана с боевым охранением и самое главное с её полевым командиром бывшим пограничником Оразом Госаевым.
В начале 1980 года тогда ещё старший лейтенант Александр Бивнев, получил первое задание собрать, обучить и отработать новое подразделение разведчиков—диверсантов. Он мотался по погран заставам, выискивая себе кадры. Пять человек нашёл достаточно быстро, а вот ещё одного, да со знанием туркменского и узбекского никак не мог найти. И вот на горной заставе в\ч 2022 Нульванд, ГБАО Памир он встретил маленького росточка туркмена Ораза Госаева. До нужного роста ему не хватало несколько сантиметров, но он смог уговорить в начале военкома, а потом и комиссию взять его на службу и не куда ни будь, а в погранвойска. Бивневу паренёк первогодок понравился. Собрав всю группу, они стали заниматься по своей программе в отведённом и засекреченном месте близ Афганской границы. Парень «рос» на глазах. Егоров и Квашинин, Галиев и Госаев, Саблюк и Самсоненко – первая его группа будущих спецов. Ораз лучше всех усвоил минное дело, был лучшим в метании ножа, а в выносливости движения по горам ему завидовал даже сам старший лейтенант Бивнев. Первое задание в Афгане они провели летом 1980 года в провинции Кандагар им пришлось уничтожить полевого командира и зачистить весь его аул. Тогда только Бивнев не на шутку испугался слепому желанию убивать всех подряд, стариков, женщин и детей в том числе этим мальчиком. Хотя это и входило в секретное задание, но остальные члены отряда, да и сам «Бивень» просто делали вид, что не заметили прячущегося ребёнка или женщину, а Ораз выискивал и резал. В глазах у него стояли искры безумия. Работали в одежде моджахедов. Ему она шла, как влитая. В 1983 году он получил ранение в ногу. Его не списали, а перевели на его же заставу старшиной заставы присвоив в знак благодарности звание прапорщик погран войск. Вот здесь –то и проявились его главные качества—жадность к наживе и ненависть ко всему законному, славянскому—только Ислам. До прихода на заставу нового командира, да ещё грузина, он отрицательно влиял на весь коллектив и на бесхарактерного, не известно, как и кем назначенного на должность начальника заставы, туркмена и своего земляка капитана Косейного. При его участии открывалась граница и боевики свободно проводили караваны в глубь нашей территории. Это стало системой. Перед увольнением старого командира, он разорвал свой контракт и исчез. Потом он, зная весь свой участок границы, напал на посты и убил несколько человек. Уйдя в Афганистан стал полевым командиром по прозвищу «Аслан бен шах». Много горя он принёс. Вначале 1987 года Бивневу поставили задачу уничтожить своего бывшего ученика. Операция провалилась, группа вышла с двумя раненными спецами Саблюком и Самсоновым. Вот теперь, почти через год упорного труда и подготовки, он снова на задании, уничтожить караван и его полевого командира.
Основная группа каравана появилась так же неожиданно, как и первая группа разведки. Бивнев наблюдал в свой бинокль первые шаги на плато. Впереди шли несколько пеших боевиков с автоматами. Шли, как звери, оглядываясь и вслушиваясь в каждый не понятный шум. «Опытные духи» подумал майор. За ними пошёл караван. Ослы шли не все навьюченные, а некоторые тянули за собой не большие арбы с огромными деревянными колёсами, гружённые белыми мешками. Просто навьюченных животных толкали, как и первый раз и тянули по два человека. Идти по такому скользкому покрытию животные отказывались. Ослы с тачками заполнили весь проход. Спускаясь в низ на плато, они останавливались на какое-то время для того, чтобы им помогли развернуть свои огромные колёса в сторону верхней тропы, но движения пока не начинали. «Вижу Ораза» прошипел подползший к майору Егоров, «И я его давно вижу» прошептал майор. «Рацию настроил?». «Да и пулемёт тоже в порядке». Тем временем на плато колонна с грузом заканчивала движение и показался основной вооружённый отряд. Они шли по два человека в шеренгу плотными рядами. Бородатые, вооружённые, все в бронежилетах, с чувством своего превосходства в этих святых горах. «Приготовиться!». «Взрыв!» скомандовал Егорову майор, но голоса своего уже не услышал. Скала затряслась, мощный взрыв без малого 30 кг тротила потряс горный камень. Столб дыма и огня поднялся на сотни метров, с соседней скалы за местом взрыва, прямо на то место, где всё ещё шла колонна бандитов, сошла лавина, может конечно это и громко, но огромная ледяная шапка прямо на глазах накрыла ту сторону перевала. Громко кричали животные, не желающие двигаться в любых направлениях. И тут произошло то, чего Бивнев не ожидал. С правого фланга Вани Куценко началась прицельная стрельба по скопившемуся на плато стаду и толпе с гранатомёта. Это было что-то. «Огонь!!!» кричал заворожённый «арт» подготовкой майор. Ударили пулемёты и автоматы. Под чёткий перекрёстный огонь попали все скопившиеся на не большом плато, боевики. Они все были, как на ладони. А с Ваниной стороны всё стрелял и стрелял РПГ. Квашинин не дал развернуть миномёт. Он всё же выследил в прицел двух «духов», сумевших снять с животного и уже установить 76 мм машинку смерти. Но он их снял с первых выстрелов, а потом попал и в открытый ящик с самими минами. Под взрывами падали убитыми животные и люди. Кто смог взять свой автомат и начать отстреливаться, попадал под прицел Квашинина и ложился тут же. А Ваня всё бил и бил. Внезапно всё стихло. Боевики подняли на автомате белую тряпку. «Мне нужен Ваш полевой командир» на чистом туркменском языке прокричал Бивнев. «А Вы все сложите оружие и постройтесь у расщелины, даю слово, все уйдёте». Через некоторое время прячась за не спокойными животными вышел сам Ораз Госаев с перевязанной рукой, в бронежилете, поверх халата и пуштунке. «Капитан Бивнев, это ты?» прокричал маленький человек. «Да, Ораз-гулы это я только правда уже майор. Иди сам сюда и всё будет хорошо. Помощи тебе ждать теперь неоткуда, сам понимаешь. Если твои воины не погибли при взрыве, то полегли при лавине, а остальные на взорванный перевал сами не пойдут, а в обход ходу дня три, не меньше. Всё, предлагаю сдаться». «Хорошо, мы все сдаёмся. Командуй». «Не вставая с земли, зная подлый характер своего недавнего товарища, Бивнев прокричал: «Всем, снять жилеты и карманы с магазинами, оружие и ножи и всё сложить в одну кучу. Сами строимся в две шеренги у расщелины. Повторять больше не буду. Пошли». По-туркменски и узбекски его учил говорить всё тот же Ораз. После не большого движения в центре, первый боевик вышел, разделся, бросил с себя всё оружие и стал у обрыва лицом к центру. За ним потянулись и остальные. Через пол часа вся колонна бывших боевиков наркодиллеров стояла в два ряда. «Всем сесть и снять головные уборы» дал команду майор. Колонна села и оголила бритые головы. «Ораз, а ты иди сюда». Маленький, бородатый, с обритой головой человек в дорогом халате и хромовых сапогах отделился от общей массы и придерживая раненную руку, пошёл к засаде разведчиков. «Егоров, свяжи его пожалуйста по-дружбе» сказал майор, поднимаясь с земли. «А… Егорыч, и ты тут, мой бывший дружок!». Егоров умело связал руки полевого командира в двух местах в запястьях и локтях. «Что боишься?». Егоров зло взглянул на маломерка и промолчал. «Все ко мне!» показал майор знак рукой. «Квашинин, два пулемёта и три автомата, иди и отпусти всех боевиков я ведь обещал». «Понял, командир». Зачистка была короткой. Два РПК и три «калаша» быстро устранили не доделанное в бою дело. Банда уничтожена, командир в плену, можно возвращаться.
Подошли разведчики с тройки Куценко. «Ванюшка, иди я тебя по целую» улыбнулся майор, обнимая Ивана и его товарищей. «По возвращению домой всем по два наряда вне очереди, а Ванюше после нарядов ещё три дня «губы»». Он снова погрозил Ивану своим указательным пальцем. «Квашинин, заминировать каждый мешок, сложить все и эту кучу вместе с их оружием и вещами сжечь на костре. Животных всех отпустить на волю.». «Есть, товарищ майор!». И вновь закипела работа. Мину клали на землю, по её центру мешок с «героином» и так всю кучу. Штабеля мешков с наркотиками обложили деревянными колёсами и перегородками с тачек и подожгли. «Уходим!» скомандовал майор и группа по одному стала на обратный свой путь домой. Ораз ещё раз оглянулся на огромное огнище уже начавшее по одному взрываться: «Егорыч, ты только что сжёг двадцать лямов баксов». Колонна поднялась уже ближе к левому перевалу, когда ещё раз на плато прозвучал двойной взрыв, уничтожив всё зло в языках своего пламени.
Дорога назад была не из лёгких. Прошедший на кануне ледяной дождь сделал своё грязное дело. Берцы то и дело скользили на замёрзших камнях, напоминая мозгу о огромной опасности свалиться в обрыв, который от их не широкой тропы находился на расстоянии всего пяти метров с наклоном в его сторону. «Всем в сцепку, первые двое и последние двое взяли в руки по одной лыжной палке» скомандовал майор. Сергей, до этого уверенно шедший с двумя палками, отдал одну идущему замыкающим Егорову. Шли очень медленно. В эту сторону они прошли повремени уже всё расстояние, когда командир сказал: «Ещё один переход и плато с нашими новыми знакомыми. Егорыч, как думаешь, ждут они или, приготовили нам сюрприз?». Егоров промолчал, думая о скользком участке. Труднее всего было пленному Госаеву. Он сейчас шёл вторым, привязанный к Квашинину за связанные впереди руки и не мог хорошо балансировать на сплошном льду. Майор шёл третьим за спиной бывшего своего ученика и подчинённого. На вопрос командира ответил Ваня Куценко: «Надо было их там положить вместе со всеми в яму и не вспоминать никогда». «Ваня, я смотрю тебе нравится твоя сегодняшняя профессия разведчика?» спросил у солдата Бивнев. «Да, не скрываю этого, мне она очень нравится. Я чувствую себя как на войне, как мой дед воевал. Он у меня всю войну прошёл, в Праге получил свою последнюю седьмую медаль» гордо ответил Иван. «Скажи, Куценко, а тебе не жаль тех «духов», которых ты убил одним только ударом твоего ножа?» снова спросил командир, слегка подталкивая остановившегося Ораза в спину: «А ты двигай давай, а то Ивану тебя отдам» сказал майор. «Хм… А Вам было бы меня жаль, если бы они меня сегодня убили в том бою?» вопросом на вопрос ответил Куценко. Майор промолчал, он вдруг вспомнил свой недавний поход на зачистку горного кишлака, там они перебили порядка ста человек без разбора. Да, он выполнил чётко поставленную ему командованием задачу, переодевшись в одежду горцев, ни произнося ни слова на русском, уничтожить всех родичей одного полевого командира движения «Талибан», не оставляя при этом свидетелей в селении. «Ладно, поговорим потом, подходим. Всем привал. Квашинин и Арсентьев в разведку» уже совершенно другим голосом и тоном приказал майор. Пара быстро ушла выполнять его команду. «Что? Хм… Майор, ты и сюда влезть уже успел? Ха… Это база для перевалки одного большого человека. У него людей чуть более, чем у меня, он не простит. Под ним практически весь этот район провинции находится. Он жестокий воин» с ухмылкой спросил у майора Ораз. «Кто таков?». «Я не буду даже произносить его имени, мне самому уже страшно за тебя» ответил Госаев. «Ладно, как ни будь переживём, и мы» ответил майор, выглядывая возвращающихся разведчиков. «Что там?» спросил он тихим голосом подошедших парней. «Товарищ майор» начал Квашинин: «На плато всего два строения, одно осталось на месте бывшего лагеря и строение старика. Не видно никого. Стадо овец пасётся и вместе с ними с десяток ослов. Думаю, что бой уже был, так как на месте заминированного нами склада мешков с наркотой, сейчас воронка и разбросанные в разные стороны камни с забора и стен». «Ладно, пошли, Бог не выдаст, свинья не съест». Колонна медленно вышла на плато. «Приготовиться к бою!» скомандовал майор, всем развязаться и раз сосредоточиться. Пулемёты к бою». Но стрелять не пришлось. На встречу с поднятой вверх рукой и зажатой в ней пуштункой, шёл махая в разные стороны, старик. «Не стрелять!». Майор поднялся с земли и пошёл на встречу пастуху. Они сошлись. Старик, не имеющий языка, только громко мычал и показывал на своё строение. За тем он помахал туда рукой и с него вышли трое. Все они были вооружены, но автоматы были за спиной, и они держали руки вверх. «Командир, так это же двое наших пленных и один не известный юноша с ними» глядя в свой снайперский прицел СВД, сказал Квашинин. Майор махнул им рукой, приказывая всем подойти. «Здравия желаю, товарищ майор, мы Вас ждали только завтра и очень боялись, что «духи» вернутся» доложил подошедший старлей летун. «Что тут произошло, говори». «Вчера рано утром, мы ещё все спали, когда пришёл караван забирать мешки с товаром. Боевиков было всего четверо. Они должны были просто его забрать и гнать куда-то к готовящемуся двигаться в сторону СССР большому каравану. Все боевики погибли как-то сразу во время этих трёх взрывов на складе. Один был ранен, но мы его сами добили. Погибло и двое простых погонщиков. Вот этот парень внук старика, он не воюет. Полевой командир Саид асан Бек Держит все их аулы в подчинении и страхе и заставляет платить дань или отрабатывать. Вот им и приходится наниматься к нему же погонщиками. Трупы они бросили в яму и забросали её камнями, заровняв место. Один из четверых погонщиков, который остался в живых, забрал своих четырёх ослов и ушёл назад домой. Ходу туда по таким горам больше суток. Четвёртый паренёк вызвался провести своих четырёх ишачков до нашей границы и помочь нам. Дорогу он знает, не раз ходил уже туда. Его дед, пастух, туркмен, когда-то жил в СССР и женившись на его бабке, остался. Но пока мог говорить, хорошо вспоминал и отзывался о Союзе. После того, как он поспорил с главным басмачом, его не убили, а в назидание всем остальным лишили языка. Так, что парень готов нам помогать» доложил летун. «Хорошо, Квашинин, ночуем здесь, выходим как расцветёт, берём с собой парня и четверых его животных. Приготовь все тяжёлое и не удобное, чтобы их навьючить до границы» приказал майор: «Накормишь личный состав и организуй пожалуйста караул». «Есть» ответил старшина роты. Егорыч, радио на заставу: «После завтра приедем домой, приготовь баню ближе к закату» и передай. «Ага, сейчас сделаем» как-то не по форме, будто бы услужливый официант в кабаке, ответил Егоров и тут же пропал с глаз не понявшего его командира. «Ладно, приедем в часть я тебе устрою Ага» подумал, улыбаясь в усы, Бивнев.
Выпросив у старика казан, старшина высыпал в него всё, что осталось. Рисовая каша с овощами, гречневая с мясом и остатки из трёх банок тушёнки, получился практически полный казан. Старшина не стал жалеть «Пусть наедятся вдоволь, завтра потерпим на чае и галетах один день, да ещё сгущёнки есть три банки». В оставшемся не взорванном домике, опытный глаз майора заметил недавний ремонт. «Вы что его по-новому сложили?». «Да, его немного разрушило Вашей растяжкой, но я же сам его клал, вот и отремонтировал с помощью юноши и нашего Саратовского пленника» ответил старлей. «Спасибо!» майору действительно понравилась эта забота молодого офицера о личном составе, освободившем его с плена. Старик принёс десяток горячих лепёшек, но ужинать на отрез отказался. Они с внуком, услыхав запах свинины в котле, о чём-то между собой переговорили и вышли с жилища. «Всё, казан теперь просто выбросят» сказал пригревшийся и отведавший бывшей солдатской стряпни, бывший прапорщик. Все переглянулись и поняли его намёк. «Пусть он нас за это простит» ответил Егоров, насыпая себе с казана очередную порцию из двух каш с мясом. Старик принёс своё ведро полное холодной, чистой воды, и на вопрос, можно ли сварить в нем чай, лишь мотнул утвердительно своей бритой, давно седой головой уважаемого старца. Егоров вскипятил воду и вылил туда всю сгущёнку сразу, за тем добавил чай и заварил. Такого какао присутствующие здесь разведчики не пили давно.
Третья смена. Сергея и Володю, пригревшихся и сытых с трудом растолкал старшина. «Идите меняйте, возьмите ещё палатку, там снова дождь моросит, укроетесь». После тёплого помещения сразу пробил озноб. Сменив Сушу и Водопьянова, друзья улеглись на расстеленную палатку и накрылись второй. «Ночь, глаз выколи, да ещё капает. Надо смотреть в оба» прошептал Сергей. «Ты что, думаешь и в правду кто-то может по таким горам да ночью сюда явиться?» взволнованно спросил Володя. «Не знаю, думаю, что да».
«Ты заметил, как Куценко расправляется с «духами»?» тихо спросил Володя у друга. «Да, все заметили и майор тоже, ему убийства видно понравились». «Ну ведь это же не совсем нормально, когда лишать жизни другого человека входит в норму и даже нравится, неужели и мы с тобой станем такими?». «Не станем, молчи, смотри в оба.» и товарищи стали внимательно вглядываться в кромешную темноту ночи в горах. Памир жил и дышал своей жизнью. После смены оба ещё успели вздремнуть у тёплого очага. К утру дождь прекратился, подул ветерок и снег, несколько дней лежавший на тропе, стал прямо на глазах таять. Погрузив на четырёх животных всё, кроме оружия и усадив на первого раненого пленника, колонна в прежней последовательности вышла в обратную дорогу. Старик провожал внука ласковым поглаживанием не стриженной юношеской головы. Он надел на парня свою пуштунку и помахал всем рукой на прощанье. Старшина в своём вещевом мешке уносил данные стариком им в дорогу простые, скромные, но горячие лепёшки. Дорога пошла веселей. Идти на легке, да ещё с палкой в руках было приятно. Серёга думал о том, что, когда они вернуться, что же он напишет в письмах своей девушке и маме. Сказать правду? Нельзя, они будут волноваться, придётся обманывать во имя любви. Майор спросил у юноши: «Ты, что много раз здесь ходил?». «Да, шурави, много, дорогу знаю очень хорошо». «А что проносили в караванах?». «В основном наркотики, но были и радиоприборы, магнитофоны, оружие, а один раз полные мешки долларов на трёх ослах». Так много денег, кому же их несли и отдали?». «Да нет, шурави, это были плохие, не настоящие деньги, но хорошо выглядели. А отдали их там, у Вас на кордоне, какому-то русскому офицеру, а он вернул нам захваченный ранее обоз с героином». «А как выглядел тот офицер, старый или молодой?». «Да рыжий, большой такой и с палочкой в руке, как будто бы раненый» рассказывал разговорчивый проводник, не видя никакого подвоха. До места первой стоянки пришли ещё засветло. Оставалось километров пятнадцать – восемнадцать не больше, но переход был назначен только на завтра и во второй половине дня. «Строим убежище, останавливаемся на ночь здесь же» скомандовал Бивнев. Быстро соорудив своё помещение, старшина слил с нескольких фляг воду и поставил на огонь кипятить для кофе. Последнее, что он ещё не доставал были брикеты кофе с молоком и сахаром, да лепёшки, которыми старик так щедро наградил своих новых знакомых. Юноша распряг животных, стреножил каждое и поставил под скалой, привязав одной верёвкой всех к большому валуну. Ослики сразу же сели на колени и уткнулись своими мокрыми носами в спину один одному. «Что-то учуяли мои животные, лишь бы не волк, порежет просто так и уйдёт» сказал парень майору оглядываясь по сторонам. «Учуяли они верно, но зверь не придёт, мы его прошлый раз убили и вон под тем валуном закидали камнями. Так что не переживай за своих помощников» хлопая парня по мокрой спине, рассказал майор. Парень расстелил не большой платок, снял обувь и став на колени стал молится. Ораз сидел молча и только глядел на истинного мусульманина. Ночь наступила как всегда в горах, мгновенно. Как будто бы огромная, чёрная птица пронеслась над горами, закрывая свет своими могучими крыльями. В сооружённой палатке было уже тепло и блики от горевшего огня давали хоть и слабый, но свет. Старшина поделил на всех хлеб и развёл в воде концентрат кофе. «Всем спать, вторая смена сменить первую, чтобы люди могли покушать» скомандовал майор. Сергей с Володей вновь в своей третьей смене.
Ночь, как же томительно долго длится эта последняя ночь в чужой, враждебной, а с другой стороны такой приветливой и доброжелательной, стране Афганистан. «Уже сегодня будем дома» мечтательно прошептал Володя, думая обо всём сразу, только не о службе. «Прекрати, мы можем погибнуть ещё, гляди и слушай горы, они сегодня не совсем спокойны». Володя затих, прислушиваясь к шумам в горах, но ни чего существенного не услыхав, вновь потянулся и прошептал: «Эх… Сейчас бы маминых пирожков с рисом и яйцом с зелёным луком, да под домашний томатный сок…». «Если не замолчишь, врежу» грубо прошипел Сергей. Это возымело действие и положенные два часа караула пролетели в сплошной тишине.
«Всем подъём, десять минут на оправку и сбор палатки» привычно приказал майор, глядя с подсветкой своего фонарика в карту с планшета. Через положенное время колонна двинулась в путь на преодоление последнего участка пути. Юноша шёл первым с навьюченными всем, что осталось, животными. «Шурави, шурави» обратился он к майору и заговорил на только им троим с Оразом и майором, языке: «Ты мне денег платить не будешь за работу, я и не прошу, но подари тогда автомат, тот, что несёт пленный с ямы.». «Добро, придём на место он твой» пообещал командир. «Ты не обманешь?». «Слово офицера». Юноша улыбнулся и оглянувшись поглядел на идущего через одного бывшего пленного лётчика, нёсшего на плече подобранный после боя автомат АКМ и карманы с магазинами. «Что и в правду отдашь, Сан. Саныч?» спросил у майора Егоров. «Лишнюю бумагу писать не хочу. Будут спрашивать где взял, при каких обстоятельствах и так далее, штабные крысы, так, что лучше выкинуть или вот вроде нашему «духу» подарить. Нету тела, нету дела, говорит пословица» ответил майор. Чем ниже спускался отряд, тем становилось теплее. В полдень подошли к точке невозврата. До нашей границы ровно 3 км. Бивнев поднял руку вверх, и вся колонна стала, он покрутил два раза ладошкой в воздухе и показал два пальца, значит двадцать минут перекур. Отряд уселся на голые камни. «Всё, бача джан, распрягай своё стадо, забирай мой подарок и большое тебе спасибо, дорогой!» майор пожал плечо юноше и вручил ему автомат предварительно разрядив магазин и высыпав все патроны ему в подставленный карман. Юноша поклонился в пояс в знак благодарности, связал одной верёвкой всех животных, поставив первой ослицу за ней трёх осликов, сам взял животное под узду и уверенно зашагал назад, неся на плече толи подарок, толи награду, толи расплату за свой не лёгкий труд. Все провожали взглядом его пока он не скрылся за уступом выпирающей скальной породы. «Всё, пошли» сказал командир. Привыкшие уже идти на легке разведчики, взвалив на себя все остатки, а это практически не израсходованный боезапас, пошли значительно медленнее. Стал вредничать и пленный прапорщик, на конец-то понявший, что его там ожидает, но получив чёткое предупреждение от Сергея, по просьбе майора, понял, что с ним никто здесь уже играть не будет и пошёл, низко опустив свою голову. Из-за этого он стал ещё ниже ростом.
Сержант Николай Буренков ждал уже несколько часов. Группу на той стороне он заметил сразу, а до этого понял, что кто-то идёт по пробежавшей, испуганной косуле, которая подскочила с той стороны к самому кордону, по стояла, дёргая своими длинными ушами, и пустилась наутёк, долой в сторону родных гор. Николай поднял вверх фуражку и несколько раз ею взмахнул. Отряд стал как вкопанный, дальше идти нельзя, мины, только след в след. Коля снял участок с охраны, позвонив по секретному телефону на пульт заставы, раздвинул вилками оба заграждения и освободил проход. За тем поднялся к группе. «Здорово, братцы, ого… какую Вы зверушку поймали, мы уже и не надеялись Вас здесь и увидеть, товарищ прапорщик» выдал он, как пулемёт скороговоркой свою цитату. «Я не пойду» неожиданно закричал связанный ублюдок и попытался бросится на мины. Одним ударом сапога по поганой, загоревшей роже, Сергей решил и этот спорный вопрос. «Ого. Научишь.» глянул на него Николай, взвалил себе на плечи податливое тело и скомандовав: «След в след!» первым пошёл по тропе через границу. Отряд отдыхал на не большой полянке, пока проводник приводил в порядок границу. Ораз пришёл в себя «Я тебе это запомню!» прошипел он, глядя на Сергея. «Ой! Гляди, гляди с меня потекло! Фу!!! Не может быть!!! Воды!» издевался над ним Володя. «И тебя тоже запомню». «Да расстреляют тебя и все твои помнилки улетят» грубо оборвал смех Егоров. До дороги дошли без приключений. Там уже стоял знакомый ГаЗ 66, который быстро доставил группу на заставу. Умывшись и сдав Дауташвилли всё лишнее, включая трофейный гранатомёт, единственно чему был не сказано рад начальник заставы, Группа ожидала своей вертушки, хорошо пообедав и теперь перечитывая возвращённые письма на том же приятно пахнущем сеновале. В начале прилетела вертушка за Оразом и пленными солдатом и летуном, следом за ней «Миша 8» взял двенадцать разведчиков на свой огромный борт.
Курган—Тюбе встречал не большим дождём. Ромул Галиев услужливо открыл задний борт и помогал товарищам влезть в родной кузов дорогого, домашнего ГаЗ 66. Весело урчал исправный мотор, как будто бы и он радовался успешному возвращению группы с трудного задания. Все в вповалку спали. Дремал в кабине на своём месте и майор. «Ну, как молодые, товарищ майор?» спросил Ромул, заглядывая командиру в глаза. «Наши ребята все, а один копия нашего Самсоненко, если ещё не по хлеще будет.» «Что, даже и автомата ему давать не надо?». «Ты, Ромул, как всегда прав, дорогой, не надо, он влюблён в свой нож. Поглядел бы, что он с ним вытворяет. Буду его учить с завтрашнего дня работать с сапёрной лопаткой, думаю потянет». Машина подъехала к открытым воротам учебного центра. Две огромные собаки, как и положено, сидели на своих местах и ждали только команды, хотя уже учуяли своих и тихо повизгивали. Саблюк подал знак и животные растворились в темноте. «С приездом, товарищ майор!» привычно сказал вышедший из темноты на свет постовой. «Спасибо Саблюк» так же привычно ответил командир…
5.
Ночь в своей кровати! Чудо!
«Рота, подъём!» крикнул дневальный в гулкий коридор помещения и сон растаял, так и не успев закончиться. «Выходи строиться на утреннюю зарядку!» снова не приятным голосом вопил всё тот же нудный Вагин. Квашинин, в спортивном костюме фирмы «АДИДАС», в таких же точно фирменных «красах» стоял на бетонированной дорожке с секундомером в руках. Все построились. «Ничего я не могу понять» начал прапорщик: «Всего одну неделю пропустили физо и такой странный подъём!». Он поставил стрелку секундомера в начальное положение: «Внимание! Рота… 45 секунд! Отбой!». Вчера ещё приветливый старшина Квашинин бежал следом за рассыпавшимся строем и поджопниками ускорял их движение назад в расположение. «Внимание, рота! 45 секунд…Подъём!». Полетели на быльце кроватей брошенные с силой одеяла с вторыми простынями и солдаты, одеваясь и толкаясь выбегали и становились в строй. «Ну вот, а то я смотрю, моя это рота или я погулять просто вышел» сказал Квашинин. «Внимание! За мной, бегом марш!» и рванул к открытому шлагбауму части. Две собаки, заботливо приготовленные Саблюком, уже ожидали желанную пробежку со строем этих не понятных им людей. Самая огромная, чисто чёрная немецкая овчарка, оскалив зубы, рычала, показывая всем своё настроение. Строй пробежал мимо ожидавших животных и они, получив свой условный сигнал от кинолога, бросились вслед, но сохраняя установленную кем-то, дистанцию. Старшина не просто бежал, он легко переставлял свои спортивные ноги и просто летел по-новому, понятному только ему одному, маршруту. Сергей бежал тяжело. Уставшие после похода по сложным горам, ноги ещё гудели и требовали хоть какого-то отдыха, но армия есть армия и он бежал. Володя, как ни странно, бежал лучше друга и уже оказался практически вторым или третьим после бегущим первым, старшины. Собаки гнали отстающих. Они не кусали, они легко хватали за брюки и своим весом толкали вперёд. Новая дорога для пробежек оказалась длинной в 10 км. Подбегая к открытым воротам и поднятому шлагбауму части, старшина остановился и стал контролировать финиш каждого. После этого, построив запыхавшихся, уставших бойцов он ласково объявил: «Ладно, сегодня считать время не станем. Командир наш рано утром отбыл из части на доклад руководству, будет завтра. Он приказал сделать Вам выходной! Но, на сколько я помню, в процессе нашей с Вами командировки было объявлено несколько взысканий. Штрафники! Выйти из строя!». Куценко, Борзых и Водопьянов опустив головы вышли из строя. «Что? Как нарушать приказы, так Вы все горазды, а отвечать, так молчите в тряпочку. Я Вам устрою. Карнавальную ночь. Я Вам припомню Ваш неожиданный салют! Вы у меня на век запомните, что командира надо внимательно и очень внимательно выслушать, а потом очень чётко выполнить. У Вас, как я помню по два нарядика? А у Ванюшки ещё и три дня «губоньки мамочки?». «Так точно, товарищ прапорщик» хором ответили залётчики. «Вот, Куценко, тебе двое суток на то, чтобы подружиться с нашим Самсоненко, кстати тоже Ванюша, будут теперь два Ивана подниматься очень рано. Думаю, он поставит тебе сам задачу. Сразу после завтрака поступаешь к нему в подчинение.» «Есть, товарищ прапорщик». «Самсоненко, ты всё слышал?». «Да слышал я, слышал, сейчас озадачу тезку» не совсем по уставу ответил второй Иван. «Разговорчики мне в строю!» прикрикнул, но не зло Квашинин. «Водопьянов – кухня, Егорыч, всё понял?». Егоров лишь махнул курчавой головой. «Борзых, ну а ты по фамилии пойдёшь к Саблюку на хоз. работы. Там их не початый край.» «Есть, товарищ старшина» чётко ответил Миша. «Вот и молодец». «Всем остальным после завтрака командир разрешил до обеда самоподготовка, а после обеда можно лечь и до ужина отбиться». Он сделал шаг в сторону. «Приготовиться к завтраку, рота бегом марш в расположение» и медленно потрусил следом за убегающими подчинёнными.
Выходной! В армии у солдата их не может быть, он постоянно на боевом посту, это просто продолжение ночи в дневное время, когда можно лечь и никого не боясь, уснуть. Сергей и Володя по обедав грамотно приготовленным борщом и макаронами по-флотски, лежали на своих местах и старались уснуть. «Знаешь, а ведь если бы Куцик не начал палить осколочными, то нам бы тяжеловато пришлось. А так нет ни одного раненного даже. Ему надо спасибо сказать, а он сейчас вон с тяпкой полет от сорняков траву по части. Ты как хочешь, а я пойду ему помогу.» Одеваясь заявил Сергей. Поднялось всё отделение и распределившись по двое пошли помогать тройке наказанных товарищей. Квашинин позвал Егорова и показывая в окно как вместе с Куценко работает Арсентьев, спросил: «Что, Егорыч и к тебе помощь пришла?». «Да, пришёл Суша и стал мыть полы в место Водопьянова, а тот домывал посуду». «Так, значит и к Саблюку помощь прибыла, помогать Борзых вызвался Головченко». «Ну, наверное, так» согласился Егоров и добавил: «Знаешь, Саша, а мне кажется нормальные они ребята с этого не понятного никому Великого Донбасса». Старшина только покачал головой: «Бог один их знает и понимает этих шахтёров».
Утро началось как обычно, только Квашинин не стал сегодня буреть и вышел на пробежку, как все по форме «2». Отдохнувшие ноги сегодня бежали быстрее, и Сергей даже чуть не догнал своего товарища, бежавшего третьим. Собаки, как и всегда, с удовольствием гнались за бегунами и исчезали, как только приближались к воротам гарнизона. Бивнев пришёл на занятия по рукопашному бою и принёс с собой обычную, совершенно новую сапёрную лопатку. «Сегодня я Вас начну учить приёмам рукопашного боя с простым инструментом, который и оружием-то назвать нельзя, но в умелых руках это не просто самое грозное оружие, это атомная бомба рукопашного боя. Хорошо натренированный солдат владея ножом может легко справиться с двумя, от силы с тремя бойцами противника одновременно, а при владении боем с лопаткой, число нападавших уже значения не имеет, если только у противника в руках не будет сабли». Занятия продолжались практически до самого обеда. Бивнев сразу же заметил, что Куценко проявляет способности и к этому виду умения нападать. На не большом перекуре он отвёл Ивана в сторону, усадил на скамейку и сев рядом не громко спросил: «Куценко, скажи мне, тебе, что и в правду так нравится видеть, что ты сильнее и можешь, не стреляя расправится с врагом, даже если его больше?». «Да» недолго думая ответил Иван, «Я просто чувствую в себе эту силу победителя, знаю не понятно, чем, что верх будет моим. Вы понимаете меня, товарищ майор?». «Больше чем ты даже думаешь, я видел твой азарт в бою. А ещё ты сумел уговорить, то есть передать свою уверенность двоим другим солдатам, которые отлично выполнили твою команду, но не исполнили моего приказа и за это наказаны вместе с тобой». «Но ведь Вы же просто не могли этого знать, сколько там будет в разведке «духов» людей. Если бы их там было больше 10ти я бы возможно и не полез, тогда они смогли бы напасть на нас сзади и перебили бы всех» рассудил Ваня. «Ладно, Ваня, победителей не судят, тебе и твоим ребятам благодарность от командования. Я всё рассказал и описал бой, и они пришли к мнению, что ты поступил в тот момент правильно, только сильно не загордись. Наказание я своё отменяю» он пожал крепко Ивану руку.
Во второй половине дня возобновили занятия по боевому каратэ. Теперь уже и сам Бивнев стоял со всеми вместе в строю, а Сергей показывал следующее, новое упражнение, которое теперь они все будут вытачивать до блеска. Занятия по минному делу и стрельбы теперь проходили только перед ужином. Не заметно прошёл ещё один месяц. Перед самым Новым 1988 годом из госпиталя в часть приехал после ранения командир второй группы Фархад Тумаев, только уже капитан. Вся его группа подхватила своего командира, за тем они встали в один большой круг, положили руки друг другу на плечи, опустили головы и начали танцевать танец, похожий на гуцульский, но какой-то свой, особенный. Они шли по кругу, и время от времени все приседали и казалось со стороны, что в центре этого круга звучит какая-то своя, только ими прослушиваемая, музыка. Когда они распрямились, все лица у них были мокрыми от слёз. Танец оказался самими ими выдуманный—ритуальный. Тумаев крепко обнялся с Бивневым, Квашининым и Егоровым и очень многих молодых удивил его странный вопрос к майору: «Саныч, а где мой ангел Иван Самсоненко?». «Чуть позже будет, не переживай, он тебя сильно ждал и выглядывал» ответил майор. «Откуда пополнение?» спросил он. «Да, понимаешь, Фархад, это уже и не пополнение, мы уже на первом боевом с ними отметились здесь не далеко, за речкой, а хлопцы все с Донбасса» с улыбкой гордости ответил Бивнев и продолжал: «Твоего корешка на руках принесли». «Да ладно, что и в правду живым припёрли прапорщика?». «Угу…». «Да… Много я пропустил». «Ничего, нагонишь, я и твоих троих парней брал с собой, ведь у меня одни перваки». «Хм… Выставишься, а пока я выставляюсь. Сегодня на ужин угощу всех домашним вином, мне мама привезла перед выпиской» добродушно хлопая по спине майора, предложил капитан. «Фархад!» – все повернулись в сторону кричавшего. Самсоненко стоял у входа в казарму: «Салам, Фархад!». «Салам, бача!». Они обнялись и по хлопывая друг друга по-спинам так и стояли какое-то время. Сергей, наблюдая за всеми этими сценами, думал: «А ведь это то самое боевое братство и есть. Ни звания, ни погоны, не имеют в нём большого значения». В канун Нового года вся группа капитана Фархада Тумаева в полном составе ушла «за речку» на очередное, только им одним известное, задание.
Дни летели за днями, недели за неделями, учёба не прекращалась ни на день. Приближалась весна. Это просто чудо света в Таджикистане. Ранняя весна пришла мгновенно. Как по команде зазеленело всё вокруг, обилие разноцветных цветов, запахов, мошкары, бабочек и птиц. Короткое, но красивое время года, за тем вновь огромное солнце и выжженная земля, горячий песок и раскалённые скалы гор Великого Памира. Бивнева неожиданно вызвало к себе командование в Душанбе. Его не было трое суток, в место командира учёбой занимался старшина роты. Как-то на перекуре Сергей спросил Квашинина: «Товарищ прапорщик, помните Вы обещали рассказать нам про Егорова, почему Вы и командир называете его про себя Егорыч?». «Ну в трёх словах здесь не расскажешь» начал увиливать Квашинин, но настойчивые просьбы ребят его убедили. «Вам лишь бы не заниматься, вот прогоню Вас завтра 30 км по перекрёстной местности, да с собачками, будете знать» присаживаясь в круг начал говорить старшина. «Сёмка Егоров в набор наш не попал, мы его с командиром просто не отобрали сразу. Вся та команда спецов, которых Вы теперь знаете, с Воронежа и его области родом. Нам надо было всего четыре человека, мы и выбрали—Ромула Галиева (как он не русский там оказался лишь Аллах их знает), Ваню Самсоненко, Володю Саблюка и Володю Вагина. Ну значит повели их на склады одевать, а Семён прицепился к командиру, возьми меня в погранцы и всё тут, не отходит. Командир его начал отшивать, но что ты гражданскому лицу-то сделаешь, он ещё присяги не принимал. «Побьёшь один этих четверых возьму» чтобы оторваться от назойливого юноши сказал командир. Егоров даже не думая полез в драку на четверых сам, да так их колошматил, что нам пришлось вписаться, и к тому же подоспел патруль, который уже разыскивал сбежавшего будущего воина. Бивнев попал в не приятное положение своим обещанием. «Ну, что, давайте я и патрулю сейчас навешаю» горячился Егоров удерживаемый за руки четырьмя новобранцами. «Ладно…Бог с тобой… Пошли назад оформлять документы, потом оденем» дал команду Бивнев и сам первый пошёл к штабу сборного пункта гор военкомата Воронежа. Так он попал к нам. Как там командир уладил лишнюю единицу я не знаю, но мы его взяли, как тогда говорили «купили покупатели». Гоша оказался самым работоспособным из всей пятёрки учеником. По образованию повар—кондитер, он успевал и заниматься, а вечером в своё свободное время помогать нашему тогдашнему повару – туркмену, с которым даже командир имел натянутые отношения. А этот жук наладил с ним все дела. Вот этот туркмен и называл его Егорыч в место Егоров, так оно и закрепилось у нас.» закончил свой рассказ прапорщик: «Всё, на занятия по боевым искусствам, Арсентьев, начинай» дал команду Квашинин и сам встал в строй.
Командирский ГаЗ 66 управляемый Ромулом Галиевым въехал в открытые ворота и остановился у шлагбаума. Собаки смирно сидели с высунутыми алыми языками и ожидали команды кинолога. «Здравия желаю товарищ майор!» привычно сказал Саблюк и отдал честь. «Здравствуй Володя!» как-то не по форме поздоровался майор: «Что у нас?». «Без нарушений!» и подняв руку подал знак животным уйти с дороги. Собаки исчезли мгновенно. «Хорошо, это всё хорошо» как-то задумчиво ответил командир и пошёл в расположение. Его встречал весь отряд. «Так, давайте в столовую на ужин и там не расходитесь, есть разговор». После ужина вся группа в полном составе сидела за сдвинутыми столами и ожидала прихода своего командира. «Ну вот, товарищи, завтра и мы выходим. Я получил приказ перейти «речку». Нас доставят в воинскую часть, но видеть никто не будет, место уже подготовлено. У нас задача прежняя уничтожить полевого командира, активизировавшего свои действия в одной из провинций сопредельного государства. Пойдут все, кроме Ромула и Саблюка с их ранами, они и останутся в вдвоём на охране учебного центра или до нашего прихода или группы Фархада Тумаева. Сейчас спокойно всё подготовим, чтобы ночью без суеты погрузиться в наш Газик и вперёд». Он внимательно оглядел каждого из группы. «Больные есть?». Все промолчали. «Вот и отлично, значит всем в ружейку всё получить, сдать все документы и награды, а за тем отдыхать, Квашинин пошли со мной». Все встали и пошли выполнять приказ. «Ну вот и наше время пришло» выпалил Ваня Куценко: «Дождались, надо хоть письмо Натахе успеть написать». «Точно, и нам надо написать, а то, когда ещё будет такая возможность» сказал Сергей Володе. Сергей писал своей невесте ласковое, полное любви и нежности, солдатское письмо. В конце он приписал, что их направляют в не большую командировку и поэтому возможно немного задержит свой ответ, чтобы она не волновалась, с ним ничего не может случиться никогда. Написав аналогичное письмо и родителям, он заклеил языком привычно солдатские, без марки, бесплатные конверты, подписал домашний адрес и отдал Ромулу. То же сделали и все остальные, даже спецы. После отбоя не спалось. Все ожидали привычного слова «Подъём!», но сон всё же сморил, и Сергей увидел красивый, цветной сон, будто бы они с Алёнкой держат друг дружку за руки и парят, спускаясь на огромном, розовом, воздушном шаре с высокой, самой крутой горы Памира и вдруг она вырывается и летит всё быстрее и быстрее, а через мгновение вообще исчезает с виду в самом глубоком ущелье гор. Сергей кричит и старается догнать свою любовь, но неожиданно его кто-то сильно трясёт за плечо: «Всё, вставай, подъём, Серёга, просыпайся, ты чёрт тяжеленный». Володя стоял над другом и не мог его разбудить. Сергей вскакивает и тряся головой старается прогнать свой сон: «Куда ночь, туда и сон» повторяет он когда-то давно услышанную от бабушки, фразу. Все уже бегут на выход. Через несколько минут вся группа в полном составе уже сидела в кузове своего Газика и Ромул, привычным движением закрывал задний борт. «С Богом!» сказал Бивнев и запрыгнул в кабину на своё место. Машина, привычно тихо шурша налаженным, устойчиво работающим мотором, выехала из ворот, ставшей уже родным домом учебки, и взяла курс в неизвестность. Ехали не так долго по пересечённой местности. Луны не было видно, небо было плотно затянуто облаками. В переди показался городок Пяндж. Ромул свернул с накатанной дороги и повёл своё сокровище в объезд. Ещё через какое-то время машина тихо остановилась у не крутого берега пограничной реки с одноимённым названием с городком—Пяндж. «К машине!» дал чёткую команду уже выскочивший из кабины, майор: «Разобрались в колонну по двое». Сергей стал вместе с Володей плечом к плечу. Бивнев достал из кармана своей тёплой куртки фонарик и подал несколько условных сигналов в направлении реки. Одновременно с его сигналом на реке заработал мощный двигатель и прожектор осветил стоящий автомобиль с будущим десантом. Бронированный десантный катер легко упёрся в прибрежный выступ, послышалось шуршание металла о глинистый берег. «На борт по парно марш!» скомандовал майор после установки деревянного трапа одним из матросов. «Удачи Вам, товарищ майор, храни Вас всех Аллах!» почти прошептал закрывающий борт машины Ромул. «Спасибо, Ромик, и тебе всего, давай назад!». «Мы Вас ждём, командир!» помахал он шапкой, только этого жеста уже никто из команды не заметил. Мощный мотор заработал и катер пошёл по только ему известному фарватеру в право от оставшейся на берегу машины. «Саныч! Здорово бродяга! Снова я тебя катаю на лодочке с ветерком!». «Привет, Борисович! Я уж думал, что после того случая ты больше и не захочешь со мной говорить.» Капитан—лейтенант—командир десантного катера и майор крепко пожали руки и обнялись. «Что…Снова за речку? И когда ты уже успокоишься и как все нормальные на танке въедешь в этот долбанный Афганистан?». «Да, наверное, на танке никогда, с тобой удобнее и надёжнее». «Ладно, идти до места долго, пошли в каюту– компанию поглядим на карту». Товарищи открыли бронированную дверь с не большим иллюминатором и скрылись за ней. «Нашего майора все знают» прошептал Куценко не понятно к кому обращаясь. Все стояли и молча держались за поручни, намертво приваренные к броне.
Шли достаточно долго. Уже где-то далеко на востоке стали появляться блики будущего рассвета, когда дверь вновь открылась и два командира вышли с темного прохода чрева корабля на борт. «Подходим!» объявил капитан—лейтенант. «Потушить бортовые огни!». Через секунду стало совершенно темно и не уютно. Катер по-прежнему шёл, не снижая оборотов двигателя. «Машина, самый малый!». «Стоп машина!». Наступила тишина, только не большая волна нежно плескалась о борт судна. «Следить за сигналами с берега!» дал команду майор. «Вижу сигнал» тут же отозвался вахтенный матрос. «Самый малый на сигнал» и катер привычно пошёл к противоположному берегу пограничной реки. Отмель не дала подойти в плотную к берегу. «Покинуть судно!» дал команду майор и первые прыгнули по колено в холодную воду. «Спасибо тебе, Борисович!». «Увидимся, майор!» обняв в ответ сказал моряк: «Удачи тебе, разведка». Катер, освободившись от десанта, не громко заурчал и не включая бортовых огней так же тихо отошёл от чужого берега и взял курс на свою базу. «Прощайте, морячки!» прошептал Куценко…
Три БМД-1усердно ожидали свой новый десант на самом берегу. «Распредели ребят по машинам» тихо приказал Квашинину майор. «Есть» так же тихо ответил старшина и стал называть фамилии: «Самсоненко старший, Вагин, Водопьянов и Суша – первый борт. Егоров старший, Куценко, Борзых и Головченко –второй борт, Арсентьев с нами в третьем, всем по местам, занять оборону!» приказал Квашинин спеша и подталкивая Сергея в узкий проход между двумя раскрытыми настежь задними дверцами машины. Заурчали мощные моторы бронированных коробок и лязгая узкими гусеницами машины довольно ретиво устремились в неизвестность. Светало… Пока шли по «зелёнке» машины не снижали оборотов и довольно быстро преодолевали расстояния, в горах всё изменилось. Узкая, белая от пыли дорога, с одной стороны практически отвесная скала с другой стороны не хороший, сыпучий накат, граничащий с не большим пока обрывом. Одна колея с встречающимися «стаканами» для пропуска встречного автотранспорта. Рассматривая новую для себя местность, Сергей заметил в окошко бойницы то там, то тут брошенную, разбитую и сожжённую до тла, военную технику. Встречались не только автомобили, но и танки, БТРы, но в основном это грузовая техника и бензовозы. «Что? Рассматриваешь сгоревшую технику? Она уже здесь по несколько лет никому не нужная валяется. Духи здесь и сейчас могут напасть» рассказал удивлённому Сергею Квашинин. Через какое-то время догнали колонну и пристроились ей в хвост. Колонна неожиданно для себя получила дополнительную, надёжную охрану. Кроме своих трёх БТРов ещё три БМД-1 с их 73 мм гладкоствольными орудиями 2А28 «Гром», спаренными пулемётами калибра 7,62мм и ПТРК 9М14М с тремя боекомплектами составляли не просто реальную угрозу любым нападениям со стороны. «Обогнать не получится, будем идти вместе до самого Кундуза» объявил механик водитель майору, на что Бивнев лишь махнул рукой. Несколько часов в сопровождении колонны показались вечностью. Солдаты конвоя сидели на броне сняв с головы надоевшие стальные шлемы и разглядывали горы, немного расслабившись. Неожиданно башенка среднего БТРа повернулась в сторону скал и заработал крупнокалиберный пулемёт, ведя прицельный огонь по неожиданно обнаруженной опытным глазом наблюдателя, цели за отвесной скалой. Колонна стала и заработал пулемёт головной машины сопровождения БРДМа. Три БМД-1 развернув свои башни в сторону огня открыли стрельбу со своих пушек. Вся скала покрылась линией разрывов снарядов, не давая возможности «духам» высунуть голову, чтобы открыть ответный огонь. Отряд сопровождения с ДШБ знал свою работу. В сторону разрывов потянулось, прижимаясь к земле с десяток солдат с автоматами для зачистки обстрелянной точки и фотографирования участка боестолкновения. По рации приказали прекратить огонь и наступила тишина, только там, на скале трещали автоматы. Ещё через несколько минут всё стихло. К дороге спустили двоих раненых «духов» в пуштунках и лёгких пакистанских бронежилетах. Пленники не сопротивлялись. Их бороды были в крови от выбитых в момент задержания, зубов. Связав их и закинув на борт Газ 66го, солдаты влезли на свои места на броне, и колонна начала своё движение дальше. По рации начальник колонны поблагодарил экипажи за помощь. У Сергея он внимательного наблюдения за боем в бойницу машины глазки так сузились от напряжения и летящей пыли, что он стал похож на азиата. «Командир, глянь, наш Арсентьев с хохла превратился в бурята» посмеялся старшина. Майор глянул в сторону вытирающего глаза Сергея и не громко заметил: «Так тому и быть, позывной у него будет «Бурят»». Сергей промолчал, ну раз так сказал сам командир, спорить не стоило. Ещё через три часа колонна подошла к населённому пункту своего назначения городу Кундуз. Только здесь БМД-шки обогнали по разминированной обочине транспорт под приветливые взмахи солдат сопровождения не брони и въехали в часть 201 МСД не останавливаясь на КПП. «Первая часть пути нами выполнена» сказал командир, вылезая с машины: «Давай строй всех и отпустите транспорт» дал он указание старшине.
Разведчики, после многочасового пробега без привычки в брюхе бронированной машины, после постоянного лязга хоть и узких, но гусениц, выстроились покачиваясь в две шеренги с интересом разглядывая обстановку вокруг себя. Да и рассматривать особо было нечего. БМДшки, громко урча перегретыми от дальней дороги, моторами, ушли за металлические, высокие ворота, которые сразу же закрылись с той стороны. Разведчики оказались запертыми в довольно приличном квадрате, обнесённом таким же, как и ворота, металлическим, сплошным забором со всех сторон. До самого верха с внутренней стороны забор был обложен мешками с песком, делая практически не возможным прострел забора с внешней стороны даже из крупнокалиберного пулемёта. С одной стороны угла стояло четыре «бочки», создавая своим положением ещё один квадрат внутри себя. Все окна «бочек» смотрели во внутрь на высокий столб, на котором был натянут купол большого десантного парашюта, создавая хоть какую-то тень от не умолимого солнца в середине этого малого дворика. Там стояли скамейки и два стола для занятий личного состава. Самая дальняя «бочка» служила сразу туалетом и душевыми кабинками для личного состава. Правая и левая «бочки» –казармы для личного состава по шесть койко-мест в каждой и передняя «бочка» – разделена на две части в одной маленькая комната на одного, во второй отдельный душ и туалет – командирский домик, он же и штаб вновь прибывшего подразделения. На всей остальной территории гетто были установлены спортивные тренажёры и мишени, для метания ножей. Ничего лишнего, всё как в обычной армии— безобразно, но однообразно.
После размещения и приведения себя в порядок группа собралась под куполом парашюта во внутреннем дворике. «Товарищи!» обратился к внимательно его слушающим разведчикам майор Бивнев: «С сего дня мы временно вливаемся для выполнения особых задач на территории сопредельного государства в ряды 115 го сводного пограничного полка «Мазари – Шариф», ДШМГ в\ч 2066, в оперативный отряд КГБ «Кандагар», группу «Каскад4»». Он внимательно поглядел на свой отряд: «С сего дня все фамилии и имена строго запрещены. Я буду носить капитанские погоны, старшина Квашинин—младшего сержанта, больше никто званий не имеет. Мой позывной «Бивень», старшины – «Квакуша», сегодня во время боя родился позывной у Арсентьева, теперь он «Бурят». «Точно, как бурят, с такими хитрыми глазёнками» не удержался подколоть друга Владимир. «Ты сам как себя хочешь назвать?» неожиданно спросил у Володи «Бивень». «Я хочу «Шурави»» ответил парень не задумываясь. Командир и старшина переглянулись. «Добро» разрешил «Бивень». «Так, а вот всем остальным «Квакуша» уже придумал позывные, запоминайте: Егорыч- ты остаёшься со своим «Кок», Самсоненко-тоже своё старое «Клон», ну и Вагин по-прежнему «Кот», теперь новенькие: Водопьянов, ты у нас теперь «Кран», Борзых— «Пёс», Куценко—просто «Куцый» и Суша— «Сухой». С этой минуты обращаться ко всем только на «ты» и по позывным. «А к Вам?» спросил Куцый. «Ну вот Вам и первый дебил» не выдержал старшина: «Тебе же только что приказали—ко всем». «С сего дня за территорию не выходим до получения приказа на задание, рукопашный бой и физо, полноценный отдых и дополнительно каждый день два часа сна днём. Нас будет обслуживать один назначенный человек, который будет нам привозить пищу и воду в закрытый периметр. Вопросы?». «Ну какие там могут ещё возникнуть вопросы, всё и так понятно, как белый день, ждём команды и выдвигаемся выполнять приказ» отреагировал Кок. И снова потянулись дни и ночи ожидания приказа на выполнение особо важного задания. В металлической «бочке» хоть и обделанной в нутри деревом, было не выносимо жарко. Вентилятор работал на полную мощность круглые сутки и не приносил нужного результата. Спасали мокрые простыни. Днём температура в тени поднималась до 45 градусов. Воду приходилось экономить. Это все поняли после того, как сразу выплескали на себя весь запас воды с баков в душе и туалете. Оказывается, машина привозит воду раз в три дня, и водитель самостоятельно подъезжает с той стороны и подключает воду к выведенной на ту сторону трубе с вентилем и контролькой. Кормили довольно прилично, как в обычной армии, всё согласно нормы. Три раза в день ворота открывались и на территорию въезжал Уазик «таблетка», водитель которой молоденький азиат доставал привезенную пищу и забирал пустые баки с прошлого раза. Сам грузился и молча выезжал. В один из обедов привезли рис с мясом. Во время обеда Бурят взял в руки свой, довольно приличный кусок мяса и не смог определить чьё оно. «Кок, а ну блесни своими знаниями, что это за мясо, гусь или китайская свинка?» спросил он. Кок с удовольствием уплетал свой кусок и не спешил с ответом. Бурят надкусил мясо. Оно напомнило ему переваренную говядину, которую мама варила для холодца на праздники. «Ну, есть можно, чтобы это ни было» рассудил он и приступил к уничтожению продукта. Бивень поглядывал на евших обед бойцов и хитро улыбался, доедая свою порцию мяса. После еды дневальный собрал посуду и сложив её в один из баков отнёс к воротам. «Всем отдыхать» дал команду Квакуша и первым намочив и обернувшись простынею, упал на своё место. «А угостили нас с Вами сегодня дикобразом» выдал засыпающий Кок. Шурави стошнило. Бурят удержал свои эмоции и поглаживая бурчащий живот, постарался уснуть. «Ты глянь какие мы нежные» проснулось чувство юмора у Куцего: «Мне плевать, лишь бы вкусно было. Я как вспомню, что моя Наташка мне варила, то тут как в ресторане». «Так, что же твоя баба не могла готовить?» спросил Кран. «Не…а! «простодушно ответил единственный женатик. «Ох, да я бы её уже давно бы выгнал». «Дурак ты Кран, еда ведь не самое главное в жизни. За то какая она в постели! Ах! Что она только со мной не вытворяла! Вспомнить приятно! А еда, ну что еда, пошёл отрезал себе сала с помидором и хлебом, всё, ты сыт, а нет, то пойду к маме и поем горячего, да и ребёнок у нас с ней общий» рассудил Куцый и спорить с ним никто не осмелился после сегодняшней утрешней тренировки по метанию ножа он освоил метание сапёрной лопатки. И как это у него всё хорошо получается, что мины его слушаются, что ножи, а вот теперь и сапёрная лопатка? Ближе к вечеру ворота раскрылись и задним ходом въехал открытый УаЗик. Водитель не разговаривая выгрузил с него несколько завязанных мешков, сел и так же молча выехал за ворота, которые немедленно закрылись. Шурави успел разглядеть на той стороне отряд вооружённых солдат, грузящихся через открытые борта в кузова 131хЗиЛов. «Видать на задание» подумал парень, подходя к куче мешков. «А… Привезли? Шурави, тащите хи под парашют» скомандовал Квакуша. Мешки были не тяжёлыми. Бурят и Шурави вдвоём взяли по мешку в каждую из рук и поволокли к месту. «Общий сбор!» объявил командир. Все расселись на лавках по своим местам. Квакуша развязал все мешки и вывалил из каждого по отдельности на четыре кучи массу одежды. «Так это же одежда афганских духов» удивился Кран. «Внимание! Сейчас Квакуша подберёт каждому из Вас всё необходимое и по размеру. Одежда вся совершенно новая, раньше не ношенная, поэтому брезговать не надо. Будете теперь привыкать её носить и уметь пользоваться» рассказал Бивень.
Штаны (изар или партуг) носят их под длинной рубахой ниспадающие волнами. Их ширина больше длинны, в поясе их собирают в сборки. Крепятся на поясе с помощью тесьмы(изарбанд).
Рубаха (перухан или курта) свободная, длиннополая, до колен и ниже с разрезами внизу по бокам. Рукава тоже широкие на пуговицах у запястья, с воротником или без него.
Жилетка (васкат или садрый) надета поверх рубахи, талибы предпочитают её с большим количеством карманов.
Головной убор (пакуль или пакол) из шерсти верблюда или ягнёнка (пуштунка). (лонги или чалма) наматывается на голову и оставляют свисать свободный конец с левой стороны.
Накидка (чадар, пату, каиш) отрез хлопчатобумажной ткани размером с простыню.
Когда Квакуша раздал всё необходимое каждому из бойцов своего отряда, первое впечатление после её одевания было плачевным. Даже ребёнок поймёт, что перед ним переодетый солдат. «Да… С этим надо переспать.» сказал раздосадовано Бивень: «Не снимать одежду с утра и до ночи, Вы обязаны просто привыкнуть к ней, в противном случае все наши вылазки на ту сторону, а не дай Бог в Пакистан, будут отрицательными изначально. Всем привыкать». «Бивень, а обувь не дали» голосом обиженного ребёнка сказал Сухой. «Да… Я в начале думал и переобуть, но носить сандалии без задников Вы не сможете, а в красах по скалам—быстро прорвёте и ногам конец, поэтому правильно будет идти в своих берцах, тем более, что «духи» давно уже их сами с удовольствием носят». Он при всех разделся и переоделся в Афганскую одежду, за тем, как-то странно присел и в место только что стоящего перед всеми командира, на скамье сидел совершенно не знакомый старик афганец. Бивень встал и снял с головы пуштунку: Вот так должен научиться каждый. Кок, я поручаю все занятия тебе, гоняй их, балбесов, до седьмого пота, но сделай мне афганскую оппозицию. Понял?». «Хорошо, Бивень, сделаю, как ты хочешь» не по уставу ответил Кок. Шурави заметил, что ему и в учебке командир прощал многое. С этого дня начались занятия по всем правилам носки и одевания одежды аборигенов. Все, в том числе и спецы, «умирали» после много часовых однотонных занятий. Больше всего бесил лонги. Правильно мотать и оставить не меньше 70 см с левой стороны, это ад. У Куцего всегда хвост выпадал с правой стороны, его это страшно бесило. «А… Куцый, это тебе не с минами шушукаться и ножи кидать, мотай, мотай, правильно» гонял его Кок.
В субботу утром сразу же после завтрака, Бивень неожиданно отменил все занятия. Собрав группу под хоть немного дающим тень, куполом выгоревшего парашюта, он достал флягу, выставил не весть где взятые бумажные стаканчики, в которых в Союзе продавалось мороженное с палочкой, достал каждому по сливовой карамельке, налил по пол стаканчика пахнущей грушей зеленоватой жидкости, как потом выяснилось эссенции—дюшес, сам лично подал всем её в руки: «Парни, сегодня объявляю выходной, всем спать не менее 14ти часов, обед и снова сон, ужин и опять сон, рано утром уходим. Куда, пока сам точно не знаю, но скажу, что таких заданий ни мы, ни одна из других таких же групп ещё не получали. Давайте выпьем за нашу удачу. Огонь!» и первым не чокаясь выпил до дна 76градусную жидкость. Все выпили. У Бурята перехватило горло. Квакуша уже подавал всем нуждающимся флягу с чистой водой. «Повезло Вам сегодня, ну ничего, я с Вами ещё поквитаюсь, спуску не дам» ехидно подмаргивая пошутил Кок. «Ну…Как по-твоему, готовы они к маршу?» спросил его Бивень. «Да, командир, погонял я их с удовольствием, думаю уже могут по Кандагару пройтись в полный рост, никто не обратит внимание» и довольно улыбнулся. Бивень всё сразу же понял, Кок его ещё ни разу не подвёл. Группа, намочив и укутавшись в мокрые простыня, лежала в своих «бочках» на кроватях и старалась уснуть. Сон ни к кому не приходил, сильно большим было первое впечатление от сказанного, да и рюмка спирта играла в крови.
6.
Ночью прошёл неожиданно не большой дождь. «Это к удаче» заметил Пёс. Бивень не спал всю ночь. Он вспоминал, как впервые в том далёком уже 1979м году попал в составе тогда ещё никому не известной Андроповской «Альфы» в чужое государство с заданием захватить дворец первого лица страны с наименьшими для себя потерями. Дворец охраняла элита местной армии, хорошо вышколенная, вооружённая до зубов, высокооплачиваемая и многочисленная. Вспоминал, как его отделение практически без стрельбы, пользуясь исключительно только десантными ножами прошла первый, самый укреплённый этаж, а потом началась настоящая бойня. Ему не повезло, он получил осколочное ранение в бедро и был оставлен ещё с одним раненным товарищем в проходе, защищать тыл штурмующих. Он помнил, как под его выстрелами ложились убитые им противники, а потом полное забвение. Очнулся Бивень лишь в Ташкенте в клиническом военном госпитале на четвёртые сутки после операции. В его мощное, мускулистое тело вбили целый набор разнокалиберных боеприпасов, но ни разу не задели серьёзно жизненно важных органов. Его напарника убили. Через неделю приехала мама с Ленинграда и здоровье пошло на поправку.
Саша родился в семье профессионального военного медика в четвёртом поколении. Его отец, морской капитан первого ранга медицинской службы Бивнев Александр Александрович, очень сильно хотел сына, а рождались одни девочки. Саша родился седьмым ребёнком в семье. Его родители – мама и отец, оба пережили подростками блокаду только по тому, что жили при военном госпитале, где трудились их родители, все деды и бабушки Саши Бивнева. Прадед Саши в чине мичмана работал ассистентом у Пирогова во время Севастопольской обороны в середине 19го века. Судьба его молодых родителей решилась сама по себе, оба поступили в медицинский. Отец стал хирургом, мама терапевт. За тем их помотала судьба по гарнизонам. Дети жили всё время у бабушки– мамы отца в Ленинградской квартире, здесь же и закончили школу. После десятого класса Саша не пошёл, как его все родичи в медицину, но и службу не оставил. Он поступил в Высшее Рязанское училище ВДВ. После его успешного окончания, правда по договорённости его отца со своим старинным другом Дмитрием Фёдоровичем Устиновым, которого последний в своё время лечил, Сашу берут на службу во вновь созданное подразделение при КГБ СССР со звучным названием «Альфа». После перенесённого ранения разговаривать о службе в элитном спецподразделении даже не приходилось и ему предложили должность начальника отдельного подразделения при КГБ СССР диверсионной—разведки, при чём сами группы он обязан был и подбирать, и готовить самостоятельно на строго отведённой для этих целей, базе. Так появились первые спецы. Это была его третья по счёту группа. С первой группы, с того лета 1980года, остался только Квашинин, если конечно же не считать предателя Ораза Госаева.
Бивень слушал то усиливающийся, то затихающий, редкий в этих районах, дождь и сам думал: «А ведь и в правду, что дождь к удаче. Помоги мне Господи, не дай мне и моей новой команде каких-то неприятностей. Аминь!» он трижды перекрестился и прилёг на не расправленную с вечера койку: «Надо бы хоть пару часиков вздремнуть» …
Саша Квашинин спал урывками, вернее дремал. То и дело в мозгу вспыхивали картинки его первого перехода этой чужой границы и горы провинции Кандагар, где их группе, первой группе старшего лейтенанта Бивнева, пришлось выполнить особое задание. В ту не забываемую ночь, к которой они шли по не известным им горным тропам больше недели пути, они тихо сняли караулы «духов» в ауле, ножами расправились со спящим полевым командиром и его ближайшими подручными, тем же образом убили всех в женском отделении дома, заминировали все до единого находящегося в поселении, строения, а за тем, уже с горной площадки, взорвали весь аул сравняв его с горными камнями. После мощного взрыва со скалы сошёл сель, который полностью уничтожил всё оставшееся живое. Он помнил, как его всю дорогу домой тошнило при одной только мысли об убитых им, здоровым русским парнем, трёх беззащитных афганских женщин, жён полевого командира Дула Мени. Радость от этого получил лишь один боец из первой группы—Ораз Гулы Госаев. Помнил он и ещё один не удачный поход. Когда группа в одном из многочисленных ущелий, нарвалась на караван. Саша помнил двух убитых товарищей, которых даже вынести нельзя было. Раненый Бивень, легко раненый ещё один боец и их позорное отступление с ущелья, а потом вызов вертушек на помощь, то есть конец выполнению очередного задания, то есть провал. И снова радовался только один Ораз. Потом его по ранению списали в пограничники, дав звание прапорщика, и переход его на ту сторону. Всё это вспоминалось перед выходом в неизвестность сегодня утром. Единственное, чему был рад Саша Квашинин, он был твёрдо уверен в своей новой группе, в этих непонятных парнях с ещё более не понятного Великого Донбасса. Их поговорка: «Донбасс порожняк не гонит» ему, военному спецу, до конца не была понятной. Дождь усилился и Саша, сам того не замечая, уснул. Ему вновь снился его детский дом, в который он попал после гибели своих родителей на лесном пожаре, который в считанные минуты пришёл с леса и сжёг до тла таёжную деревеньку в Нефтеюганском районе Свердловской области. Снилась его няня, которую все звали просто «мама Люся», снился одноногий с войны сторож, он же истопник в кочегарке дядя Юлик или Юлий Моисеевич, но так его звала только заведующая, а все дети и персонал просто дядя Юлик. Он мастерил пацанам с обрезков привозимых ему для растопки печи, досок, игрушечные автоматы и пистолеты и за это пользовался успехом у пацанячей, буйной публики. Девочкам он делал домики для кукол. Ещё он весной мастерил скворечники, и пацаны их развешивали по близрастущим деревьям. И ещё ему часто снилась толстая, очень добрая, вся конопатая повариха Глашка. Молодуха, закончившая школу поваров после этого же детдома и оставшаяся здесь работать поваром и уборщицей в одном лице. Саша любил может не саму Глашку, а её вкусные булочки, смазанные мёдом и посыпанные сахарной пудрой, которыми она его иногда подкармливала. Невесты у него никогда не было, Саша отчаянно стеснялся дружбы с девочками. Армия заменила ему всё, но совесть и честь остались детскими.
Сергей так же спал плохо. Он до сих пор так и не привык к местному климату. Даже завёрнутый в мокрую простыню, желанный отдых телу не наступал, то что-то давило в бок, то простыня не удобно подвернулась на шее, то стала высыхать и сдавливать не отдохнувшее тело. Задремал лишь под самое утро, когда по круглой крыше «бочки» забарабанил долгожданный дождь. Ему снилась мама и все братья с маленькой сестрой за руки, отец, почему-то не выкупанный после выезда с шахты, так и пришедший в шахтёрках домой. Он протягивал остаток завёрнутого в грязную газету, «тормозка», кусочек сала и краюшка хлеба и объяснял сыну, что это ему передал с шахты «зайчик». Сергей помнил эти подарки от «зайчика», а мама вечно ругалась на отца, говоря ему, что всем сразу детям нельзя передать гостинец, потому, что тогда самому нечем будет перекусить в шахте. А потом он увидел бегущую Алёнку. Красивая, в простеньком цветастом платьице, с распущенными волосами, она как будто бы вся сияла на ярком, донбасском солнце. Он пытался позвать её, махал руками, но она пролетела мимо и довольно быстро скрылась за углом их двора у дома. «Подъём!», кто-то тормошил его за плечо: «Бурят, дорогой, ну просыпайся же ты, чёрт» тряс его Шурави. Сергей понял, что наступило то самое утро, разделяющее его и всех остальных от реальности сегодняшнего дня и прошлой, уже не возвратной, жизни…
Отряд позавтракал, привезённым заботливым хозяйственником из числа обслуги, завтраком и собрался на своих местах под куполом намокшего от дождя и поэтому тяжело свисающего, парашюта. Бивень, одетый, как и все, в одежду моджахедов, сидел на единственной табуретке на против группы. «Товарищи, сегодня мы уходим с Вами выполнять довольно сложное, но крайне необходимое нашей стране партийное задание командования 40й армией. С собой берём полный боекомплект, как и в прошлом нашем выходе. У каждого по пять сдвоенных обоймы к автомату, по десять гранат к подствольнику, по четыре Ф1, Мины уже разложены в Ваши сидоры вместе с сухими пайками на шесть дней, Квакуша вместо АК берёт СВД с запасом патронов, Кот и Клон пулемёт и два цинка к нему плюс своё оружие. Кок, на тебе плюс рация. Все в пуштунках, ни каких там чалм не делайте, не играйтесь. На перухан под васкат все наденут лёгкие, пакистанские броники и смотри Кок, без самодеятельности, ни каких, как в прошлый раз, тельников, только солдатское бельё, которое носят все мусульмане. Плюс ко всему Вы получаете все личное табельное оружие в виде ПМа. Учу и показываю всего один раз. Пистолет ПМ имеет обойму с восемью патронами, плюс ещё восемь патронов в запасной обойме в карманчике кобуры. Это всем давно известно, но в ствол можно дослать ещё один патрон, а только потом вставить полный магазин и получится девять. Иногда этот самый девятый патрон выручает и даёт шанс к Вашей жизни. Запомните это. Вопросы? Вопросов нет. Через пол часа выезд на аэродром. Готовиться!». Он что-то записал в своём маленьком синем блокнотике и положил в карманчик васката. Закрытый, тентованный Газ 66 привычно въехал задом в открывшиеся ворота. «К машине!» скомандовал Квакуша и стал у борта помогая тяжёлым от ноши бойцам запрыгивать и садиться на места. Затем влез и сам. Последним заскочил в кузов Бивень. Сергей переглянулся с Володей: «Гляди, и сам командир с нами» тихо прошептал он на ухо другу. «Идём вместе» ответил друг. Бойцы с не скрываемым интересом разглядывали себя в не привычной одежде. Те тренировки по ношению конечно же были необходимы, но теперь с этой одеждой надо было сродниться. Сергею ужасно мешала эта дурацкая накидка и он свернул её и повесил как шинель через плечо. Стало не совсем удобно поворачивать голову в сторону висевшей накидки. Он снял и накинул как все. Квакуша молча наблюдал за неудобствами своих подчинённых, но советы не давал, каждый должен был это пережить самостоятельно. Через час с не большим поездки авто остановилось на бетонной полосе аэродрома Кундуз. Старенький, потрёпанный, со следами пулевых отверстий, тщательно замазанными и закрашенными опытными руками техников аэродрома, грузопассажирский Ан 24 ожидал доставки «спец груза» и вылета в Кандагар. Самолётик летал по внутренним маршрутам, перевозя не большие грузы, а также грузы 200 и 300. На нём свозили в одно место оцинкованные гробы с погибшими ребятами, чтобы потом загрузить их в «чёрный тюльпан» и отправить в Союз. Про себя самолёт называли «Такси груза 200», но лётчики не обижались, кому-то и эту страшную работу необходимо было выполнять. Сегодня в багажном отделении было всего два запаянных коробка, в Кандагаре формировали «чёрный тюльпан».
«К машине!» скомандовал Бивень и первым выскочил с открывшегося кузова. Квакуша вновь стоял и помогал бойцам прыгать с не удобного борта на бетонку. «Внимание! На борт бегом, марш!» дал команду Бивень. Отряд в считанные минуты влетел по поставленному деревянному трапу в не большой проём самолётной двери. В самолёте в место привычных кресел были прикручены обычные деревянные лавки вдоль всего борта с обеих сторон до половины салона, а дальше были складированы какие-то мешки, сумки и два оцинкованных ящика с номерами, надписями фамилий и номеров части, и самое главное адресов отправки. Сергей ненароком прочитал оба адреса. Все они были Белорусскими с Могилева. Лететь в одном салоне с гробами уже было стрёмно, какая-то машинка засвербела в душах у каждого бойца. Поднялся на борт и экипаж, закрыв за собой входную дверь. Два пилота и борт механик прошли молча мимо сидевших в ряды бойцов и закрыли за собой двери кабины. Как-то громко заработали двигатели, раскручивая по очереди свои пропеллеры, при этом у всех мгновенно заложило уши. Самолётик легко тронулся и выкатился на рулёжку. Заняв своё место на полосе моторы заработали на много громче и самолётик стало потрясывать. Но потом он разбежался и также легко оторвавшись от бетонки стал набирать высоту, отстреливая при этом тепловые ракеты против ПЗРК, которых на тот момент было в достатке у «духов». Самолёт набрал необходимую высоту, на которой уже ракетой его не достать и лёг на свой курс. Двери пилотской кабины открылись и из неё вышел механик. В руках он держал какой-то прибор. Он прошёл по всему салону с умным лицом, но не найдя понимания и вопросов со стороны молча сидевшего отряда, только хмыкнул и закрыв за собой дверь, ушёл в кабину лётчиков. «Хотел нас попугать, чёрт не русский. Мы это уже проходили, помнишь, Бивень?» обратился Кок к Бивню. «Да… Помню конечно… Наше первое задание и такой точно же перелёт в Кандагар. Да… Мы тогда немного напугались его не понятному газу в салоне, от которого самолёт вот-вот должен взорваться в воздухе, а парашюты только у лётчиков, которые уже их надели и будут прыгать». Бивень приятно вспомнил тот случай с шуточками летунов и улыбнулся. «Сейчас подождите, он ещё раз выйдет. Ведь не успокоится же гад. Всем молчать, вроде бы Вы на русском не понимаете, а я с ним по-туркменски поговорю» закончил командир. И точно, через какое-то время двери вновь открылись, и этот же шутник вышел и подсел к сидящему в конце Псу. «А что это у Вас за одежда такая?» не громко спросил он. Миша промолчал, делая вид, что не расслышал. Шутник повторил громче свой вопрос. Пёс снова лишь развёл руками. «Да Вы что и в правду все «духи»? И тут на туркменском вступил в разговор Бивень. Он просто читал на память Коран, глядя в лицо лётчику. Тот опешил, приподнялся с лавки и стал пятиться задом в сторону кабины, потом резко развернулся и если бы было можно, то побежал и закрыл за собой дверь. «Вот… Теперь можете отдыхать. Там им времени хватит спорить в самой кабине кого же это они везут сегодня?» при этом командир откинул голову, прислонился к иллюминатору и закрыл глаза. Там в низу были сплошные горы…
Какое-то время Сергей мучился с болью в ушах. Все его проглоты воды с фляги или похлопывание ладонями одновременно по ушам, ни к чему не приводили. Слуха практически не было, только один болящий шум. Летели долго и солдат, не будь он настоящим солдатом, всё равно пристроится и уснёт. Самолётик стал снижаться, описывая огромные круги над одним местом видимо сжигая лишнее топливо перед посадкой. Под ними был довольно большой город Кандагар. Тем временем самолёт стал, как и при взлёте, отстреливать тепловые ракеты и на конец коснувшись полосы и пробежав по ней положенное для остановки расстояние, стал. Знакомый механик открыл дверь в салоне. Во внутрь ворвался горячий воздух, раскалённый до предела никого не щадящим афганским солнцем. Открытый Газик 57 подвёз деревянный трап и какой-то мужик с бородой и в очках, как у подводного ныряльщика, подставил его под выход со стороны улицы. Бивень сделал два оборота рукой вокруг своей головы, и группа молча встала и направилась к выходу. Не далеко от ставшего на стоянку самолёта стояли с работающими винтами три вертолёта, один МИ 8 и два МИ 24. Командир вытянул руку в направлении вертушек и отряд побежал к указанной цели. Пилот МИ 8 стоял у выдвижной лесенки и внимательно следил за посадкой этих переодетых европейцев в салон своего «Миши». Закончив посадку он сам поднялся в салон, задвинул лесенку и закрыл входную дверь. Три боевые машины одновременно поднялись в воздух и взяли курс на горы, постоянно отстреливая тепловушки и набирая скорость и высоту. «Вертушки сопровождения» пояснил Квакуша: «А у кого ещё уши заложены пробками после самолёта, советую их сразу продуть» и он показал, как правильно выполнить эту не сложную операцию. Сергей напрягся, закрыл двумя пальцами свой нос и дунул. Страшная боль вместе с хлопком освободила его уши от глухоты. Ещё несколько бойцов проделали с собой подобный опыт. Квакуша улыбался во весь рот. Сергей глянул в иллюминатор. Машины летели довольно высоко над горами. Время подходило к обеду. Через полчаса лёта железные стрекозы стали снижаться. «Это провинция Пактия (Пактика), нас сейчас выкинут, а сами уйдут. Вот с этого момента и начинается наше задание» громко прокричал Бивень, поправляя экипировку на чем-то взволнованном Сухом. Он по-отечески похлопал его по плечу, поправил пуштунку и прям на ухо сказал: «Не бзди, всё нормально». Два МИ 24 зависли метрах в пятидесяти от земли и только следили за высадкой, постоянно отстреливая теплушки, а МИ 8 сел на маленькую площадку между сыпучими нагромождениями обвалившихся с гор, но лопасти также с силой продолжали вращение. «Пошли» громко крикнул Бивень и сам первым коснулся бело—жёлтого грунта горных пород гор Шинкай. Пригнувшись, все выскочили с зоны работы лопастей. Дверь вертолёта закрылась, пилот в открытую форточку своего окна помахал на прощанье рукой в кожаной перчатке без пальцев и все три машины взмыли в небо, а уже через несколько минут стали похожи на маленьких стрекоз, постоянно набирающих высоту, и ещё через мгновение скрылись из виду.
«Сели!» скомандовал Бивень и весь отряд присел на сыпучий, не устойчивый грунт. Командир раскрыл большой конверт и достал из него карту, с нанесёнными стрелками направлений движения, и лист бумаги, с напечатанным приказом. «Вскрыть можно было только после нашей высадки» объяснил командир. Он внимательно несколько раз прочитал приказ, карандашом сделал какие-то отметки на карте, а за тем достал зажигалку со своего васката и сжёг документ. «Нам приказано отыскать в горах укреп района моджахедов под названием «Джавара», место проживания семей и родственников полевых командиров Муллы Маланга и Муллы Накиба и уничтожить всех до едина, при этом зачистить и сами аулы, где проживают эти люди. Рацией можем воспользоваться всего один раз при вызове средств эвакуации или нашей гибели, что пока не входит в мои планы» разъяснил командир. На карте даны координаты предполагаемых аулов. Останавливаться будем только на ночлег. Всё, всем оправиться и через пять минут выходим» закончил он.
