Только дымок над асфальтом остался.
Петри тогда вокруг посмотрел,
И увидел, что мир изменился,
Светлее стал,
И люди вокруг – внутри – сделались,
Точно дети.
Которые, значит, играют…
И уже совсем-совсем заигрались,
Домой пора.
И в каждом – зажжено по лампе Будды.
Или по свечке.
Или по спичке.
Кто как старался.
Понял тогда Петри,
Что он сам и есть бог грибов.
И что все это время он шёл своей дорогой.
Той, с которой ни уйти, ни свернуть.
И все, что теперь ему оставалось, —
Помнить про свет,
И другим большим детям напоминать об этом.
Тьюкуррпа двадцать первая
Про зонтики
Сначала у Каури не было имени.
И никто не знал,
Кто она.
Какого рода.
Племени.
Вида.
Никто не видел её, не различал.
Потому как не было у неё ещё ни природы,
Ни смысла.
Сначала Каури-без-имени просто была-не была.
Болталась чёрт знает где.
Летала над водою,
Над сушей.
Потом осмыслислась.
Развлекаться стала.
Ориентировалась по звёздам.
Рыб искусству аэрографии обучала.
Людей сачком ловила,
Коров – шапками бумажными,
А кого поймать успевала,
Того в банку складывала.
И на стол Боссе ставила – в ряд.
Поставит банок пять,
И в чайник залезает. Спать.
Боссе приходит, головой качает,
Выпускает всех обратно.
Рыб с неба – в воду.
Людей – из банки,
