Друг-апрель

Тюлька захихикал.

– Ладно, бэрриморы, хватит чушь молоть, – сказал Чугун. – Двигаем к вершинам, скоро поезд будет.

Они поднимались на насыпь, Чугун первым, с носилками под мышкой, за ним Тюлька, Аксён последним. Тюлька все время оскальзывался, Чугун для достоверности велел надеть ему вместо кроссовок галоши, галоши скользили, и Аксён то и дело его ловил и подталкивал вверх, к железке. На полпути справа рявкнуло, и почти сразу над головой загремело синее. Они остановились и стали смотреть.

Поезда всегда так, есть в них что-то такое, гипнотизирующее. Машины. А вообще все похоже на игру, подумал Аксён. В том смысле – висит кто-то наверху, в небе, смотрит вниз, кидает кубики. Кинул – выпала пятера, и вот ты уже идешь сначала по лесу, слушаешь всякий бред, потом тройка – и лезешь в гору и сам рассказываешь бред про чумных китайцев, а потом опять три, но уже другая, – и Чугун начинает рассказывать еще больший бред про каких-то Койколяйненов, а ты все идешь и идешь и не можешь остановиться. Хочешь, мечтаешь, изо всей души рвешься, но нет, Тюлькас, пойдем есть копченого угря…

Почему-то.

– Рос-сия, Росси-я, Ро-сси-я, Россия… – выкрикивал Тюлька, указывая пальцем в каждый вагон, в красивые, в красно-белых завитушках таблички. Поезд несся мимо, лязгал на стыках, плевался мелким щебнем, пролетел и растворился, по склону скатилась пустая пивная бутылка.

– «Москва – Владивосток», фирменный, – плюнул Чугун. – Он здесь не останавливается, даже в городе не останавливается. В газете писали, что в нем какие-то сортиры особенные…