Амнезия души
– Ты и твои дружки – убийцы. У меня нет другого способа обезопасить себя. Я не заявила на тебя, потому что не хотела окунаться в это дерьмо. Но я могу передумать. Поэтому уходи и никогда не возвращайся.
– Я хочу посмотреть на сына, – тихо произнес Глеб. Он не узнавал женщину, стоявшую перед ним. Это не она стеснялась первого поцелуя, не она плакала и смеялась в его объятиях, не она мечтала о совместном будущем. Под маской любимой женщины пряталась незнакомка.
– Считай, что у тебя нет сына, – бросила Галя и отвернулась. – Прощай.
– Как ты его назвала?
– Андреем.
Глеб смотрел ей вслед и не мог поверить в то, что произошло минуту назад. Абсолютно бредовый, дикий диалог. Глеб никогда не считал себя ни героем, ни размазней. Но теперь, стоя посреди пустынного сквера в одиночестве и без планов на будущее, ощущал себя полным ничтожеством. Он растерялся – не ожидал столь враждебного отпора. В памяти жил иной образ – мягкой, нежной, несмелой женщины, которую хотелось защищать.
Глеб не боялся сесть в тюрьму. Он, как и его товарищи, заслуживал наказания – но кто он такой, чтобы решать за других и единолично подписывать приговор? Должен существовать способ договориться, не причиняя вреда третьей стороне.
Несколько дней после встречи Глеб не находил себе места, прикидывая в уме варианты примирения. Любая идея неизменно упиралась в тупик, приводя его в отчаяние. К концу второй недели он осознал, что сойдет с ума, если немедленно не поделится с кем-нибудь своей бедой. Груз, давивший на сердце, стал слишком велик, чтобы выдерживать его в одиночку.
– Я не знаю, как поступить, – Глеб достал из кармана сигареты и зажигалку и закурил. – Прости, что вывалил это на тебя. Больше не на кого.
– Старик, какой базар, мы же друзья, забыл? – Макс сжал его руку выше локтя, вынуждая остановиться. – Это хорошо, что ты все рассказал. Мы что-нибудь придумаем. Слышишь? Как-нибудь выкрутимся. Не впервой.
– Знаешь, мы давно решили с Галей, что, если родится сын, назовем его Андреем.
– Ты его отец, и мы вернем тебе право видеться с ним, – с пылом произнес Макс.
Глеб сплюнул:
– Я теперь никто. У меня даже паспорта настоящего нет. Я Кирилл Смирнов, который не имеет никакого отношения к этому ребенку.
– Я тебя не узнаю, старик, – Макс посторонился, давая пройти спешившему пешеходу. – Прежний паспорт можно восстановить. Это не проблема. Если надо, генетическую экспертизу замутим. Ты, главное, не горячись и в крайности не впадай. Нужно спокойно все обдумать. Договорились?
– Теперь я тебя не узнаю, – усмехнулся Глеб. – Рассуждаешь, как какой-нибудь Джек.
– Я сам в шоке, – хохотнул Макс. – Ты в курсе, что он завтра возвращается?
– Долго он там торчал. Наверное, в загул ушел. Обмывал победу.
– Знать ничего не хочу. Обмывать будем завтра. Соберемся вместе, как раньше, – в голосе друга скользнули мягкие нотки. Видимо, мысль о воссоединении не покидала его.
Глеб промолчал. Он не верил, что компания станет прежней, но и желания навсегда избавиться от товарищей уже не испытывал. Сложно отказаться от многолетней дружбы, даже если она изуродована совместными преступлениями. Когда прижало – к кому Глеб побежал? Правильно, к старому другу. Человек – жалкое создание, не способное справиться с одиночеством.
– Ты придешь? – Макс с надеждой посмотрел на друга.
– Приду. Во сколько? – ответил Глеб.
Макс выдохнул с облегчением:
– Еще не знаю. Я тебе завтра наберу. Ты, главное, трубку бери.
Еще с полчаса они мерили переулок широкими шагами, обсуждая многочисленные новости, а затем попрощались. Максу нужно было домой – обещал Надьке прийти пораньше. Глеба дома никто не ждал, поэтому он еще долго бродил по городу, нещадно дымя и думая о будущем, не сулившем ничего хорошего. Отчаяние немного отпустило, но до вменяемого состояния было еще далеко. Глеб прокручивал в памяти разговор с Галей, гадая, какие чувства она испытывала. И не находил ответа.
Глава 3
Трудно описать чувства, которые испытывала Галя, глядя на сына. Это безусловная любовь, приправленная тысячью специй, среди которых и восхищение, и страх, и благодарность. И не существует на Земле чувства более мощного и безотчетного, чем это. Не существует и никогда не будет существовать. Ибо нет волшебства всесильнее того, что связывает мать и ребенка.
– А кто у нас улыбается? Кто у нас такой красивый-красивый? – Галя склонилась над сыном и пощекотала его животик. – Какой сытый, довольный мальчик мне улыбается! Сладкий-пресладкий, да, Андрюшенька?
На этой неделе сыну исполнится три месяца. Андрюша получился ребенком тихим и покладистым. Плакал немного и только по делу и быстро утешался, получая необходимое. Другие дети ночью по десять раз просыпаются, выматывая родителей, а Андрюша проявлял чудеса деликатности. Здоровьем малыш отличался крепким, что было вдвойне приятно и удивительно на фоне того, сколько матери пришлось помучиться при беременности.
На шестом месяце Галя легла на сохранение: врачи выявили риск преждевременных родов. Не самое веселое занятие – постоянно находиться в больнице, но Галя не сетовала. В тот самый миг, когда она почувствовала внутри себя зародившуюся жизнь, вспыхнуло неистовое, непоколебимое желание защищать ее во что бы то ни стало, любой ценой. Провести три с лишним месяца на больничной койке ради благополучия собственного ребенка – это мелочи. Тем более что с лечащим врачом ей очень повезло. Выяснится это немного позже, а тогда, в первые дни стационара, Галя сильно переживала. Боялась лишний раз с кровати встать – а вдруг резкие движения повредят ребенку? Медсестра, заметившая волнение новенькой, поспешила ее утешить:
– Да не нервничай так, милая. Ты в надежных руках. Андрей Андреевич еще ни одного ребеночка не потерял. Врач от бога.
И действительно, врач оказался одним из лучших акушеров-гинекологов в городе. Помимо профессионализма, присутствовала в нем редкая человеческая теплота, словно он был по-родственному заинтересован в том, чтобы все его пациенты поскорее поправились. После нескольких месяцев добровольного одиночества, на которое Галя обрекла себя из-за разрыва с мужем, душевная внимательность со стороны чужого человека не могла не остаться неоцененной. Галя с удивлением отвечала на вопросы доктора о ее моральном состоянии, каждый раз сомневаясь в его искренней заинтересованности. Шли день за днем, неделя за неделей, и прежняя настороженность исчезала, а желание доверять – росло и крепло.
В самом деле, зачем изображать сочувствие, если не испытываешь его? Андрей Андреевич не выглядел лицемером. В его взгляде светилась забота, и все чаще Галя ловила себя на мысли, что ждет прихода врача. Иногда после смены Андрей Андреевич уходил не сразу, задерживаясь на час-другой ради беседы с любимой пациенткой (так в шутку величали ее медсестры).
Они разговаривали о разном, но никогда не касались прошлого. Андрей Андреевич не спрашивал про семейное положение Гали. И без слов было понятно, что она одинока. Неужели бы муж не навещал ее в больнице? Из родственников только мать и отец проведывали дочь.
Беседы становились все длительнее и откровеннее, и, хотя Галя упорно молчала о семейной трагедии, становилось все более очевидным, что она жаждет открыться. Андрей Андреевич демонстрировал удивительное терпение, никоим образом не выказывая любопытства. Тем не менее в его речи проскакивали фразы о том, что такая красивая, умная молодая женщина непременно должна иметь рядом сильное плечо. Галя молчала, тайком поглядывая на доктора и воображая его в роли преданного мужа. Уж от него лжи и подлости ожидать глупо. Никогда прежде она не встречала столь честного и порядочного человека.
Воспоминания о предательстве Глеба хоть и утратили былой накал, но все еще причиняли боль. Не острую, от которой лезешь на стену, а зудящую и монотонную, которая расползается по всему телу и почти незаметна. С такой болью можно нормально жить, и, если не зацикливаться на некотором дискомфорте, однажды перестанешь ее ощущать.
Галя не забыла Глеба. Невозможно за короткий срок забыть того, с кем был счастлив многие годы. Большинство пар в браке теряют изначальную страсть, некогда влюбленные мужчина и женщина перевоплощаются в брата и сестру, идя на поводу у привычки. К Глебу у нее не получалось привыкнуть. Он был непредсказуем и горяч, и чего с ним не стоило опасаться – так это скуки. Галя любила мужа, как любят подростки – неистово и на века. Желала состариться вместе с ним и умереть в один день. А потом ее маленькая и уютная вселенная взорвалась, и бабочки в животе превратились в гадких, омерзительных насекомых, жалящих так, что замирало сердце.
Страшнее всего осознавать, что ты любил несуществующего человека. Галя придумала Глеба, трепетно вылепила его образ и поверила в иллюзию. Под внешностью любимого мужа скрывался преступник и убийца, не желавший отступать. Он просил прощения и сулил ей счастливое будущее, но кто обманется, когда маска сдернута? Галя ни за что бы не вернулась к Глебу. Тем более что появился на горизонте совсем другой человек – настоящий.
Андрей Андреевич вел ее всю беременность. Когда начались схватки, Галя уже знала, что назовет сына в честь доктора. Спустя месяц после родов Галя и Андрей Андреевич стали жить вместе. А спустя еще месяц тихо, без церемоний расписались.
– Что, хочешь на ручки? – Галя счастливо улыбнулась. – Сейчас мамочка приготовит ужин, а потом возьмет тебя на ручки. Договорились, сладкий? Папка придет с работы голодный, надо папку накормить. Ты пока поиграй, золотой. Какую нам красивую погремушку бабушка подарила. Нравится?
Вместо ответа карапуз довольно агукнул и шлепнул ладошкой по разноцветной гирлянде.
– Играйся, радость моя! – Галя постояла у кроватки, с умилением глядя на сына, и направилась в кухню. Достала из холодильника овощи, поставила кипятить воду в кастрюле. Галю беспокоило, что супруг плохо питается: из-за плотного рабочего графика у него не всегда получалось нормально пообедать. Поэтому она старалась кормить его полезными завтраками и ужинами.
– Ты себя не бережешь, – нарочито сердито выговаривала она мужу. – Почему не хочешь брать с собой готовый обед? Быстро разогрел, поел горяченького.
– Ты же знаешь, Галина, времени у меня, скорее всего, не будет. Ничего, не похудею. С твоими ужинами сбросить вес не получится, – шутил Андрей. – Ты мне, как в лучших ресторанах, несколько сменных блюд готовишь. Когда только успеваешь.
Наверное, другая бы и не успевала. Но Гале домашние дела давались легко. Да и боженька ее любил – такого ласкового, беспроблемного сыночка подарил. Сыночек и прибраться позволял, и постирать-погладить, и даже отдохнуть часок среди дня. Галя уставала гораздо меньше, чем ожидала, будучи беременной. Супруг помогал, да и мама через выходные приезжала понянчить внука. Когда у молодоженов выдавался свободный выходной, они отправлялись на прогулку в лес и бродили до самого вечера. В эти моменты Галя невольно сравнивала бывшего и настоящего мужей. Глеб не разделял ее любви к природе, а Андрей, наоборот, одобрял и поддерживал.
– Всегда мечтал посадить собственный сад, – признавался Андрей. – Раньше все как-то времени не было, да и стимула. Но теперь у меня есть, с кем сидеть под тенистыми деревьями.
Галя слушала и улыбалась.
С Глебом она чувствовала себя защищенной, но никогда – расслабленной и спокойной. В их отношениях присутствовала доля спонтанности и хаоса. С Андреем Галя впервые обрела покой. Да, она не испытывала щемящей, граничащей с наваждением любви, зато получала удовольствие от нежности и тепла. Андрей олицетворял собой спокойный ум и доброе сердце, рядом с ним Галя была ограждена от неожиданностей. Ее жизнь потекла наконец в правильном и надежном русле. Прошлые фантазии казались теперь фальшивыми и неважными.
Например, в юности Галя мечтала иметь компанию близких друзей, чтобы делиться с ними секретами и планами на будущее. Она даже немножко завидовала Глебу, у которого такая компания была. Галя обижалась, что муж не знакомит ее с друзьями. Какая же она была глупая! Сама не знала, чего хотела! Для счастья нужны честный, любящий супруг и здоровый ребенок. Никакие друзья не принесут тебе столько радости.
И кстати, коль уж речь зашла о друзьях, Андрей в отличие от Глеба сразу же познакомил Галю со своими товарищами. Представил ее как свою «лучшую и единственную половину». Она смутилась, но про себя ликовала.
Галины родители нового зятя приняли с распростертыми объятиями. Дочь счастлива, у внука появился достойный отец – чего еще желать? Словом, все было хорошо. За одним исключением.
Галя не сомневалась, что рано или поздно Глеб выяснит, что она родила от него ребенка. За несколько лет брака она не догадалась о темной стороне мужа, зато характер его изучила прекрасно. Если бывший супруг узнает о сыне, то захочет воспитывать его. Оставалось надеяться, что случится это как можно позже.
Сообщение матери о появлении Глеба застало Галю врасплох. Она еще не успела придумать план действий. Признаться Андрею не решалась, боялась, что, начав рассказывать, уже не остановится и выложит всю правду. Кто знает, как отреагирует муж. Скорее всего, предложит обратиться в полицию и засадить преступную шайку в тюрьму. Мысль здравая и адекватная. Убийцы должны понести наказание, все верно. Но, черт возьми, Галя не могла переступить через себя. Слишком многое связывало ее с некогда любимым человеком. Она никогда не простит его, не впустит в свою жизнь. Но и судьей выступать тоже не будет. Бог ему судья.
Галя помешала суп, зачерпнула ложкой и осторожно попробовала – осталось добавить чуточку специй и соли. На мобильник пришло сообщение. Андрей писал, что задержится на работе на час, просил прощения. Галя ответила, что ждет и любит. Все-таки ей очень повезло с Андреем. Глеб бы и не подумал предупредить. Он нередко заявлялся домой поздно, с разбитым лицом. Ему не хватало острых ощущений, и он постоянно провоцировал драки. Андрей же обладал достаточным тактом и умом, чтобы решать проблемы при помощи слов, а не кулаков.
Из комнаты донесся плач: сын требовал внимания. Галя выключила плиту и вымыла руки.
– Кто тут у нас недовольный такой? Кто соскучился? – Она подняла ребенка, мгновенно затихшего при виде матери. – Пойдем посмотрим в окошко, там такой красивый закат.
Вид из окна открывался и правда удивительный: широкая, плохо асфальтированная дорога уходила прямо в горизонт, где угасало густо-розовое солнце. Галя родилась и выросла в городе, но предложение Андрея перебраться в поселок восприняла с восторгом. Свежий воздух, лес в двух шагах от дома, люди спокойные, не озлобленные. Для ребенка несомненная польза. Да и шансы остаться незамеченной возрастали. Увы, конспирация долго не продлилась.
Галя узнала его издалека. Он совсем не изменился. То же сосредоточенное лицо (со следами от потасовки), те же плотно сжатые губы, тот же нервный шаг. Весь его облик был столь родным и одновременно отталкивающим, что хотелось броситься наутек, бежать без оглядки, только бы не видеть, не слышать, не иметь возможности прикоснуться.
– Что-то случилось? – забеспокоился Андрей. – Ты напряжена.
– Андрей, я тебя сейчас о чем-то попрошу, – тихо произнесла она. – Обещай не расспрашивать. Я все расскажу позже. Пожалуйста, возьми коляску и подожди пять минут, пока я поговорю с этим человеком. Если через пять минут он не захочет закончить беседу, вызывай полицию, – на последней фразе она повысила голос, чтобы Глеб услышал.
Андрей не стал задавать вопросов и отошел в сторону, внимательно наблюдая за женой.
– Ты считаешь это правильным – скрывать сына от родного отца? – спросил Глеб. В его голосе не было обычной уверенности, он звучал почти жалко.
Страх и напряжение внезапно отпустили, и Галя почувствовала, что ей нечего опасаться. Глеб явился не в образе воинственного врага, намеревающегося уничтожить всех, кто не подчинится его воле. Нет. Он скорее напоминает просителя, алчущего милости. Он подавлен и растерян. Понимает, что не заслуживает снисхождения.
– Правильно ли позволять ребенку общаться с преступником? – ответила вопросом на вопрос.
– Я никогда не причиню вред ни тебе, ни сыну. Ты же знаешь, – Глеб с тоской посмотрел на нее.
– Нет. Я не знаю, – возразила она. – Я не доверяю тебе после того, что ты сделал. Ты не должен приходить ко мне и требовать общения с сыном. У тебя нет на него прав.
– Я его отец.
Галя мысленно зажмурилась, молясь, чтобы ее уловка сработала.
– Если ты позволишь себе хоть раз приблизиться к нам, я отнесу в полицию диктофонную запись и посажу тебя и твоих дружков.
– Ты сохранила запись? – не поверил Глеб. – Предусмотрительно.
– Ты и твои дружки – убийцы. У меня нет иного способа обезопасить себя. Я не заявила на тебя, потому что не хотела окунаться в это дерьмо. Но я могу передумать. Поэтому уходи и никогда не возвращайся, – Галя лгала. Диктофон она выбросила в тот же день, когда узнала чудовищную правду. Удивительно, что Глеб поверил. Удивительно, что испугался тюрьмы. Какой же он ничтожный, мелкий человек. Да разве бы она сама устрашилась возмездия, разве бы отступилась, борясь за собственное дитя?
Глеб капитулировал, даже не начав сражения. И от этого стало на душе совсем тошно. Больно осознавать, что мужчина, некогда являвшийся центром вселенной, трусливый и недостойный тип. Галя развернулась и пошла прочь, ощущая, как затянувшаяся душевная рана расползается по швам.
До самого дома Андрей не вымолвил ни слова. Искупал ребенка и сам уложил спать, видя отрешенное состояние жены. Выждал полчаса и осторожно поинтересовался:
– Не расскажешь мне, в чем дело и кто это был?
Галя улыбнулась и постаралась придать голосу невозмутимость:
– Бывший муж.
– Чего он хотел? – Андрей сделал вид, что не удивился. Прежде Галя не упоминала о неудачном браке.
– Заявлял права на ребенка.
– И?
– И ничего. Если он затеет судебный процесс, я его выиграю. Но он не затеет, – Галя ласково погладила мужа по щеке.
– Ты уверена? – Андрей поймал губами ее пальцы.
– Уверена. Давай закроем эту тему. Я счастлива, что у меня есть ты, и ни о чем другом думать не хочу.
На том и закончили. С той встречи минуло две недели, и Глеб больше не давал о себе знать. Галя успокоилась, но нет-нет, да и вспыхивало в груди тоскливое чувство. Разбираться в его природе не было ни сил, ни желания, и лучшим выходом являлись хлопоты по дому. В движении дурные мысли гаснут, а тело наполняет приятная усталость.
Галя отошла от окна, вызвав недовольный возглас у ребенка.
– Чего это ты раскапризничался? Нам кушать пора. Сладкий хочет кушать?
Присела на диван, расстегнула халат и приложила сына к груди. Пока он с аппетитом сосал, прикидывала в уме, чем займется завтра. Взгляд рассеянно скользил по комнате и остановился на белой фарфоровой кошечке, стоявшей на высокой полке.
Этот круглый ушастый сувенир, вылепленный и расписанный ставропольским мастером, был дорог Гале. Она купила его давным-давно на последние деньги, будучи проездом в южном городе. С тех пор, куда бы ни ехала, всегда брала кошечку с собой в качестве талисмана. Однажды во время ссоры Глеб перевернул стол, и хрупкий сувенир разлетелся на десятки осколков. Позже, остыв от гнева, муж долго просил прощения и несколько часов корпел над сувениром, дотошно склеивая частицы. С тех пор белый комочек с золотой рыбкой на выпуклом пузе приобрел весьма занятный мозаичный вид.
Галя куснула ноготь, погружаясь в далекие воспоминания. Ей было двадцать три, когда она познакомилась с Глебом. Он был старше, умнее, наглее. На него сложно было не обратить внимания, но Галя мастерски изображала равнодушие. Должно быть, этим и зацепила. Вспыльчивый красавчик не привык к отказам. Он обитал в другом мире: где уличные разборки – обычное явление, где алкоголь и сигареты – повседневные спутники, где за девушками долго не ухаживают, а сразу тащат в постель. Галя не собиралась подпускать хулигана близко, позволяя любоваться собой издалека. Иногда соглашалась пойти в кафе или в кино, но чаще отказывалась.
Сначала Глеб распускал хвост, пытаясь впечатлить пай-девочку. Когда понял, что эти действия не приносят плодов, изменил тактику – попробовал стать проще. Они все так же встречались два-три раза в месяц, но теперь Глеб не ставил целью мгновенную победу. Он и сам не заметил, как их беседы стали искренними и задушевными, а за привлекательной девичьей внешностью обнаружилась интересная личность.
Однажды они гуляли в осеннем парке. Моросил дождь, черные ветви деревьев блестели влагой, трава чавкала под подошвами. За серым утренним туманом угадывался солнечный диск, было похоже, что к обеду распогодится. Глеб шел рядом, задумчиво глядя под ноги, иногда пинал мокрые листья. Он не произнес ни слова, но Галя интуитивно почувствовала, что происходит в его сердце. Она взяла его ладонь, вынуждая остановиться, и слабо пожала, отвечая на немой вопрос. Глеб наклонился, чтобы поцеловать ее. И она позволила.
Это казалось ей правильным.
Галя не могла ошибаться. Тогда, в то осеннее пасмурное утро, все было взаправду. Они любили друг друга и верили в светлое будущее. Что же случилось потом? Почему все изменилось? Почему хороший, добрый человек превратился в циничного преступника? Разрушил самое дорогое. Обесценил воспоминания.
Долгие годы Галя жила в сказочном пряничном домике, а когда выглянула в окно, ужаснулась реальности. Она поняла, почему Глеб не знакомил ее с друзьями. Опасался, что она поймет, кем они являются.
Четверо приятелей изобрели игру. Каждый по очереди озвучивал желание, и товарищи исполняли его. Они убивали. Из корысти или от скуки. Они возомнили себя богами, имевшими право вершить чужие судьбы. Этих богов звали Макс, Джек, Лиза и Глеб. Они застрелили мужа Лизы. Сбили машиной беременную любовницу Макса (сестру Галиной подруги). Пообещали Джеку отыскать жертву для психологических опытов.
Глеб, ее любимый муж, – кем она восхищалась и кого боготворила, – участвовал в этом кошмаре. Возможно ли такое простить?
Первый месяц после расставания Галя беспрерывно плакала. Не выходила из квартиры, не ела, не отвечала на звонки. Неизвестно, выбралась бы она из депрессии, если бы не узнала, что беременна. В тот самый момент жизнь озарилась смыслом. На его фоне печали меркли, а боль теряла остроту. Сейчас этот смысл, сытый и теплый, посапывал на ее руках.
Глава 4
Лиза достала зеркальце и придирчиво изучила свое отражение. На нее смотрела заметно исхудавшая, но очень привлекательная женщина. Стильное черное каре, густая прямая челка, синяя подводка. Не сравнить с той несчастной изможденной пациенткой, поступившей в больницу с сильным истощением больше двух недель назад. Выглядела она тогда и правда ужасно.
Опытные специалисты быстро восстановили прежний лоск. Освежающие маски, стрижка, укладка, маникюр, эпиляция. Лиза потратила несколько дней, чтобы привести себя в порядок и вернуть былую красоту. Сейчас внешний вид полностью удовлетворял ее. Но набрать шесть-семь килограммов не помешает.
– Оставайтесь здесь. В квартире мои друзья, – приказала Лиза сопровождавшим ее телохранителям и нажала на кнопку звонка. Дверь открыл хозяин.
– Елизавета!
– Иван!
Гостья замерла на пороге, разглядывая Кравцова. Ей почудилось, они виделись тысячу лет назад и с тех пор успели прожить несколько долгих жизней. Внешне приятель не изменился, но словно бы другой человек смотрел его глазами. Жутковатое зрелище.
– Что же ты стоишь? – улыбнулся Джек. – Проходи!
Лиза шагнула в прихожую, прислушиваясь к своим ощущениям, но радостное волнение заглушало остальные эмоции. Джек обнял ее и поцеловал в щеку:
– Очень рад тебя видеть.
– Думаю, ты в принципе рад видеть, и неважно кого, – не сдержалась она.
– Аплодирую твоей проницательности, – улыбнулся Джек, провожая ее в просторную светлую кухню.
За барной стойкой на высоком крутящемся стуле сидел Глеб. Макс копался в ящике стола, ища штопор.
– Я смотрю, все в сборе, – удовлетворенно выдохнула Лиза, замерев в проеме двери. Макс подошел к подруге, порывисто обнял, оторвав от пола.
– Привет, принцесса!
– Тише ты, железная лапа! Я же все-таки человек! – поморщилась она. – Ребра сломаешь, отпусти!
Макс неохотно разжал объятия и окинул Лизу голодным взглядом:
– Шикарно выглядишь.
Лиза проигнорировала комплимент и поглядела на Глеба, с трудом сдерживая ехидную усмешку. Птенец, отбившийся от стаи, вернулся в лоно семьи. А ведь как громко крякал о независимости, пока по клюву не получил. Эксперимент по внушению амнезии обернулся для Глеба явной пользой. После восстановления памяти он стал проще относиться к жизни. Иначе как объяснить его возвращение? Раньше Лиза бы ликовала, видя жалкое положение зарвавшегося товарища, но минувшие два месяца сильно изменили ее мировоззрение. Она не стала добрее и терпимей – просто расставила приоритеты. Самое ценное в жизни – свобода и здоровье. Все остальное – развлечение, приятный бонус. Лиза больше не испытывала негодования по поводу трусости Глеба – отныне подобные мелочи лежали ниже уровня ее забот.