По рукам и ногам. Книга 1

3. Сломанные игрушки

Комната Николь, теперь и моя, располагалась в самом конце коридора и была в гареме крайняя. Она оказалась небольшой, но вполне уютной, с двумя мягкими кроватями-однушками и тусклыми ночниками, кои создавали приглушённый рассеянный свет, читать при котором было невозможно. Читать, впрочем, особо и нечего. Это в моём новом обиталище расстраивало больше прочего. Странное дело, разве поддержать разговор на уровне – не долг хорошей наложницы? Хотя грех бухтеть на самом деле. Куда лучше, чем в общаге бордель-кафе.

Моя соседка по комнате была спокойная, тихая и в целом вежливая девушка, даже самую малость застенчивая. Она говорила негромко, но живо, ни разу за вечер не повысив тона.

Сразу спросила, как меня зовут, а когда выяснила детали моей непростой истории, то посоветовала представляться так, как велел Ланкмиллер. Иначе, если он прознает, заработаю неплохой шанс ознакомиться со здешней системой телесных наказаний. А они практиковались не в виде такой уж редкости и, наверное, должны были уже давно превратить наложниц в конченых психопаток с манией преследования и крайне дурным характером. Однако с Николь этого не случилось. Соседка по комнате казалась мне очень милой, даже мужественно приняла участие в мытье моей головы шампунем: он выедал глаза как ритуальный яд и вонял чесноком, так что любому понадобилась бы стойкость, чтобы мне ассистировать. И даже после этого изматывающего мероприятия она всё ещё осталась рядом и помогла мне расчесаться, когда после сушки я окончательно потеряла контроль над своими патлами.

– Слушай, – уже после того, как завершилась серия моих мучений с феном, я перебралась к Николь на кровать, заворачиваясь серым пушистым пледом, сильно походившим на шаль. – А что это случилось такое с отцом Кэри? Он разве не должен был быть мужчиной в самом рассвете сил?

– Никто точно не знает, – её волосы, густые, тёмно-каштановые, в свете ночника отливали бронзой. Я всё никак не могла заставить себя на них не пялиться. Глаза немного раскосые, а кожа светлая, без единого изъяна, что приводило меня в особый неистовый восторг. – Был слух, что хозяин скончался от какой-то болезни. Он и правда последние дни перед смертью был какой-то сам не свой, весь серый и синяки под глазами. Кто-то считает, что постарались конкуренты, но это всё лишь домыслы. Наложниц он в такое не посвящал. – Николь слабо усмехнулась. – Тем не менее юный господин усилил охрану после смерти отца, так что всякое может быть.

Я слушала внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Ведь выпал неплохой шанс узнать об этом месте немного больше, чем ничего. Может, если бы уделяла хоть чуточку внимания сплетням о высшем свете в бордель-кафе, дела с моей осведомлённостью не обстояли бы так плачевно. Ну, кто же знал.

– И что, он единственный ребёнок в семье – такую империю прибрать к рукам? – поинтересовалась я как бы невзначай. Было бы странно – при таком внушительном количестве девушек и очевидном пристрастии к сексу у Ланкмиллера-старшего.

– Нет, но единственный наследник, – Николь пожала плечами. – Двое мальчиков умерли ещё во младенчестве. У юного господина есть сестра. Но она здесь не живёт, хотя иногда заглядывает. Я здесь появилась, когда Кэри было только тринадцать, мы с ним ровесники, – она пояснила, будто угадав мои мысли.

– Ого, это… Довольно рано.

– Так сложилось, – наложница пожала плечами, и мне на секунду показалось, что в красивых тёмных глазах сверкнула грусть.

– И что, здесь всем подряд раздают дурацкие клички? – тему я сменила как нельзя более резко и неестественно, ощутив, что предыдущая имеет неплохой шанс ввергнуть нас в депрессию всего за несколько минут.

– Это в основном зависит от личных предпочтений. – Мне показалось, Николь сдерживает беззлобный снисходительный смешок. – Если уж господину так угодно…

Потом нам принесли ужин. Надо ли говорить, что это стало какой-никакой причиной для радости, учитывая, что завтрак я пропустила, а обед был вообще не запланирован как таковой. Так что ложиться спать довелось в кои-то веки с тяжёлым желудком и уже привычно тяжёлым сердцем.

– Проснитесь… пожалуйста, проснитесь, – меня тихонько трясла за плечо женщина в сильно накрахмаленном переднике, видимо, здешняя горничная или вроде того.

В комнате было уже почти совсем светло, солнечные лучи из большого и единственного окна, пробираясь сквозь персиковый тюль, чертили по полу неровные продолговатые дорожки света. Николь ещё дремала, обняв подушку.

– Который час? – шёпотом поинтересовалась я, старательно протирая глаза.

– Восемь часов только. Но вы вставайте, так господин велел.

– Только?! – я едва не поперхнулась от неожиданности. Вот это да. Обычно в пять утра – самое позднее – я была уже на ногах перед кучей работы: протереть столы, пол, окна, посуду, приготовить кафе, пока посетителей ещё мало.

Однако собрать мысли в кучу вот так сразу всё равно оказалось непросто, я села в постели, протирая глаза и ощупывая себя на предмет сама не знаю чего. Освоиться с новой непривычной реальностью оказалось не так легко, но служанка продолжала упорно теребить моё плечо, приговаривая, что Ланкмиллер приказал немедленно быть у него. И что ему только понадобилось с самого утра? Впрочем, лучше бы я не спрашивала, потому что предположения рисовались не самые радужные, и я поплелась за служанкой по коридору босая, встрёпанная и в смешанных чувствах. Она даже умыться мне не позволила. То ли хозяин гарема действительно так торопил события, то ли она просто до смерти его боялась. Хотя и то, и другое сложно было назвать поводом для радости.

Сам Кэри встретил меня уже в костюме и при параде. Я хмыкнула себе под нос. Если жизнь чему меня и научила, так это тому, что ничего хорошего не стоит ожидать от жаворонков. Они весь мир подстроили под себя и, кажется, не планируют на этом останавливаться.

Ланкмиллер отослал служанку и обратился ко мне:

– Одевайся, поедем.

– Куда?

– В город.

Краткость его реплик всё больше навевала атмосферу тюрьмы, напоминавшей гарем только внешне, за счёт умело выстроенных декораций.

Я начинала скучать по цветистым ругательствам, в стенах «Шоколада» бывших обычным делом. Они неплохо развлекали даже тогда, когда прилетали в твой адрес и сопровождались не менее убедительными угрозами. Теперь от того, что с тобой разговаривают командами, как с собакой, становилось муторно и тоскливо, и я поёжилась, обнимая себя руками.

– Умыться хоть можно? – осведомилась без особого энтузиазма.

Ланкмиллер только махнул рукой в сторону ванной, и я, расценив это за разрешение, поплелась туда. Чувство фантомности происходящего настигло сразу, как только я переступила порог. И ведь была здесь буквально вчера, но при таких обстоятельствах, в которых тебе особо не до изысков интерьера и прочих радостей. Теперь же я застыла в дверях, не уверенная, что это всё не картинка из журнала, что всё не рассыпется, едва я только сделаю шаг вглубь. Чудесная аквамариновая мозаика от пола до потолка: по мелким бирюзовым квадратикам приятно было ступать ногами. Тёплые и немного шершавые, они будто вытягивали из тела всё напряжение. Правее от входа в углублении располагалось джакузи, хотя размер и глубина вполне позволяли окрестить его и бассейном. В душевую кабину, судя по количеству кнопок, был встроен как минимум суперкомпьютер, поэтому приближаться к ней я даже не рискнула. Наверное, купаться тут каждый день – одно из величайших удовольствий.

У двери я заметила вешалку с одеждой, судя по всему, предназначавшейся мне. Это было что-то на манер восточного платья, принятого в настоящих шайларрских гаремах, вот только носить на себе столько килограммов шёлка, пусть и самого дорогого, было тем ещё испытанием, поэтому я возблагодарила судьбу, что это всего лишь вариация на тему, которая вполне могла бы сойти за обычное платье с запахом, особенно если вымарать характерный орнамент из цветов и птиц. Кроме того, в эту одежду, к счастью, можно было облачиться вполне самостоятельно. Я кое-как привела себя в порядок и выскользнула обратно в кабинет, тут же наткнувшись, как на пику, на недовольный взгляд хозяина особняка.

– Расчёсываться не пробовала? – с ядовитой сладостью осведомился он. – Слышал, нормальные люди так делают.

Я бы даже мысленно обозвала его душнилой, если бы не изысканная издёвка в голосе. По моему опыту, такие тренируются годами и, как любое искусство, требуют особого склада характера.

– Меня подняли как по тревоге, – пробубнила себе под нос мрачные оправдания. – И служанка эта ваша орала как потерпевшая.

Ланкмиллер надавил на плечи, чем вызывал целую волну паники, я завертела головой, пытаясь оглянуться на него, хотя бы по выражению лица прикинуть, что меня ждёт.

– Сядь, не вертись, – тотчас приказали мне, и я опустилась на стул, потому что от звуков его голоса перестали держать колени.

Тёмный и гладкий гребень мелькнул в его руке, а потом я ощутила, как он коснулся волос. Жёсткие и посечённые, трогать их было неприятно даже мне, расчесать иной раз – и вовсе невозможно, хотя у Кэри это выходило на удивление легко, как у древнего заклинателя. Я-то уже приготовилась к боли. На каждом новом прикосновении всё равно непроизвольно задерживала дыхание и впивалась ногтями в стул. Почему-то близость Ланкмиллера очень меня нервировала, буквально до зуда в затылке, и это рождало вполне рациональный страх, что в какой-то момент я не выдержу и отскочу от его пальцев, чем навлеку на себя господский гнев. Так что, когда процедура закончилась, у меня вырвался невольный облегчённый вздох, почему-то вдруг развеселивший моего мучителя.

Спускаясь за ним по лестнице мимо охранников в форме, я уставилась невидящим взглядом в пол, отчего-то чувствуя себя неловко. Может, от внимательных, потрошащих и выворачивающих наизнанку взглядов. Они знают, что я у него была.

Какого дьявола меня вообще это беспокоит? Главное развлечение в гареме – сплетни, да и что с того?

Мы спустились на подземную парковку, и Ланкмиллер, вопреки моим ожиданиям, направился не к уже знакомому чёрному джипу, а к выпендрёжному спорткару, такого красного цвета, который стоит перед глазами, когда тебя бьют по почкам.

– Сами водить изволите? Да ну?

– И что же тебя удивляет? – домашний тиран чуть изумлённо изогнул бровь, открывая передо мной дверь. Всё в его тоне и выражении давало понять, что мой издевательский официоз не уместен, и если я надеялась, что эта попытка поддеть ланкмиллерское самолюбие невинна, то эти надежды могут дороговато мне обойтись.

Я тотчас заткнулась, подумав, что здравой идеей было бы отказаться от неумелых попыток вступить в разговор.

– Пристегнись, – небрежно бросили мне.

Но есть много вещей, которые я не в силах сделать нормально. Особенно если они со мной в первый раз. Я мгновенно по самые уши запуталась в ремне, который и так-то еле обнаружился. Ланкмиллеру пришлось меня выпутывать и пристёгивать собственноручно. Но мне показалось, что взгляд его потеплел.

Вслед за нами с парковки выехала ещё одна машина, я предположила, что это как раз та самая усиленная охрана, потому что следовала она за спорткаром неотступно. Кэри привез меня в какую-то совсем незнакомую раньше часть города. И мне пришлось признать, что Шель, который я всю жизнь считала премерзким местом, на самом деле красивый, просто… Просто я так ни разу и не поднималась в верхнюю его часть. Брусчатые мостовые и старинные дома, плотно жмущиеся друг к другу. Здесь было уютно и очень оживлённо уже с самого утра. На первых этажах располагались всевозможные лавки и магазины то одежды, то сладостей, то сувениров, то вообще чего-то непонятного, но выглядевшего до странности привлекательно. Старый продавец сидел на веранде с котом на коленях, закусив длинную тонкую трубку, от которой в воздух поднимался аромат ментола и жжёного табака. Потом эта живописная картина сменялась какой-нибудь кофейней или забегаловкой с местными пирожками.

Кэри оставил машину на парковке и объявил, что дальше мы пешком. Я была очень даже не против пройтись, только рядом с ним всё равно почему-то чувствовала себя неловко. Крамольная мысль скользнула приятным холодком по коже и тут же пробралась в сознание, не встретив даже намёка на сопротивление. Может, сбежать от него вот так? Толпа же. Затеряюсь, и не найдёшь.

– О-о, правда не стоит, Кику, милая, – ухмыльнулся Ланкмиллер, выговаривая каждое слово с такой угрожающе-сладкой интонацией, что у меня буквально останавливалось сердце. – Одна попытка, и я сам, лично выбью из тебя всю дурь и в следующий раз выведу на люди с ошейником. Это бесперспективная затея, сама подумай. Тебя найдут в любой точке земли, вытащат даже из Ада и бросят к моим ногам. И тогда ты пожалеешь… не о своём поступке, нет. О том, что ты вообще появилась на этот свет.

Доходчиво. Я тяжело сглотнула, продолжая пялиться на Ланкмиллера, хотя на самом деле мне очень хотелось закрыть глаза. Закрыть глаза и представить, что его здесь нет. Но это не сильно бы помогло, потому что пугающе глубокий голос всё равно достигал бы меня.

– Ну идём, что встала посреди дороги, – он снова внезапно переключился из леденящего душу обратно на будничный тон, и я поплелась за ним.

Этот уродский чёрт прав, как бы неприятно ни было признавать. Куда мне податься, даже если сбегу? Здесь всюду что ни полиция, то представители «Змеиного зуба». Ни один человек в здравом уме не согласиться помочь.

Меня затащили в магазин одежды, в котором мгновенно началась куролесь, даже похуже той, которую довелось пережить на медосмотре. Ланкмиллера сразу окружило дикое количество консультантов, напоминавших хищных бабочек, предложив на выбор с десяток разных вариантов. После чего меня чуть ли не затолкали в примерочную с большим зеркалом и заставили по очереди надеть всё то, что он выбирал. Такого внимания к себе я не получала никогда и была, мягко сказать, напрочь обескуражена. Чувствовала себя новенькой куклой, которой как будто стремились примерить вообще всё, что есть в наличии. В груди аж защемило от близости этой параллели к реальности. Консультанты крутились вокруг, помогая то с молнией, то с рукавами, то пуговицу застегнуть, и я меланхолично подставлялась их стараниям, как живой труп.

В итоге наряды были подобраны и унесены упаковываться на кассу. Меня наконец-то оставили одну в примерочной, позволив облачиться в свою одежду. То ли кто-то из уходящих последним не постарался прикрыть дверь как следует, то ли это с дверью было что-то не так, но она приоткрылась. Я не заметила по общей невнимательности, и очень зря.

Услышала, как Кэри по ту сторону раздевалки вздохнул и тут же, дёрнув на себя блестящую ручку, оказался по эту.

– И как это называется? – недовольный голос в очередной раз за сегодня буквально пригвоздил к месту, а пальцы скользнули по спине, указывая.

– Ай, – я поморщилась, отодвинуться здесь было особо некуда. – Это, господин Ланкмиллер, называется «синяки». Хозяин бордель-кафе недавно отлупил: угораздило разгрохать дорогущий сервиз для вип-гостей, вот и…

– «Нареканий нет…» – фыркнул Кэри, передразнивая слова врача, и вышел из примерочной.

А я осталась пялиться на лиловые разводы, которые ползли по коже, перекрывая своим насыщенным цветом тусклые нити вен.

Пока мы торчали в этом дьявольском магазине, от утренней почти романтичной дымки не осталось и следа, было невыносимо жарко и душно, спёртый горячий воздух не находил выхода и, поднимаясь потоками липкого зноя от мостовой, мариновался меж каменных стен, как в котле. Гулять по городу, несмотря на его красоту, сразу как-то расхотелось. Сказав, что у него намечена важная встреча и он вернётся позже, Ланкмиллер буквально втюхал меня одному из своих охранников вместе со списком поручений, даже заглянуть в который после пережитого было страшно.

Следующей остановкой стал салон красоты. Бедный охранник и сам не знал, как подступиться к здешним мастерам. Он неловко сунул на стойке ланкмиллерскую то ли визитку, то ли кредитку, и с этого момента всё снова завертелось, как в адской карусели. Я и опомниться не успела, как оказалась в кресле напротив зеркала.

– Работать много придётся, – присвистнул парикмахер, накрывая каким-то большим то ли одеялом, то ли… Держу пари, к ним нечасто попадает кто-то вроде меня. Но надо отдать мастеру должное, он продолжительно и мужественно колдовал с моими облезлыми прядями, применив, кажется, весь арсенал знаний и инструментов, лишь бы только сотворить что-нибудь путное.

Когда напряжённое мероприятие кончилось, я с минуту бестолково таращилась в огромное зеркало под победно-одобрительную ухмылку парикмахера, упорно не узнавая себя. Ему бы того, кто оценит эти старания по достоинству, а то даже как-то неловко стало.

За этим последовали другие процедурные экзекуции, с моими руками на этот раз. Бесконечные ванночки с целебными травами, пахучие кремы и бальзамы… Все это было настолько муторно, что хотелось повеситься. Я сидела на стуле как на иголках, про себя вознося молитвы мирозданию, чтобы следующей не стала эпиляция зоны бикини, потому что такого я точно не выдержу и сорвусь. К непередаваемому облегчению, как раз в тот момент деловая встреча Ланкмиллера подошла к концу, и он встретил нас на улице, прервав череду бесконечных неловких пыток.

– Чего бледная такая? – осведомился Кэри, оглядывая с ног до головы, чтобы по всем фронтам оценить результат старания здешних гуру.

– Ничего, – хмуро буркнула я, прикидывая, сколько ещё ламинирований и обёртываний я упустила, и не веря своему счастью.

– Не беспокойся, осталось недолго. – Мне показалось, что в голосе Ланкмиллера просквозило плохо скрываемое ехидство.

Он взял меня за руку, чтобы не потерять в толпе, и я вздрогнула, едва не выдрав свою ладонь обратно по инерции. У него была широкая и тёплая рука. Я почему-то представляла её… твёрже и тяжелее после вчерашней пощёчины. И от этого контраста меня обуяла какая-то растерянность. Вдруг представилось, что он в постели с девушками творит этими руками, и жаром тут же облепило щёки. О чём я думаю? Клянусь здоровьем своего рассудка, я не хотела этого представлять.

То место, куда меня притащил Ланкмиллер, было очень под стать подобным мыслям.

– Э-э, секс-шоп?

Я слишком поздно это поняла, ошалело уставившись на грудастый манекен в витрине, обряженный в обтягивающую монашескую робу и чулки сеточкой. На улице, где стоял «Шоколад», подобных заведений было бесчисленное количество, и с тех пор я чётко усвоила: страсть к пошловатому юморку в оформлении витрин была свойственна всем владельцам подобных магазинчиков. Всем. Этот салон, хоть и находился вдалеке от знакомых мне, не особенно отставал. Я невесело поморщилась, перешагивая вслед за Ланкмиллером порог. Здаров, царство фаллоимитаторов.

У входа стоял ещё один манекен – чуть сутулый дядька с козлиной бородой, суровым лицом и весь опутанный кожаными ремешками. Я с трудом подавила смешок. Бедный, кажется, он не слишком счастлив. Как и я, дружок, как и я. Ошейники, наручники, плётки и анальные пробки. Ассортимент можно было смело назвать пугающе широким. Хотя вон та, к которой хвост приделан, даже мило смотрится. Чёрт, что я несу, это всё от усталости…

– Смотри, – Кэри положил руку мне на плечо, указывая на витрину, – ошейник и наручники выберешь себе сама. Насчет остального можешь не беспокоиться.

Ошейник?!

Насчет остального?!

По позвоночнику прокатилась шипучая дрожь, угаснув только на затылке, о который словно затушили горящую спичку. Надо признать, у Ланкмиллера есть вкус в пытках: заставить меня самой выбирать орудия собственной экзекуции. Хренов бэдээсэмщик. Я наугад, обильно краснея и покрываясь испариной, ткнула куда-то в витрину и отвернулась. В спину донёсся снисходительный смешок.

– Ты очаровательна в своём смущении, – с мечтательным злорадством заметил Кэри уже на выходе.

Жаль, что моя очаровательность меня не спасла и покупки он всё же оформил.

Сам Ланкмиллер, казалось, искренне наслаждался и всем процессом, и моей реакцией. Я украдкой поглядывала на него всю дорогу, пока мы шли до машины, и тут же переводила взгляд себе под ноги.

– Плохо чувствуешь себя? – прежде чем сесть в машину, осведомился Кэри, разглядывая меня с преувеличенной внимательностью, от которой так и подмывало напомнить, что существующих во мне дырок ему вполне хватит и новые прожигать не нужно.

Видно, я и правда была вся серая после сегодняшних процедур, к тому же голод давал о себе знать чуть ли не с самого подъёма.

– Нет, – я стиснула зубы, – всё в порядке.

– Ты никак обижаешься на меня? – он сощурился.

– Помилуйте, что вы. За что на вас обижаться? Вы всего-то изнасиловали меня малость, дали дурацкую кличку вместо имени и ударили разок. Такая ерунда, правда? – Голос дрогнул, и это как-то плохо на меня подействовало, будто сорвало внутренние предохранители. – В конце концов, если бумаги на меня нашли пристанище на твоём столе, это ещё не значит, что я вдруг резко стала безвольной куклой!

Тотчас опомнилась, но поздно, он уже занёс ладонь для очередной пощёчины. Сердце ёкнуло, и я зажмурилась в ожидании удара. Однако щека не вспыхнула. К ней так ничего и не прикоснулось. Но с моей стороны неразумно было предполагать, что я избежала кары.

– Ты, может быть, хочешь вернуться под крышу к Чейсу? – голос разлился по венам парализующим сладким ядом. – Только скажи, и мы всё устроим. Правда, стоит ли говорить, что на место официантки тебе после этого рассчитывать не стоит?

Я уставилась прямо перед собой невидящим взглядом, тихонько покачиваясь с носка на пятку. Возникло ощущение, будто волосы на затылке встали дыбом.

Новое моё положение было безусловно гадким, но насчёт Чейса и его заведения я не питала иллюзий. За время, проведённое с Кэри, в борделе Тейлора я бы уже успела сойти с ума без всяких шуток и преувеличений. Чтобы работать там, нужна на редкость стойкая психика. Потому многие полагали, что я вытянула счастливый билет. Есть места, где с невольниками обращаются куда хуже. Где вместо уютной комнаты на двоих ты получаешь дай бог подстилку в сыром углу, а вместо парикмахера – тычок под рёбра. Где единственный плюс твоего положения в том, что ты можешь обижаться сколько угодно, хоть до потери сознания, потому что таким, как Чейс, нет до подобных мелочей никакого дела. Ну а в гареме и делать-то особо ничего не надо, всего-то слушайся и подставляйся. Это лучшее, на что я могла рассчитывать, стоя на исходной.

Это лучшее. И от одной такой мысли ком стоит в горле холодной горечью.

– Кстати, навестим-ка его. В профилактических целях.

Я шумно втянула воздух. В профилактических – это же не значит, что он серьёзно собрался сдавать меня обратно? Сердце всё равно забилось с бешеной скоростью, и я опустилась на сиденье на ничего не чувствующих ногах. Кэри прекрасно видел мои сомнения и вовсе не спешил развеивать их. У него был весьма удовлетворённый, даже немного напыщенный вид, чем он невероятно раздражал и в той же степени пугал одновременно. Поэтому, когда спорткар притормозил у знакомой вывески, я, съёжившись, вновь взглянула в лицо Ланкмиллеру. И та ехидная снисходительная усмешка, которую я получила в ответ, нисколько меня не успокоила.

– Вы же… на самом деле не собираетесь… – я сглотнула тяжёлый ком, мешавший говорить и дышать нормально, – хозяин? – кашлем царапнул по горлу, будто всю душу вынимая.

В этот момент я поняла, что мне отвратительно всё в себе. И этот зудящий страх перед ним, и эта тошнотворная заискивающая манера, чтобы ему польстить. Но это сработало, потому что я наконец получила от мучителя свой ответ.

– Нет уж, не в этот раз. Я тебя толком даже и не попробовал.

Я пропустила мимо ушей уничижающий тон, что не очень, наверное, хорошо. Но облегчение захлестнуло с головой, и я даже выскочила на тротуар раньше самого мучителя, однако тут же застыла от неожиданной мысли. Кроме возвращения назад, я боялась только одного: встречи со старыми «клиентами». Ланкмиллер ещё не знает, и неизвестно ещё, как воспримет. Он ведь пребывает в уверенности, что я буквально «чистый лист».

– Что застыла? – сварливый голос донёсся в спину, и я молча поплелась следом с чувством, как будто меня в кабинет к себе вызвал недовольный босс.

Кэри выбрал столик не около окна, как нормальный человек, а где-то в глубине зала, рядом со стриптизёрским шестом.

– Который час? – безрадостно поинтересовалась я, усаживаясь напротив.

– Около двух, а что за интерес? – почти весело ответил он.

– В два стриптиз начинается, «отличное» время мы выбрали.

Я уронила голову на стол. В животе снова заурчало, и я поняла, что сил на споры у меня нет. К нам подскочила официантка и, учтиво поздоровавшись, положила на столик меню. Эта девушка была незнакома мне, что означало, Чейс нашёл замену с поразительной быстротой.