Отвергнутый дар
В общем, соблазн уйти из профессии был. Но Рома решил не изменять себе и не отказываться от призвания. Поэтому ни в какой клуб администратором он не устроился. Просто кардинально сменил профиль. Ранее писал о социальных проблемах, политике, громких преступлениях, теперь стал писать об инопланетянах, экстрасенсах, Атлантиде. Это тоже было увлекательно (конечно, не так, как в детстве, но все же), безопасно и неплохо оплачивалось. Интерес к этой теме с конца восьмидесятых, естественно, поутих, но зато ряды свято верящих в паранормальные явления стали многочисленнее, сплоченнее, и как следствие – появилось множество изданий, посвященных им. Рома устроился в журнал с большим тиражом и в качестве внештатника сотрудничал еще с несколькими газетами, в том числе серьезными. Статьи Акимина они печатали в субботних выпусках и прилично за них платили.
Рома наконец зажил, как человек! Снял квартиру, купил авто, начал девушке своей хорошие подарки дарить. Рома даже стал подумывать о женитьбе. Со своей девушкой он встречался больше двух лет, и она очень хотела выйти за Акимина замуж, но он не делал ей предложения, потому что семью содержать было не на что. Но сменив поле деятельности, Рома почувствовал уверенность в завтрашнем дне. Расплатившись за машину, он сможет взять кредит на квартиру, и вот тогда наконец женится. Тем более есть вероятность того, что в следующем году Акимина сделают главным редактором журнала.
Статья, над которой он работал в последнее время, была не для «родного» издания. Три месяца назад он делал заказной материал о колдуне Василии. Рома сначала не хотел браться. Но, познакомившись с колдуном, изменил свое мнение. Василий совершенно точно обладал неким даром. Рома сразу же при знакомстве почувствовал исходящую от него силу. Когда тот, не коснувшись журналиста, а лишь проведя рукой над его головой, сказал, что у Акимина была черепно-мозговая травма, после которой его мучает мигрень («Сейчас тоже болит, но я сниму, секунду!»), Рома уверился в этом еще больше. Пульсация в виске прошло почти тут же. Поэтому статья получилась очень убедительной. Заказчик был доволен. Но когда материал вышел, Рому стали одолевать сомнения.
Он подумал, что колдун мог знать о том, что Акимин после избиения угодил в больницу именно с черепно-мозговой травмой. Об этом писали. Про мигрени можно додумать. А боль прошла благодаря самовнушению.
И решил Рома славу колдуна Василия развенчать. Именно славу, ибо тот в последнее время стал весьма популярной личностью. После статьи Акимина о Василии все заговорили. Его стали приглашать на телевидение (тут наверняка не обошлось без взяток), к нему обращались за помощью политики и эстрадные исполнители, его прогнозы печатались в журналах. Но о личной жизни Василия, его прошлом никто ничего не знал. А если ему в лоб задавали вопросы про семью, он отвечал уклончиво. Мол, все мы на этой земле братья и сестры…
Поскольку Рома уже три месяца назад видел, как Василий работает – ему разрешили присутствовать на одном из сеансов, – то на прием к колдуну он ни сам записываться не стал, ни кого-то из коллег или друзей не попросил. Сначала нужно было узнать Василия-человека, а уж потом колдуна. И сделать это можно только одним способом, а именно: установив за ним слежку.
Что Рома и сделал. «Пас» Василия несколько дней, но безрезультатно. Колдун, отработав в салоне, либо выезжал к особо важным клиентам на дом, либо отправлялся на радио или в редакцию газеты. Ночь он, как правило, проводил в квартире один. Причем жилье было съемным, Рома узнавал.
Женщин у Василия совершенно точно не было. А вот сын, оказывается, имелся. Только жил он отдельно и с отцом не виделся совсем. Об этом Роман узнал от одной из сотрудниц центра, где Василий трудился (она собиралась увольняться, вот и не побоялась за небольшую плату «слить» информацию). Она же сообщила ему о том, что колдун близок лишь с двумя людьми – господином Авербухом, своим то ли менеджером, то ли агентом, то ли продюсером, и Владом Карским. Паренек Василию вместо сына. А еще он его ученик и преемник. Пожилой колдун в парне души не чает и всячески ему помогает. Акимин тогда решил, что Карский вполне может быть еще и любовником Василия. В этом случае отсутствие в его жизни женщин легко объяснимо.
Акимин решил побольше разузнать о Карском и встретиться с сыном Василия. Наверняка парень дико ревнует отца к его фавориту и может много интересного рассказать. Роман видел его на фотографии и по лицу понял: самовлюблен, злопамятен, мелочен, но умен и болтлив. Просто находка для журналиста!
Роман раздумывал, когда встретиться с сыночком великого колдуна: завтра или послезавтра, и тут ему позвонили.
– Господин Акимин? – услышал Роман незнакомый мужской голос.
– Он самый.
– Добрый вечер. Вас беспокоит Василий.
– Какой?
– Тот самый, в чье грязное белье вы пытаетесь сунуть свой нос.
Роман мысленно чертыхнулся. Неужто сотрудница центра раскололась?
– Я звоню, чтобы попросить вас перестать это делать.
– Я только хочу узнать о вас как о человеке. Никакой грязи выливать на страницы газет не собираюсь… – И Роман добавил после паузы: – Если ее нет в вашей жизни, я и в нее не вляпаюсь.
Акимин ожидал от Василия фразы про свинью, которая везде грязь найдет, но тот сказал совсем другое:
– Давайте встретимся и поговорим? Я дам вам интервью. Честное и откровенное. Хотите?
– Очень.
– Тогда приезжайте ко мне. Весь вечер я буду дома.
– Отлично.
– Адрес, как я понимаю, вам говорить не надо, вы его сами знаете.
Роман усмехнулся.
На этом они простились. Роман быстро закончил дела в редакции, заскочил в кафе перекусить и поехал в гости к великому колдуну, чтобы взять у него интервью. Честное и откровенное!
Глава 4
Нина сидела в кухне и держала в ледяных руках кружку с горячим чаем. Ее сотрясала дрожь, и сделать глоток, чтобы не стукнуться зубами о фарфор, не получалось. Боясь испортить эмаль, Нина поставила чашку на стол. Встала, включила все конфорки на газовой плите и стала греть руки над огнем.
Пальцы потеплели, но дрожь не прошла. Нина поняла, что ее колотит не от холода, а от нервного перенапряжения. Отойдя от плиты, она открыла холодильник, достала бутылочку с настойкой пустырника, накапала в стакан, выпила.
Обычно Нину отпускало через несколько секунд. Приняв успокоительное, она ощущала, как по телу разливается тепло, затем наступал покой. На сей раз этого не произошло. Слишком велик был стресс! Наткнуться на умирающего, упасть в обморок после его прикосновения, очнуться от карканья ворона, сидящего на груди, – уже этого достаточно, чтобы оказаться на грани нервного срыва. А Нине потом еще пришлось около часа беседовать с оперативником, который разговаривал с ней так, будто она подозревается в убийстве. Что она ему говорила, сейчас вспомнить не могла. Ему, а еще мужчине, прибежавшему на ее зов. Он помог ей подняться на ноги, отряхнул, усадил в свою машину, вызвал полицию и, пока бригада добиралась до места, вел с Ниной беседу. Она поддерживала разговор, а у самой в голове носились странные мысли и обрывки образов. Этот стремительный круговорот вызывал тошноту. Как будто Нина сидела на карусели, которая вращалась с бешеной скоростью…
Когда начался допрос, она немного пришла в себя. То есть карусель замедлила свое движение, но не настолько, чтобы Нина могла воспринимать действительность нормально.
Когда оперативник ушел, а разговаривал он с Водяновой у нее дома, она и вскипятила чай, чтобы согреться.
В дверь позвонили.
Нина устало посмотрела на нее и решила не открывать. Наверняка кто-то из любопытных соседей решил узнать все подробности происшествия. Но визитер оказался настойчивым. Он звонил и звонил. Нине ничего не осталось, как открыть.
Она ожидала увидеть Антонину Сергеевну из соседней квартиры. Эта женщина была в равной степени бесцеремонна и любопытна. Но на пороге стоял незнакомый мужчина.
– Здравствуйте, – сказал он.
Нина в ответ кивнула. Говорить не хотелось. Да и вряд ли получится выдать что-то членораздельное. Дрожь не проходила!
– Разрешите представиться? Я – Роман Акимин. Журналист. Могли бы вы уделить мне несколько минут?
– Нет, – ответила Нина сурово и собралась закрыть дверь, но Акимин придержал ее.
– Простите меня за назойливость, но мне правда очень нужно с вами побеседовать…
Нина нахмурилась. Ей еще не доводилось сталкиваться с журналистами, но она много раз слышала о беспардонности, напористости, даже нечистоплотности некоторых из них. Она решила, что в данный момент перед ней как раз такой человек.
– Да вы не думайте, я не папарацци, – как будто прочитал ее мысли журналист. – Я статью писал о Василии… Собирался сегодня с ним встретиться, интервью взять. А тут такое…
И он умоляюще посмотрел на Нину. Та, помедлив, впустила Акимина в прихожую.
Войдя в квартиру, Роман огляделся. Взгляд был цепкий, но не любопытный, скорее профессиональный. Журналистам ведь нужно все подмечать.
Пока Акимин изучал обстановку, Нина рассматривала его. Чуть за тридцать. Хорошая фигура. Интересное лицо. Не красивое, именно интересное. Хочется в него вглядываться, вроде ничего особенного, а чем-то привлекает.
– Куда можно пройти? – поинтересовался Роман, разувшись.
– Пойдемте сюда. Попьем чаю. У меня торт есть.
Она провела журналиста в кухню, указала на стул.
– Вы замерзли? – спросил он, присаживаясь.
– Да, немного… А что, заметно?
– Просто вы в пуховике.
– Ой… – Нина забыла о том, что, вернувшись домой с улицы, не разделась. Она хотела снять пуховик, стянула его с плеча, но тут же накинула опять. – Останусь, пожалуй, в нем, – проговорила она. – Так теплее.
– Но здесь жарко. Трясет вас не от холода.
– Я тоже так думаю. Поэтому приняла… – И указала на пузырек с настойкой.
– Мне кажется, у вас плюс ко всему температура. Позвольте? – Он протянул руку, желая дотронуться до ее лба, но Нина отшатнулась. Слишком живы были воспоминания о ТОМ прикосновении.
– Простите, – пробормотал Роман.
– Это вы меня простите. Я на взводе и…
– Не объясняйте, я понимаю. Но вы бы смерили температуру. У вас, похоже, как минимум тридцать восемь.
– Не удивлюсь, – проговорила Нина, вспомнив, как лежала на снегу. Она была без сознания минут пять точно, а может, и больше. – Вы чай будете?
– Не откажусь.
Нина поставила подогревать чайник. Достала заварку. Она любила листовой, но ей было лень чай заваривать, поэтому Нина обычно покупала пакетированный. Даже на ее не слишком искушенный вкус он отдавал картоном. Предлагать такой гостю было немного стыдно, но ничего другого не оставалось. У Нины даже кофе не имелось. Она его не любила. А для гостей держать незачем, ведь они в этом доме бывают крайне редко.
– Когда вы нашли Василия, он уже был мертв? – спросил Роман. Нина вздрогнула. Не от неожиданности, а от воспоминаний.
– А почему вы пишете статью про него? – вопросом на вопрос ответила она. – Он что, знаменитость?
– В некотором роде.
– То есть?
– Он был колдуном. Практикующим. Его услугами пользовались даже сильные мира сего.
– Вы это серьезно?
– Совершенно. И, скажу вам, Василий на самом деле имел дар.
Нина поежилась. Теперь совершенно точно не от холода.
– А что за дар? В чем он выражался?
– Такое ощущение, что это не я журналист, а вы, – улыбнулся Роман.
– И все же ответьте.
– В нем была сила. Знаете, как в джидаях из «Звездных войн», – пояснил Акимин.
– Он тоже рубился световым мечом и мог движением руки поднять из болота затонувший корабль?
– Нет, конечно. Но он совершенно точно энергетически был сильнее большинства из нас. И он мог передавать свою энергию. Когда он проводил рукой по больному месту, наступало успокоение. Проверено на себе.
– Он дотрагивался до вас?
– Нет. Проводил рукой возле моей головы.
– А остальных?
– При мне он лечил женщину от язвы. Ее он касался. После сеанса она заверила меня, что боль прошла. Я встретился с ней через три месяца, то есть совсем недавно, когда взялся за очередную статью, и она сообщила мне, что язва зарубцевалась и она здорова.
– А когда Василий дотронулся до нее, она сознание не потеряла?
– Нет, – удивленно протянул он. – А почему она должна была его потерять?
– Ну не знаю, – промямлила Нина. – Если в Василии была такая мощь, то ничего удивительного…
– Василий ведь отдавал лишь малую часть своей энергии. А вот если бы отдал всю, то возможно…
– Он был мертв, когда я его нашла, – быстро выпалила Нина.
– А правда, что в тот момент его окружали кошки?
– Да. Но откуда вы знаете?
– Человек, который услышал ваш призыв о помощи, кстати, его фамилия Славин, зовут Энгельсом, рассказал, что, когда он подошел к мусорным бакам, кошки там так и кишели.
– Все верно.
– Странно, правда? На улице вьюжит, метет, кошки обычно в такую погоду забиваются в тепло.
– И не только они. Птицы тоже.
– При чем тут птицы?
– Да ни при чем, это я так…
Нина резко замолчала. Журналист удивленно на нее воззрился. Затем проследил за ее взглядом, устремленным на окно, и воскликнул:
– Ворон!
Нина сглотнула. На подоконнике на самом деле сидел ворон. ТОТ САМЫЙ! Она как его заметила, так дар речи и потеряла.
– Вы поэтому про птиц заговорили, да? – спросил Акимин.
– Что? – Нина с трудом оторвала взгляд от ворона и переместила его на лицо Романа. – Не поняла, о чем вы?..
– Рядом с трупом Василия были не только кошки, да? Но и этот ворон?
Нина кивнула и снова бросила взгляд на окно. Птица продолжала сидеть на подоконнике. Но если до этого она была спокойной, просто смотрела через стекло, и все, то теперь начала хлопать крыльями и постукивать клювом в окно. Нине стало очень страшно, она попятилась. А поскольку кухня в ее квартире была небольшой, то Водянова тут же налетела на журналиста. Тот придержал ее и успокаивающе погладил по плечам.
– Не бойтесь, это Карл, – сказал он и усадил Нину на табурет.
– Кто?
– Ворон. Его зовут Карл. Это ручная птица. Очень умная.
– Она ваша?
– Нет, конечно. Это ворон Василия.
Нина облегченно выдохнула. Значит, никакой мистики! Просто домашняя птица, потеряв хозяина, прибилась к человеку, оказавшемуся в последний момент рядом с ним.
– Может, впустить его? – предложил Роман. – Замерзнет ведь…
– Хорошо, давайте.
Нина подошла к окну, попыталась открыть форточку, но не вышло. Поддалась только первая створка, а вторая примерзла. Роман, видя ее затруднения, бросился на помощь. Рванув за ручку, он отворил окно. В кухню тут же влетел порыв ветра, и масса снежинок осела на подоконнике…
Следом за ветром и снегом в помещение ворвался ворон. Мокрый, взъерошенный и все равно величественный. Влетев, он встряхнулся, осмотрелся и прыгнул на холодильник, рядом с которым стояла хозяйка квартиры. Нина взвизгнула и отшатнулась. Ворон посмотрел на нее как будто с осуждением и, сложив крылья, уселся на хлебницу. Через несколько секунд он начал поклевывать крошки, словно забыв и о Нине, и о Романе.
– Потрясная птица, – проговорил Акимин.
– Как будто и не птица, а человек, – пробормотала Нина.
– Ворон – умнейшее создание.
– Судя по тем, что обитают на помойках, я бы так не сказала.
– Вы путаете. Ворон и ворона разные птицы, это не самка и самец одного вида.
– Разве нет?
– Нет. Путаница происходит только в русском языке из-за практически одинакового названия двух различных видов. В других языках этих птиц по-разному называют. Например, в английском ворон – raven, ворона – crow.
– Но они похожи…
– Ворон значительно крупнее, он чисто черный с более массивным клювом. Это красивая, величественная птица. И очень умная. Гораздо умнее серой вороны.
– Откуда вы все это знаете?
– Читал.
– Увлекаетесь орнитологией?
– Нет, – улыбнулся Акимин. – Просто, когда я писал статью о Василии, заинтересовался его птицей.
Карл, будто поняв, что разговор ведут о нем, оторвался от крошек, распрямился и принял красивую позу. Нина засмеялась.
– Какой пижон! – И протянула руку, чтобы погладить птицу.
Ворон посмотрел на нее с интересом, затем прошагал к краю холодильника и прыгнул ей на запястье. Нина от удивления охнула. Карл же взобрался по руке вверх и уселся на ее плече.
– Снимите его с меня! – хрипло прошептала Нина. – Пожалуйста… Я боюсь.
– Зря. Он вам ничего дурного не сделает. Карл привык сидеть на плече у хозяина.
– Но я не его хозяйка.
– Похоже, он считает иначе. Он выбрал вас.
– Мне не нужны домашние животные! Я никогда не мечтала о кошках, собачках, а тем более птичках. Да и не знаю я, чем его кормить!
– Ворон – практически всеяден. Он и мясо ест, и хлеб, и яйца.
– Вот и заберите его себе.
– Я бы взял, да он не пойдет. Я же говорю – он выбрал вас. Кстати, вы отлично вместе смотритесь… – Рома позволил себе улыбку. – И даже немного похожи… Мастью, я имею в виду.
Карл, до сего момента спокойно сидящий на Нинином плече, вдруг завозился. Затем захлопал крыльями.
– Что это с ним? – опасливо спросила Нина, стряхнув птицу. Карл опустился на холодильник, но не успокоился. Более того, стал проявлять явные признаки агрессии. Нервно подпрыгивал и шипел, глядя на дверь.
Рома пожал плечами. Он собрался ответить, но тут в дверь позвонили.
Нина сделала удивленные глаза и пошла открывать.
Распахнув дверь, она увидела на пороге молодого человека. Он был странно одет и причесан. Картинно, если не сказать, карикатурно. Стиль «а-ля Дракула». Весь в черном. Волосы тоже темные, зализанные. На лице бородка. В зубах мундштук. На пальцах массивные серебряные перстни. Вместо пуховика или дубленки – плащ до полу. Естественно, черный.
– Вам кого? – спросила Нина.
– Если вы Нина Водянова, то вас, – ответил «Дракула». Голос у него оказался высоковатый, не очень приятный. – Меня зовут Радик Радовский. Могу я войти?
Нина посторонилась.
Едва Радовский переступил порог ее дома, как Карл взметнулся вверх, расправил мощные крылья и ринулся на гостя, нацелив клюв в его глазницу.
Глава 5
Радик Радовский ненавидел своего отца.
Не всегда, а лишь последние два года. Раньше Радик его обожал. Он восхищался отцом и мечтал стать на него похожим. Только не внешне. Папаша был маленьким, плюгавым, рано поседевшим мужиком. В сорок он выглядел если не на шестьдесят, то на пятьдесят пять точно. Отец редко стригся, не брил бороду, одевался странно. То есть носил то, что ему удобно. Например, пиджак на размер больше, чтоб движения не стеснял, и короткие штаны. Говорил, не люблю, когда по земле волочатся, грязь собирают.
А вот Радик был пижоном. Ему нравилось одеваться красиво. Не модно, а стильно и оригинально. Даже в юности он отличался от сверстников своим нестандартным гардеробом. А все потому, что ту безликую одежду, которую ему покупали, Радик собственными руками переделывал. Перекрашивал, перекраивал, нашивал детали. Предпочитал вещи однотонные, черные или темно-синие. Его сверстники носили джинсы, яркие майки, мотоциклетные куртки, а он предпочитал брюки, рубашки с воротниками-стоичками, пиджаки или плащи. Волосы Радик гладко зачесывал назад и втайне от всех подкрашивал басмой (они были темными, но летом могли выгореть до золотисто-каштановых). Так как кожа его всегда оставалась бледной, в школе Радика дразнили Дракулой. Ему это прозвище очень нравилось. Жаль, в институте оно не прижилось. Хотя Радовский стиля не менял, он стал еще мрачнее и утонченнее. К тому же он всем сокурсникам напоминал о своем школьном прозвище, но ребята упорно называли его Клопом. Как сказал однажды один его одногруппник: ты, Радовский, такой же мелкий, черный и противный. И если второй и последний эпитеты Радика не тронули совершенно, то первый задел очень сильно. Все же он пошел в отца! Не дорос даже до метра семидесяти и костью был узок. Да еще спорт не любил. Поэтому одежду носил подросткового размера. А чтобы казаться хоть чуточку фигуристее, вшивал в пиджаки подплечники.
Радик учился на психолога, но с людьми ладил плохо. Мнил себя самым умным и не считал нужным это скрывать. Его не любили, девушки в том числе. Но в этом, как считал Радик, тоже наследственность сыграла свою роль. Только теперь со стороны матери Надежды.
Характером он пошел в нее. Да еще глазами, которые, как известно, зеркало души. У отца были темно-карие, живые, яркие. Если б не кошмарно косматые седые брови, угрюмо нависающие над ними, они считались бы красивыми. У матери же глаза бледно-голубые, выпуклые. Такие называют рыбьими. Обычно они были пустыми, ничего не выражающими, но иногда в них зажигался огонек презрения ко всем, в том числе к мужу. Единственному мужчине, изъявившему желание взять Надю в жены. Она, конечно, пошла за него, чтоб избавиться от ярлыка «старая дева», но не смогла супруга не то что полюбить – даже уважать.
А мужа ее между тем женщины вниманием не обделяли. До Нади у него была жена, но та оказалась не способной к деторождению, а ему очень хотелось сына, наследника. Супруга, зная об этом, первая предложила расстаться. Они развелись. Будущий отец Радика не пил, не курил, был добр, спокоен, работящ, и к нему тут же стали набиваться в невесты одинокие соседки и коллеги по работе. Но он почему-то выбрал Надю, на которую до него никто не зарился. Хотя барышней она была вполне симпатичной, фигуристой, с удивительными рыжеватыми волосами, доходящими до монолитных бедер. Наверное, именно стать Надежды и привлекла жениха. Ведь известно, что маленькие, худые мужчины обожают крупных, хорошо сложенных женщин.
Надя забеременела вскоре после свадьбы. Родила сына. Но тот раздражал ее так же, как и муж, и она решила, что больше детей не хочет. А дабы стопроцентно избежать нежелательной беременности, отказала мужу в близости.
Умерла Надя молодой, в сорок два, от рака желчного пузыря. Овдовев, отец Радика больше не женился. И не потому, что устал от семейной жизни, а скорее просто не видел в ней надобности. Сын у него есть, и уже не маленький, десять лет. Может сам себе еду погреть, простирнуть бельецо, прибраться. И с уроками Радику помогать не нужно. Даже мать никогда этого не делала.
Отец Радика работал в школе учителем физики и вел радиотехнический кружок. Репетиторствовал. Но как только его супруга умерла, он оставил последнюю, самую денежную, подработку. Это Наде всегда денег не хватало, вот она и пилила мужа, вынуждая его зарабатывать везде, где можно. И ей было наплевать на то, что ему на себя, совершенно не хватает времени. Завел семью, изволь ее обеспечить! Вот только того, что супруг приносил, ей все равно не хватало, чтобы быть не хуже остальных. Евроремонтов не делали, за границей не отдыхали, машины не имели. Кормильцу плевать было на это. Да и сын не жаждал видеть в своей комнате навесные потолки, ламинированный пол, модную мебель. Он говорил: мама, зачем все это, если к нам в гости никто не ходит? В общем-то мальчик был прав. Надежда ограничилась тем, что сменила окна на пластиковые и повесила на них шикарные шторы. Чтоб люди, проходя по улице, видели, что они не хуже других живут. Для этого же была поставлена дорогая входная дверь. А что на эти излишества денег нет, плевать! Пусть все считают, что она, Надя, сделала отличную партию и живет в достатке. Чтобы поддерживать имидж обеспеченной женщины, она скупала в ломбардах золотые украшения, в комиссионках – шубы и сама их реставрировала (сыну впоследствии очень пригодилась ее машинка), а вот супругу обновки приобретала крайне редко. Вместе они никуда не ходили, но соседи прекрасно знали, что муж ее немного не от мира сего.
Когда Надя умерла, Радик и его отец горевали недолго. Без нее им стало спокойнее.
Спустя три года после кончины супруги отец бросил работу в кружке. Зарплаты учителя и пособия на ребенка им едва хватало на жизнь. О мобильном телефоне, DVD-плеере, компьютере Радику приходилось только мечтать. И если другой на его месте укорял бы отца, а то и скандалил, требуя обеспечить необходимым (в их классе почти у всех были телефоны, плееры, компьютеры или хотя бы что-то одно), то младший Радовский ни разу себе этого не позволил. Он уважал отца и дело, которому тот себя посвятил после смерти жены.
Отца Радика звали Василий. Василий Разин. Такова была и фамилия его сына Родиона. Радовским он стал гораздо позже. Сначала просто псевдоним взял, затем и паспорт поменял. В детстве же и юности Радик носил фамилию отца. И гордился тем, что он Разин. Ведь его папа был личностью в узких кругах очень известной.
Василий Разин много лет увлекался экстрасенсорикой. Сначала это было просто хобби, и Василий посвящал ему те редкие часы, когда был свободен от работы. Овдовев и отказавшись от репетиторства, он смог проводить больше времени за изучением интересующего его предмета. Василий всегда знал: он обладает экстрасенсорным даром. Только тот проявлялся слабо, но лишь потому, что Разин его не развивал. Тренировать ведь все нужно, не только память, мышцы или волю. Многие люди обладают паранормальными способностями, но лишь единицы становятся настоящими экстрасенсами, медиумами, знахарями. Василий как раз мечтал лечить людей. Но не травами и заговорами, как шептуны (так в народе знахарей до сих пор называют), а своим энергетическим полем. Когда Радик был маленьким, отец прикосновением руки снимал его боли, а еще останавливал кровотечения. Но это получалось не всегда. Если боль была сильной, а рана глубокой, ребенка приходилось везти к врачу. Надя в таких случаях торжествовала. Она постоянно твердила о том, что муж занимается ерундой, и требовала прекратить это. Но Василий знал: придет время, когда он сможет лечить самые сложные заболевания силой своей энергии.