Наживка для резидента
На одиннадцать часов был запланирован военный совет главных полевых командиров, фактически являющийся властью в осажденном городе. Там нужно определиться по важным вопросам и с согласованной позицией выйти на Большой совет, формально числившийся в Бекрае верховным органом управления.
Данное действо должно было состояться на территории полуразрушенной мебельной фабрики, расположенной как раз рядом с сержантской школой, которую вчера обороняли. Это был рубеж обороны, куда пришлось бы вчера отступать, если бы не удалось удержать школу.
Хайбибула шел туда с тяжелой душой, зная, что на этом военном совете ему предстоит еще один бой. Может, даже не менее тяжелый, чем вчера. И не менее важный. Ведь, как показывает опыт, вооружение и многочисленность армии – это далеко не все, что нужно для победы. Главное – сплоченность, чистота помыслов и идей. А вот со сплоченностью обстояло не слишком хорошо. И сегодняшний военный совет должен тут стать судьбоносным.
На просторной, огороженной двухметровым забором и почти не затронутой бомбежками территории мебельной фабрики в укрытиях из бетона, за валами песка была размещена различная техника – пикапы, «Хаммеры», русские и английские бронетранспортеры. Сновали вооруженные люди. В ста метрах отсюда была действующая больница. Моджахеды специально ее не закрывали – наоборот, насильно сгоняли туда как можно больше женщин и детей, чтобы окрестности не бомбила авиация. Эта хитрость срабатывала до поры до времени.
Хайбибула направился к кирпичному трехэтажному корпусу, где раньше располагалась администрация фабрики и даже сохранились стеклопакеты в оконных проемах. Он прошел через часовых. Около входа в зал совещаний на первом этаже прямо на ковровом покрытии пола сидели бойцы. Другие подпирали стены или слонялись туда-сюда, как мятник. Но все они были настороженные, хмурые и буравили друг друга взглядами, не отводя рук далеко от оружия. Все это были телохранители тех, кто собрался за дверями. И никто здесь не доверял никому.
Вновь прибывших одарили злобными взорами. Но сопровождавший Хайбибулу телохранитель, не обращая ни на кого внимания, распахнул дверь зала. Шагнул внутрь. Быстро осмотрел помещение. И только после этого, поклонившись, пригласил командира заходить.
От былого просторного зала совещаний остался ряд мягких стульев в углу. Все свободное пространство было достаточно сумбурно застелено награбленными коврами, заставлено диванчиками, низкими столиками – заметно, что среди тех, кто приложил руку к оформлению этого помещения, дизайнеров не водилось.
На пуфиках рядом, чуть ли не обнявшись друг с другом, сидели Сейфул и Зияульхак – полевые командиры, державшие восток города. Они были как братья, неразлейвода. Даже внешне похожие – высокие, худые, смуглые до черноты.
В отдалении, положив руку на выступающий живот, важно восседал на диване кругленький, щетинистый и звероподобный, с густой курчавой бородой, в которой потерялись щеки, Хасани Халил, за глаза именовавшийся Бешеным Кабаном. За его поясом был кинжал в серебряных ножнах, отделанный драгоценными камнями, на боку деревянная кобура с увесистым оружием – скорее всего, русским автоматическим пистолетом Стечкина. Он смотрел на всех с нескрываемой злобой. После смерти Большого Имама именно к нему перешло руководство бандой.
Хайбибула вежливо и витиевато поприветствовал присутствующих. Ответили ему холодно и формально. Собравшиеся здесь люди были взведены и не без оснований ожидали от встречи каких-то взаимных подлостей.
Война приучает экономить время и силы, поэтому вместо обычных цветистых вступлений, когда надлежит пару часов интересоваться здоровьем всех родственников, видами на урожай и падежом скота, Хайбибула сразу взял быка за рога:
– Бекрай мы не удержим. Сегодня на Большом совете я дам согласие на то, чтобы вывести наши части по договору с правительством через коридор. Без тяжелого вооружения и техники.
– И оставить наших братьев на съедение шайтанам? – засмеялся Бешеный Кабан; его улыбка походила больше на оскал, кривые желтые зубы выступали вперед.
В двухсоттысячном городе сконцентрировались значительные силы моджахедов из Халифата и дружественных ему исламских организаций. Население было суннитское, поддерживавшее воинов ислама. Но все это не спасало положения. Правительственные войска плотно обложили город, бросали сюда свежие резервы. И сержантскую школу они рано или поздно возьмут, после чего перекроют снабжение моджахедам. А дальше начнется долгая кровопролитная зачистка улиц, которая заберет немало жизней с обеих сторон, и итог ее предрешен – возвращение города под контроль правительства. А это важный оплот – таковых оставалось с каждым месяцем все меньше.
– Мы сохраним наших братьев живыми, – сказал Хайбибула. – И снова возьмем город. А если все погибнем здесь, то не возьмем уже ничего.
– Мы разоружимся. А они разбомбят наши колонны, – еще шире улыбнулся Бешеный Кабан.
– Этого не будет. Они всегда выполняли подобные договора.
– Благодаря этим договорам мы потеряли половину наших территорий и вскоре окажемся в пустыне, где нас легко можно перещелкать с вертолетов!
– И все-таки мы сделаем это, – как можно более спокойно произнес Хайбибула.
– Никто меня не заставит сделать это! – воскликнул Кабан.
– Ты подчиняешься Большому совету, Хасани. И ты много на себя берешь, – грозно нахмурился Хайбибула. – И вообще, кто стоит за тобой? Тебя Большой Имам лично назначил своим наследником?
– Мне подчиняются его люди, и этого достаточно! – презрительно процедил Кабан.
– Только часть людей тебе подчиняется. А еще больше ищут, к кому перебежать.
– Мои люди будут со мной!
– Мы сдаем город, – хлопнул себя по колену Хайбибула.
– Да? Ты думаешь, так трудно сорвать ваши договоренности с неверными? Достаточно пары снарядов… Нет, Хайбибула, мы будем биться до последнего. И сдохнем здесь, переломив хребет врагам. Этого хотел Большой Имам. Этого хочу я. Этого хотят мои люди. И вы не заключите этот шайтанов договор.
– А со своих ли ты слов поешь, Хасани? – внимательно посмотрел на собеседника Хайбибула.
– Моими устами вещает сам Аллах.
– Твоими устами говорят неверные из-за океана! – не выдержав, вступил в разговор Зияульхак. Он вскочил, подбежал к Кабану и навис над ним – тощий, сгорбленный, как вопросительный знак, и очень свирепый. – Ты выдал себя, Хасани! Это американцам надо, чтобы мы здесь сдохли! Им не нужна наша победа! Им нужно, чтобы мы все больше убивали друг друга! И Большой Имам пел с их голоса!
– Да? – Глаза Кабана наливались кровью. – А хотя бы и так. Неужели ты думаешь, что мы продержались бы сами? Что, боеприпасы берутся из воздуха? Война – это озеро, которое питают реки оружия и денег. Неужели ты полагаешь, что без покровительства Америки у нас было бы хоть что-то? Что наши саудовские друзья были бы такими друзьями? Что мы не скрывались бы сейчас в горах, боясь высунуть нос? Ты правда настолько глуп?
В общем-то, Кабан говорил очевидные вещи. Если окончательно испортить отношения с американцами – не будет тогда ни оружия, ни денег, вообще ничего. И Халифат имеет все шансы сдуться бесповоротно и быстро. Вот только упускал он из виду одну существенную деталь – в Халифате начали брать верх фанатики, для которых одно упоминание США звучало громогласными трубами священного джихада. Соединенные Штаты являлись главным пугалом, символом сатанинской власти Запада.
– Америка – большой шайтан. Ты – сын шайтана. И упоминание Аллаха в твоих устах – кощунство, – с каким-то злобным удовлетворением произнес Зияульхак, относившийся как раз к таким фанатикам. – Ты больше не командир. Твои люди разоружаются. Большой совет решит твою судьбу!
С Большим Имамом он не посмел бы так говорить. Но Кабану было далеко до авторитета и значения своего предшественника, и в глубине души он сам это понимал.
Зияульхак развел ладони, чтобы хлопнуть в них. Понятно – это был знак. Сейчас в комнату ворвутся бойцы, пленят Кабана. Разоружат его людей. А потом его повесят. Отрубят голову. Или зажарят на стальном листе, как недавно зажарили двоих сочувствующих правительству местных жителей.
Кабан осклабился еще сильнее – улыбка у него была, как у голодного шайтана. И ударил себя по нагрудному карману, где скрывалась небольшая коробочка.
Оглушительный грохот на секунду вогнал в ступор всех присутствующих.
Этого времени хватило, чтобы Кабан выхватил свой антикварный нож.
Острое, отточенное лезвие рассекло горло Зияульхака.
Глава 9
Да, тяжела доля перебежчика. Подполковнику Сотникову пришлось долго трястись в тесной потайной нише в длинном трейлере, наполненном упаковками пластмассовых бутылок с газированной водой и кока-колой. Несмотря на боевые действия, грузовики продолжают колесить по дорогам Сирии, поскольку экономика работает, торговля идет и, значит, по транспортным артериям страны нужно перевозить грузы. Вперед, под обстрелами, мимо правительственных блокпостов и бандитских заслонов, как когда-то на галеонах мимо пиратских островов, везут купцы свои товары. Тяга человека к торговле неистребима.
В жестяной вибрирующей душной коробке было жутковато. Пассажиру казалось, что его заперли сюда навечно. Была реальная опасность, что на каком-нибудь из блокпостов в ходе проверки найдут тайник, но те, кто отправлял его, заверили, что у них все схвачено.
После пяти часов поездки Сотникова освободили. Ощущая под ногами твердую землю, вдыхая теплый воздух, подставляя лицо солнцу и не изнывая от тряски, он думал, что жить все-таки хорошо, но только если ты не стиснут в жестяном пенале.
Потом было путешествие на двух джипах с риском попасть под удар авиации или напороться на рейдовые подразделения сирийской армии, курдов, свободной оппозиции или ничейных бандитов. Хотя сопровождающие самонадеянно заверяли Сотникова, что и здесь у них все тоже схвачено и проплачено, он, прекрасно зная обстановку в этих местах, подобным заявлениям не слишком доверял.
Мимо проносились унылые, обрамленные колючим кустарником холмы, мелкий песок проникал даже сквозь закрытые окна и хрустел на зубах, тер кожу за шиворотом. Машина жестко подпрыгивала на ухабах, и тогда водитель смеялся и вжимал еще сильнее акселератор. Сидящие на заднем сиденье моджахеды тоже все время ржали как лошади. А Сотников печально думал о том, что он все-таки слишком слился со штабным креслом. Подобные гонки наперегонки со смертью были в его прошлом, пусть бурном, но слишком далеком. А теперь его бросало то в жар, то в холод, и в груди тревожно колотилось сердце. И ему было неуютно от мыслей о том, что его ждет на новом месте. Все-таки рубить канаты – это очень тяжело. Ощущаешь себя рыбой, выброшенной на лед. Впереди – темная неизвестность.
Иногда подполковник ловил на себе косые взгляды своих сопровождающих и думал – а не приказано ли им довезти его до следующего пригорка и грохнуть. Но он отводил от себя эти мысли. Грохнуть его могли давно, к чему все эти трудности? Нет, это глупость. Да вот только грохнуть его никогда не поздно.
Все-таки Сотников надеялся на лучшую долю. Пусть его цена и сильно упала по сравнению с той, что была, когда он оставался на своем месте. Но она далеко не нулевая. Много для чего можно использовать перебежчика. Главное, встретиться с теми, кто принимает решения. И начать говорить. Разговор – это его стихия. Он умеет говорить и убеждать. Когда есть вербальный контакт, он сможет поставить себя на должную высоту. Гораздо хуже, когда никто ничего не говорит. Или когда говорит оружие.
Сотникову есть что предложить новым хозяевам. Есть актив, который позволит ему не только занять определенное место, но и прибавить нолики к счету, открытому американцами на его имя сразу после согласия на сотрудничество с ними.
Вопреки опасениям, дикое поле джипы пересекли без каких-либо проблем. Они успешно выбрались в не контролируемый никем приграничный район, через который перемещались грузы, переходили боевики.
Машины остановились на большой каменистой ровной площадке. Через полчаса послышалось тарахтение двигателя. И вскоре на площадку приземлился вертолет «MH‑60G Pave Hawk», используемый военно-воздушными силами США для заброски и эвакуации разведгрупп, а также поисково‑спасательных операций.
Здоровенный янки в камуфляже без знаков различия, бронежилете, каске и черных очках, жующий жвачку, – классический тип бравого вояки, сверху вниз посмотрел на Сотникова и осведомился лениво:
– Зеленое солнце?
– Как во сне.
Это были условные слова, которые, как все пароли и отзывы, звучали совершенно по-идиотски.
Янкес сплюнул и кивнул:
– В вертолет. Быстрее!
И после этого больше не проронил ни слова, будто не замечая гостя.
В вертолете было еще четверо вояк в полной экипировке, со спецназовскими автоматами «НК 416». Янки бесцеремонно разглядывали Сотникова – кто с любопытством, кто с раздражением и презрением. Но подполковнику было на них наплевать. Что они мнят о себе – это их личное дело. На самом деле они просто пушечное мясо, хоть и граждане самой демократичной державы на Земле. Они не игроки. А он игрок. И сделает все, чтобы оставить за собой этот статус.
Сотников устало прикрыл глаза и не обращал больше ни на кого внимания, провалившись в полудрему.
Через час полета вертолет пошел резко вниз. Шасси стукнулись о бетон вертолетной площадки. Вокруг шли длинные приземистые здания, напоминавшие бараки, а дальше – забор со спиралью Бруно. Место очень напоминало тюрьму. Не сильно оживляли вид широкая клумба с яркими цветами и две пыльные пальмы.
Сотников отлично знал, что это за место. Не раз видел спутниковые снимки. Тут, в окрестностях приграничного с Сирией города Аль Кариб, располагалась база цэрэушной конторы – частной военной компании «Группа ANT», а также склады Красного Креста и благотворительной организации «Открытая планета», тоже являвшейся дочерней организацией ЦРУ.
Под конвоем Сотникова провели на последний этаж невзрачного трехэтажного бетонного здания, в просторный старомодный кабинет с деревянным глобусом в центре.
В крутящемся массивном кресле сидел главный агроном этого колхоза Дункан Батлер. Они встречались всего один раз, в Иордании. Тогда Сотников, сделавший ошибку и ознакомившийся с компроматом на себя, даже не особо раздумывая, дал согласие работать на ЦРУ. Как и в ту встречу, американец расплылся в широкой простоватой улыбке туповатого фермера.
– Арсен, – переиначил Батлер на свой лад русское имя Арсений. – Друг мой, вы не представляете, как я счастлив снова видеть вас. Но мне очень хотелось бы знать о причинах такого праздника на моей улице. – Улыбка не поблекла, но глаза стали жесткими.
– Я засыпался, Дункан. И вспомнил, как вы любезно обещали мне убежище.
– Как это произошло?
– Последняя моя информация о заброшенной разведывательной группе оказалась проверочным тестом контрразведки.
– Еще интереснее… А теперь, Арсен, подробно. Ничего не упуская. Максимально точно… С пониманием, что от этого зависит не счет в банке.
– Свобода?
– Жизнь, Арсен. Жизнь. От своих вы ушли. А к нам еще не пришли. Вас нет.
«Ну да, – подумал Сотников. – Выстрел в затылок, в песчаный карьер – и никаких проблем и разбирательств».
– Докажите свою искренность. – Улыбка американца стала похожа на злобный оскал. – Я слушаю…
Сотников очень подробно поведал о своих мытарствах. Батлер слушал, иногда задавая наводящие вопросы, но старался не перебивать. Он сочувственно улыбался, кивал. Отхлебывал ароматный кофе, который принес на подносе один из громил в униформе ЧВК. Гостю предложить ничего не удосужились.
Разговор занял минут сорок. Потом Батлер резко произнес:
– Мне нужно время на раздумья. А вам на адаптацию. Надеюсь, мы еще увидимся.
Он радушно потряс гостю руку, и громилы увели Сотникова прочь.
А потом началась утомительная свистопляска. Какие-то коновалы с эмблемами «Врачи без границ» долго осматривали русского гостя, делали рентген, лазили в рот. Понятно, искали закладки – что-нибудь типа яда в коронке или вшитых имплантатов. Заодно оценили его состояние здоровья как вполне удовлетворительное, если не считать тахикардии и немного повышенного давления, а также признаков переутомления. Сделали ему укрепляющие витаминные уколы. И передали обратно в руки громил.
Те заперли его в глухой комнате с кроватью, умывальником и унитазом – скорее всего, это место было чем-то вроде местной гауптвахты. Там он пробыл до утра. Потом его перевели в другую комнату – побольше, со стульями, столом, телевизором под потолком, но тоже без окон, дверей и с крепким засовом. Начались допросы. Час за часом. В основном касались они его провала. Дознаватель – приветливый молодой человек с замашками дорогого адвоката, вытягивал малейшие подробности. Когда у пленника уже не ворочался язык, делался небольшой перерыв. А потом все начиналось сначала.
На следующий день это продолжилось. Опять те же самые вопросы, бесконечные уточнения – в расчете на то, что он собьется.
Потом в камеру принесли европейскую одежду – джинсы, рубашку, туфли. Все идеально подогнано по размеру, простенькое, но чистенькое и ненадеванное – уже хорошо. Сотников переоделся, и громилы отвели его в кабинет к боссу.
– Ну что, Арсен, – Батлер побарабанил по столу пальцами, внимательно смотря на русского. – На данном этапе будем считать, что вы убедили меня в правдивости своей версии.
– Событий, – поправил его Сотников.
– Версии, Арсен. Событиями я считаю только то, чему был свидетелем сам. Все остальное для меня версии.
– Для меня, к сожалению, это событие.
– Не будем спорить, компаньон. Все равно осталось кое-что непонятным. Русская группа спецназа отследила, что мы взяли наживку. Зачем они ликвидировали наших людей, сильно рискуя при этом своими шкурами, вместо того чтобы тихо покинуть место?
– Они выяснили главное. И решили получить бонус в виде пары американских голов.
– Скальпов, – усмехнулся Батлер и задумчиво потер свой подбородок – его любимый жест, при этом лицо его осунулось, улыбка пропала. Потом он будто очнулся и, опять улыбнувшись, посмотрел на гостя. – Как вы понимаете, партнер, ваши котировки после всего произошедшего сильно просели.
– Понимаю. Но у нас были договоренности.
– Договоренность – это баланс сил и возможностей. К сожалению, сейчас он не в вашу пользу.
– Вы прекрасно знаете, насколько заманчиво иметь такого консультанта, как я.
– В какой-то мере вы правы, Арсен. В какой-то мере.
– Или пропагандиста.
– Тоже верно, – Батлер вызывающе зевнул. – Обещаю изучить эти ваши предложения.
Он демонстрировал уже без всякого стеснения, что собеседник перестал быть ему интересен.
– И если вас не интересует архив Большого Имама, – равнодушно произнес Сотников.
Батлер с нотками угрозы произнес:
– Этим архивом ваше начальство подманило, как морковкой, моих людей. И из-за этой дезинформации погорели вы. Что вы еще можете мне сказать такого, чего я не знаю об этом?
– Теперь вы в курсе, что русская разведка знает об архиве и сделает все, чтобы его найти.
– Да, мистер Сотникофф, – произнес Батлер, на американский манер растягивая окончание русской фамилии. – Я думаю, они лоб расшибут, чтобы забрать его себе.
– Так же, как и вы, компаньон, – последнее слово Сотников произнес с иронией. – И начинается нормальная здоровая конкуренция – кто успеет первым. Вы же, американцы, любите здоровую конкуренцию.
– Плохо вы знаете американцев. Мы любим, когда реальных конкурентов нет вообще. И мы любим побеждать. И рано или поздно побеждаем. Всегда.
– Это одна из причин, почему я с вами связался.
– Вы забыли про деньги, которые мы вам исправно платили.
– Деньги – пыль… Хотя, конечно, лучше в ней купаться, а не глотать ее.
– Глотать пыль? – не понял Батлер. – Зачем?
– Это русская поговорка…
– У нас не семинар по филологии, мистер Сотникофф. Время – деньги.
– Я знаю, как опередить русскую разведку.
У Батлера аж заострилось лицо, и он стал похож на крысу, почуявшую запах сыра.
– Один мой человек утверждает, что имеет отношение к архиву, – продолжил перебежчик.
– Почему молчали раньше? Тогда я бы не потерял своих людей.
– Получил эту информацию только перед отходом.
– Как найти вашего человека?
– Проще простого. Надо лишь добраться на территорию, контролируемую бандой Бешеного Кабана. Вы же имеете отношение к этим милым борцам за свободу…
Батлер задумчиво побарабанил пальцами по столу. Встал, открыл бар-глобус, извлек бутылку виски и два бокала. Наполнил их. Один протянул Сотникову.
– Ну что же, выпьем за успех…
Глава 10
Книжник должен был уйти давно – сразу же после гибели Большого Имама. В банде не слишком любили этого невысокого худощавого человека с густыми черными волосами, отливающими сединой, и чаще державшего в руке небольшой томик Корана, чем автомат. Слишком умными и жесткими были его глаза, слишком прислушивался к его советам хозяин. Теперь жизнь его зависла на ниточке.
Он знал, что так будет. Но сразу бежать не удалось. А потом Кабан со своими людьми отправился убивать неверных в Бекрай, куда тогда еще можно было попасть относительно свободно. Сейчас тысячи моджахедов заперты в этом городе в ловушке. А сам Кабан, можно сказать, всеми четырьмя копытами угодил в капкан.
На людях Кабан так рьяно и слезно клялся в верности памяти Большого Имама, что невольно закрадывались сомнения в искренности его слов. Так же искренне он клялся в том, что почтенный Закария Салах его друг и брат и что будет и дальше советчиком и помощником, по причине его мудрости и глубокого знания заветов Пророка, ведь недаром же он получил прозвище Книжник. Понятно, что ни одному слову этого лживого шайтана верить нельзя. Иначе придется поверить, что именно из-за братской любви он приставил к своему любимому «советчику и помощнику» вон тех троих головорезов.
Понятно было, что Кабан держит Книжника под контролем, опасаясь, что тот снюхается с его конкурентами или сбежит со всеми секретами. Присматривал за ним, но пока не трогал. Были некоторые обстоятельства, которые делали из Книжника ценную фигуру в хитросплетениях внутренних интриг Халифата. Впрочем, не настолько ценную, чтобы не пожертвовать ею для какой-то цели или просто под настроение.
Сейчас как никогда Книжник ощущал дыхание в затылок холода смерти. Все против него – и вражеские самолеты, бомбящие город, и соратники. Но хуже всего то, что Кабан, в отличие от Большого Имама, туп и недалек. Он не способен договариваться, зато отлично сумел разругаться со всеми полевыми командирами в Бекрае. Да еще степным пожаром разгорались слухи о его близких связях с американцами, и у правоверных росло недовольство. Вместо того чтобы пытаться погасить этот пожар, Кабан вел себя все более самонадеянно. Как результат – от него начали уходить целые подразделения. Вчера откололись египтяне, а это верные люди, доблестно прошедшие всю войну. И это еще не конец.
Книжник кожей чувствовал надвигающуюся грозу. Меряя шагами потрескавшийся бетон на площадке перед трехэтажным зданием администрации мебельной фабрики, он физически ощущал, что у него остаются уже не часы, а минуты. Кабан ведь ни о чем не договорится с полевыми командирами, собравшимися здесь на военный совет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги