Команда ликвидаторов

Глава 1

Хорватия; южный порт Сплита

11 августа

– Не-е-е, все-таки хоккей – классная игра! – довольно ржет мой местный шеф Егор Иваныч, в пятый раз просматривая запись прошлогоднего хоккейного матча. – Вот попробуй в другом месте кого-нить треснуть дрыном по башке – сразу от трех до пяти схлопочешь. А тут всего две минуты!..

Егор Иванович – спортивный фанат, в целом нормальный мужик, а по совместительству старший механик круизного судна «Sea Dream». Мы сидим в моей каюте у письменного стола. Он глядит в экран небольшой телевизионной панели, а я собираюсь с мыслями перед стартом важной операции. Накануне погружения я не пью ничего крепче индийского чая, поэтому на столе стаканы с ароматным горячим напитком; рядом пара плиток шоколада и полпачки печенья. Над столом, рядом с открытым иллюминатором, прилеплен скотчем знаменитый фотопортрет Эйнштейна, показавшего всему миру свой гениальный язык.

– Ну что, готов? – спрашивает стармех, оторвавшись от матча.

Гляжу на часы…

Ночь. Двадцать минут первого. Пожалуй, в самый раз.

– Команда отдыхает?

– А то! Все, кроме стояночной вахты, давно дрыхнут.

– Пошли…

Мы бесшумно покидаем мою каюту и направляемся к трапу, ведущему вниз. Иваныч насвистывает любимую песенку и уверенно шествует первым, я стараюсь не отставать.

За одним трапом следует другой, третий, четвертый…

Вот и нужный коридорчик ниже уровня ватерлинии. Здесь в это время тихо и безлюдно. Разве что крысы – завсегдатаи трюмной территории – мечутся черными тенями, заслышав наши шаги.

Мы у цели. Цель – невзрачная металлическая дверца. Хрустят детали замка, скрипят мощные петли.

– Надо бы их смазать, – ворчит старший механик.

Заходим.

Щелчок выключателя, и пара ламп за матовыми плафонами освещает желтоватым светом небольшой отсек. Перед нами узкий проход, рассекающий помещение на две равные части. Слева и справа в железной палубе устроены два люка, наглухо запечатанные тяжелыми крышками. Возле каждого имеются изогнутые перила, сваренные из толстой арматуры.

На самом деле мы находимся над огромной цистерной, попасть в которую возможно только через эти люки. А герметичные крышки способны выдержать удары огромной массы воды, беснующейся внутри цистерны при штормовой качке.

Заперев входную дверь, Иваныч по-хозяйски подходит к дальней стенке, и поддев отверткой металлический лист, просовывает внутрь руку. Что-то покрутив, снимает лист со своего места и аккуратно ставит в сторонке. В образовавшейся неглубокой нише хранится моя снаряга: легкий гидрокостюм, полнолицевая маска, ласты, подвесная система, пистолет; внизу стоят два готовых к работе ребризера. В общем, все, кроме сделанного на заказ ножа, который я почти всегда таскаю с собой закрепленным ремешками на голени.

Время дорого, и я сразу начинаю переодеваться. Старший механик помогает…

Господи, до чего же я не люблю процедуру выхода наружу через торпедный аппарат! Лежишь на спине внутри жутко тесной трубы, похожей на холодную темную могилку, и считаешь минуты до обретения свободы. Плечи упираются в железо; кишка довольно длинная, но назад путь отрезан – крышка наглухо закрывается морячками-подводниками, а вперед лучше до поры не соваться. Внешняя «дверь», отделяющая «могилку» от бескрайней морской пучины, откроется лишь после заполнения аппарата водой и выравнивания внутреннего и забортного давления. Щелчок клапана, и соленая водица быстро заполняет замкнутое пространство. Ты в это время уже вдыхаешь воздух из баллонов ребризера, включаешь фонарь, прислушиваешься к шелесту мягко работающих механизмов…

В общем, покидать подлодку через штатный торпедный аппарат неприятно и муторно, но относительно просто. Или так скажем: привычно.

А теперь представьте, что эта чертова труба (в нашем случае именно укороченная труба для шлюзования, а не полноценный торпедный аппарат) с набором клапанов и герметичными крышками установлена не в носовом отсеке субмарины, а хитро спрятана в чреве обычного гражданского судна. Ниже ватерлинии, но не там, где ее непременно заметит опытный сотрудник пограничной или таможенной службы, – в машинном отделении, в погребке или холодильной камере. Нет, она спрятана в самом низу – в цистерне с пресной водой. Да-да, вы не ослышались – в громадном танке с пресной водой для технических нужд экипажа.

«Для чего все эти сложности?» – спросите вы.

Для того, чтобы незаметно покидать судно, стоящее у причала в иностранном порту. Покидать, а иногда, выполнив определенную задачу, возвращаться.

Постепенно устроенная в борту секретная ниша пустеет, и в ее глубине становятся видны вентили управления клапанами бывшего торпедного аппарата, а также кнопки электрического открытия и закрытия крышек шлюза.

– Ну, как? – шепотом интересуется Егор Иваныч.

– Нормально. Нижнюю лямку затяни потуже. Еще… Отлично.

– Держи, – подает он нож с фонарем.

Цепляю их к ремням и в последний раз проверяю снаряжение. Увы, профессионального командира спуска нет, и приходится все контролировать самому.

Киваю:

– Порядок.

На что стармех молча подходит к одному из люков, отвинчивает мощные запорные гайки и поднимает крышку.

Повесив на ремень ласты (их я надену позже) и взявшись за перила, осторожно нащупываю ногой первую перекладину металлической лестницы. Она устроена внутри цистерны и предназначена для тех матросов, что изредка моют чрево громадной емкости.

– Мля! – ругаюсь, едва не поскользнувшись. – Иваныч, тут на ступеньках какая-то слизь! Как вы пользуетесь этой водой?!

– Нормально пользуемся, – подает он через люк второй дыхательный аппарат и навигационную панель. – Она ж техническая – для мытья овощей и посуды, для душа…

– Хочешь сказать, что в танке для питьевой воды чище?

Стармех ржет:

– А кто ж его знает?! Я туды не лазил…

Понятно. Все по-нашему.

Напяливаю маску, проверяю ребризер, включаю фонарь и погружаюсь в воду. Луч быстро находит в относительно чистой воде открытую выпуклую крышку. Пихаю в жерло второй ребризер с панелью, следом сам втискиваюсь в тесное пространство.

Все, я внутри пятиметровой трубы-шлюза.

Выключаю фонарь и дважды стучу его крепкой тыльной частью по железу. Это сигнал для Иваныча. Услышав его, он должен закрыть внутреннюю крышку шлюза и открыть внешнюю.

Жду…

Что ж, настала пора представиться.

Евгений Арнольдович Черенков. Капитан второго ранга, командир особого отряда боевых пловцов «Фрегат-22», находящегося в прямом подчинении руководителя одного из важнейших Департаментов Федеральной службы безопасности.

Все пловцы из «Фрегата» – особенная «каста» великолепно подготовленных бойцов подводного спецназа. Почему «каста»? А потому что нас мало. То есть очень мало по сравнению с элитой сухопутных спецподразделений. Да и методика нашей подготовки являет собой тайну за семью печатями. Когда-то первым советским пловцам приходилось учиться у итальянцев и англичан, а сейчас эти ребята не прочь позаимствовать кое-что из нашего опыта.

Скоро мне стукнет тридцать шесть, а я до сих пор выдерживаю тяжелейшие психофизические нагрузки боевого пловца. Если бы мне довелось служить в рядах американских «тюленей» и выполнять задачи «Нэйви спешиал», то последние года три-четыре я лежал бы на диване, поплевывал в потолок, пил маленькими глотками виски со льдом и вспоминал хронологию боевых операций. При удачном для меня раскладе остался бы в строю с нашивками советника (инструктора) центра подготовки коммандос, школы боевых пловцов или рукопашного боя. У них ведь там все делается по науке, а нами руководит голый энтузиазм.

До поры я очень миролюбив – врагов у меня практически нет. Ну, если не брать в расчет силы быстрого реагирования НАТО, если забыть о длинном списке фамилий из журнала «Форбс» и не обращать внимания на эскапады паспортистки из ЖЭКа.

Крышка позади меня беззвучно закрывается. Я понимаю это по исчезновению бликов на внутренней поверхности трубы и по тихому шипению – старший механик выравнивает шлюзовое давление с забортным.

Два негромких удара. Ага, значит, сейчас меня выпустят на свободу. Наконец-то.

Включаю фонарь. Так и есть – тупичок вдруг ожил и стал отдаляться.

Пора выбираться.

Для пущей скрытности выход с «Sea Dream» оборудован не на плоскости корпуса, а внутри переднего подруливающего устройства.

Вы в курсе, что представляет собой «подруливающее устройство» современного судна? Это тоже труба, но довольно большого диаметра; у того же «Sea Dream» – под два метра. Труба вварена поперек носовой части и с виду напоминает огромную сквозную дыру – будто след от исполинской торпеды, проткнувшей корпус. В середине этой дыры установлен гребной винт, способный вращаться в обе стороны и создавать тягу влево или вправо относительно осевой линии корабля. Данное устройство значительно облегчает задачи маневрирования в проливах и узкостях, подхода к причалу и швартовки.

Итак, крышка открыта. Выталкиваю наружу второй дыхательный аппарат и выхожу сам. До края подруливающего устройства далековато – метра четыре, поэтому мой фонарь пока включен. Вообще-то с источником света нужно быть поаккуратнее – сейчас за бортом глубокая ночь, море в бухте портового хорватского города спокойно. Потому любое светлое пятно, пляшущее на глубине у борта судна под российским флагом, вызовет нездоровое любопытство местных пограничников или полиции.

Цепляю на ноги ласты, проверяю давление в баллонах и засекаю время.

Пора. Погасив источник света, выскальзываю из огромной трубы. Затем включаю навигационно-поисковую панель, нажатием кнопки ставлю первую метку в центре экрана. Панель запоминает данную точку и после выполнения задания укажет кратчайший путь для возвращения.

Несколько секунд уходит на то, чтобы окончательно «сориентироваться на местности» при помощи данных гидролокатора кругового обзора. Ага, вот бетонный причал, к которому накрепко привязан швартовыми канатами «Sea Dream». От него надлежит двигаться строго на запад, пересекая «ворота» портовой акватории Сплита. Плыть довольно далеко – метров семьсот-восемьсот. Впрочем, такая дистанция меня не страшит – доводилось преодолевать и гораздо большие. Страшит другое: осилит ли ее тот человек, что должен войти в воду в нужном месте и в точно назначенное время?..

Я занимался любимым делом почти всю сознательную жизнь. В далеком детстве мама трижды в неделю приводила меня за ручку к огромному строению городского бассейна и сдавала под опеку тренеру – поджарому и добродушному Вениамину Васильевичу, так и оставшемуся на всю жизнь непререкаемым и самым большим авторитетом. Он-то и привил мне любовь к подводному плаванию. Повзрослев на пяток лет, став повыше и покрепче, я уговорил его взять меня к морю, где к простенькому снаряжению добавился акваланг. С тех пор я заболел морем. И стал неизменным спутником Вениамина Васильевича в глубоководном дайвинге. Вот так постепенно легкое увлечение переросло в серьезную спортивную карьеру. Со временем я превратился в сильнейшего пловца нашей секции: показывал лучшие результаты, побеждал на различных чемпионатах и кубках.

Не могу сказать точно, когда и где меня заметили люди из Комитета государственной безопасности. Но в аккурат к окончанию средней школы из «конторы» поступило заманчивое предложение, и вскоре я без вступительных экзаменов был зачислен в Питерское высшее военно-морское училище. Там ровно два года привыкал к дисциплине, постигал флотские азы с практикой на кораблях и подводных лодках.

Комитет госбезопасности в то время реформировался и менял вывеску: КГБ РСФСР, АФБ, МБ, ФСК… К моменту моего перевода из военно-морского училища в закрытую школу боевых пловцов в нашей стране был принят Закон «Об органах Федеральной службы безопасности Российской Федерации», на основании которого ФСБ становилась правопреемницей ФСК.

Прошло еще два года напряженной и кропотливой подготовки, прежде чем я был допущен до Государственного экзамена. К слову, с первого раза этот экзамен посчастливилось сдать только пятерым, включая меня. Вскоре я получил диплом с лейтенантскими погонами и был направлен стажером во «Фрегат-22».

Таким вот незатейливым образом спорт и хобби стремительно переросли в дело всей моей дальнейшей жизни.

Экономно расходуя силы, плыву строго на запад. Изредка посматриваю на экран навигационной панели и на светящийся циферблат часов…

Внешняя (южная) километровая бухта Сплита неплохо защищена от волн Адриатики двумя большими островами. Тем не менее наличествует и рукотворная защита в виде двух длинных молов. Восточный мол прямой, как стрела, и длинный – ровно полкилометра; параллельно он исполняет роль пирса для больших круизных судов. На его оконечности торчит невысокий зеленый маяк, обозначающий геометрическую середину бухты. Западный мол менее внушителен – изогнувшись, он прикрывает от ветра стоянку маломерных катеров и яхт. К его-то основанию мне и надлежит попасть, проплыв под водой около восьмисот метров.

Добравшись до края каменного мола, освещаемого равномерными вспышками маяка, решаю на пару секунд всплыть и осмотреться. Дело рискованное, однако двигаться через оживленные «ворота» бухты вслепую еще более безрассудно.

Приглушив голубоватый экран панели, устремляюсь к поверхности. Осторожно высовываю из воды голову, гляжу по сторонам. Ага, курс выдерживаю правильный – больших судов на входе-выходе нет. Можно двигаться дальше…

Добравшись до середины «ворот», слышу шум двигателя. Направление на источник звука под водой определить невероятно трудно, поэтому останавливаюсь и верчу головой. Главное, чтоб шумело не слишком большое судно – я выдерживаю глубину в четыре-пять метров, и проход надо мною маломерных моторных судов не страшен. Через пару минут над головой неспешно проплывает темное продолговатое пятно. Скорость и водоизмещение невелики – волны даже не побеспокоили мое тело. Продолжаю путь…

Ровно в два часа сорок минут я на месте – у крайнего изгиба западного мола. Если мне не изменяет память (перед стартом операции начальство знакомило с фотографиями), на этом изгибе расположена парочка каких-то зданий, примыкающая асфальтовая дорога с «материка» и небольшая стоянка на пару десятков легковых автомобилей. Сюда и должен прибыть мой клиент.

Выключаю панель и аккуратно всплываю метрах в семидесяти от мола. Подо мной приличная глубина, и при ахтунге я исчезну в пучине так, что не найдет ни одна полицейская собака.

Вглядываюсь в слабо освещенную местность. Никого.

Неизвестно, сколько предстоит ждать, поэтому экономлю дыхательную смесь: перекрываю вентиль баллонов и сдвигаю на лоб маску.

С моря дует слабый ветерок, разгоняющий мелкую волну; вода на удивление теплая. Север и восток озарены золотыми огнями ночного Сплита; город перемигивается неоновой рекламой и гирляндами, словно объявляя о готовности к очередному жаркому дню. Юг и запад – сплошная цепочка далеких белых россыпей. Это огни городков и селений трех огромных островов: Чиово, Шолта и Брач. В общем, все замечательно, кроме одного – клиент задерживается…

Теперь, думаю, не мешало бы прояснить суть полученного мной задания.

О моем истинном лице, а также о наличии тайного шлюза в цистерне с пресной водой на судне знают двое: шестидесятилетний капитан Горский и старший механик Егор Иванович. Остальное предельно просто: с помощью «конторы» я устроился в команду круизного судна, доехал с комфортом до заданной точки, темной ночью напялил снарягу и в означенный час доплыл до условленного места, имея при себе второй дыхательный аппарат.

– Для кого? – спросит любопытный собеседник. – Неужели тебе предстоит кого-то забрать с собой?..

– Совершенно в дырочку, – отвечу с хитрой улыбкой. – Ваша догадка справедлива и уместна. Забрать предстоит нашего разведчика-нелегала, выполнившего свою миссию в одной из европейских стран. Для него и тащу лишний аппаратик.

Предвижу саркастическое возражение. Дескать, чегой-то Департамент контрразведки сует свой нос в дела сугубо разведывательного характера?

Да, иногда сует. В качестве шефской помощи, когда начальство на высшем уровне договаривается меж собой о взаимовыручке. Мы ж, в конце концов, из одной «конторы».

Одним словом, подобные задания мне доводилось исполнять не раз и не два. И ничего сложного в них до сегодняшнего дня не было…

Второй час торчу в сотне метров от берега и уже подумываю о возвращении на судно. Начальством на данный счет было сказано следующее:

– Ждать до упора.

Я требовал конкретики, ведь в наших делах случается всякое.

– В котором часу настанет ваш «упор»?

– На рассвете…

Итак, начало пятого. Рассвет на подходе: небо на востоке приобретает фиолетовый оттенок; вот-вот и начнет светать. Решаю подождать минут десять и сваливать восвояси. Иначе мою торчащую над волнами башку точно кто-нибудь заметит.

Внезапно от спящих городских кварталов доносится необычный звук: далекий вой сирены.

– Так, – полощу я рот соленой водичкой, – а вот это уже плохо.

По улочкам приморского города мчится несколько машин, и свет от мощных фар скачет по белокаменным фасадам, контуры которых только-только начинают прорисовываться на фоне серого неба.

Левой рукой я придерживаю второй дыхательный аппарат, правой же неосознанно лезу под клапан кармана за пистолетом… Не хотелось бы доводить дело до стрельбы, ибо начальство строжайшим образом наказывало сохранять инкогнито. Но раз уж дошло до погони с воем полицейских сирен, то…

Впрочем, подождем.

Не проходит и минуты, как на дорогу, чьим продолжением является западный пирс, вылетает большой внедорожник темной масти. Я вдруг понимаю, что слишком увлекся просмотром захватывающих кадров погони. Включаю в работу ноги и приближаюсь к молу.

Внедорожник с визгом покрышек останавливается на его изгибе – там, где устроена миниатюрная стоянка. Ему удалось немного оторваться от преследователей – те появляются на пирсе в тот момент, когда две мужские фигуры уже волокут к воде какого-то человека.

Я рядом – метрах в десяти и готов встретить нелегала.

Суета прилично раздражает. Почему их трое вместо одного? К чему такой шум – неужели нельзя было сработать аккуратнее?.. Впрочем, дела и задачи нашей разведки мне по барабану. Каждый должен качественно отработать свою собственную миссию. Моя миссия состоит в том, чтобы принять человека и незаметно уйти с ним на глубину.

Один из мужиков остается на больших камнях, из которых сложено основание мола. Второй – высокий, в джинсах и черной футболке – толкает третьего в воду. В этот момент я понимаю, что этот третий – хрупкая женщина со связанными руками. Она падает, кое-как поднимается (вода ей по пояс) и что-то гневно мычит. Стало быть, еще и кляп во рту!

Мужчина снова ее толкает и, тяжело дыша, хрипит в мою сторону:

– Вена!

Это условный знак.

– Тироль! – двигаюсь к нему. – Кто из вас идет со мной?

– Она, – кивает он на женщину.

Наверху, на автомобильной стоянке, раздаются выстрелы – оставшийся там мужчина пытается задержать полицию.

– Уходите! – кричит высокий. – Быстрее уходите!!

Я тяну женщину за локоть, но та вырывается и снова мычит.

– Приятель! – окликаю взбирающегося по камням соотечественника. – Мне приказано помочь разведчику-нелегалу, а тут… Вы не ошиблись?

– Нет-нет, не ошиблись. Просто резко поменялись планы. Ты должен забрать эту барышню!

– Но…

– Должен во что бы то ни стало! Уходи!!

Под громкую и нескончаемую пальбу я веду девицу прочь от мола. Извиваясь, она вырывается, но мои объятия крепки.

На полутораметровой глубине останавливаюсь, закрепляю на груди строптивой подружки ребризер, выдергиваю изо рта кляп и тут же, не давая возможности что-либо вякнуть, напяливаю на голову полнолицевую маску. Рук на всякий случай не развязываю. Открыв вентиль баллонов, тащу ее за собой под воду.

Перед тем как уйти в пучину, в последний раз оборачиваюсь…

И вижу падающее с пирса тело высокого мужчины в джинсах и черной футболке. Второй неподвижно лежит на больших камнях, уткнувшись лицом в куцую придорожную растительность…

Глава 2

Босния и Герцеговина; город Бихач

10 августа

Яркий солнечный день. В открытое окно врывается ветерок, а вместе с ним мелодичные звуки невеселой боснийской песни.

Отдышавшись и придя в себя после исступленного продолжительного секса, симпатичная смуглая девушка прильнула к плечу симпатичного молодого человека:

– Марко, давай уедем. Навсегда и очень далеко.

Затягиваясь тлеющей сигаретой, длинноволосый Марко вслушивается в мотив, глядит в потолок и о чем-то размышляет…

Наконец, голос девушки проникает в его сознание. Он целует ее и смеется:

– Куда? В Колумбию?..

– А почему бы нет? Там живет моя мама, у нее прекрасный большой дом, она поможет нам найти работу…

Молодой мужчина откидывает шелковую простыню, отодвигается к краю широкой кровати и тушит окурок в пепельнице. Улыбка сходит с его чистого, слегка вытянутого лица.

– Нет, Хелена. Во-первых, товарищи расценят мой отъезд как бегство. Во-вторых, все мои кони здесь, на Балканах. А в-третьих…

– Что в-третьих? – прижимается она щекой к его предплечью.

Он нехотя тянется к стопке газет. Развернув верхнюю, подает девушке:

– Читай.

Она быстро проглатывает абзацы, затем возвращается к началу статьи и читает текст с медленной вдумчивостью, повторяя вслух самые вопиющие, с ее точки зрения, инсинуации, поданные журналистом итальянской газеты «Corriere della Sera»:

– «Полицейские структуры европейских стран столкнулись с новой напастью в борьбе против распространения наркотиков. Теперь на кокаиновом рынке заправляют сербские кланы с менталитетом guerrierinarcos (наркогангстеров) и со структурами полувоенных формирований. Среди их членов находится немало ветеранов балканских войн. А за последние два года сербско-черногорская мафия стала мощным элементом, обеспечивающим трафик кокаина между Южной Америкой и Европой. Эта преступная сеть монополизировала почти все маршруты доставки наркотиков по морю…»

На секунду она отрывается от чтения и, покусывая губы, качает головой:

– Боже, как это несправедливо и подло! Это же неправда!

– Это мы с тобой знаем, что неправда…

– «…Клиентами сербских наркобаронов являются некоторые семьи калабрийской мафии «ндрангета», а также криминальные группировки в Австрии, Германии, Испании и Великобритании. Сербы закупают наркотики по всему миру, включая Колумбию, транспортируют в Европу и доставляют покупателю практически «на дом». Местные преступные группировки освобождены от любой ответственности за самые рискованные фазы операции по доставке. Они не вносят предоплату и самое главное – экономят: у сербов килограмм кокаина стоит около тридцати пяти тысяч евро по сравнению с сорока тысячами евро у конкурентов.

В данный момент балканские кланы уже попали в разработку DEA (американское агентство по борьбе с наркотиками), BIA (сербская секретная полиция) и SOCA (британская служба по борьбе с преступностью). И, что самое важное, стали известны имена главных наркобаронов. Так, хорватские спецслужбы уже вышли на след Марко Матича – опаснейшего координатора сербских наркокартелей…»

– Сволочи! – Девушка в сердцах швыряет газету.

Молодой человек горько усмехается:

– Теперь ты понимаешь, почему мой отъезд в Колумбию лишь разгонит жернова мельницы этих негодяев?

– Понимаю, – откидывается она на подушку. – Боже, какая же это мерзость – политика!..

Пару минут они хранят молчание, вслушиваясь в слова далекой сербской песни…

– А тебе не кажется, что появление статьи мог организовать мой отец? – прерывает Хелена паузу.

– Анте? – морщит Марко лоб. – Не знаю. Не уверен. Впрочем, я не анализировал подобный вариант.

– Он способен на это.

– Какая разница – кто, где и как напечатал эту подлую статейку! – встает с кровати молодой человек и натягивает брюки. – Полагаю, сейчас важно другое.

– Что именно?

– Необходимо объяснить простым людям, что это провокация! Что правительство Республики Сербская Краина в изгнании и движение по возрождению этой республики не имеет никакого отношения к наркотикам!

Еще не выработав точного плана действий, молодые люди намереваются покинуть небольшую съемную квартирку на окраине спокойного полусонного городка Бихач и отправиться к надежным товарищам в Белград.

Поспешно одевшись, они направляются к двери и вдруг слышат на улице беспорядочную стрельбу.

– Кто это? – взволнованно шепчет девушка.

– Не знаю, – отвечает Марко и, пригнувшись, подкрадывается к окну.