Воскресенье. Книга вторая

***

– Мы вернулись в Ригу следующим летом, – вздохнув, сообщила Ангелина, затушив очередной окурок. В финскую избу уже пришел утренний рассвет – первые лучи солнца легли ровными линиями на деревянную гладь обеденного стола. Через открытое окно в комнату вошла утренняя свежесть. – Как раз в Ленинграде и кроется ответ на ваш вопрос, товарищ участковый. Почему ее дом был под такой усиленной охраной, и что же там произошло, – сказал Золотов, приподнимаясь на ноги. – Давайте прервемся. Нам всем не помешает сон. Отложим разговоры на вечер.

– Василий Степанович, мне нужно в город, – тихо сказала Женя.

– Это исключено.

– Женя, тебя же ищут, – испуганно сказала Нина.

– Да, но мой отец должен приехать сегодня.

– Тогда мы идем с вами, – потягиваясь и закуривая очередную сигарету, сообщил Золотов, – сопровождаем каждый ваш шаг. Я и капитан Сухов.

– Олег, – взяла за руку задумавшегося парня Женя, – с тобой все хорошо?

– Да, – отчужденно ответил Олег, не сводя глаз с сундучка с письмами, – все в порядке. Выходим сейчас?

– Так, сон, потом выходим, – хлопнула по столу Ангелина, закрывая сундучок на замок, – да, товарищ следователь?

– Как скажете, – улыбнувшись, развел руками Золотов.

– Подождите, у меня вопрос, – неожиданно подала голос Нина, – списки Сони Ройзман – это и есть то, за что могли преследовать Елену Павловну?

– Списки не нашли, ни тогда, ни сейчас, – ответила Ангелина, устало взглянув на девушку, – поэтому нет, не совсем. Все, всем спать, нас ждет тяжелый день.

Компания поднялась из–за стола и направилась во вторую часть финского дома.

Лишь Олег Сухов продолжал сидеть за столом, задумчиво разглядывая закрытый сундучок с письмами.

***

Женя тихо шла по пыльной дороге и думала о том, что ее жизнь разбилась на две неотделимые части. Письма с войны разрушили ее идиллию. Приблизило понимание смертности, наступило отчуждение от той картины, которую она всегда себе представляла. Карьера, семья, заслуженный отдых. Она не могла подумать, представить, что ей придется убивать, чтобы защитить свою жизнь и жизнь близких. Как убивала Лена в осажденной врагом Риге. В то пасмурное утро 41-го.

***

Женя открыла калитку и вошла во двор, только тогда заметив желтые«Жигули» Давыдова, припаркованный недалеко от дома. Она знала, что Сухов и Василий Степанович внимательно наблюдают за ней, но все равно испуганно вздрогнула. Едва девушка развернулась к калитке, как дверь дома открылась, и на крыльце возник полковник Давыдов, собственной персоной.

– Ну, это самое, куда же вы, Евгения Марковна? – Весело сказал он, утирая пот с лысины. – Погодка нынче, шепчет.

– А вы не боитесь, что я на вас заявление напишу? – Злобно сжав зубы, спросила Женя, остановившись у самой калитки.

– Тогда я убью твоего отца. Пристрелю и скажу, что в попытке выяснить отношения ты грохнула своего папашу, и пистолет подброшу, – ответил Давыдов, пожав плечами, – идите в дом, Евгения Марковна, не совершайте глупостей.

– У меня есть свидетели того, что вы в меня стреляли, – не двигалась с места девушка, невольно оглядываясь к кустам, за которыми находились ее мужчины.

– Они подождут, охранники. Свидетели твои ломаного гроша не стоят. Зэчка да ее хахаль, с которым у них любовь была когда–то. И еще это, Сухов, мать его, – махнул рукой мужчина, – это же сплошная антисоветчина. Штамп ставить негде.

– Подожди, как зэчка? – Нахмурившись, спросила Круглова.

– А так. Сидела она и довольно долго, – объяснил Давыдов, – давай в дом, мы тебя ждем. И не дури, – постучал он по кобуре на поясе.

Оглянувшись, Женя тяжело вздохнула и вошла в дом.

***

Отец сидел на табуретке за столом, аккуратно устроив велюровую шляпу рядом с Жениным головным убором. Он заметно похудел с их последнего разговора, да и сейчас заметно нервничал, то и дело, вытирая руки белым платочком из нагрудного кармана светло–серого пиджака.

–Здравствуй, папа.

– Женя! – Вскочил отец и обнял дочь. – Переживал, уж думал приехал, а никто не встречает. Вот, спасибо, товарищ полковник приехал, забрал, привез. Ну, нельзя же так, отец прибыл за столько километров, а ты…

– Папа, я очень устала, ты чай будешь?– Раздраженно спросила Женя, поднимая голову.

– Да, очень хотелось бы, – строго сказал отец, снимая пиджак и вешая его на крючок у входа, – мне Вячеслав Анатольевич все рассказал, что ты адаптировалась, служишь хорошо. Мы с мамой тобой очень гордимся. – Присел на табурет отец, взглянув на улицу сквозь бежевые занавески.

– Спасибо, – сухо ответила Женя, ставя на плиту кастрюлю с картофельным супом, – как мама?

– Хорошо, только она сильно переживает. Ты очень не по-взрослому поступила, когда уехала. Мы считаем, что тебе…

– Вы хотели его убить – убивайте, – прошептала сквозь зубы, проходя мимо Давыдова, Женя, и взяв с полки соль, вернулась к плите.

– А, это самое, вы подождите, сейчас Женя все приготовит, и мы еще поговорим, – дружелюбно залебезил офицер, пододвигая стул и присаживаясь рядом с отцом, – а вы знаете, какая тут природа, ой, я не могу, – улыбнулся он, зажмурив глаза и цокнув язычком. – Рыба – во, – поднял вверх большой палец Давыдов, хватая хлеб со стола, – я рыбалку очень люблю, вот бывает, по осени…

– Вячеслав Анатольевич, проверьте, пожалуйста, суп, – попросила вдруг Женя, пробуя бульон с ложки.

– Не надо, я вам доверяю, – ответил, с набитым ртом Давыдов, притворно улыбаясь.

– Нет, вы попробуйте. Вам же его потом кушать.

– Я… В другой раз.

–Хорошо, – пожала плечами Женя и вдруг, схватив кастрюлю за ручки, выплеснула уже горячий суп на не ожидавшего подобного полковника.