Смотри на меня
Пока Фортье осматривал меня, я наблюдал за ним. Ему было около пятидесяти пяти, рост метр шестьдесят пять, то есть на десять сантиметров ниже меня и на целых тридцать пять сантиметров ниже Тэйлора. Поставь нас в ряд – и мы были бы похожи на трех медведей. У него были седые волосы и красноватая кожа, загоревшая за время долгих рыбалок. Кожа была упругая, сияющая, на щеках – румянец. Форма была в безукоризненном состоянии, сидела на нем идеально. Ботинки были вычищены до блеска.
При этом он выглядел уставшим, как будто из него выбили всю мощь. Вряд ли он будет выдвигать свою кандидатуру на пост шерифа на следующий срок. И даже если раньше у него были другие планы, случай с Сэмом Гэллоуэем склонил чашу весов в другую сторону. Ему явно хотелось забыть о проблемах реального мира, чем он, скорее всего, и занимался, рассматривая целыми днями фотографии на стене и мечтая о том, чтобы всю оставшуюся жизнь ловить марлинов и пить бурбон.
– Спасибо, что нашли возможность приехать так быстро, – сказал Фортье.
– Пожалуйста.
– Должен признать, я удивлен. Когда я писал вам, я почти что не рассчитывал на успех. Я знаю, что вы работаете с серийными убийцами, а в нашем случае он не серийный… Но я знал, что вы в Южной Каролине, и, раз уж от Чарльстона до нас всего один небольшой перелет, я подумал, а почему бы и нет. Я ничего не теряю. В общем, если мы чем-то можем помочь или вам что-то понадобится, только скажите.
Речь звучала заранее отрепетированной, будто он все утро ее повторял.
– Серийные преступники, – сказал я.
– Не понял?
– Любые серийные преступники – я работаю со всеми: похитители детей, насильники, поджигатели, убийцы. Неприятно приносить плохие новости, но и в вашем случае речь идет именно о серийном убийце.
– Как вы это поняли?
– Потому что убийство Сэма – театральное представление. Вот вам вопрос: что случится, когда обратный отсчет закончится на нуле? – по его выражению лица было видно, что этот вопрос уже приходил ему в голову, и он пришел к тому же ответу, что и я. – Если его не поймать, причем быстро, он будет убивать снова и снова. Он будет продолжать до тех пор, пока его не остановят. Поверьте, Сэм – это только начало.
– То есть вы не думаете, что это разовый случай?
– Без вариантов.
Фортье на глазах как будто уменьшился в размерах. Очевидно, он надеялся на другой ответ. В то же время ничего из сказанного мною не стало для него сюрпризом. Если бы это убийство было разовым, это облегчило бы ему жизнь. Одно убийство – это, безусловно, головная боль, но серия грозила стать настоящим кошмаром.
– Как отреагировала пресса? – спросил я.
– Пока все тихо. В городе выходит еженедельная газета «Вестник Игл-Крика». Ее чуть ли не в одиночку издает Гарри Спиндлер, и он чаще пьет, чем пишет. Следующий номер выйдет только на следующей неделе. И если к тому времени у него будет что поместить на первую полосу, у нас никаких проблем возникнуть не должно.
– А окружная пресса?
– Ближайшие крупные города – Шривпорт и Монро. В Игл-Крике редко что-то происходит, поэтому сомневаюсь, что тамошние журналисты найдут наш город на карте.
– Но наш случай грозит стать исключением.
– Я уверен, что, если они появятся здесь, я все улажу.
Я не сомневался, что так оно и будет. Мой опыт говорил о том, что среднестатистический шериф на пять процентов является полицейским и на девяносто пять – политиком. Хоть Фортье и производил впечатление человека в безнадежной ситуации, он накопил достаточно опыта, чтобы, не напрягаясь, общаться с прессой.
– Задача – избежать огласки дела как можно дольше, – сказал я. – Этому парню нужна аудитория, а если мы оставим его без зрителей, то, возможно, заставим его совершить какую-нибудь глупость для привлечения внимания. А чем больше ошибок он совершит, тем легче будет его поймать.
Фортье улыбнулся и на долю секунды превратился в себя тридцатилетней давности – амбициозного и целеустремленного мужчину, не ограничивающегося мечтами о рыбацком счастье.
– Сделаю, что смогу.
– То же касается и сайта. О нем никто не должен знать, потому что он тоже служит для привлечения внимания. На данный момент кто знает о его существовании?
Улыбка тут же исчезла, и передо мной снова стоял пожилой человек, мечтающий о марлинах и бурбоне.
– Слишком многие. Все отделение, и я сказал начальнику полиции. И конечно, мэр – ему нельзя было не сказать.
– Наша задача – свести ущерб к минимуму. Попросите никого не распространяться на эту тему. Сомневаюсь, что все так и сделают, но мало ли.
– Лошади в любом случае выскочат из незапертой конюшни, – покачал головой Фортье. – Надо было мне все продумать.
– Судя по тому, что у вас на парковке не высадился десант СМИ, они еще не знают о сайте. Он заинтересовал бы их гораздо больше, чем убийство адвоката, это точно. Кто знает, может, и удастся избежать утечки информации. – Я немного подумал и добавил: – Глупый вопрос, но я правильно понимаю, что в городе уже все знают об убийстве Сэма Гэллоуэя, так?
– А вы как думаете? – фыркнул Фортье.
– В таком городке, думаю, было бы чудом, если бы не знали. А в чудеса я не верю.
– Мы еще ваш гонорар не обсудили.
– Не волнуйтесь. Я обычно исхожу из цифры, которую люди могут себе позволить. Для меня дело важнее денег. Обещаю, я вас не разорю.
– Хотел бы я посмотреть на вашу попытку, – захихикал Фортье.
– В каком смысле?
Шериф отмахнулся от моего вопроса.
– Пришлите чек, когда закончите, и включите в него все свои расходы. Я так понимаю, вам понадобится какое-то время на раскачку, прежде чем вы готовы будете дать нам поисковый портрет.
Я посмотрел на Тэйлора, подождал, пока он поймает мой взгляд, и сказал:
– Офицер Тэйлор меня уже раскачал во время полета. Я готов озвучить портрет в любое удобное вам время.
7
Шериф Фортье провел нас по коридору и остановился перед такой же дымчатой дверью с такой же золотой надписью, как и у него. Только эта надпись гласила: «Капитан Энтони Шеперд, уголовный розыск». Шериф постучал в дверь и вошел. Шеперд говорил по телефону. Взглянув на нас, он дал понять, что заканчивает разговор, и через несколько секунд повесил трубку.
Мы прошли процедуру знакомства и рукопожатий. Шеперд не стал исключением и с любопытством уставился на меня. Ему было около сорока пяти, он был строен, подтянут, черные с проседью волосы напомнили мне соль с перцем. Усы были аккуратно подстрижены, он носил очки в черной толстой оправе. На нем был коричневый костюм из льняной полосатой ткани, белая рубашка и красный галстук.
В отличие от Фортье, у Шеперда было еще немало пороха внутри. Я не удивился бы, если бы узнал, что он иногда пробирается в офис Фортье и примеривается к его большому кожаному креслу.
Шеперд выглядел напряженным, но причина лежала на поверхности. В Дейтоне последний раз человека убивали десять лет назад. За весь прошлый век было зафиксировано всего двадцать убийств – одно в пятилетку. И все прошлые убийства были совершены людьми, которые были знакомы с жертвами, – мужем, братом, другом. Два раза жены убили мужей. Ничего необычного – в большинстве случаев жертвы знают убийц.
Убийство Сэма Гэллоуэя было не похоже ни на одно из них. Хотя на двери Шеперда и висела красивая золотая табличка с его именем, но в реальности отдел уголовного розыска дейтонской полиции состоял из Шеперда и двух следователей, и, в основном, им приходилось заниматься редкими случаями краж со взломом и продажей наркотиков старшими школьниками.
– Мистер Уинтер готов дать поисковый портрет, – сказал Фортье.
– Так скоро?
– Я работаю быстро, – сказал я и почувствовал, как Тэйлор сверлит мне глазами затылок. – И, пожалуйста, зовите меня просто Уинтер. Когда слышу «мистер», чувствую себя старым.
– Пусть будет Уинтер. Нам будет удобнее в соседнем кабинете. Там больше места.
Фортье взглянул на часы.
– К сожалению, сейчас у меня встреча. Тони, ты мне обо всем расскажешь.
– Да, сэр.
На этот раз Фортье правой рукой пожал мне руку, а левой похлопал по плечу. Так обычно делают политики, как бы говоря: «Я к вашим услугам».
– Уинтер, было очень приятно познакомиться. И не забывайте о том, что я сказал. Если вам что-то понадобится, только скажите.
– Так и сделаю.
Мы вышли из офиса. Фортье повернул направо и быстро пошел по коридору. Встреча была настолько важной, что он не мог позволить себе опоздать. А ведь он был одним из самых больших начальников в городе, над ним стояли только его жена и мэр. Я был уверен, что он встречался с мэром – возможно, чтобы ввести его в курс хода расследования. Правда, похвастаться ему пока было нечем.
Шеперд подвел нас к соседнему кабинету и вошел без стука. Там было двое полицейских в штатском – оба мужского пола, за тридцать, черноволосые и голубоглазые. Их можно было бы принять за двойняшек, если бы на талии одного из них не было лишних тридцати сантиметров.
Судя по мокрым разводам вокруг подмышек, все утро они провели в городе, играя в детективов, и сюда их позвали, чтобы познакомить со мной. Когда в таком маленьком местечке случается убийство, следователям не позволят бездельничать в отделении.
Их рабочие столы упирались в стену, что было большой ошибкой, потому что они оба были вынуждены проводить большую часть рабочего дня спиной друг к другу. Столы нужно было развернуть лицом и поставить посредине кабинета, чтобы они могли видеть друг друга. Мозговые штурмы дают гораздо больший эффект, если участники имеют возможность видеть друг друга.
Когда мы вошли, они повернули головы и посмотрели на меня, как в школе обычно смотрят на новичков – со смесью подозрения и любопытства, словно говоря: «Ты кто такой, что ты о себе возомнил?» К этому взгляду я тоже привык.
После ареста отца мама пустилась в бега – с того самого дня, когда его арестовали, и до тех пор, пока она не спилась и не умерла. С одиннадцати до семнадцати лет я сменил пятнадцать городов и десять штатов, поэтому я давно привык быть новичком. Но каждый раз, попадая в такую ситуацию, как сейчас, я словно снова возвращаюсь в школу. Наверное, я всегда буду новичком, до самой смерти.
Шеперд повернулся к Тэйлору и отрезал:
– Ты можешь идти.
– Вообще-то, – вмешался я, – если вы не возражаете, я бы предпочел, чтобы он остался. Я предполагаю, что подозреваемый – серийный убийца. Если это так, нам потребуется как можно больше помощников.
По форме мои слова были просьбой, но мы оба знали, что по сути просьбой они не являлись. И все присутствующие тоже это поняли. Тэйлор замер на месте, на полпути к двери, не зная, что ему делать. Все смотрели в его сторону.
– Хорошо, можешь остаться, – сказал Шеперд.
– Серийный убийца? – переспросил худой парень.
– Это Баркер, – кивнул в его в сторону Шеперд.
– А это Ромеро, – указал он на второго полицейского.
Порядок представления сказал мне об их неофициальной иерархии все, что мне было нужно знать. Шеперд был сверху, затем шел Баркер и замыкал Ромеро. Тэйлор даже не фигурировал на радарах, что было полным идиотизмом. Это было объяснимо, принимая во внимание, что он играл роль мягкотелого великана. Но все же это был идиотизм, потому что он, по моим предположениям, был умнее, чем Баркер и Ромеро вместе взятые.
После рукопожатий я сел на подоконник, поскольку других мест для сидения просто не было. Баркер и Ромеро явно не собирались освобождать свои стулья в обозримом будущем, и не было похоже, что Шеперд собирался их оттуда согнать. Даже сидя за опущенными жалюзи, я ощущал, как пекло солнце. Время было три двадцать две. Я представил себе веб-сайт: белые цифры, отсвечивающие на черном экране, и очередную фигурку висельника.
08:32:23– Пока есть только одна жертва, но будут новые. Думаю, следующая появится где-то через восемь с половиной часов.
– Имеете в виду, что обратный отсчет на сайте означает время, когда он убьет следующую жертву? – спросил Шеперд.
– Есть другие варианты?
– Но это безумие. Зачем вообще творить такое?
– Во-первых, вам нужно понять, что серийные убийцы мыслят не так, как нормальные люди. Все их действия продиктованы фантазиями. Именно они и управляют их поступками. Что нам кажется безумием, для них – вполне оправданно, потому что соответствует их фантазии. Кто-нибудь из вас слышал про Ричарда Трентона Чейса?
Все трое покачали головами. Тэйлор долю секунды стоял неподвижно, затем проделал то же, что и остальные. Иногда соврать можно, даже не открывая рта.
– Ричард Чейс – серийный убийца, орудовал в семидесятых. После оглашения приговора с ним беседовало ФБР. Чейс считал, что его кровь превращается в порошок, и ему нужна была кровь его жертв, чтобы восполнить запасы собственной крови. Он рассказал об «отравленной мыльнице». Когда его спросили, что это такое, он сказал, что по ней можно определить, кто тоже отравлен. Если нижняя сторона мыла влажная и скользкая, то ты не отравлен. Если мыло сухое, значит, ты заражен и твоя кровь превращается в порошок.
– Да уж, вот где настоящее безумие, – сказал Баркер.
– Для нормальных людей – да, но я хочу сказать, что эта фантазия была реальностью для Чейса. В нашем случае убийца уже натворил достаточно безумных вещей, если смотреть на них с точки зрения обывателя, – обратный отсчет, видеозапись убийства и пересылка ее полиции, выбор из всех возможных способов именно поджога. Чтобы поймать его, нужно забыть о том, что является безумием, и концентрироваться на том, о чем нам говорят его поступки.
– И о чем нам говорят его поступки? – спросил Ромеро.
– Что он точно не безумец. Есть два типа серийных убийц – организованные и дезорганизованные. Чейс был классическим примером второго типа, у него была параноидальная шизофрения. Он не планировал убийства. Первую жертву он застрелил, просто проезжая мимо. Кому-то просто не повезло оказаться не в том месте, не в то время. И то же самое можно сказать о его следующих пяти жертвах. Не то место, не то время.
– Так и про Сэма Гэллоуэя то же самое можно сказать, – отметил Баркер.
– Это ошибочное представление. Тот, кто убил Сэма, очень хорошо организован. Все, что он делает, имеет цель.
– Что вы можете сказать нам о преступнике? – спросил Шеперд.
– Это белый мужчина, метр семьдесят пять, ему за тридцать. Худой, с высшим образованием.
– Эй, Баркер, похоже на тебя, – крикнул Ромеро через весь кабинет.
– У меня надежное алиби, – заорал в ответ Баркер, – я провел ночь с твоей женой.
– А ну, оба, хватит, – Шеперд повернулся ко мне. – Хорошо, что еще?
– Пока все. Мне нужно увидеть место преступления или тело. А лучше и то, и другое. Нужно весь свободный персонал отправить на поиски.
– Может, нам повезет, и мы найдем его до того, как он убьет следующую жертву.
– А может, Санта-Клаус и Белоснежка все-таки существуют.
Шеперд пристально взглянул на меня.
– Я не верю в удачу. Никогда не верил и не поверю. Удача – это последняя соломинка для тех, кому не хватает воображения. Я верю в работу. Только так мы сможем его поймать – честно и добросовестно отработав все версии.
Шеперд открыл рот, и я уже знал, что он сейчас скажет. За годы работы я стольких руководителей вывел из себя – иногда случайно, иногда намеренно. В этот раз это вышло случайно. Но плюс был в том, что я узнал, какой у Шеперда запас терпения. В любой ситуации я предпочитаю знать, где именно проходит граница.
– Капитан Шеперд, – сказал я, уважительно и смиренно, как образцовый бойскаут. – Можно с вами переговорить в вашем кабинете?
8
Мы молча прошли в соседний кабинет. Плечи Шеперда были напряжены, движения скованны. Он был очень раздражен, и мне было понятно почему. Когда мы выходили, Тэйлор поймал мой взгляд. Выражение его лица было нейтральным, но шестеренки в его голове вращались, а в глазах стояли вопросы. Он пытался понять, что я задумал.
Шеперд закрыл за нами дверь, сел за свой стол и указал мне на место напротив. Погладив усы, он посмотрел мне прямо в глаза.
– Значит, последняя соломинка для тех, кому не хватает воображения?
Я выдержал его взгляд и ничего не сказал.
– Мне не нравится, когда меня выставляют дураком перед подчиненными.
– Уверяю вас, у меня не было такого намерения.
– Было или не было, но выглядело это именно так.
– Я знаю. Просто иногда я настолько глубоко погружаюсь в мысли о деле, что говорю не думая. Я не хотел проявлять неуважение.
Шеперд раздумывал над сказанным какое-то время, и в кабинете повисла напряженная тишина. Он продолжал смотреть на меня, а я на него.
– Вы видите во мне провинциального копа, которому это дело просто не по зубам. И, знаете, вы правы. У меня нет опыта работы с преступлениями такого масштаба, мне не на что опереться. А у вас, напротив, такой опыт есть. Если единственный способ поймать этого ублюдка – терпеть ваши прихоти, я готов.
Он снова замолчал, еще раз погладил усы и еще более пристально взглянул на меня.
– Однако я прошу вас больше не унижать меня перед подчиненными.
– Все понял.
Шеперд откинулся на спинку кресла и покачал головой.
– Я просто не понимаю. Как такое можно сотворить? Вылить бензин на другого человека, отойти и смотреть, как он горит? Это больной человек, – снова покачав головой, сказал он и посмотрел на меня. – Как вы с этими ужасами работаете изо дня в день и с ума не сходите? Как вы по ночам спите?
– Виски и снотворное. И кто сказал, что я не схожу с ума?
Шеперд чуть не засмеялся.
– И это работает – снотворное?
– По большей части.
– Я просто хочу, чтобы этот кошмар закончился и все вернулось на круги своя.
– Я тоже хочу того же самого. Вы планировали дать мне в пару Баркера, да?
– Он хороший специалист, никого лучше у меня нет.
– Нет, не хороший.
– Но он намного лучше Ромеро.
– В этом я ни секунды не сомневаюсь.
– Тогда почему же вы хотите работать с Ромеро, а не с Баркером?
Прошло какое-то время, прежде чем до него дошло.
– Вы не хотите работать ни с тем, ни с другим. Вам нужен Тэйлор.
Я кивнул.
– Почему? Он же новобранец. У Баркера семнадцать лет опыта.
– У меня есть причины.
– Я бы хотел о них узнать.
– Вы недавно говорили, что готовы терпеть мои прихоти, – улыбнулся я. – Пришло время начать.
– Хорошо, берите Тэйлора. Но если передумаете, я смогу устроить вам Баркера.
– Я не передумаю. В этом деле меня будет сопровождать Тэйлор.
Я встал и направился к выходу. У двери я остановился:
– И еще одно. Я так понимаю, вы не знаете, как его зовут?
9
Пока мы шли к машине, Тэйлор не вымолвил ни слова. Так же молча он завел ее и выехал с парковки. В полной тишине, под мерный рокот двигателя и шорох асфальта под шинами, мы проехали по Мейн-стрит, миновали административные здания и белую статую строгого мужчины. Машин было мало, и уже через несколько минут мы подъехали к отелю «Империал» в южном конце улицы. Тэйлор заглушил двигатель.
– Рано или поздно вам все равно придется рассказать мне, что вы задумали, – сказал он.
– Ты прав. Но не сейчас.
Я открыл пассажирскую дверь и вышел в пекло, стараясь не дотрагиваться до раскаленного металла дверцы.
– Подожди меня, я зарегистрируюсь и выйду.
Тэйлор показал на мою сумку на заднем сиденье.
– Вы ничего не забыли?
– Нет, – ответил я и захлопнул дверь.
Судя по расположению, отель «Империал» был построен относительно недавно по сравнению с остальными зданиями на Мейн-стрит, примерно в пятидесятые годы прошлого века. Центральную площадь окружали самые старые здания, а чем дальше от нее, тем современнее были постройки. Таков закон разрастания любого города. Хотя двери «Империала» открылись сразу после Второй мировой войны, окна отеля и фасад все еще блестели как новенькие.
Как только я из ослепительно солнечного дня погрузился во мрак отеля, меня окатило потоком холодного воздуха. Внутри, благодаря тяжелой каменной кладке стен, было темно и прохладно, как в гробнице. Я сдвинул на макушку солнцезащитные очки и подошел к ресепшен. Все было декорировано темным деревом, свет ламп глушили зеленые абажуры. Ковер изначально был красным с золоченой отделкой, но из-за регулярных чисток цвета поблекли. Если снаружи отелю можно было дать шестьдесят с небольшим, изнутри он выглядел на все сто шестьдесят.
Регистрация заняла пару минут. Консьерж выдал мне ключ с деревянным брелоком с выгравированной на нем надписью: «Сенаторский люкс».
Прежде чем я соглашаюсь на участие в расследовании, я выдвигаю два условия. Первое – для проживания мне предоставляют люкс, а не просто комнату в отеле. Причиной этого требования стал опыт работы в ФБР. Несмотря на многомиллиардный годовой бюджет этой организации, на федеральных агентах экономили, как могли. Я сменил несчетное количество дешевых комнат, поэтому теперь всегда настаиваю на люксе. Да, я веду кочевой образ жизни, но это не означает, что я должен жить в палатке.
Второе условие – бутылка односолодового виски не моложе двенадцати лет, хотя я однозначно предпочитал выдержку от восемнадцати лет.
Я сказал консьержу, что мой багаж прибудет позже, и вернулся на свое пассажирское сиденье. Тэйлор сидел с включенным двигателем, кондиционер работал на полную мощность. Он смотрел, как на экране его мобильного телефона вешалась очередная фигурка человека.
– Томми Тэйлор. С твоими-то размерами с таким именем ходить достаточно стыдно. Маленький Томми Тэйлор – само напрашивается, как думаешь?
Он оторвался от телефона.
– То есть Шеперд ничем не смог вам помочь?
– А кто сказал, что я спрашивал Шеперда?
Тэйлор повел бровью.
– Мне нужен другой отель.
– Зачем? Этот – лучший в городе.
– Я знаю, и для твоих коллег я в нем и живу.
– Вы хотите, чтобы я врал.
– Только если они спросят.
– И, я так понимаю, вы еще не готовы поделиться со мной своим планом.
– Скоро я это сделаю. Итак, ты знаешь, где мне можно остановиться? Мне нужно тихое место, где мое пребывание останется незамеченным и где не задают лишних вопросов.
– Да, знаю.
Тэйлор нажал на педаль, и мы выехали на дорогу. Повернув направо через пятьсот метров, уже через пять минут мы были у железнодорожного переезда. Миновали его и оказались в другой части города.
Дороги здесь были все еще в хорошем состоянии, но уже далеко не так безупречны, как на Мейн-стрит. Здесь встречались выбоины и мусор. Состояние домов соответствовало ожиданиям от достаточно зажиточного района, где живут «белые воротнички». За некоторыми домами ухаживали так, что они были похожи на дворцы: свежая покраска, аккуратно подстриженная трава и флаг, неподвижно свисающий с флагштока безветренным днем. Но были и потрескавшиеся дома с прорехами в черепичной крыше, облупившейся до дерева краской и нестрижеными газонами. Бо́льшая часть домов была в среднем между этими двумя крайностями состоянии.
По обеим сторонам Морроу-стрит располагались бары – двухэтажные серые здания с затемненными окнами. Между ними промелькнула парочка небольших гостиниц и закусочных, но в основном улица состояла из баров. Мы явно находились в темном царстве Игл-Крика. В каждом городе есть такое место, потому что каждый город в нем нуждается. Здесь студенты, которым очень хочется выпить, могут достать себе поддельные документы, а похотливые мужчины при деньгах – снять напряжение. Если вдруг захотелось покурить травку, то вам сюда. Проехав больше половины улицы, мы остановились у небольшой гостиницы. Дверь и оконные рамы были ярко-красными – удар цветом по всеобщей серости. Не менее яркая и эмоциональная вывеска над дверью гласила: «У Ханны». Я вышел из машины, достал лэптоп и сумку, которую Тэйлор тут же забрал у меня, и мы направились к двери.
Было самое начало пятого, на улице не было ни души. Чувствовалось одиночество – как будто стоишь один посреди киношных декораций, которые вот-вот начнут разбирать. Некоторые бары зазывали на «счастливый час» с 17:30 до 19:30. Скорее всего, в этот промежуток времени и начинается некоторое оживление, а к девяти алкоголя будет выпито уже достаточно, и улица по-настоящему загудит. Сегодня, в среду, никакой активности не ожидалось. К тому же вчера вечером в городе произошло жестокое убийство, и жители предпочтут никуда не ходить без необходимости.
Внутри было прохладно, чисто и просторно. Напольная красно-белая плитка была выложена в шахматном порядке. Слегка пахло лимоном. В уголке под лестницей стоял красный кожаный диван. Атмосферу пятидесятых усиливали висящие на стенах черно-белые фотографии с голливудскими звездами: Мэрилин Монро и Тони Кертис, Рок Хадсон и Дорис Дэй, Пол Ньюман, Марлон Брандо. Мы подошли к ресепшен, и Тэйлор нажал кнопку старомодного медного звонка.