– Хорошо, это я могу, – на секунду мне показалось, что Джек занервничал. – Ну, что ж, я думаю, скоро Эрик тебя выпишет. И мы еще встретимся в зале. Только помни – никаких тяжелых нагрузок. Тридцати минут в день достаточно.
– Черта с два, – я показал Джеку жест перед тем, как он вышел в коридор.
***
У меня было такое чувство, что теперь мой мозг не отдыхает даже во время сна. Когда я засыпаю, он обрабатывает тонны новой информации, которая ворвалась в мой разум в виде снов – ярких, живых, запоминающихся.
Стоит начать пить снотворное и спать без этой хрени в моей голове, иначе, как только я выйду из больницы, меня упрячут в психушку.
На утро я почти все эти сны забывал – просто умывался холодной водой, сбрасывая с себя приключения пережитой ночи, да и воспоминания не были столь яркими, как в первые дни после операции.
Мне начинало казаться, что я уже почти овладел странной вещью – я начал больше осознавать себя, когда сплю. Все было осознанным. Единственное, чего я не мог сделать – это увидеть девушку, которая мучала меня почти каждую ночь, в деталях. Я вроде знал, как она выглядит, а вроде и нет. Странное, необъяснимое чувство.
Когда во сне видишь человека, знаешь, кто он и как выглядит, и в то же время он не обладает одной определенной внешностью. Зато я прекрасно чувствовал каждую эмоцию, которая возникает во мне, когда я ее вижу.
И почти все они не были мне знакомы в моей нормальной, адекватной жизни, к которой хотелось бы вернуться.
Телефонный звонок вырвал меня из пространства снов, и чуть не уронив телефон, я взял трубку.
Опять одна из фанаток.
– Айк, малыш, – она просюсюкала в трубку многострадальным голосом. – Я так соскучилась по тебе, мы все скучаем. Ну, скажи, скажи, в какой ты больнице, я навещу тебя.
Во-первых, я ненавидел, когда со мной сюсюкались. Во-вторых, меньше всего я хотел, чтобы кто-то видел меня в таком состоянии. В-третьих, у нас с Бэллой не было ничего такого, по чему можно было бы скучать.
Определённо, не было.
– Грр, – я прорычал в трубку вместо ответа, на что Бэлла нелепо захихикала. Она меня раздражала, когда ее рот не был занят чем-нибудь…моим членом, например.
– Ты обиделся, да? Ну, прости, я больше не буду тебя так называть, – ответила она с придыханием, соблазняя меня. – И все же, когда ты вернешься? Дуглас сказал, что у тебя был передоз, но все обошлось. Мы все ждем, когда ты вернешься на арену. Я соскучилась по своему сильному мальчику…
Я едва сдержал рвотный позыв и возвел глаза к небу. Да уж, теперь я вряд ли вернусь на арену, и вы все найдете себе нового кумира.
– Ну, чего ты молчишь? Может, все-таки скажешь адрес?
– Нет, Бэлла. Я не хочу никого видеть. У меня отпуск.
– Ну, Айк, ну, пожалуйста, я могла бы сделать тебе сюрпр… – начала заманивать Бэлла, но я уже бросил трубку, просматривая свои пропущенные вызовы.
Куча неизвестных номеров – уверен, почти все от девушек, с которыми я когда-либо спал. Всегда удивляла женская навязчивость, будто она у этих куриц в природе – ну, неужели так трудно понять, что между нами был только секс, и оставить все в прошлом? Нет, нужно названивать, нужно доставать меня, нужно умолять меня с ними встретиться…очнитесь, детки, срок вашей годности уже давно истек – как только вы раздвинули для меня ноги в первый же день знакомства.
Дуглас, мой Босс, звонил не переставая с тех пор, как я попал в больницу. Он был владельцем «Арены», а я был одним из лучших его способов отмыть побольше денег. Конечно, не очень приятно знать, что ты для кого-то способ заработать, но это и мой доход тоже, поэтому все справедливо. Дуглас еще не знал, что я больше не смогу биться. На самом деле, я еще не решил…ведь я могу просто сделать это. Выйти. И будь, что будет. Даже если я слягу с одного удара, я уже вряд ли когда-то об этом узнаю, потому что мое сердце просто остановится и я ничего не почувствую.
Прямо-таки легче дышать от этой мысли.
– Да, ты звонил? – лениво произнес в трубку.
– Айк, я чего-то не понимаю. Ты решил остаться в больнице навсегда? Почему тебя там так долго держат, если давно откачали? Я теряю кучу денег…бойцы не справляются, люди не знают на кого делать ставки, кроме как на Эванса, и результат выходит слишком предсказуемым!
– Я… – я не знал, что ответить. Пока не знал. – Я скоро выйду, и мы все обсудим, Дуг.
– Будь на связи и бери трубку, черт возьми! Устроил он себе отпуск незапланированный! – Дуглас, судя по звуку, хлопнул по своему рабочему столу со всей силы и отключился.
Вот и поговорили.
Я закрыл лицо руками, стараясь разложить все по полочкам – но это не поможет хаосу, который появился в моей жизни.
Я вырос в одном из бедных и самых опасных районов Лос-Анджелеса, где «улица» диктовала свои правила. К десяти годам я сбился со счету, сколько раз приходил домой в порванной одежде и с кровоподтёками под глазами. Наследники некоторых бандитских группировок были куда старше и сильнее меня и весьма агрессивны – я до сих пор был уверен в том, что, если бы не наш с мамой переезд, я бы стал членом Crips. ( Crips – банда США, занимающаяся незаконным оборотом наркотиков, грабежом, убийствами, вымогательством, подделкой документов).
Я занялся боксом, потому что не умел за себя постоять и был довольно хилым мальчиком, потому что у нас были проблемы с деньгами да и с едой. Мама ненавидела моего отца, который зарабатывал на жизнь, подрабатывая механиком. Поэтому, как только представился счастливый случай, она собрала свои вещи, взяла в охапку меня и увезла в Вэст-Холливуд, и за это я уже ненавидел ее.
Не хочу даже вспоминать каково было разрываться между родителями и понимать, что отец совсем загнется без матери – она оставила его ради лучшей жизни, где у нее был красивый дом, машина и спа-процедуры по выходным. Да, я тоже стал жить в комфорте, но никогда не брал лишнего от Роджера, ее мужа, чтобы не упускать шанса лишний раз напомнить ей о том, что она разрушила нашу семью из-за денег.
Роджер мне никогда не нравился, потому что я видел то, как он смотрел на меня – с пренебрежением. В его глазах будто бы читалось «из него уже не выбить эту дурь и не сделать нормального человека». Что ж, он оказался прав.
В свои двадцать пять лет я ничего не достиг и меня это вполне устраивало. Не закончил колледж, не устроился на «нормальную» работу, а по сути только и делал, что развлекался. При этом у меня был шикарный дом в Санта-Монике, подаренный мамой, до того, как мы окончательно поссорились и перестали общаться, тачка моей мечты и другие приятные ценности.
Не каждый может этим похвастаться – так что, мне глубоко жаль людей, которые рвут свои задницы и так ничего и не добиваются в жизни. У меня же все это было, а главное – свобода моей личности.
И теперь я это потерял.
Майкл
Воспоминания
Я хочу помочь ей.
– Иди ко мне, маленькая, – подманиваю к себе, пока девушка надевает на себя маску, очки и другие элементы защиты, которые необходимы по технике безопасности.
– Ник, стой! Я не готова! Ох…может, не надо? – в ее голосе звучит страх и неуверенность, пока она натягивает на себя страховку. Я на мгновение смотрю назад – стою на самом краю моста, и там внизу, через несколько десятков метров от меня, только вода.
– Надо-надо. Ты мне еще спасибо скажешь, – я опять будто одновременно нахожусь внутри этого человека и в то же время наблюдаю за происходящим со стороны. И все же, я – это он. А он – это я. И как бы мне этого не хотелось, мы делим с ним эти воспоминания на двоих.
– Не скажу! Может, все-таки ты прыгнешь один? – она подходит ко мне и обнимает за плечи. Крепко-крепко, и я чувствую, как этот ангел дрожит несмотря на то, что на улице двадцать пять градусов тепла.
– А как же, если ты прыгнешь, то и я прыгну? – подразнил ее я и расправил руки в стороны, отклоняясь назад.
– СТОЙ! – схватилась за сердце девушка, держась за мое плечо еще сильнее. Она буквально впилась в него ногтями и приковала меня к мосту, лишь бы я не делал шаг назад. – Я не могу, Ник…это фобия. Настоящая. Я не могу прыгнуть с тобой.
– Малышка, успокойся, все будет хорошо. Представь, что я упал. И спасти меня ты можешь, только если прыгнешь. Иначе я утону…
– Да что ты такое говоришь? Идиот! Даже в шутку не произноси таких слов! – она, казалось, испугалась только еще больше. – Я и так переживаю! Боже, я не могу смотреть вниз!
Она почти визжит, и я делаю то, что должен: обхватываю ее приоткрытые губы своими и вбираю в себя ее крик вместе со сладкими губами. Она слишком вкусная, чтобы оторваться и прыгнуть, но я должен.
Иначе она никогда это не сделает.
Она крепко держит меня, прикусывает губы, не останавливаясь. Впервые в жизни я чувствую, как возбуждаюсь от поцелуя. Ладно, вру, может такое и бывало в подростковом возрасте, когда все было новым и неизвестным. Но я буквально схожу с ума, когда чувствую, как она потирается языком о мои губы, чувствую, как дрожит в моих руках.
