Крестный отец

– Только ближайшие родственники, – с исключительным достоинством произнес он.

К его удивлению, жена с дочерями смотрели на невысокого, импозантного мужчину в неуклюже сидящем смокинге, словно ждали его разрешения.

– Уважаемый доктор, – произнес мужчина со слегка уловимым итальянским акцентом, – он правда умирает?

– Правда, – ответил доктор Кеннеди.

– Тогда ваши услуги больше не требуются, – сказал дон Корлеоне. – Мы примем все хлопоты на себя. Утешим, опустим веки, похороним и будем оплакивать, а затем присмотрим за вдовой и сиротами.

Подобная прямота заставила госпожу Аббандандо наконец осознать, что происходит, и она зарыдала в голос.

Доктор Кеннеди дернул плечами. Деревенщины, что с них взять?.. В то же время слова мужчины были хоть и грубыми, но справедливыми. Он и правда больше ничего не может сделать.

– Подождите только, пока сестра завершит необходимые приготовления, – произнес доктор, не теряя достоинства, – а потом входите.

И, хлопая полами халата, удалился.

Медсестра вернулась в палату и какое-то время пробыла там. Наконец она вышла и остановилась, придерживая дверь.

– Он бредит от боли и горячки, – тихо сказала девушка. – Постарайтесь его не тревожить. Всем, кроме супруги, можно побыть с ним лишь несколько минут.

Посетители вошли. Медсестра узнала Джонни Фонтейна, и глаза у нее расширились. Тот приветливо улыбнулся, и она взглядом показала, что готова на все. Джонни запомнил ее лицо на будущее, а затем последовал за остальными в палату к умирающему.

Дженко Аббандандо долго сражался со смертью, но теперь, побежденный и обессиленный, напоминал обтянутый кожей скелет. Когда-то роскошная черная шевелюра свисала неопрятными сальными клоками.

– Дженко, дружище! – жизнерадостно приветствовал его дон Корлеоне. – Я привел к тебе своих сыновей. И погляди, сам Джонни прилетел к нам из Голливуда.

В покрасневших глазах умирающего читалась благодарность. Молодые люди по очереди пожали его костлявую руку своими теплыми ладонями. Жена и дочери, выстроившись по другую сторону койки, поцеловали Дженко в щеку и взяли за вторую руку.

Дон потрепал старого друга по плечу.

– Поправляйся скорее, и мы навестим нашу старую деревеньку. Сыграем в bocce[12] перед винной лавкой, как наши отцы и деды.

Покачав головой, умирающий жестом попросил молодежь и родню отойти, а свободной рукой вцепился в дона. Тот сел на стул рядом с койкой и наклонил голову. Дженко Аббандандо бормотал что-то про их общее детство и давнюю дружбу, а потом, сощурив угольно-черные глаза, понизил голос до шепота. Дон наклонился ближе, прислушиваясь, и вдруг затряс головой. Остальные – небывалое дело – увидели на его лице слезы. Нечеловеческим усилием, превозмогая боль, Аббандандо приподнялся и, слепо глядя в пустоту, ткнул тощим пальцем в дона.

– Крестный отец! – Дрожащий голос стал громче. – Крестный отец, прошу, спаси меня от смерти! Плоть моя тает, а черви жрут мой мозг. Крестный отец, лишь в твоей власти исцелить меня и высушить слезы моей бедной жены. В Корлеоне мы еще детьми играли с тобой; неужели ты позволишь мне умереть и сойти в бездну ада за грехи?

Вито Корлеоне молчал.

– Сегодня день свадьбы твоей дочери, ты не можешь мне отказать!

– Дружище, – произнес дон спокойно, но с напором, увещевая бредящего богохульника, – нет у меня такой власти, иначе, поверь, я был бы милосерднее Бога. Но не бойся смерти и не страшись ада. Каждую ночь и утро я стану заказывать службу за упокой твоей души. Твои жена и дети будут молиться за тебя. Посмеет ли Бог вынести тебе наказание, когда столько людей просят его о снисхождении?

Тощее лицо приняло мерзковато-ехидное выражение.

– Стало быть, все уже решено?

Ответ дона был холоден и строг:

– Уймись. Ты оскорбляешь Бога.

Аббандандо упал на подушку, безумная искра надежды в его глазах погасла. Вернулась медсестра и принялась деловито выпроваживать посетителей. Дон было поднялся, однако Аббандандо удержал его.

– Крестный отец, останься со мной и помоги мне предстать перед Создателем. Быть может, увидев тебя рядом со мной, Он убоится и оставит меня в покое… Или, может, ты воспользуешься связями, замолвишь за меня словечко? Вы как-никак братья по крови. – Умирающий подмигнул почти весело, как бы поддразнивая дона, и вдруг, испугавшись, что тот обидится, еще крепче вцепился ему в руку. – Посиди со мной, подержи за руку. Мы перехитрим этого прохиндея, как не раз поступали с другими… Крестный отец, не бросай меня.

Дон жестом велел всем выйти и, оставшись наедине с умирающим, взял иссохшую ладонь Дженко Аббандандо в свои. Так, молча, он поддерживал друга в ожидании смерти, словно и правда мог вырвать его из когтей этого неумолимого и страшнейшего врага человеческого.

Свадьба Конни Корлеоне подошла к счастливому завершению. Новоиспеченный супруг исполнил свой долг умело и неоднократно; его подкрепляли мысли о сумочке с подарками, в которой лежало двадцать с лишним тысяч долларов. Без затрещины и фингала, впрочем, не обошлось: с невинностью Конни рассталась куда охотнее, чем с деньгами.

Люси Манчини сидела дома и ждала звонка от Санни Корлеоне, уверенная, что он захочет встретиться снова. Не вытерпев, она позвонила сама, но, услышав женский голос, тут же бросила трубку. Ей было невдомек, что их получасовое отсутствие не прошло незамеченным и что уже поползли слухи о новом подвиге ненасытного Сантино, который на этот раз «оприходовал» подружку невесты на свадьбе собственной сестры.

Америго Бонасере приснился кошмар. К нему в похоронное бюро приехал дон Корлеоне в фуражке, рабочем комбинезоне и перчатках и прямо перед входом выгрузил из фургона изрешеченные пулями трупы. «Закопай их побыстрее, Америго! – крикнул он. – И помни, никому ни слова!» Бонасера стонал так громко и протяжно, что жене пришлось его растолкать.

– Тоже мне, мужчина… – проворчала она. – Всего лишь сходил на свадьбу, а теперь мучаешься кошмарами.

Кей Адамс на большом, шикарном автомобиле отвезли в нью-йоркский отель, где она остановилась. За рулем сидел Поли Гатто, Кей – на пассажирском сиденье рядом, а сзади развалился Клеменца. Спутники вызывали у девушки неподдельный интерес. Они говорили, словно бруклинцы из кино, и вели себя с преувеличенной учтивостью. Всю дорогу она с ними болтала; ее поразило, с какой любовью и уважением они отзываются о Майкле. Тот убеждал ее, что в отцовском мире он совершенный чужак, Клеменца же утробным, сипловатым голосом уверял, что «старик» считает младшего лучшим из сыновей и что наверняка завещает семейный бизнес ему.

– И что же это за бизнес? – со всей возможной наивностью спросила Кей.

Поли Гатто покосился на нее, не отвлекаясь от дороги, а Клеменца удивленно произнес:

– Майкл разве не сказал? Мистер Корлеоне – крупнейший импортер итальянского оливкового масла в Штаты. Война закончилась, и теперь дела пойдут в гору. Смышленый паренек вроде Майкла ему очень пригодится.

По приезде в гостиницу Клеменца вызвался проводить Кей до портье. На ее возражения он просто сказал:

– Босс велел проследить, что вы доберетесь в целости и сохранности. Я лишь выполняю приказ.

Кей забрала ключ и вызвала лифт. Клеменца дождался, пока она войдет внутрь. Кей помахала ему и еще раз удивилась, с каким искренним радушием он улыбается в ответ. Однако когда двери закрылись, Клеменца вернулся к портье.

– На кого зарегистрирован номер? – спросил он.

Мужчина за стойкой смотрел на Клеменцу с подозрением. Тот положил на стойку скомканную зеленую бумажку, портье забрал ее и немедленно откликнулся:

– Мистер и миссис Майкл Корлеоне.

Клеменца вернулся в машину.

– Приятная дама, – произнес Поли Гатто.

Клеменца хмыкнул.

– Майкл ее здесь решил оприходовать.

«Если, конечно, – подумал он, – они и вправду не успели втихаря пожениться».

– Забери меня завтра с утра, – сказал Клеменца. – У Хейгена для нас какое-то срочное дело.

Поздним воскресным вечером Том Хейген поцеловал на прощание жену и поехал в аэропорт. Благодаря удостоверению приоритетного пассажира (от щедрот офицера из Пентагона) достать билет на самолет до Лос-Анджелеса не составило труда.

День был полон хлопот и приятных новостей. Дженко Аббандандо умер в три часа утра, и дон Корлеоне, вернувшись из больницы, сообщил Хейгену, что тот теперь официально новый консильери Семьи. А значит, ему светит стать очень богатым человеком. И очень влиятельным.

Решение дона шло наперекор давней традиции. Консильери должен быть чистокровным сицилийцем, и даже то, что Хейген, по сути, вырос в семье дона, не отменяло этого факта. Считалось, что лишь сицилийцу, у которого омерта – закон молчания – в крови, можно доверить такую важную должность. Между главой Семьи – доном Корлеоне, принимавшим решения, – и теми, кто исполнял его волю, лежали три прослойки. Таким образом, причастность вышестоящих к любым делам была недоказуема. Если только консильери не окажется предателем.

Утром в воскресенье дон Корлеоне подготовил подробные инструкции, как нужно поступить с парнями, что искалечили дочь Америго Бонасеры. Однако изложил он эти инструкции лично Тому Хейгену. Позднее Хейген – так же лично, без посторонних – передал приказ Клеменце. Тот, в свою очередь, поручил исполнение дела Поли Гатто. Тому предстояло найти людей, которые выполнят грязную работу. Ни сам Поли, ни его подчиненные не будут знать, кто отдал приказ и зачем. Чтобы полиция вышла на дона, предать должны все участники цепочки. Хотя такого прежде никогда не случалось, вероятность есть всегда. Но и на этот случай было надежное средство: достаточно устранить всего одно звено.

Примечания