Чёрное сердце. Часть 1. Ненависти вопреки
Хотя нет-нет, да и сомнения грызут – всё слишком гладко. Закрадывается подозрение – уж больно в струю девушка попала, но с другой, к словам мужа прислушиваюсь… всегда. Боготворю как никого. Он для меня – один из наиглавнейших людей на свете. Опора, поддержка, верный друг…
Выслушав резюме о подающем надежду экономисте широкого профиля, – Лучковой Оксане Владимировне, – экстерном закончившем МГПЭУ, конечно, дала добро. К тому же сначала она прошла стажировку-практику. Вот тогда я убедилась в её компетенции. После защиты диплома и госэкзамена, она по праву заняла место ведущего специалиста.
Правда, выполняет работу и главбуха, и помощника по маркетингу – светлая голова очень нужна. Фирма крупная, развивающаяся. Оксана к своим двадцати годам, обладает аналитическим складом ума, цепким хватом хищницы, неординарным мышлением и внешностью супермодели. Гремучая смесь, которая, возможно, вызвала бы ревность, но предпосылок не было.
Вадим, мой муж, не даёт повода. Он мной живёт, носит на руках и всегда принимает мою сторону. Скажи я только слово: «уволить!» Девчонки бы уже не было. Первый порыв ненависти угас через пару дней работы Лучковой. Я не вижу в ней соперницы – девушка увлечена агентством. Причём полностью. Оно её заботит больше всего. Оксана первая на рабочем месте и уходит одной из последних. М-да! Целеустремленная карьеристка! В ней сильно развита жила бизнес-леди и мне нравится осознавать, что эта девушка в моей команде. Сверяет отчёты и готовит итоговую ведомость, декларации, бегает по налоговым – справки, заявки, приказы, учёт только введённых правительством поправок к законам… А ещё изучает новые тенденции и проекты, которые могут вывести наш бизнес на новую ступень.
Когда откроется офис в Москве, нужно будет её перевести туда. Заслужила. Всего три месяца и уже такой контракт. Как договорилась с Дегтерёвым, остаётся загадкой. Дмитрий Бенедиктович мне не раз предлагал решить вопрос полюбовно, точнее, через постель. Мужу не говорила – лишнее. Мелочь, с которой разберусь сама. Вскидывала подбородок – всё отлично, но на самом деле, переговоры зашли в тупик. Неужели Оксанка сделала то, от чего отказалась я? Ужас! Даже подташнивает от одной мысли… Обрюзгший жирдяй. Вечно потный, в красных пятнах, с подрагивающими губами. Холодными глазами. Как подумаешь о его прикосновениях – подкатывает рвота, что уж говорить о «допустить это наяву». Лучше без открытия офиса… Время у меня есть – подожду, а там, глядишь, придумаю, как обойти Дегтерёва.
Оксана на мои вопросы загадочно молчит или отшучивается. Требовать ответа не имею права. Есть бизнес, есть личная жизнь. Перейти границу не решаюсь – если девушка не говорит, значит, не хочет.
Селектор шуршит и раздаётся голос Милы:
– Вита Михайловна, Оксана Владимировна пришла.
Нажимаю кнопку для ответа:
– Пусть войдёт, – поправляю стопку бумаг и закрываю папку с отчётом. Дверь отворяется, в кабинет входит Лучкова. В который раз отмечаю блистательную девушку с незаурядной внешностью. Брюнетка с длинными вьющимися волосами, густыми, ниспадающими на хрупкие плечи. Изюминка – огромные сапфировые глаза, обрамлённые веером смоляных ресниц. Точёный нос, полные губы – словно с картинки «глянца». Вот только когда смотришь на фотографии звёзд, тешишь себя мыслями: это фотошоп, на самом деле, модели все с изъянами. Подретушировали. Где-то прибавили, где-то убавили, а глядя на Оксану, непроизвольно сжимаешься, понимая: её красота реальная. Стройная фигура, длинные ноги, подчёркнутые высоченными каблуками. В дорогом явно брендовом костюме. Жакет и драпированное короткое платье цвета грозового неба.
– Здравствуйте, – белоснежно улыбается Лучкова.
– Проходи, – указываю на кресло напротив. Девушка садится, руки в замок на коленках. – Оксана Владимировна, – внимательно смотрю на неё. – Завтра важный день. У вас много дел. Отчёт я уже проверила, – протягиваю. Оксана неспешно забирает и возвращается на место. – Всё отлично, надеюсь, проблем не будет. Хочу обговорить с вами одно дело.
Лучкова серьёзнеет, изогнутые брови чуть приподнимаются.
– Хочу предложить вам перебраться в Москву и стать нашим представителей в открывающемся офисе. Вы для этого сделали всё, даже то, что не смогла я.
– Что вы, – расцветает Оксана. – Мне повезло. На выходные туда летала по делам и случайно встретила Дегтерёва. Он был в хорошем расположении духа. Признался, что сам хотел уже вам звонить. Так что я… просто случайность!
– Ничего не бывает случайным, – отрезаю твёрдо. – Я ценю работников и не хочу упустить. Потенциал у вас большой. Главное, чтобы звёздная болезнь если и случилась, то прошла без обострений.
На лице Оксаны мелькает возмущение, но явно совладав с эмоциями, она улыбается:
– Поняла и, конечно, согласна.
– Зарплата пока останется прежней. Нужно раскрутиться, – слежу за Лучковой. Она светится от радости, и даже последнее известие не «трогает». – Квартиру снимем, машину купим. Так что с жильём и передвижением проблем не будет. Я завтра уезжаю на встречу с Дегтерёвым. Хочу, чтобы вы за несколько дней подготовились к новой работе. Признаться, сначала подумывала о Добротько Славе. Он, как-никак, у нас до вашего появления был главным менеджером, но решила всё же дать шанс вам. У меня нет возможности разрываться на два города – семья, главный офис. Там – небольшой, команда работает опытная, сильная. Думаю, справитесь…
Глава 2
Выскочив из офиса, замираю на ступенях. Быстро поправляю лямку сумочки, соскользнувшую с плеча. Порывы холодного ветра набрасываются, проникая под драповое короткое пальто. Поднимаю воротник, ёжусь. Даже пасмурный Питер не в силах испортить настроение – меня ждёт угольно матовый Мерседес. Вадим постарался!
Не удерживаюсь от улыбки. Муж за мной прислал шофёра, Сергея. Мужчина в чёрном костюме и фирменной фуражке, быстро выходит и открывает передо мной дверцу. Блаженно откидываюсь на спинку, но краем глаза замечаю рядом на сидении небольшую, округлую коробку с бантом, а рядом с ним – букет огненных роз. Вдыхаю аромат: насыщенный, сладковатый. Вадим каждый день меня одаривает, и никогда не угадаешь, что это будет. От квартиры до мелочи – брелока для ключей. Разворачиваю записку:
«Той, которую можно ждать вечно!»
Вновь улыбаюсь. Муж знает, что не опаздываю. Никогда! Это как болезнь. Даже если буду специально задерживаться, в назначенном месте окажусь в то время, на которое договорились.
Открываю крышку. На пышном, набивном синем атласе красуется овальное зеркальце с пол ладони. Не новое, точнее, старинное. Серебренное? Похоже… Вытаскиваю подарок и переворачиваю. Оправа грубой работы, но очень завораживающей. На обороте и по ободку выгравированы непонятные значки. Распахиваю и смотрю на отражение. Искажения вроде нет. С платиновой поверхности глядит женщина лет тридцати. С волнистым каскадом тёмных волос, обрамляющих удлинённое лицо. Дерзкие брови хищно приподняты к вискам. Большие голубые глаза, высокие скулы, аккуратно вздёрнутый нос и средней полноты губы. Не красавица, но однозначно, обладательница незаурядной внешности.
Мало кто верит, что управляю турагентством.
В инете мелькали грязные слухи: «Очередная безмозглая пассия «папика», желающая иметь свой бизнес! Делает вид, что бизнес-вумен, а на деле – тупая корова только и умеющая раздвигать ноги». Иногда подобное бесит, иногда смешит. Когда берут интервью для очередной статьи, сталкиваются с реальностью – своей конторой командую сама, – затыкаются и даже приносят извинения за ошибочное мнение. Заваливают комплиментами. Со временем желание доказать «кто я есть» отпадает – всё чаще перестаю обращать внимание на предвзятость. Плевать на мнение окружающих. Я знаю, что умею, остальные – пусть со своими суждениями идут лесом!
Хотя, по жизни я не одна. У меня сильная компания и поддержка. Те, кто окружают долгие годы… Вот уже двенадцать лет. С тех самых пор, как вышла из детдома с широко открытыми глазами в реальный мир, к которому оказалась не готова. Он меня едва не стёр: чуть не задавил правдой и жестокостью.
Но не успел. Мне несказанно повезло. Спасение пришло, как в романах: в час, когда отчаялась, была сломлена и молила о смерти. Явился принц – Ивакин Вадим Алексеевич. Вырвал из рук психопата и дал всё, о чём даже не мечтала. Я ему должна по гроб жизни. Этим существую. Брак не тяготит и по сей день. Я, как и прежде, верна мужу. Чтобы не случилось – не брошу. Он платит тем же – любая прихоть, в любое время. Так же, как и наши верные друзья. Никитин Александр Павлович, ставший для меня как больше чем другом. Заменяет отца. Единственный, кто остался из прошлой жизни, знающий хоть что-то о моих родителях. Хотя, если признаться, только по его словам, ведь до сих пор ничего не помню до момента, пока не оказываюсь в лесу. Оглядываюсь в недоумении… Что здесь делаю? Кто я? Кто-нибудь… помогите. Мне страшно!.. Брожу, натыкаюсь на деревушку. Люди попадаются хорошие – некоторое время оставляют на ночлег, а потом отвозят в районный центр.
Гатчина… Реабилитация, поиск родителей, попытка узнать кто я… Определение в детдом, правда, ненадолго. Меньше, чем через год выталкивают взашей, но я уже не одинока… Александр, негласный опекун, очень досадует, что после смерти матери и отца ему меня не отдают. Бумажная волокита затягивается, а после выпуска из детдома, едва не рвёт на себе волосы, когда попадаю в лапы маньяка. Хотя, что Никитин мог? Я совершеннолетняя. Характер скверный. То закрываюсь в себе и долго перевариваю сказанное, случившееся, то взрываюсь, поддавшись импульсивности. Никогда не знаю, какая из Вит победит, поэтому старательно пытаюсь держать в узде обеих.
Такие разные, но объединяет их одно – галлюцинации.
Вижу странные свечения-ауры вокруг некоторых людей. Либо зелёную, либо красную… Безнадёжный сдвиг по фазе? Возможно, только признаваться общественности в подобном стыдно, поэтому знает только несколько человек: муж, Александр, и естественно, мой лечащий врач. Благодаря его таблеткам видения притупляются, я живу нормальной жизнью… Ну, почти нормальной, если учесть в какой области работаю.
Вот и вышло, что в восемнадцать, окунувшись в очередную депрессию, впустила в квартиру незнакомца. Предостережений не слушала – всё знала лучше других!
Кто бы предположил, что так получится?..
Хорошо, что тогда Вадим оказался рядом и спас.
А ещё помогает Мичурин Константин Петрович, лучший специалист Петербурга в юриспруденции, а по совместительству адвокат нашей семьи.
Ради этих людей готова на всё!
Можно ли сказать, что я счастлива? Безусловно! Но… мой покой нарушают угрозы. Вот уже пару лет, неделя за неделей приходят то записки, то смс, то инет-сообщения. Выследить преследователя не удаётся. Отправитель – неизвестен, номера – разовые или на подставных лиц, айпи-провайдера не установить. Маньяк ловко путает следы, вероятно, обладает неплохими знаниями хакера или тот у него в помощниках. Грязь и угрозы становятся изощрённее. В словах всё больше презрения и ненависти. Говорить, что они не пугают – ложь, но за это время как-то притупилось ощущение беды, опасности. Преследователь будто собака, сидящая на цепи, и остервенело лающая. Подойти страшновато – жутко, но вопрос в другом: укусит ли?
Самое отвратительное, что даже не представляю, кто бы это мог быть. Если только конкуренты… Да и то, явных нет, ни с кем не ссорюсь. У меня своя рыночная ниша, у них своя. Личных врагов тоже не имею. Изменять мужу – не изменяю, за ним любовниц тоже не числится, по крайней мере, явных. Соперниц, желающих меня сместить, на горизонте не маячит. Кому и чем насолила? Чёрт его знает!
Остаётся два варианта: сторонний человек, ненавидящий преуспевающих людей и ему на пути попалась я; или всё тот же маньяк, едва не убивший меня в отрочестве. Вадим спас, но преступник успел сбежать. Вот уже двенадцать лет находится в розыске. Не отстаёт от меня? Почему? Неужели страх быть пойманным слабее желания вновь причинить мне боль; жажды заполучить «нечто», что по его словам я знаю, где находится…
Бред! До сих пор не понимаю, о чём он говорил! Я тогда билась в конвульсиях после зверских побоев, теряла сознание от голода, но упорно доказывала, что не помню… Неужели не поверил в мою амнезию? Не знаю ничего, ни о каком «загадочном тайнике». Время от времени ловлю себя на мысли, что опять проваливаюсь в тот день, до зуда в висках пытаюсь разобрать, что же хотел преступник, почему должна знать я и если «оно» существует, то где?..
В миллионный раз откидываю тщетные попытки разобраться – голова начинает раскалываться, настроение окончательно ухудшается и мне для успокоения нервов и бурной галлюциногенной фантазии приходится принимать ударную дозу лекарств.
Или, когда предел волнения достигает апогея, подкатывает паника, а нет таблеток – успокаиваюсь другим методом. Научилась за столько-то лет… Вспоминаю уроки Рыбакова Антона Николаевича, ещё одного замечательного не только специалиста, но и человека. Практикующего психиатра. Звонок в любое время – окажет помощь, даст консультацию. Закрыть глаза, расслабиться, отстраниться от насущего – море, солнце, порывы лёгкого ветра, ласкающие прикосновения, пляж… горячий песок, волны, бьющиеся о берег, и умиротворение от монотонного плеска воды…
Гнетущее прошлое – за плечами. Я – есть, и я не поддамся угрозам! Будущее – светлое… Счастье – безграничное. Покой в душе, сердце не болит, любовь со мной… Открываю глаза и вновь сосредоточиваюсь на работе.
Александр любит повторять: «Ты похожа и на отца, и на мать». Интересно, чем? После их смерти ничего не осталось, кроме удивительно пустого домика на окраине Гатчины. Пока была в интернате, его не раз обкрадывали и поэтому, вернувшись, растерялась – что делать?.. Куда обратиться? Сломанная мебель, выбитые окна, вместо дверей – зияющие дыры, расшатанные полы, голые стены, прохудившиеся потолки, слои грязи и пыли… И только свисающие клочья некогда кремовых обоев, с золотыми брызгами и осколки изящной люстры подсказывали: хозяева не нищенствовали, не бродяжничали…
Выныриваю из воспоминаний. Оказывается, всё ещё смотрюсь в зеркало – за моим отражением мелькает тень Из пустоты на миг материализуется темноволосая женщина. Тянет ко мне руки. Испуганно вздрагиваю. Сердце отчаянно стучит, в груди разрастается тяжесть, тело лихорадочно потряхивает. В ужасе таращусь в зеркало… Секунды тянутся, забываю дышать.
Незаметно подкравшуюся тишину нарушает вой сирены – бросаю настороженный взгляд в окно. Мы плавно двигаемся в пробке. Пестрящие огни магазинов и бутиков на первых этажах, ослепляют. Мимо проносится скорая – пролетает стремительно и оглушающе громко: вырывает из межпространства, где зависала на долю секунды. Чуть встряхиваю головой, возвращаясь в реальность. Мы сворачиваем к обочине и останавливаемся. Я как заворожённая вновь уставляюсь на отражение. Всматриваюсь до рези в глазах – ни тени… ни другой женщины… никого… Померещилось? Не успеваю додумать, дверца с моей стороны отворяется. Отрешённо кошусь на шофёра, он терпеливо ждёт… Тихо, но протяжно выдохнув, аккуратно прячу зеркало обратно в коробку, убираю в сумочку, беру цветы и выхожу.
***
– Всем привет, – целую друга нашей семьи – Мичурина, потом мужа. Вадим помогает сесть, придвигает за мной стул. Наш излюбленный ресторанчик, где не требуется обязательный дрес-код. Очень удачно и удобно, в связи с трудным рабочем днём и ленью, переодеваться к ужину согласно регламенту и этикету, что на сегодняшний день весьма популярно. К тому же недалеко от дома. Тихий, скромный, уютный суши-бар, в современной стилистике японской кухни. В интерьере преобладают: золотые, чёрные, белые и красные цвета, атрибутика – иероглифы, лёгкие занавески и симпатичные декоративные фонарики.
– Ты не сказал, что Костик будет, – не зло понукаю мужа. – Надеюсь, ничего серьёзного? – Улыбки стираются с мужских лиц. Вадим бросает настороженный взгляд на друга. В душе нарастает тревога, кишки точно в узел стягивает. Смотрю на одного мужчину, потом на другого: – Мальчики, что случилось?
– Ничего страшного, – отмахивается Вадим привычным жестом. – Ерунда, – устраивается напротив, но в каждом движении читаю напряжение и нервозность. Сомнение укрепляется. Муж с напущенной беспечностью вновь мило улыбается. Кладёт руки на стол, сцепляет ладони домиком: – Я уже сделал заказ. Твоё любимое…
– Отлично, – бурчу, всё ещё всматриваясь в Вадима. Есть не хочется, но обидеть любимого не решаюсь. В поведении мужа сквозит неловкость, в серых глазах – нерешительность. Когда-то Ивакин казался невероятно красивым, а сейчас… Седые волосы тяжёлой копной хоть и лежат волосинка к волосинке, но в них нет былого блеска. Морщины сильнее обычного врезаются в лоб, смешинки возле глаз и губ похожи на паутинки. Кожа бледноватая, с лёгким оттенком синевы, на щеках редкие красноватые полопавшиеся сосудики. Вадим старше меня на двенадцать лет. Это не пугает и даже не мешает в общении. Хотя начинаю замечать, что за последнее время муж физически сдаёт. Чаще нахожу его дома спящим или дремлющим перед телевизором. Он давно не ходит в спортзал, и всё больше пьёт лекарств.
В голове разрастается боль – беспокоит давно и довольно прилично. Либо мучительно тянущаяся, либо резкая, словно в виски иглы вонзают. Очертания мужа расплываются, краски сгущаются, и вскоре Вадима уже окутывает зеленоватая дымка-аура. Смаргиваю – галлюцинация не проходит.
Чёрт! Забыла принять лекарство! Ещё в машине надо было, когда видение женщины померещилось. Суетливо вытаскиваю, прописанные Антоном Николаевичем таблетки из сумочки. Выдавливаю круглую пилюлю и запиваю водой, услужливо протянутую мужем.
– Опять боли? – хмурится Вадим, глаза, цвета плаксивого неба, подозрительно сужаются.
Нехотя киваю. Ивакин сжимает губы в трубочку и сразу же растягивает в узкую полосу. Так! Знакомое выражение лица. Муж очень недоволен. Мило улыбаюсь:
– Всё отлично, просто устала, – бережно глажу его руку. Не хватает, чтобы он распереживался. Ему нельзя. Я как на иголках после его сердечного приступа, с которым недавно загремел в больницу. Не дай бог повторится! – Сейчас отпустит, – заверяю спешно.
Ища поддержки, бросаю взгляд на друга. Всегда подтянутый точно не адвокат, а спортсмен, Константин выглядит без сомненья лучше мужа. Смоляные волосы, хоть и редкие, но всегда зачёсаны и в геле. Цепкие почти чёрные глаза, кажется, не упускают ничего – ни единой мелочи. Удлинённый, зауженный аристократический нос и жёсткая полоса рта, придают лицу строгости и некоего величия. В нём ощущается лоск и не наигранная интеллигентность. Зачастую, не скажешь, о чём реально думает – он из тех, кто оставляет бурные эмоции за маской непринуждённого собеседника и часто улыбается одними губами. При этом очень живой на язык, а когда собирается тесная компания лишь близких знакомых, в хохмах, язвах, шпильках Мичурина не перещеголять. Только потом осознаёшь: по сути, разговаривали ни о чём.
Костик будто слышит немую просьбу:
– Вадим, – привычной манерой чуть поднимает уголки губ в подобие улыбки. – Андрею работу не добавляй. Лучше не затягивай разговор с Витой и домой – отдыхать.
Вот теперь не на шутку беспокоюсь:
– Мальчики, – облокачиваюсь на стол, – вы меня специально волнуете? Что за недомолвки?.. – осекаюсь, официант как тень, расставляет наш заказ и только уходит, продолжаю: – Вадим, – голос выдаёт волнение, – что случилось?
– Витусь, – бубнит под нос муж и медленно ковыряется в тарелке с салатом, – может, сначала поедим?
– Издеваешься? – тихо негодую.
Вадим с небольшой заминкой и явным нежеланием кивает Константину. Мичурин деловито выуживает из бизнес-чемодана, с которым, по-моему, никогда не расстаётся, папку. Протягивает мне.
Руки подрагивают, в сердце колет – отодвигаю квадратную тарелочку с овощными суши и открываю документы.
«Завещание» – бросается в глаза верхняя надпись.
Кошусь на мужа. Серьёзен, даже скорее, печален. Промачивает салфеткой губы и пригубляет воды. Перевожу взгляд на Костика – откинувшись на спинку стула, потягивает вино. Вновь уставляюсь на документ.
Завещание
Город Санкт-Петербург
Одиннадцатое марта две тысячи тринадцатого года
Я, Ивакин Вадим Алексеевич, 1971 г.р., проживающий в городе Санкт-Петербурге, по улице Художников, в д. восемьдесят семь, квартира четыре, находясь в здравом уме и ясной памяти, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение:
1. Всё моё имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чём бы таковое ни заключалось и где бы ни находилось, завещаю моей жене, Ивакиной Вите Михайловне.
2. Содержание статьи 1149 Гражданского кодекса РФ мне нотариусом разъяснено.
3. Текст завещания записан нотариусом с моих слов и до его подписания прочитан мною лично в присутствии нотариуса Мичурина Константина Петровича.
4. Настоящее завещание составлено в двух экземплярах, каждый из которых собственноручно подписан завещателем Ивакиным Вадимом Алексеевичем. Один экземпляр завещания хранится в делах нотариуса города Санкт-Петербурга Мичурина Константина Петровича, а другой экземпляр выдан завещателю Ивакину Вадиму Александровичу.
Размашистая подпись в конце документа явственно сделана рукой мужа. Отличительная буква «в»: витиеватая, царственная, к тому же красующаяся в печати семьи. Оттиск на перстне, с которым Вадим не расстаётся. Когда познакомились, рассказал: семейная реликвия, передаётся по наследству. Талисман, амулет, называй, как хочешь, но он приносит удачу.
– Что это? – собственный голос выводит из коматоза, но ко всему прочему, вопрос звучит глупо. Торопливо мотаю головой: – В смысле, зачем… – ещё глупее. Шумно втягиваю глоток кислорода и перевожу дух: – Вадим, – хмуро смотрю на мужа, – что, чёрт возьми, случилось?
– Почему для решения написать завещания что-то должно случиться? – Ивакин отставляет бокал. Облокачивается, не сводя холодных глаз, сцепляет в замок ладони.
– Не понимаю, – смягчаю тон, пытаюсь достучаться до правды, – с чего вдруг озадачился завещанием?
– С того, что не молодею, солнышко моё. Хочу быть уверенным, что всё, что у нас есть, в случае моей смерти достанется тебе.
– Вадимушка, мы женаты официально…
– Помню, – наконец, муж очаровательно улыбается и лёгким жестом поддевает кончик моего носа: – Поэтому под моим завещанием, ты найдешь и своё – идентичное моему.
Растерянно опускаю глаза на документ, листаю… И, правда, моё завещание. Вот муж даёт?!.
– Костя, – захлопываю папку, обращаясь к другу, – хоть ты объясни, что это значит?
– То, что сказал Вадим, – спокоен Мичурин. – Он хочет юридически обезопасить вашу семью, на случай, если с одним из вас что-то случится. Не забывай, по закону ты имеешь право на то, что нажито в браке, а у Вадима, как знаешь, до встречи с тобой был капитал и имущество. Родственники есть и хоть он с ними не поддерживает связь, в прочем, как и они не стремятся, от греха подальше, он решил всё завещать тебе. Ты, девочка умная, понимаешь, что после смерти, и родственники объявляются, и несуществующие братья, сёстры… дети… – говорит без тени смущения и улыбки. Осушив бокал, ставит на место. – Твоё же завещание – чисто формально. Есть у него, есть у тебя. С тебя только подпись…
Доводы веские, к тому же как показывает адвокатская практика Мичурина, по его словам, такое происходит сплошь и рядом. Задумываться над более глубокими причинами не стоит – подозревай я мужа в неверности и желании от меня избавиться, первым же делом получила бы ярчайший аргумент – мы уже десять лет вместе. Отметили деревянную свадьбу, сейчас на носу оловянная, хотелось бы дотянуть и до жемчужной, серебряной, золотой, платиновой и всех прочих… Бывает – поругаемся, повздорим, но у кого не случается?.. Мы же живые! Насчёт родственников Вадима – лишь раз видела одну… полноватую женщину. Заявилась через год после свадьбы. Кидалась проклятиями и грозила вечными муками в Аду.
Причину тогда не поняла – спросонья глазами глупо хлопала и только. Вадим выпроводил нерадивую тётушку и напоследок сухо пригрозил:
– Не появляйся больше, а не то засажу в психушку. Денег отчисляю прилично – живи и обо мне забудь.
Я успела подивиться: муж никогда даже не заикался о родственниках. Была уверена, что у него никого, а тут… как с бухты-барахты. Ивакин объяснил, отголоски прошлого, копаться в них нет смысла – мосты сжёг, из памяти старательно вычеркнул. Пожалуй, это первая и последняя встреча с родственниками. Вызнать, что да как не пыталась. Дело мужа. Захотел бы, рассказал, но с тех пор, никого больше появлялось.
Возможно, муж и Мичурин правы – стоит себя обезопасить, а то налетят будто коршуны и костей не достанется. В конце концов, не денег жалко – решил бы, завещал часть родственникам. Если этого не сделал, значит, пусть будет, как указано в завещании. Желание мужа – закон! Ближе Ивакина никого.
Делаю глоток вина, беру предложенную Костиком ручку и ставлю резолюцию на двух своих экземплярах завещания. Вадим заметно светлеет. Костя одаривает очередной скупой улыбкой: