Miss длинный нос. Ревность и колесо фортуны

               Он, аккуратно подвинув меня, идет ее открывать, а я тру «ожог» на руке от его прикосновения и мрачно смотрю на его спину.

– Семицветик. Доставка. Распишитесь, – доносится до меня с лестничной площадки.

               В растерянности я смотрю, как Алекс расписывается и берет облако алых роз. Неужели это его извинение?! Неужели это мне от него?! Сердце начинает жалобно поскуливать и просить меня сложить все за и против, и ещё раз подумать о примирении, и я почти иду на его поводу, пока не вздрагиваю от резко хлопнувшей двери и не встречаю лед его глаз.

– Держи.

               Как-то не похоже на извинение. Я растерянно беру цветы и, найдя в них карточку, читаю:

               «Невероятной девушке! Григорий Гжатский».

               Пока я думаю, как вести себя в данной ситуации, он выхватывает карточку и, быстро пробежав по ней глазами, сминает, и бросает на пол. Ревнует?!

– Выброси их! – его слова оглушают, как выстрел.

               Смотрю на него. В глазах Алекса уже не льдинки – в них айсберги. Ничего. Может теперь он поймет, что чувствую я к его Насте.

– С какой радости?!

               Понимаю, что не стоит усугублять ситуацию, но это сильнее меня.

– Дура ты, Даша! Ему не нужна ты, он преследует другие цели!

               Его слова царапают сердце наждачкой, и мне жутко больно. Наверно, в другой раз я бы убежала и, оставшись одна, выплакала бы обиду, но сейчас алкоголь придает мне уверенности и развязывает язык.

– Обидно, что ты считаешь, что я не достойна букета и не могу понравиться мужчине!

               Он внимательно смотрит на меня, и никакого алкоголя не хватает, чтобы вынести этот взгляд. Я разворачиваюсь и несусь в гостиную, слыша себе вслед:

– Я так не считаю, но он не я!

5 глава

Второе серое, безрадостное утро на диване без него… Алкоголь давно выветрился, уступив место убивающему похмелью, и мне до жути хочется пить и еще больше обнять Алекса, и вдохнуть запах его тела. Вся моя злость испарилась, а уверенность в моей правоте трещит по швам, лишь только я вспоминаю слова Алины и Яны, сказанные в его защиту. Но несмотря на это и на то, что я безумно по нему соскучилась, военные действия, которые я развернула во главе с обидой, не дают мне сделать первый шаг. Я упрямо хочу, чтобы это сделал он…

Однако не могу не признать, что лед внутри меня подтаял и тронулся, поскольку сегодня я не собираюсь сидеть, как загнанная мышь, и трусливо дожидаться, пока он уйдет. Сегодня я решаю выйти из комнаты и делать свои дела в независимости от того, где в это время находится Алекс. Но стоит лишь мне приоткрыть дверь и определить по звукам, что он на кухне, куда, собственно, хотела пойти я, как тотчас понимаю, что решить и сделать – для меня две противоположные вещи.

Постояв минуту в коридоре, я все-таки заставляю себя не менять своих планов и иду с выскакивающим от волнения сердцем к месту своего назначения.

Еще на полпути туда чувствую запах жареного бекона, отчего мой голодный и протестующий против такого обращения желудок скручивают спазмы, а от едва уловимого запаха кофе веет душещипательными воспоминаниями, и ноет сердце. Чувствую себя раненной в жизненно необходимые органы, но все равно с неимовернымиусилиями иду на свой своеобразный эшафот, про себя отмечая одну положительную новость: дилемма – готовить завтрак Алексу или нет – отпала сама собой. Он чудесно обошелся без меня.  Осознавать это неприятно.

Едва я появляюсь на пороге, как натыкаюсь на его удивленный взгляд, который тут же меняется, закрываясь отменя за своей холодной стеклянной оболочкой.

– Привет, – бросает мужчина и, отвернувшись, садится за стол завтракать.

– Привет, – выталкиваю из себя, осознавая, что я переоценила свои возможности. После тридцати шести часов без его прикосновений я слишком остро ощущаю свою тактильную зависимость от этого человека и могу легко сорваться и кинуться в его объятья, не дождавшись первого шага от него.

Чтобы избежать этого, я тут же отворачиваюсь, наливаю стакан воды из кулера и, залпом осушив его, подхожу к кофемашине, всеми силами стараясь абстрагироваться и забыть, что мы находимся в одном помещении, а я катастрофически по нему соскучилась. Когда агрегат выплевывает мне в кружку все свое запрограммированное содержимое, я беру фарфоровую емкость и, стараясь не смотреть на его широкую спину, подло подначивающую ее обнять, повозможности быстро выхожу в коридор.

«Слабачка!» – шепчу сама себе, злясь от того, что я так зависима от него, и идув комнату пить свой капучино в одиночестве.

Захлопнувшаяся входная дверь вместо Алекса говорит мне «до свидания», но сегодня я очень расстраиваюсь этому факту, поскольку вчера он мог предположить, что я отпросилась с работы и еще сплю, а сегодня явно понял, что в мои планы входило покинуть квартиру.

Допиваю кофе в жутко раздраженном состоянии и заставляю себя подняться и заняться не выносом своего мозга, а куда более актуальным делом – превращением себя из заспанной замухрышки, перебравшей вчера с алкоголем, в улетную девицу, способную сразить любого мужчину, но главное, конечно, Алекса. Надежда, что он приедет за мной после работы, пока еще теплится в моем сердце.

На работе я занимаюсь чем угодно, только не делом: листаю наши немногочисленные совместные фотки, читаю переписку в Telegram, изучаю в Google статьи про семейные отношения, в душе осознавая, что я окончательно растаяла и поплыла, а в обеденный перерыв в подтверждение моих предположений, что я зависимая слабачка, ноги сами меня несут к Алексу. Я не знаю, что скажу ему. Я не думаю, как жалко буду выглядеть…  Я только понимаю, что мне нужны его спасительные объятья, как инъекция инсулина – диабетику. Я совсем умираю без него.

Добежав до завода и пройдя шесть кругов ада, чтобы добраться до его приемной, я слышу приторный голос Любови Васильевны, с нескрываемыми нотками наслаждения говорящий о том, что Алексея Александровича нет и что он сегодня больше не появится на работе.

Разочарование скручивает меня до болезненных ощущений в грудной клетке, но я, чтобы не терять лицо перед его сотрудницей, ломаю комедию, что я забыла об этом факте, и, бросив ей на прощание вымученное подобие улыбки, ухожу.

               На часах восемнадцать ноль пять, а я все еще сижу в своем кабинете, сжимая телефон в руках, и жду звонка Алекса. Восемнадцать десять – он так и не позвонил, и внутри меня начинает раскручиваться воронка паники. Восемнадцать пятнадцать – приходит осознание того, что ждать уже бесполезно, и я заставляю себя подняться и выйти из кабинета.

               Машинально закрываю дверь и плетусь к лифту, пытаясь поддержать себя предположениями, что, возможно, у него дела, и он просто не смог приехать за мной, а не продинамил в отместку за мои вчерашние выкрутасы.

               Такси, мелькающий за окном оживленный город с бесконечными потоками машин и торопящимися людьми, вспомнившими, что уже вечер и пора завязывать пахать на чье-то благосостояние и пора возвращаться домой или идти куда-то расслабляться.

               Дом, подъезд, дверь, надежда и… тишина, тут же убившая ее. Вешаю сумку, скидываю туфли и по привычке иду в «свою» комнату, когда-то служившую нам гостиной. Не раздеваясь, сажусь на диван и тяжело вздыхаю.

               Время равнодушно разменивает секунды на минуты, минуты на часы. Я уже не просто волнуюсь, что его нет – меня трясет от беспокойства. Отбрасываю свои сомнения и гордость куда подальше и дрожащими пальцами, разблокировав мобильный, листаюв нем недавние вызовы. Нахожу его номер и касаюсь экрана для соединения. Вместо гудков я слышу фразу, произнесенную электронным голосом, что телефон выключен или находится вне зоны действия сети. Я едва не скулю от чувства своей беспомощности. Что мне делать?! Ждать?! Сколько еще?! Оказывается, ожидание просто невыносимо…

               Не в состоянии больше сидеть на диване я вскакиваю и начинаю наматывать круги по квартире. Говорят, что мозг работает лучше, если находиться в движении, и в подтверждение этого факта мне приходит идея позвонить Алине и узнать: естьли у нее какая-то информация о брате.

               Снова разблокировав телефон, звоню. Она отвечает мне довольно быстро и радушно произносит:

– Привет, Даш.

               Выдыхаю, радуясь единственной положительной на сегодня новости – Алина незлопамятна и не сердится за испорченный мной вчера совместный ужин.

– Привет, – отвечаюя и не в силах вести предварительные диалоги напрямую задаю волнующий меня вопрос:

– Ты не знаешь, где Алекс?!

– Он еще не вернулся! – не сколько спрашивает, сколько удивляется она.

               Я бросаю взгляд на стоящие на полке электронные часы – двадцать один сорок три. Время конечно детское, но он ушел с работы перед обедом, а без меня никуда не ходит… не ходил…  и еще телефон его не отвечает. Чувствую, как глаза атакует сырость, и, шмыгая носом, пищу:

– Нет. И у него телефон не отвечает…

– Вы так и не помирились?!

– Нет.

               Стираю со щек убежавшие без спроса слезы, и хоть мне уже понятно, что она не знает, где Алекс, и большене о чем ее спрашивать, но мне не хочется вешать трубку и оставаться наедине со своими страхами, накинувшимися и третирующими меня, и отчаянием, без спросу залезающим под кожу.

               Алина, почувствовав мое состояние, начинает звонко щебетать о том, чтобы я не волновалась, что Алекс, может, на какой-то встрече, что он скоро вернется, все объяснит, и мне будет смешно, что я так волновалась.

               Провисев с ней на телефоне не меньше получаса, я отсоединяюсь и снова набираю его. Результат тот же – гудков нет. В голову заползают воспоминания о подслушанном разговоре, и становится жутко от того, что угрозы, брошенные тогда, могут осуществиться. От этих пугающих мыслей, без остановки пикетирующих меня, я окончательно раскисаю и начинаю реветь. В этот момент сквозь свои всхлипы начинаю улавливать звук открывающейся двери. Прислушиваюсь, убеждаюсь, что у меня не галлюцинация, вскакиваю с дивана и несусь в коридор, находу вытирая слезы с лица.

               Едва Алекс переступает порог, как я уже вишу на его шее. Пусть он думает обо мне все, что хочет! За это ужасное время, что я провела одна и передумала Бог знает о чем, я поняла, что ссоры – это такая мелочь по сравнению с глобальными вещами, такими как жизнь и смерть.

               Отстраняюсь от него и встречаю его взгляд. Алекс ошарашен. Он явно не ожидал такого теплого приема. Я вижу это в его растаявших голубых озерах глаз и утопаю в них. Алекс осторожно целует мои губы, а я подхватываю его поцелуй со всей мощью своего недавнего отчаянья, приправляя его сильными чувствами, бурлящими во мне, и тоской, скопившейся за это время.

               Еле заставив себя оторваться от любимого мужчины, я отхожу в сторону, напоминая себе, что ему нужно раздеться.

– У тебя телефон не работает… – словно оправдываясь за свою резкую и нелогичную смену поведения, бормочу я.

               Он вытаскивает его из кармана и констатирует:

– Сел.

               Не могу удержаться от вопроса и задаю:

– Почему ты так долго?

– У меня была важная встреча.

               Взгляд, который я ловлю, отчетливо говорит, что большего я от него не узнаю, и я послушно закрываю эту тему. Сегодня я не хочу совать свой нос в его дела. Я слишком измучена для этого, и у меня другие планы на этот вечер.

               Алекс снимает ботинки, сам подходит ко мне вплотную и внимательно смотрит.

– Я соскучился… – шепчет он украденную у меня фразу, и я делаю шаг в его объятья. Он не целует меня, не ласкает мое трепещущее тело, а просто крепко прижимает к себе своими мощными руками, но я, прижимаясь к его колючей щеке, нахожусь на вершине блаженства, потому что утопаю в его объятьях после более сорока восьми часов их отсутствия в моей жизни, и пусть я знаю, что сейчас мы займемся любовью и я взорвусь от наслаждения, которое он мне подарит, но для меня этот миг самый значимый и самый невероятный.

6 глава

 Смотрю в окно на панораму просыпающегося города и думаю о том, что после ссоры каждая минута мирной жизни кажется чудом и ее надо беречь. Понимание этого пришло после всех этих пережитых тяжелых моментов, но, наверно, я такой человек, который учится только на собственных ошибках.

               Поцелуй в шею, от которого я вздрагиваю, сильные руки, прижимающие меня к крепкому горячему телу, и на моем лице – счастливая улыбка от уха до уха. Всего одно убивающее обстоятельство выброшено из моей жизни, и я цвету от счастья, как яблоня в саду у мамы, а в душе поют свои трели птицы моей любви.

               Поворачиваюсь к Алексу. Взъерошенные мокрые волосы, лазурь теплого взгляда… Он так красив, что дух захватывает, и сложно поверить, что этот бесподобный мужчина мой. Алекс целует меня в нос, и я сияю. Как же я стала сентиментальна после сорока восьми часов саморазрушения! Так, что теперь подмечаю и ценю все детали и нюансы, которые раньше не казались мне такими значимыми.

– Давай завтракать, – нехотя выталкиваю из себя, не особо желая осуществлять сказанное и покидать его объятья. Но я понимаю, что сегодняшний насыщенный день расписан по минутам, и если я выпаду из его расписания, то точно не успею заскочить к Яне и выполнить обещанную самой себе примиряющую миссию, которую хочу совершить во благо враждующих сторон, в качестве моего внегласного извинения перед Алиной.

               Мы садимся напротив друг друга, и я открываю прикрытые тарелкой блинчики и омлет.

               Алекс мило улыбается, явно оценив мои старания, и я в ответ свечусь улыбкой. Сегодня мне даже завтрак захотелось сделать особенным.

               Яна открывает дверь, и я вопросительно смотрю на заспанную подругу.

– Ты одна?

               Она кивает и отступает в сторону, давая мне войти в прихожую.

Скидываю Converse и смотрю, как девушка, пряча зевоту в ладони, спрашивает:

– Опять слезы и сопли?

               Я усмехаюсь:

– Нет.

               Яна удивленно приподнимает брови.

– Ладно, пойдем на кухню. Я кофе сварю.

               Пока она гремит чашками и нажимает кнопки на кофемашине, я еще раз прокручиваю в голове основные тезисы намеченного разговора. Несмотря на то, что я знакома с ней давно, я немного волнуюсь из-за предстоящего диалога, поскольку предвижу, что сейчас будет гром и молния.

               Подруга ставит передо мной любимый напиток и идет делать кофе себе, а я, втягивая в себя ароматный запах, наконец произношу:

– Сегодня свадьба твоего отца. Может, все-таки стоит передумать и порадовать его своим присутствием!

               Яна резко поворачивается ко мне, и за секунду ее безмятежный взгляд превращается в бушующую стихию, и в меня вовсю стреляют искры гнева.

– Он предал маму!

               Я в шоке смотрю на нее.

– Ты с ума сошла?! Ты говорила, что твоя мама умерла, когда ты еще училась в средней школе. Твой отец посвятил свою жизнь тебе. Неужели нельзя перестать быть эгоисткой и просто дать ему возможность быть счастливым?!

– Почему нельзя и дальше жить, как они жили?! Зачем эта свадьба?! Она явно хочет подобраться к нашим деньгам! – вопит девушка.

– Алина – обеспеченная женщина! И наверняка они заключили контракт!

– Не знаю… И ей далеко до моего отца! – заявляет Яна и надменно вскидывает голову, но я не останавливаюсь:

– Почему ты не можешь поверить, что у нее к нему чувства?!

               Она обжигает меня жаром гневных глаз и сердито произносит:

– Давай прекратим этот бессмысленный разговор, пока мы не поссорились из-за нее!

               Я молча выдерживаю взгляд подруги и осознаю свое поражение. Яна садится напротив со своей чашкой капучино и бурчит:

– Скажи спасибо, что я не предъявляю к тебе претензий, что ты туда идешь!

– Алина – сестра Алекса! – возмущаюсь я, умолчав болезненный для нее факт, что она еще вдобавок моя подруга.

– Да. Вот только из-за этих родственных связей!

               Не знаю, почему я так люблю свадьбы?! Возможно, это свойственно всем женщинам, ведь это красивое действо, словно сбывшаяся сказка. А сказки все девочки любят с детства! Особенно про принцев и со счастливым концом.

               Входя во дворец бракосочетания вслед за Алиной, я волнуюсь не меньше, чем невеста. Что со мной?! Наверно, это происходит из-за того, что я вспомнила циничные высказывания Алекса по поводу свадьбы и потому что понимаю, что с таким мировоззрением он никогда не наденет мне кольцо на палец, а я никогда не смогу из-за этого его оставить. Расстроенно смотрю на своего спутника, с серьезным лицом идущего рядом, и ощущаю весь спектр моих чувств, все грани своей безумной любви, машинально отодвигая на второй план свои оголившиеся и скорее всего неосуществимые мечты. Перевожу взгляд на невесту, чтобы отвлечь себя от неуместных сейчас переживаний и в полной мере насладиться чужим счастьем.

               С самого начала я знала (еще по рассказам Алины), что ее свадьба будет совсем другой, не такой, как свадьба моей сестры. Таня устраивала торжество с таким размахом, чтобы все обзавидовались ее «счастью», Алина же предпочла скромную церемонию в ЗАГСе для самых близких и фуршет в доме будущего мужа для более расширенного числа гостей. Однако, когда в парадном зале дворца, кроме семьи Алекса и нескольких незнакомых мне людей, предположительно со стороны Виктора, больше никто не появляется, я сначала удивляюсь скромности торжества, но, увидев, как сияет невеста, с какой теплотой смотрит на нее жених, понимаю, что количество приглашенных и грандиозность мероприятия никак не влияют на ощущения и чувства между влюбленными людьми.

– Объявляю вас мужем и женой! – прозвучавшая фраза возвращает меня с небес на землю, и я, незаметно стирая удравшую слезинку, вместе с остальными гостями встаю со стула и иду вручать наш с Алексом букет.

Оказавшись в загородной резиденции отца Яны, я слегка теряюсь от ее масштабов и начинаю понимать, почему так волнуется подруга за свое наследство. Благосостояние Виктора явно было мной недооценено, и дом моих родителей по сравнению с его особняком кажется жалкой халупой, но я по-прежнему верю, что Алина испытывает к своему новоиспеченному мужу искренние чувства, и пусть, возможно, по накалу страстей ей далеко до моей бешеной любви к ее брату, но с ее стороны это однозначно не расчет.

               Пока мы ждем своей очереди поздравить «молодых» и немного пообщаться с ними,я в который раз убеждаюсь, что, несмотря накажущуюся простоту и скромность мероприятия, Алина продумала все: от некричащей, но стильной садовой мебели и украшений двора до своего внешнего вида. Мне всегда казалось странным, когда невесты за тридцать облачали себя в платье Золушки, желая выглядеть юными девушками, коими не являлись. На мой взгляд, от этого они выглядели нелепо и смешно. Пусть я не ханжа, но я всегда считала, что женщина должна одеваться соответственно своему возрасту, своей фигуре, а тем более на таком важном мероприятии как своя свадьба, где ей предстоит быть в центре всеобщего внимания и под прицелами фотокамер. Алина же в качестве свадебного платья выбрала простое облегающее, но не обтягивающее ее кремовое платье до щиколотки с единственным украшением в виде кружевных рукавов, никаких неуместных занавесок на голове – только высокая прическа, открывающаяее изящную шею и делающая ее красивое лицо утонченным.