Евангелие от Матфея

Евангелие от Матфея, наверное, важнейший из отдельно стоящих документов Нового Завета, потому что в нем содержится наиболее полное и систематизированное описание рождения, жизни, учения, смерти и воскресения основателя христианства – Иисуса Мессии. И вместе с тем это книга, поднимающая ряд вопросов, на которые ни один из комментаторов не может ответить с уверенностью[1]. Давайте рассмотрим некоторые из них.

Кто написал Евангелие от Матфея?

Нам неизвестно, кто его написал. Как и другие подобные книги, оно анонимно. Приход Иисуса вызвал к жизни совершенно новую литературную форму – Евангелия. Это и не биография, хотя содержит ее элементы, и не история, хотя ее отражает. Евангелие – это провозглашение Благой вести, вести о спасении, которого ожидали в иудаизме и которое, по убеждению христиан, внезапно открылось миру в Иисусе из Назарета. Очарованное Им, ни одно из Евангелий не упоминает имени автора.

Писатели II века попытались исправить эту ситуацию, сообщив нам, кто написал эти книги, однако неизвестно, правы ли они. В случае с Матфеем понять это совсем непросто из-за существенного противоречия в доказательствах. Все внешние данные указывают в одном направлении, внутренние – в другом.

Внешние доказательства последовательны, понятны и, на самом деле, единогласны. Они сводятся к трем главным положениям. Первое, Евангелие от Матфея – самое раннее из всех Евангелий. Второе, оно было написано на «еврейском» (это мог быть либо еврейский, либо арамейский). Во всяком случае, это означает, что ранние христиане не сомневались, что первоначальным языком был не греческий, на котором мы видим Евангелие сейчас. Большинство писателей II века были также уверены в том, что оно было написано для обращенных из иудаизма, и это предположение вполне правдоподобно, поскольку имеется множество очевидных связей между Евангелием и Ветхим Заветом. Последнее положение, в котором были убеждены христиане II века, заключается в том, что это Евангелие было написано Матфеем – одним из двенадцати апостолов.

Такова сумма внешних доказательств, относящихся ко II веку. Ириней, высокообразованный христианский епископ, в конце II века написавший трактат «Против ересей», был родом с востока, учился в Риме и стал епископом Лионским. Он был величайшим богословом своего времени, в широте познаний ему не было равных во всей церкви того времени. Он ясно говорит о происхождении Евангелия от Матфея: «Так, Матфей издал у евреев на их собственном языке писание Евангелия, в то время как Петр и Павел в Риме благовествовали и основали Церковь»[2].

Ориген – другой крупный интеллектуал, живший и работавший в Александрии в конце второго – начале третьего столетий, имевший доступ к величайшей в мире христианской библиотеке того времени, столь же отчетливо пишет: «Мне известно, что первое Евангелие написано Матфеем, который некогда был мытарем, а потом апостолом Иисуса Христа, и что он написал его на еврейском языке для уверовавших из иудеев»[3].

Евсевий – историк в ранней церкви начала IV века – пишет: «Матфей сперва проповедовал евреям и потом, вознамерившись идти к другим (т. е. к язычникам) изложил на своем родном языке известное под его именем Евангелие»[4]. Он и Иероним (величайший ученый ранней церкви, опубликовавший Вульгату – латинский перевод Писания), говорят нам, что Пантен – ведущий христианский мыслитель II века, часто путешествовавший – обнаружил Евангелие от Матфея, написанное еврейскими письменами (то есть, на арамейском) в Индии[5]. Иероним недвусмысленно уточняет: «Матфей, он же Левий. Он некогда был мытарем, а потом апостолом. Он написал Евангелие на еврейском языке для уверовавших из иудеев». Но он также признается: «Неясно, кто впоследствии перевел его на греческий. Более того, еврейский текст существует до сих пор».

Происхождение этой традиции, на самом деле очень раннее. Она берет начало от Папия, который написал свое «Изложение изречений Господних» около 130 г. по Р. Х., если не гораздо раньше[6]. Он был учеником Иоанна и соратником Поликарпа – влиятельного епископа Смирны. Папий был очень близок к самой ранней христианской традиции. К сожалению, его книга не дошла до нас, осталось лишь одно привлекательное предложение о Евангелии от Матфея: «Матфей собрал речения на еврейском языке, переводил же их кто как мог»[7]. Мы еще вернемся к этому утверждению. Оно вполне могло послужить основанием для единой традиции ранней церкви о том, что Матфей – апостол и бывший мытарь – написал самое раннее Евангелие на иврите для обращенных из иудаизма.

Тем не менее внутренние свидетельства говорят против этого. Действительно, тщательное изучение текста Евангелия на протяжении последних 250 лет показывает отсутствие реального единогласия в трех моментах, указанных выше. Во-первых, Евангелие от Матфея, возможно, не самое раннее. Во-вторых, оно, вероятно, не было написано на иврите или арамейском. В-третьих, оно, по-видимому, не было написано апостолом, не говоря уже о Матфее.

Несмотря на утверждения таких писателей, как Д. Чапмен, Б. К. Батлер и В. Р. Фармер[8], о том, что Матфей является самым ранним евангелистом, в это вряд ли еще кто-то верит. Независимо от деноминации и богословской позиции, те, кто внимательно изучил этот вопрос, в целом убеждены, что самые ранние документы об Иисусе, которые дошли до нас, – это Евангелие от Марка и изречения Иисуса, общие для Луки и Матфея, как правило, известные под символом Q. Порядок событий в Евангелии от Марка, несомненно, служит основой для Евангелий от Матфея и Луки, поскольку Матфей и Лука не похожи между собой в этом отношении, в отличие от Марка. Порядок Евангелия от Марка является первичным. Более того, если Евангелие от Матфея было написано первым – с его ясным началом, учением, молитвой Господней и явлениями Иисуса после Его воскресения – то почти невероятно, что Марк взял и сократил начало и конец, а также не включил такое чудесное учение, как Нагорная проповедь.

Здесь не совсем уместно приводить подробности в защиту приоритета Евангелия Марка по времени написания[9], достаточно сказать, что мало кто сомневается в этом. Если Евангелие от Марка было написано первым, то об этом умалчивают древние свидетельства.

Еще больше проблем возникает в отношении второго утверждения. В Евангелии от Матфея нет никаких признаков того, что оно изначально было написано на иврите или на арамейском языке. Это грекоязычное Евангелие и литературное произведение с довольно изысканным стилем. В нем сглажены многие стилистические погрешности, встречающиеся в простонародном греческом языке Евангелия от Марка. На самом деле у Марка много признаков арамейской основы – от самых ранних проповедников, включая Петра и других, которые послужили основой его сообщения. Подобные признаки почти отсутствуют у Матфея, как и арамейские выражения, которые иногда употребляет Марк. Нет, Евангелие от Матфея не содержит никаких признаков того, что изначально оно было переведено с иврита. Однако все древние свидетельства относятся не к нашему греческому Евангелию от Матфея, но к, якобы утраченному, еврейскому оригиналу. Какова же в таком случае ценность этих свидетельств?

Третье соображение логически следует из двух предыдущих. Как можно представить себе апостола и очевидца, опирающегося на описания того, кто, подобно Марку, не был ни тем, ни другим? Действительно, очень трудно предположить, что греческое Евангелие от Матфея, как мы его знаем, следующее во всем Марку, могло быть написано Матфеем или Левием – бывшим мытарем, который стал апостолом Иисуса Христа.

Таким образом, внешние и внутренние доказательства вступают в выраженное противоречие. Очевидно, что существует некоторая существенная связь между апостолом Матфеем и носящим его имя Евангелием. Если он не писал его, как объяснить то, что с его именем связывали написание этой книги так повсеместно и с такой ранней даты? На ум приходят три возможных варианта ответа, и каждый из них имеет своих сторонников.

Во-первых, апостол Матфей, возможно, написал коллекцию высказываний, часто называемую источником Q. Основные исследования синоптических Евангелий (от Матфея, Марка и Луки) показывают не только то, что Марк является их общим источником, но и то, что Матфей и Лука опирались еще и на другой источник, возможно, устный, но, скорее всего, письменный, который не был известен Марку и не был им использован. Этот материал состоит исключительно из высказываний Иисуса. Кто-то должен был собрать эти высказывания очень рано, возможно, еще при Его жизни. В этом нет ничего удивительного. Учение Иисуса обрушилось как гром среди ясного неба на Иудею. Никогда ранее ничего подобного там не слышали. Было бы странно, если бы ни один из многих тысяч людей, которые стекались, чтобы послушать Его, не подумал взять перо и бумагу, чтобы записать некоторые мысли этого ни с чем не сравнимого учения. Мытарь Матфей обладал такими навыками и был близок к Иисусу. Может быть, он и сослужил для христианской церкви эту удивительную службу, собрав и записав высказывания своего Учителя, которые теперь дошли до нас в виде учений Иисуса в Евангелиях от Матфея и Луки. Это привносит здравый смысл в загадочное утверждение Папия о том, что «Матфей собрал речения (logia) на еврейском языке, переводил же их кто как мог». В этой интерпретации logia – это не имеющееся у нас Евангелие, а изречения Иисуса, записанные на арамейском. Кто как мог делал перевод этих речений, а позже они были включены в одно из греческих Евангелий. Но согласно этой точки зрения Матфей не сам написал Евангелие.

Тем не менее есть еще одна теория, которую некоторые поддерживают. Совершенно очевидно, что в Евангелии от Матфея важное место занимает тема исполнения предсказаний и пророчеств Ветхого Завета. В частности, в нем используется такая формула как: «А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка…» (1:22). В этом Евангелии данная формула воспроизводится около десяти раз. Возможно, Матфей просто первым заметил эту великую тему исполнения пророчеств? А может, именно он составил первый список «свидетельств» об Иисусе? Мы знаем, что существуют такие списки. Увлекательная коллекция мессианских пророчеств была обнаружена в 4-й пещере Кумрана, где люди, заключившие новый завет с Богом у Мертвого моря, со всей серьезностью ожидали божественного вмешательства и избавления. Известно, что у христиан были такие списки. Одним из них является список, дошедший до нас от Киприана – епископа Карфагена III века. Рендел Харрис в своей книге под названием «Свидетельства»[10] утверждает, что ранние христиане с присущим им интересом к Ветхому Завету и уверенностью, что Иисус был исполнением пророчеств Ветхого Завета, по примеру предшествовавших им еврейских писателей создавали сборники пророчеств Ветхого Завета, целью которых могло быть укрепление их уверенности в Иисусе. Возможно, Матфей создал первую такую коллекцию свидетельств, и это именно то, что Папий имеет в виду, говоря о его речениях (логиа). Этого нельзя отрицать: логиа может означать «писания», а не просто «изречения». На самом деле это слово и употребляется в этом смысле в Послании к Римлянам 3:2 и в 1 Климента 53. Если это так, то нетрудно понять, почему имя Матфея так прочно приписывается этому Евангелию, несмотря на то что он его не писал, а составил коллекцию свидетельств, ставшую важной характеристикой этой книги.

Но есть еще и третья теория. Матфей нашел много устного материала об Иисусе, который был в обращении среди учеников и ранних проповедников Благой Вести. Он много слышал о Нем сам и много проповедовал. Он был очень организованным человеком – это видно из точного плана Евангелия. Его большой вклад заключался в том, что он собрал это учение и представил его в определенной стереотипной форме, в которой его легко можно было передавать другим людям. Это то, что делали великие раввины, – в иудаизме учителя всегда отдавали предпочтение устной форме в сравнении с письменными документами. В Израиле существовали два источника авторитетной традиции. Одним из них была записанная Тора, данная через Моисея. Вторым источником была стереотипная традиция, передававшаяся через старейшин народа и указывающая на их предшественников. Они верили, что в конечном счете и она происходит от Моисея. Не исключено, что Матфей, как своего рода христианский раввин, организовал материал об Иисусе в легко запоминающейся форме, которая могла быть передана последующим поколениям. Без сомнения, он сделал это на иврите или арамейском, переводил же эти речения кто как мог, как и утверждает Папий, пока большая их часть не была включена в Евангелие, которое впоследствии стало носить его имя. Нетрудно представить себе такую «формирующую» деятельность, происходившую в Иерусалиме или Антиохии в ранние годы, в то время как устная традиция об Иисусе подвергалась изменениям. Возможно, Матфей придал ей форму и организацию, которые были сохранены в греческом Евангелии от Матфея, и сделал это до того, как какое-либо из канонических Евангелий было написано.

В одной из представленных теорий (я лично склоняюсь к первой) может быть осуществлено примирение между внешними и внутренними свидетельствами об авторстве этого замечательного Евангелия.

Что мы знаем о мытаре?

Наибольшая часть того, что мы знаем о мытаре Матфее, находится в отрывке Мф. 9:9–13, с параллельными местами: Мк. 2:13–17 и Лк. 5:27–32. Из этих текстов мы можем сделать ряд весьма логичных выводов.

Во-первых, Матфей получил новое имя. Марк (Мк. 2:14) называет его Левием, сыном Алфея, то же делает Лука (Лк. 5:27). Ясно, что изначально Матфея звали Левий, сын Алфея, а после того, как он начал следовать за Иисусом, он получил новое имя так же, как это было с Симоном. Матфей означает «Божий дар». Иисус увидел, кем был Левий, и ожидал, что он станет Божьим даром. Важно отметить, что только в Евангелии от Матфея упоминается его новое имя.

Во-вторых, Матфей принадлежал к очень интересной семье. Из Евангелий Марка и Луки мы узнаем, что он был сыном Алфея, так же как и Иаков (Мк. 3:18), то есть они были братьями. В конце списка апостолов (во всех его вариациях) мы находим Иакова, сына Алфея, Фаддея, Симона Зелота и Иуду Искариота, упомянутых в числе последних. Мы знаем, что Симон был зелотом, то есть сторонником насильственного сопротивления оккупационным римским войскам. Весьма вероятно, что им же был и Иуда Искариот: одно из наиболее вероятных толкований его латинского имени Sicarius означает «зелот». Вполне возможно, что Иаков Алфеев также разделял неистовый националистический патриотизм зелотов, как и большинство простых людей Израиля в те дни. Но его брат – Матфей или Левий – был совершенно иным. Он собирал налоги для Ирода Антипы. Он сотрудничал с оккупационными силами, которые его брат был намерен свергнуть при помощи кровавой революции. Предатель и борец за свободу были кровными братьями! Это не доказано, но очень вероятно и часто отмечается комментаторами. Нужен был Иисус из Назарета, чтобы свести этих двух братьев вместе. С этой задачей никто другой не справился бы.

В-третьих, Матфей был сборщиком налогов, который оставил все в своей жизни ради Иисуса. Публиканы, или сборщики налогов, были людьми, которые собирали пошлины, установленные римским правительством. Их люто ненавидели, считали изгоями общества, а евреи приравнивали их к убийцам. Их не терпели даже в синагогах. Именно поэтому в притче о мытаре и фарисее (Лк. 18:9–14) говорится, что мытарь стоял «поодаль». Было два основных вида налогов: фиксированные налоги (земельный налог, налог на зерно и вино, налог на фрукты и масло, налог на прибыль и подушный налог) и более произвольные налоги, взимаемые на таможнях, – на транспорт, на экспорт и импорт. Первый вид налогов имел фиксированный процент, известный заранее. В случае со второй категорией налогов была безграничная возможность для взяточничества и вымогательства, что и делало публиканов такими ненавистными в глазах общества. Налоговая инспекция Матфея располагалась в Капернауме, на главной дороге из Дамаска в Египет, которая проходила через Самарию и Галилею. Он состоял на службе непосредственно у Ирода Антипы, который, в свою очередь, отдавал бо́льшую часть налоговых выплат в Рим. Это было очень прибыльное место работы. Матфей был человеком, который оставил порочащую его профессию, чтобы стать самоотверженным последователем Иисуса.

В-четвертых, Матфей устроил пир для Иисуса. Это было одновременно и трогательно, и восхитительно. Трогательно, видимо, потому что у него не было других друзей, кроме товарищей публиканов. А восхитительно, потому что его первым побуждением после встречи с Иисусом было пригласить их на обед, чтобы познакомить с Учителем (Мф. 9:10).

И наконец, очевидно, Матфей взял свое перо с собой, когда вверил свою жизнь Иисусу. Большинство учеников Иисуса считали, что рыболовная сеть пригодилась бы больше, чем перо. Но не Матфей. Он был специалистом по писчему делу, и, если мы доверяем общему свидетельству первых христиан, он использовал этот дар в служении Евангелию.

Какой вывод мы можем сделать об авторе?

Так обстоит дело с Матфеем – человеком, чьи записи лежат в основе Евангелия от Матфея. В какой степени это Евангелие не зависело от Марка, от материала, написанного на иврите и не включенного в Евангелие от Матфея, от источника Q или от собранных Матфеем свидетельств, что мы можем сказать о подлинном авторе? Можно выделить четыре его характеристики.

Во-первых, автор Евангелия, видимо, был очень скромным. Он не говорит о себе в данной истории, что примечательно для человека, который написал такой шедевр. Микеланджело, услышав, что его Пьету приписывают его сопернику, проскользнул в церковь ночью и высек на статуе слова: Michelangelo fecit – «Микеланджело сделал это». Никого бы не удивило, если бы автор этого Евангелия сделал что-то подобное. Но этого не произошло. Должно быть, он был очень скромным. Его взгляд был направлен на его Господина, а не на самого себя.

Во-вторых, он был верующим человеком. В данной истории он был явно на стороне учеников, а не фарисеев. Все, что он включает в свое Евангелие, находится там потому, что это будет полезно для общества, частью которого он является. Он собирает материал, который будет полезен в борьбе с преемниками фарисеев того времени и послужит для созидания верующих в церкви. Он был не кабинетным ученым, а верующим, страстно участвующим в жизни поместной церкви.

В-третьих, он был учителем. Очевидно, он был в числе руководителей церкви и, вероятно, был очень хорошим учителем. Отрывки Мф. 5:19 и Мф. 28:20 отражают его преподавательскую роль. Это лишь незначительные намеки в дополнение к замечательной организации материала в этом Евангелии. Как бы там ни было, все эти факты подтверждают гипотезу о том, что автор сам был одаренным учителем, заботящимся об образовании христиан. Он понимал, что они должны знать, во что верят и почему, чтобы уметь защитить веру в полемике с враждебно настроенными противниками и невежественными язычниками. Вполне вероятно, что он сам выполнял Великое поручение (Мф. 28:18–20), готовя новых верующих к крещению (о котором из всех евангелистов упоминает только он в Мф. 28:19), участвуя в дебатах с фарисеями, воспитывая членов церкви через свои проповеди и писания. Без сомнения, он помог ранней церкви решить возникшие в ней проблемы, опираясь на ресурсы, которые оставил Иисус. Евангелие от Матфея обсуждает вопросы, которые не получили отражения в других Евангелиях. Вне всякого сомнения, его автор был учителем.

В-четвертых, он был мессианским евреем, который верил в исполнившееся пророчество. Большое количество материала в этом Евангелии показывает, что его автор оставался иудеем[11], с которым язычники и мытари имели много общего. Но он был таким евреем, чьи отношения с Иисусом расширили его взгляд на мир. Ни одно Евангелие не демонстрирует большей приверженности ко всемирной евангелизации, как Евангелие от Матфея. Это одна из важнейших характеристик книги. Волхвы, женщина-хананеянка, сотник и другие представители нееврейских слоев населения прочно вписались в еврейское окружение в этом Евангелии. Его автор, вероятно происходивший из обращенных учителей закона (книжников), возможно, оставил свой мини-портрет в отрывке Мф. 13:52: «Всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое». Эти слова поразили большинство комментаторов, как блестящее описание того, кем был автор Евангелия и что он сделал. Когда-то он был учителем закона, а теперь, как последователь Иисуса, он использует свой опыт переписчика в служении Евангелию. Его профессия полностью изменилась: теперь его задачей является толкование не книги, а самого Иисуса, который стал воплотившимся исполнением закона. В свете этого церкви использовали Евангелие от Матфея в дебатах со своими бывшими коллегами, и материал, оставленный Иисусом по данному предмету, пришелся очень кстати. Вот почему он сохранился именно в этом Евангелии, а не в другом.