Загадки Орлеанской Девы

Дяди короля-младенца, герцоги Бедфорд и Глостер, поделили между собой регентство: первый стал править во Франции, второй – в Англии. Королевство, однако, согласно договору в Труа считалось единым, и титул верховного регента принадлежал Бедфорду. Его ближайшим помощником был Генри Бофор, кардинал Винчестерский, родственник короля, один из самых могущественных деятелей католической церкви. С его помощью Джон Бедфорд укреплял связи с французской церковью /1/.

Помимо прочего, англичане укрепляли связь с Францией матримониальными средствами. Пример им показал король Генрих Пятый, а после его смерти, в 1423 г., Бедфорд женился на младшей сестре герцога Филиппа Бургундского, Анне.

Малочисленность захватчиков не позволяла им действовать без широкой поддержки со стороны местных коллаборационистов, получавших немалую долю от награбленного англичанами. Огромную часть этих коллаборационистов составили французские церковники /1/.

Мы уже упоминали о той роли, которую сыграл епископ Пьер Кошон в подготовке и подписании договора в Труа. Помимо него, служили англичанам богословы и юристы Парижского университета – самого влиятельного учреждения французской церкви, бывшего в те времена непререкаемым авторитетом в области теологии и церковного права. В начале XV в. университет представлял собой автономную корпорацию, защищенную от посягательств светской власти системой привилегий. Когда наступили времена междоусобиц, университет встал на сторону бургундцев /1/.

Утвердившись во Франции, Бедфорд окружил себя клириками из числа тех, кого сами англичане презрительно называли «лже-французами». Прелаты входили в состав правительственного совета при регенте, занимали важные посты (канцлера королевства, государственных секретарей-министров, докладчиков регентского совета и т. д.) и выполняли ответственные дипломатические поручения. Их служба вознаграждалась высокими окладами, щедрыми пенсиями и богатыми земельными пожалованиями /1/.

Значительные привилегии имели также жители территорий, чьё население уже успело доказать свою лояльность англичанам. Прежде всего это касалось торговли с островом. Так, жители Гиени настолько были заинтересованы в торговле с Англией, что приход французских войск в 1450х годах восприняли крайне негативно и попытались поднять мятеж против Карла Седьмого /2/.

Жестокость властей привела не к всеобщей покорности, а, напротив, к нарастающему сопротивлению, которое началось сразу после вторжения англичан в Нормандию. Первоначально оно носило характер стихийной самообороны населения от солдатских грабежей, ограничивалось единичными выступлениями крестьян и горожан, возмущенных бесчинствами интервентов. Вскоре это сопротивление превратилось в массовое народно-освободительное движение, участники которого вполне отчетливо сознавали его общую политическую цель – изгнание англичан. Это произошло в начале 1420-х годов, когда в завоеванных районах был установлен оккупационный режим – система упорядоченного разбоя и организованного грабежа, обращенная против всего местного населения /1/.

Среди участников сопротивления были не только разорённые крестьяне, но и дворяне, чьи конфискованные земли попали к английским феодалам, купцы, ограбленные тяжелыми контрибуциями, ремесленники, лишившиеся заработков в разграбленных и обезлюдевших городах, и даже бедные священники, стоявшие близко к народу и разделявшие его страдания /1/.

Главную силу этой народной войны составило крестьянство, которое грабили не только разбойничьи шайки солдат, рыскавшие по деревням в поисках случайной добычи, налоговые чиновники, новые сеньоры-англичане /1/.

В лесах Нормандии действовали сотни партизанских отрядов. Малочисленные, подвижные, трудноуловимые, они держали англичан в постоянной тревоге. Их тактика была обычной для народной войны в тылу врага: засады на дорогах, перехват курьеров, охота за финансовыми чиновниками, нападение на обозы и мелкие отряды, налеты на гарнизоны, размещенные в небольших городах и слабо укрепленных замках. Во многих таких отрядах от каждого нового бойца требовалась добровольная присяга в том, «что он будет всеми силами вредить англичанам и воевать с ними»/1/.

История Робин Гуда повторялась в укрупнённом масштабе, только теперь англичане и франко-нормандцы поменялись местами.

Английские власти обрушили на партизан жестокие репрессии. Устраивались карательные экспедиции, прочесывались леса и проводились массовые казни. За голову каждого партизана назначалась награда; выплачивалась также награда и за тех, кто давал «лесным братьям» убежище или оказывал им помощь. «Но, – как писал один хронист, – на месте одной отрубленной головы тотчас же вырастали три других» /1/.

Значение партизанской войны в Нормандии и других оккупированных провинциях французского Севера не сводилось к тому непосредственному ущербу, который наносился английской армии боевыми действиями партизан. Еще важнее было то, что война в тылу постоянно оттягивала на себя часть английских сил и распыляла их. Оккупационные власти были вынуждены держать в тыловых крепостях большие гарнизоны, а крупные города, где также действовали тайные группы патриотов, были забиты солдатами. Под постоянной угрозой находились коммуникации, для охраны которых требовались немалые силы и средства. В итоге темпы продвижения англичан к югу, на свободную территорию, все более замедлялись, пока, наконец, в 1425 г. в боевых действиях не наступило затишье /1/.

Осенью 1428 г. политическая карта Франции выглядела пёстро. На севере господствовали англичане, занимавшие Нормандию и Иль-де-Франс. В их руках находились также земли на юго-западе, между побережьем Бискайского залива и Гаронной. Союз с герцогом Бургундским, войска которого заняли Шампань и ряд городов Пикардии, передал под их контроль восточные и северо-восточные районы. Зона англо-бургундской оккупации не была сплошной, внутри нее имелись небольшие и немногочисленные островки свободной территории. Одним из таких островков была крепость Вокулёр с тяготевшими к ней деревнями, расположенная в глубоком бургундском тылу, на левом берегу Мааса. Этот район и был малой родиной Орлеанской Девы /1/.

Рис. 1.3. Владения англичан во Франции в 1428 г. /1/

Осада Орлеана. Чтобы полностью подчинить Францию, англичанам из Северной Франции достаточно было перейти Луару, занять западные провинции и соединиться с той частью их сил, которая находилась в Гиени. Именно в этом состоял стратегический план Бедфорда, к осуществлению которого оккупанты приступили осенью 1428 г. Расположенный на правом берегу Луары, в центре ее плавной и обращенной в сторону Парижа излучины, Орлеан занимал ключевую стратегическую позицию, контролируя дороги, которые связывали Северную Францию с Пуату и Гиенью. В случае его захвата англичане получали возможность перейти в развернутое наступление, так как к югу от Орлеана у французов не было крепостей, способных остановить натиск противника. От исхода сражения на берегах Луары зависела судьба Франции /1,2/.

В конце июня 1428 года Томас Монтегю граф Солсбери высадился в Кале с армией до 6000 человек и значительной артиллерией. В августе его войско было переброшено на Луару, и началось наступление на район Орлеана. Сначала были захвачены крепости на правом берегу Луары – Рошфор-ен-Ивелин, Ножан-ле-Руа и некоторые другие. К концу августа был взят Шартр и четыре близлежащих города, потом Солсбери взял Жанвиль и еще несколько небольших городов. Дойдя до Луары, Солсбери прошел на запад от Орлеана, взял Менг (8 Сентября) и после 5 дней осады Божанси (26 сентября). После этого, оставив гарнизоны, он отправил Вильяма де Ла Поль вверх по течению, атаковать Жаржо. Эта крепость пала после 3 дней осады, как и другой город, Шатенеф, после чего оба войска соединились в городке Оливье, южном пригороде Орлеана 12 октября 1428 г. /1, 2/.

Английские силы насчитывали к тому времени от 4000 до 5000 солдат, из-за необходимости оставлять гарнизоны в многочисленных захваченных городах.

Обороной города командовал опытный ветеран Руаль де Гокур. Хотя гарнизон насчитывал только около 500 человек, из горожан была создано 34 отряда милиции, по числу башен. Было заготовлено большое количество продовольствия и боеприпасов, размещена сильная артиллерия. Перед приходом англичан предместья города были сожжены, и жители укрылись за стенами /1/.

Первоначальное нападение англичане предприняли с южной стороны, против крепости Турель, прикрывавшей мост и ворота Дю Понт. После трех дней беспрерывной бомбардировки французы были вынуждены оставить крепость (23 октября 1428 г) /1/.

На следующий день, при осмотре взятой крепости, Солсбери был тяжело ранен в голову. По одним данным, в него попал шальной снаряд, пущенный одной из пушек на крепостной стене Орлеана. По другим сведениям, снаряд попал в стену рядом с графом и отбил от неё кусок, который ударил Солсбери в голову /1, 2/. Так или иначе, этот полководец, блестяще проведший несколько кампаний, погиб. Если бы этого не случилось, вполне возможно, что англичане уже тогда взяли бы Орлеан. Вот и ещё одно мистическое событие, повлиявшее на ход Столетней войны.

Не желая более нести потери, англичане отказались от новых попыток штурма. Вместо этого, они создали вокруг города систему укреплений, которая позволяла блокировать подвоз продовольствия и даже обстреливать тех жителей, которые удили рыбу в Луаре. Таким образом, Орлеан оказался обречён на голод, следствием которого неизбежно стала бы капитуляция. Заметим, что подобная тактика нередко использовалась ранее англичанами – например, при осаде Руана. Тогда англичане одержали победу, которая стоила жизни многим тысячам горожан – как бедняков, умерших от голода, так и тех, кого убили озверевшие захватчики, когда перед ними открыли ворота. Не было никаких оснований полагать, что эта тактика не сработает под Орлеаном.

Впрочем, в какой-то момент шансы англичан вызвали сомнение. Не только осаждённые, но и осаждающие нуждались в продовольствии. Английское командование не могло позволить себе отправлять солдат на ловлю рыбы и грабежи окрестных деревень: как из-за угрозы дисциплине, так и потому, что район уже был разорён. Вместо этого к Орлеану периодически направлялись большие отряды с продовольствием. Один из таких отрядов был перехвачен французами 12 февраля 1429 г. Последовал бой, вошедший в историю как «Селёдочная битва». Французы были разбиты и понесли большие потери /2/. С этого момента падение Орлеана представлялось вопросом ближайшего времени.

Итак, история Столетней войны была полна удивительных загадок ещё до того, как в неё вмешалась Орлеанская Дева. Но, пожалуй, самой удивительной из них оказалась загадка, которую мы ещё не упоминали:

Пророчество Мерлина. После того, как королева Изабелла Баварская и герцог Филипп Бургундский навязали Франции зловещий договор в Труа, получило распространение некое пророчество, которое приписывалось легендарному британскому магу и мудрецу Мерлину, другу и покровителю короля Артура, правителя Камелота, и рыцарей его Круглого Стола. Версии этого пророчества различны, но суть такова: «Францию погубит злая королева, а спасёт простая, чистая, невинная девушка, пришедшая из дубовых лесов Лотарингии».

Как только договор в Труа был подписан, французы уверились, что первая часть пророчества сбылась, значит, вот-вот осуществится и вторая. Со дня на день из Лотарингии придёт таинственная девушка, которая исправит свершившееся зло, спасёт Францию от поработителей. Поэтому, когда Жанна заявила о том, что на неё возложена миссия по изгнанию англичан от Орлеана и коронации дофина Карла, многие сторонники последнего уверились, что она и есть девушка из пророчества Мерлина.

Пророчество Мерлина сыграло значительную роль в успехе миссии Орлеанской Девы. Оно не только привлекло к девушке симпатии народа, но и побудило многих знатных арманьяков забыть о простом происхождении Жанны: ведь на него указал великий Мерлин! Очень возможно, что и сама Жанна вдохновилась этим пророчеством.

Трудно сказать, каково происхождение этого пророчества. Легче всего предположить, что его придумали арманьяки тогда, когда Жанна уже готовилась в свой путь к дофину Карлу, а то и раньше. Примерно этой версии придерживаются ревизионисты биографии Орлеанской Девы. Однако такое объяснение имеет фатальный изъян, лишающий данное предположение смысла. Об этом изъяне будет сказано чуть ниже.