Ноотропы
Каждое утро на башне-плавнике поворачивалась круглая ручка, открывалась плотная крышка и наружу из тёмных внутренностей вылезал семиногий Максимилиан. Это был очень старый и очень крупный ноглав, хорошо известный своим плохим характером. Послужил этому то ли его почтенный возраст, то ли трагическая потеря щупальца, но соплеменники избегали общения с Максимилианом. А в случае, если таковое и случалось, старались называть его просто Мак, дабы избежать опасного созвучия.
Лука был одним из немногих, кто наведывался к семиногому Маку. Сначала наблюдал, как тот обходил свою крепость, бережно очищая стены и отколупывая надоедливые раковины. А уж потом осмеливался подойти, хотя и не говорил ничего, а только смотрел за действиями старшего сородича. Мак явно замечал присутствие Луки, но не подавал вида, продолжая заниматься своим странным утренним моционом, а после так же безмолвно удалялся внутрь.
Вскоре методичность действий старого ноглава всё-таки дала о себе знать. Большая часть вытянутой громадины оказалась освобождена от мусора и отложений и показала свой тёмный с небольшими коричневыми пятнами бок. В очередной раз наведавшись к Маку, Лука обнаружил того, зачарованно смотрящим на символы, проступившие на стене его убежища. Луке они были хорошо известны, поэтому поборов страх, он подполз к старику и, схватив его за щупальце, прочитал вслух:
– Язь Арский.
Мак нисколько не вздрогнул. Казалось, что он и сам ожидал от Луки этого не очень-то тактичного жеста. Он даже не изменил своей окраски, а только отчётливо спросил:
– Ты умеешь читать?
– Да!– воодушевлённо подтвердил Лука.– Тут надпись на языке человеков. Я изучаю их культуру.
– И что же она значит?– в вопросе семиногого Мак слышалась издёвка.
– Не знаю,– сразу поник юный собеседник.
– Это имя,– многозначительно произнёс Мак, выдержав паузу, как делают все старики, желая продемонстрировать свою мудрость и важность.
– Какое имя?
– Имя этого корабля.
– Корабля?– удивился Лука.
– Какой ты глупый,– без лишних сантиментов заключил Мак.– Ты изучаешь человеков, но даже не знаешь, что у них были корабли. Да будет тебе известно, что человеки строили разные машины.
– Это мне известно,– перебил старика Лука, но сразу же замолчал.
– Они двигались под водой, по воде и даже выше – над водой. Крутились внутри и снаружи, отталкиваясь от окружающей среды за счёт…– Мак задумался, подбирая слово, чтобы выразить свою мысль,– внутреннего тепла. И если бы вы, исследователи, были чуточку посмелее и спускались в холодные низины, то тогда увидели… Там лежит очень много человеческих машин. Настоящие кладбища.
Слово «исследователи» старик произнёс с особым пренебрежением, поэтому Лука снова решился возразить.
– Мы не такие большие как ты, Мак… Среда в низинах может раздавить.
– Это верно,– он самодовольно усмехнулся.– Моя мамаша отметала меня и братьев прямо внутри этой штуки. Тогда ей казалось, что это хорошее место. Внутри было так тихо, безопасно и в воду словно сочилось какое-то уютное тепло. Думаю, дело в нём. В этом внутреннем тепле.
– А другие твои братья? Они такие же большие?– поинтересовался Лука.
– В живых остался только я.
Лука предполагал, что после его неловкого вопроса разговор уже не продолжится, но Мак вдруг сам предложил то, о чём его юный собеседник не осмелился бы попросить.
– Хочешь посмотреть, как эта машина выглядит изнутри? Там тоже есть слова из букв.
Безусловно Лука сразу же согласился. В тот день он узнал очень много. Конечно, никакого загадочного внутреннего тепла в корабле не обнаружилось. По словам Мака оно иссякло уже очень давно. Растворилось в пространстве. Но зато всё внутри было набито различными предметами, картинками и надписями. Новые сведения лавиной обрушились на круглую голову Луки. Маны-человеки, оказывается, не просто строили машины, наполняли их обезвоженными пузырями и могли перемещаться в водной стихии. Они ещё и изучили весь окружающий мир, сделав его подробные изображения. И хотя часто случалось так, что машины падали вниз, их вид долгое время безраздельно господствовал, подчиняя себе все виды сред.
Широко раскрыв глаза и рот, Лука с восторгом смотрел всё, что сохранилось внутри удивительного корабля, слушал увлекательные объяснения Мака. Но сам старик не разделял этих восторгов. Похоже, он был уже слишком уставшим и злым, чтобы по достоинству оценить те богатства, которыми обладал. По мере разговора он всё больше ворчал, а в его словах всё отчётливее звучала язвительная желчность и горькая никому невысказанная обида. Мак, по его же словам, давно избавился от восхищения перед человеками. В его глазах из благодетелей они превратились в расточительных и недальновидных существ, развивших фантастические возможности, но не способных оценить последствия своих действий. Лука не был согласен, но не спорил со стариком, только заворожено слушал его истории, боясь лишь того, что тот замолчит. Под конец Мак и сам раскрыл тайну своего недовольства. В очередной раз немного помолчав, он вдруг спросил:
– А знаешь, как я стал семиногим?
– Нет,– ответил Лука, хотя имел на этот счёт несколько слухов и собственных версий: от нападения дикого хищника до неожиданного обрушения скалы.
– Я таким родился,– ответил Мак и, не прощаясь, бесцеремонно выпихнул маленького исследователя из своего убежища.
Лука не сразу понял смысл этой последней фразы. Уже значительно позже, обсудив всё с Хавой, он пришёл к выводу, что, возможно, семиногость семиногого Максимилиана, как и его большой размер, была вызвана тем внутренним теплом, когда-то разлитым внутри подводного человеческого корабля. Похоже, эта особенность сделала старика изгоем. Или он сам так думал. Но даже потеря щупальца не казалась Луке слишком уж высокой ценой за возможность спускаться в тёмные глубины, черпая оттуда тайны и знания. Ещё несколько ночей после разговора с Маком ему снились величественные кладбища машин, колоссальные механизмы, бороздящие просторы и сидящие внутри них маны-человеки, которых он никогда не видел.
Однажды, пробудившись от одного из таких ярких снов, Лука вдруг осознал идею, которой непременно должен был с кем-нибудь поделиться. Рассказав всё Марку и не получив в ответ ничего, кроме раздражённого фиолетового скепсиса, он вынужден был вновь поползти к отшельничающей Хаве. Впрочем, идея по своей дерзости и правда граничила с безумием. Пока Лука поднимался по залитому солнцем склону, он и сам почти что отказался от своей задумки. Поэтому, когда дело дошло до разговора, решил начать с вопроса:
– А что если они ещё живы? Там наверху?
– Почти исключено,– после недолгих раздумий ответила Хава.– Все кости, с которыми мне доводилось работать, были такими древними. Да и этих ваших плавающих машин никто не видел. Думаю, все маны-человеки вымерли много веков назад, когда пришла большая вода.
– Но я смотрел карты… Изображения безводного мира. Очертания отличаются, но не похоже, чтобы средой было поглощено всё. Там, за границами мелководья должно что-то находиться. Какие-то следы. Предметы…– увлечённо возразил Лука.
– Должно,– согласилась Хава.– Но как туда попасть? Безводная среда мгновенно убьёт тебя.
– А если взять с собой дыхательный аппарат вроде кислородных губок? Крабы выползают на сушу, им там вечно что-то нужно.
– Для этого у них есть дыхательные мешки,– Хава стала говорить медленнее, явно задумавшись.– Допустим… Можно попробовать вырастить для тебя из них нечто… Анти-лёгкое, заполненное водой… Нет. Всё равно это сущая ерунда. Твоё тело поддерживает водная среда. Обычно мы по привычке не учитываем её плотность, но, как ты знаешь, в низинах она может тебя раздавить. А там, в обезвоженном мире, ты останешься без поддержки и сможешь только валяться под весом собственного тела, как бестолковая морская звезда.
Неожиданно Лука так крепко сжал щупальце своей подруги, что та даже на мгновение пожелтела от боли.
– Слушай!– затараторил он.– На корабле человеков семиногий Мак показывал мне одну штуку, а рядом небольшую книжку с картинками и текстом. Почти истлевшую, но я понял суть… Это что-то вроде герметичной гибкой раковины. Человеки надевали её, чтобы свободно ходить в нашей среде. Что если бы я залез в такую?
– Ты сохранишь воду, но у тебя всё равно нет костей, чтобы противостоять тяготению. Тебе понадобится экзоскелет, как у членистоногих. С мышцами и оголёнными нервами, чтобы управлять им…– Хава внимательно взглянула на своего собеседника, пытаясь угадать его идею,– Хочешь, чтобы я вырастила для тебя гигантского четырёхногого краба без внутренностей? На это уйдёт целый год…
Несмотря на то, что этот разговор случился почти год назад, Лука помнил его почти дословно. И теперь, когда весь план уже близился к завершению, как же хотелось ему всё рассказать своему другу. Пока тот копается в своих архивах, рядом готовится настоящая высадка в чужой неизведанный мир! Интересно, куда денется весь этот его скепсис? Какой цвет примет его постная физиономия? А что скажет старый зануда Максимилиан, когда узнает, зачем на самом деле Луке понадобился водолазный костюм? Выход на сушу. Новые находки. Технологии. А может даже… Контакт! С ума сойти! Это вам не ползать в глубине среди гор металлолома!
Лука взял Марка за щупальце, чтобы наконец поделиться своими грандиозными замыслами, но вдруг ощутил передающийся по коже страх. На его друге и правда не было лица, а сам он стал весь каким-то светло-серым. Марк всё так же стоял в сгорбленной позе над цветными пластинками и пристально смотрел на изображение. В ярких цветных квадратиках, перемежавшихся фрагментами текста, были запечатлены различные сосуды – широкие, высокие и плоские – наполненные всяческим содержимым. Разноцветные жидкости и кусочки. Зелёные, явно растительные фрагменты, целые листья и небольшие стебли. Коричневые, красные, розовые и белые ломтики чьей-то плоти. По всей видимости, набор диковинных кулинарных блюд. Подобное Марк и Лука уже находили и знали о взыскательности человеков, постоянно придумывающих новые гастрономические сочетания. Но то, что Лука увидел рядом, заставило его содрогнуться. В широкой миске среди листьев салата, политые соусом, торчали щупальца. Такие же, как и у него самого.
– Ты вроде говорил, что мечтал бы с ними встретиться?– преодолев свою дрожь, прошептал Марк.
Лука молчал. Все его возвышенные романтические фантазии о загадочном человеческом мире, приносящем невиданные достижения, сейчас рушились одна за другой перед бездной незнания. Как же в действительности мало ему было известно об этих существах. Они населяли весь мир. Они меняли его. После них был потоп. И ещё один единственный жестокий и неумолимый факт. Для своих прежних богов ноглавы были всего лишь едой.
– Запомни всё,– так же шёпотом ответил Лука.– А лучше запиши. Но никому не говори! И я запишу. И не скажу. Никому не скажу! Пусть это прочитают… Но потом! Слышишь? Ещё слишком рано.
На звёздах
Вика небрежно натянула на себя куртку, по привычке намотала на шею шарф и вышла из квартиры. Даже это казалось теперь ненужным и излишним. Для чего? В свете принятого решения совершенно незачем. Разве только для того, чтобы ещё раз покурить на крыше, глядя в ночное небо. Сегодня необычно ясное. Усыпанное звёздами. Где-то между желтоватых огней ночного города внизу и голубоватых звёзд сверху, на несколько минут добавилось красноватое светящееся пятнышко Викиной сигареты. Но вот она погасла и, повинуясь щелчку озябших пальцев, по параболической траектории полетела в темноту. Вслед за ней всё в ту же холодную пустоту собиралась шагнуть и сама Вика, но кто-то окликнул её сзади.
– Я вам не помешаю, барышня?
Оглянувшись, девушка рассмотрела сгорбленную фигуру, устроившуюся на раскладном табурете, по типу тех, что используют обычно рыбаки. Но только вместо удочки перед незнакомым пожилым мужчиной на треноге стоял небольшой телескоп.
– Геминиды. Они на пике,– проговорил старик, словно поясняя своё появление на крыше.– Лучше, конечно, любоваться ими за городом. Но куда уж мне… А нынче такое чистое небо.
– Да ладно… Небось за девчонками в соседнем доме подглядываете,– язвительно предположила Вика, машинально закуривая вторую сигарету.
– В таком случае, мне следовало бы взять для этих целей бинокль,– ответил старик, явно улыбаясь.– Но в моём возрасте такие зрелища уже не особо интересны.
– А на звёзды пялиться интересно?
– Интересно. А вам разве нет?
– А чего там интересного?– искренне удивилась девушка.– Это же только в фантастике всякие звездолёты и инопланетяне. А если подумать, то там сверху только безжизненные камни и пустота.
– Да. Там много пустоты,– согласился старик.– Но ведь не только она. В космосе много удивительных объектов: галактики, нейтронные звёзды, чёрные дыры. А сколько того, что ещё не найдено, но может быть: кротовые норы, космические струны… Кто знает, какие ещё открытия нам предстоят!
– Это тоже – пустота…– обречённо махнула рукой Вика и снова взглянула вниз на город.
– Да неужели? Без исследований космоса мы не развили бы ни микрокомпьютеры, ни полупроводники, ни сотовую связь. Ваш айфончик оказался бы бесполезен.
– У меня андроид…
– Тем более!– продолжил пожилой собеседник, заметно оживившись.– Да ладно андроиды… Мы и сами созданы из этой самой пустоты. Мы лишь квантовые флуктуации вакуума. Эхо большого взрыва. Круги на воде. Но все элементы наших тел рождены на звёздах. И возможно, когда-нибудь, космос воскресит нас после смерти.
– Это после Апокалипсиса? Типа, бог сойдёт на Землю и всё такое?– нехотя уточнила Вика, бросая презрительный взгляд на старика.– Ко мне тут как-то подходили двое с книжками. Хотели поговорить про это…
– Я не верю в бога, но верю, что когда-нибудь он будет построен,– серьёзно ответил пожилой собеседник.
– В смысле? Как машина?
– Это не будет машина или существо. Скорее, всё сразу и ничего по отдельности. Я имею в виду человечество, как единый разумный организм,– старик окончательно отвлёкся от своего телескопа.– Апофеоз того, что академик Вернадский называл ноосферой.
– Дичь… Эзотерика какая-то.
– Строгая научность, никакой эзотерики, божественных сил и прочего подобного!– резко возразил мужчина.– В своём развитии человечество достигнет такого уровня, что возьмёт на себя классические божественные задачи: воскрешение мёртвых, создание новых существ и даже целых миров.
– Чёт не особо пока получается…– заметила Вика.
– Быть богом трудно,– улыбнулся старик.– Но ведь мы стараемся. 200 лет назад было бы чудом снова запустить остановившееся сердце или пересадить больному новый орган. Сейчас это уже никого не удивляет. А ведь прогресс всё ускоряется. Технологическая сингулярность… Слышали, наверное? На масштабе десятков тысяч лет уже ничего не кажется невозможным. Русский философ Фёдоров понял это ещё в начале прошлого века. Рассчитать траектории всех частиц, как мечтал ещё Лаплас. Фактически отмотать Вселенную вспять. Собрать рассеянные молекулы и атомы, чтобы вновь сложить их в тела отцов. И… Все воскреснут. И встретятся на звёздах.
– Фантастика…
– А вот Циолковский относился к этому вполне серьёзно. Как к инженерной задаче. Ведь, если все воскресят своих праотцев, то куда девать такую массу людей? Конечно же, расселить на другие планеты. Именно тогда он начал разрабатывать теоретические основы космонавтики и написал свою знаменитую формулу реактивного движения, которой мы пользуемся до сих пор.
– Ну, хорошо,– нехотя согласилась Вика.– А зачем?
– Что зачем?
– Ну, зачем людям будущего кого-то воскрешать?
– Нам. Всем. В том числе и нам с вами. Я не отделяю нас теперешних от людей будущего. Мы – человечество.
– Окей, окей… Зачем нам, человечеству, понадобится кого-то воскрешать?– повторила девушка свой вопрос.
– Ну, во-первых, просто потому, что мы можем,– старик сделал паузу и задумался.– Во-вторых, ради интереса, как делалось многое в человеческой истории: от залезания в детстве на крышу до подъёма на Эверест и высадки на Луну. А, в-третьих, из соображений личного эгоистического гуманизма.
– Как это?
– Все захотят воскресить своих близких. А те своих. И так далее.
– Не думаю, что на месте человека будущего, я бы захотела кого-то воскрешать. И уж точно вряд ли кто-то захочет воскрешать меня. Точно не моя алкоголическая маман и её стрёмные мужики…– Вика затянулась сигаретой и грустно посмотрела вдаль.
– В вас говорит обида. И только. Когда мы будем оперировать объектами в масштабах Вселенной, всё это будет несущественно. Останутся только воспоминания о чём-то хорошем, привязанности, понимание ценности любой человеческой жизни. Кем бы мы ни были: биологическими существами, машинами или виртуальными отпечатками сознания внутри компьютера – именно это будет делать нас людьми. Поэтому я уверен, когда-нибудь всех непременно извлекут из пустоты. Не за плохие или хорошие дела. Не за мысли или убеждения. Просто потому что они были кому-то дороги.
– А вы? Были кому-то нужны?
– Не знаю,– старик пожал плечами.– У меня никого нет. Можно сказать, что я – тупиковое звено эволюции. Но, кто знает? Вдруг повезёт. Поэтому и вам, барышня, я не советую торопиться шагнуть в пустоту. Надо стараться быть нужным уже сейчас.
– Уходите? А как же ваш телескоп?– спросила девушка, заметив, что её собеседник поднялся со своего места и направился к выходу на чердак.
– Да. Я устал… Надо прилечь. А вы можете посидеть, полюбопытствовать. Падающие «звёзды» сегодня прекрасны. Только завтра принесите его сюда примерно в то же время. Всё-таки вещь дорогая… мне.
– Не боитесь, что украду?
– Главное, не сломайте,– усмехнулся старик и шаркающей походкой удалился вниз по лестнице.
Какое-то время Вика ещё докуривала свою тускнеющую сигарету. А потом опустилась на тряпичную сиденку раскладного табурета, и прильнула глазом к окуляру телескопа. Метеоры падали достаточно часто так, что Вика могла бы успеть загадать за эту ночь все свои желания, если бы верила в эту глупую примету. Впрочем, одно уже сбылось. Посидеть на крыше и попялиться на звёзды в компании чудного деда было всяко лучше, чем терпеть бессвязные пьяные разговоры дома.
Девушка твёрдо решила, что завтра нужно непременно снова прийти на крышу хотя бы для того, чтобы вернуть старику его телескоп, а может и услышать ещё что-нибудь интересное.
К её удивлению на следующий вечер старика на крыше не оказалось. И на следующий – тоже. И потом. Вика приходила в назначенное место целую неделю: ожидала по 2-3 часа, ради развлечения смотрела на звёздное небо, но так больше и не встретилась со своим странным собеседником.
Тогда она не могла знать, что через 10 минут после их разговора старик спустился по лестнице в свою однокомнатную квартирку в соседнем подъезде. Снял пальто и шапку. Скинув старые, но комфортные ботинки, прилёг на диван и тихонько закрыл глаза. В груди что-то сильно щемило, как уже бывало не раз. Он почти привык к этому ощущению. Получасом позже его сердце остановилось. Ещё 18 часов тело охлаждалось по экспоненциальному закону. Спустя 12 дней соседи, раздражённые неприятным запахом, вызвали соответствующие службы. За 2036 часов его температура окончательно сравнялась с окружающей средой, а через 3716 лет под действием условий всё той же среды его частицы окончательно с ней смешались.
Прошло ещё 25 тысяч лет. Старик вновь открыл глаза, словно закрыл их секунду назад, и увидел знакомое лицо. Виктория улыбалась.
Гидратация
День нулевой. Младший маркетолог Перси стоял в углу офиса и наблюдал, как рослый парень в синем комбинезоне менял большую пластиковую ёмкость на кулере. Офис-менеджер Клэр вызывала сотрудников службы доставки воды по мере необходимости – примерно раз или два в неделю. И примерно через час после звонка приезжал либо этот здоровый парень, либо его сменщик, одинаково ловко ворочающие огромными баклажками. Обоих Перси мысленно называл «Томми», даже не думая читать настоящие имена на табличках, прикреплённых к комбинезонам. Определённо, он презирал этих красношеих работяг, лишённых каких-либо амбиций, вечно улыбающихся не пойми чему. И одновременно завидовал. Что их радует, когда они стягивают свои потные майки в конце рабочего дня? Еда из закусочной, пиво с друзьями и спортивный матч по ТиВи. Пойти на выходных в кино со своей «бэйби». Или остаться в гараже возиться со стареньким ретро-пикапом своего отца. Не так уж много вариантов. Однако в каждом из них было куда больше смысла, чем во всей жизни Перси.
Он дождался, когда доставщик закончит, подошёл к перезаряженному кулеру, взял из стопки одноразовый стаканчик и подставил под холодную струйку. Потом ещё взглянул вслед уходящему «Томми» и с внутренним отвращением отметил, как здоровяк игриво подмигнул улыбнувшейся в ответ Клэр. За всё время работы в офисе сам Перси так и не осмелился ни пригласить её на кофе, ни даже завести непринуждённую болтовню в перерыв. Злясь уже больше на самого себя, Перси отпил из стаканчика свежей воды. Это был последний раз, когда он пил воду из офисного кулера.
День первый. Всё началось как обычное кишечное расстройство. Перси был склонен винить острое тако, купленное в мексиканском ресторанчике неподалёку. Расправившись с ним, а заодно и с очередным сезоном сериала про правительственные заговоры, младший маркетолог вдруг ощутил резкую боль в животе. Но это не вызвало особых волнений. В конце концов выходные только начались, за следующий день вполне можно привести себя в норму, а, значит, успешной карьере ничего не угрожает. Рассудив так, Перси уверенно принял пару таблеток из домашней аптечки. А потом, как и полагается в таких случаях, запил их большим количеством воды. Впрочем, это никак не повлияло на процессы, запущенные в его теле. И вскоре Перси смог убедиться в этом.
Популярные пилюли, прежде не раз выручавшие младшего маркетолога, напрочь отказывались работать. К вечеру нескончаемая диарея дополнилась сильнейшей тошнотой. Между постоянными позывами в туалет боль не утихала. Вновь вывернув себя наизнанку, измученный Перси упал на диван, вытер испарину со лба и стал размышлять, что делать. Обращаться в медицинскую службу ему не хотелось. Что смогут сделать эти коновалы? Измерят температуру и отправят в муниципальную больницу, где куда больше шансов подхватить что-то от случайного бездомного, чем вылечиться. Ну уж нет. Им лучше не попадаться. Из частной клиники сейчас – ночью – вряд ли кто-то приедет. Туда нужно идти самому, но не раньше понедельника… А это значит потерять рабочий день, безупречную репутацию ответственного работника и, вероятно, отсрочить долгожданное повышение. Поразмыслив ещё немного, Перси взял смартфон, покопался в списке контактов и написал Маридж Флогстоун. Всё-таки она помощник хирурга или кто-то в этом роде и должна разбираться…
Несмотря на поздний час, бывшая одноклассница ответила довольно быстро. Выслушав жалобы Перси, она дистанционно поставила диагноз «бактериальная кишечная инфекция» и настоятельно рекомендовала сходить в аптеку за антибиотиками широкого профиля. Ведь «они в таких случаях никому не повредят». И «конечно же, обильное питьё».
Заряженный её уверенностью, младший маркетолог собрал все свои силы и отправился до ближайшей аптеки. Вернувшись через полчаса окончательно выбившимся из сил, но окрылённым надеждами, он принял первую дозу из пятидневного курса. Совершенно бесполезное действие, учитывая, что к этому моменту в кишечнике Перси уже не осталось никакой микрофлоры. Но оно позволило успокоиться и уснуть. В любом случае это был последний раз, когда он ходил в аптеку.
День второй. Иммунная система Перси наконец-то дала предсказуемый ответ. Всю ночь младший маркетолог проворочался в бредовом полузабытьи. Лихорадка подкидывала его сознанию самые разные образы. То представлялось, что одеяло, словно чешуёй, покрылось слоем камней и прижимает к постели. То казалось, что воздух в комнате сгустился до состояния жидкости и с трудом заходит в лёгкие, так, что в нём можно захлебнуться. В очередной раз очнувшись в душной темноте, Перси поднялся и, пошатываясь, прошёл на кухню. Болезненно резкий свет включившейся лампочки возвратил его в привычную реальность.
Вроде в этом бреду даже что-то снилось… Прозрачные тонкие желеобразные щупальца развевались вокруг, словно водоросли. Перси помотал головой, пытаясь отогнать неприятные видения, налил в стакан воды и кинул внутрь таблетку шипучего аспирина. Ночная тишина наполнилась щелчками пузырьков углекислоты, а воздух повсюду – ароматом апельсина. Робкая попытка человека контролировать стотриллионную колонию клеток, которую он называет своим телом. Что ему известно о процессах, протекавших внутри прямо в этот момент времени? Ничего. Но таблетка снижала температуру, глюкоза чуть поднимала настроение, а кисло-сладкий вкус во рту придавал уверенности в том, что с каждым глотком в организм втекает некая «польза». Cбив жар, Перси окончательно успокоился и, завернувшись в одеяло, проспал до утра.