Магнитогорск – Москва

Мы думаем, что всё контролируем. Но однажды

каждому предоставляется возможность узнать,

как много в жизни зависит от случайностей.

Опоздание, встреча с незнакомцем, любая мелочь,

даже чашка кофе, может изменить жизнь.

Воскресенье

Иду по вокзалу. Всюду снуют люди, кто-то раздражённо посматривает на часы, кто-то спешит, расталкивая идущих навстречу. Как всегда, здесь стоит гомон из смеси голосов сотрудников и пассажиров, шума поездов и объявлений по громкой связи. Молодая девушка рыдает на плече парня в форме, две девчушки с косичками бегают вокруг замученных родителей, обвешанных сумками. Возле касс расположилась большая компания туристов с рюкзаками чуть ли не в человеческий рост. Меня всегда вдохновляла эта дорожная романтика, но я не могу себе позволить так беспечно проводить время – у меня работа.

Я неторопливо качу за собой маленький синий чемоданчик. Времени до моего поезда ещё хватает. Взгляд оценивающе пробегается по стенам. Вокзал недавно отреставрирован, о чём трубили по всем местным каналам. Цвет сменили с синего на жёлтый. На мой вкус выбор не самый удачный, но выглядит вполне себе прилично: чистенько и просторно. Наверху большое цифровое табло, каждые несколько минут меняются строчки: убывает или прибывает поезд, сообщают о задержке или объявляют путь. Пассажиры стоят, задрав голову, как голодные птенцы. Эта мысль меня веселит, и я тихонечко хихикаю.

Чтоб убить время разглядываю товары на прилавке местного киоска: всякие безделушки, пресса, дешевые любовные романчики, сувениры с видами Магнитогорска. Лоток напомнил мне, как я убегала от мамы на каком-то из московских вокзалов и разглядывала эти несметные богатства. Мы каждый год ездили к друзьям родителей в Ярославскую область. В Москве была долгая пересадка, ждать своего поезда приходилось несколько часов – в пять лет это кажется вечностью. В тот раз папа поехал по каким-то делам, а мы с мамой остались с чемоданами. Мама задремала, а я убежала снова смотреть на чашки с нарисованными столичными достопримечательностями, крутящиеся брелоки и статуэтки из разноцветного стекла. Засмотревшись, я даже не слышала, как по громкой связи объявляли о потерявшейся девочке с каштановыми косичками, как мама вырвала у дежурного микрофон и, рыдая, звала меня. Когда она нашла меня, то не отшлепала и даже не отругала, а расплакалась и купила мне полупрозрачную балерину на тончайшей стеклянной ножке.

Не очень педагогично, сейчас я это понимаю. Но тогда мама от радости и облегчения готова была на что угодно. Помню, что мне было немного стыдно оттого, что мама плачет. Но стыд затмевала радость от покупки. Двести рублей – немалые деньги, столько же в то время стоил день вседозволенности в парке Горького. До самого поезда мама держала меня за руку, а папе о наших приключениях мы решили не говорить.

Сейчас из стеклянной витрины на меня смотрит та же девчонка, только уже без косичек. Никак не налюбуюсь на новую прическу. На прошлой неделе отстригла волосы чуть ниже плеч, они задорно завиваются на концах. Теперь я, конечно, сама могу позволить расплатиться в вокзальном киоске. Протягивая продавщице сотню, покупаю в дорогу женский журнал, июньский выпуск с Шакирой на обложке. Вряд ли смогу прочитать остальную чушь кроме статьи о ней.

– Сто пятьдесят! – недовольно заявляет продавщица, полноватая женщина лет пятидесяти в синем фартуке, презрительно глядя на мои деньги.

– А! Ну, ладно, просто у вас тут ценник…

– Ценник, ценник! Когда мне его сменить-то?

– Да я не против! – Достаю из рюкзака еще полсотни и протягиваю ей. – Спокойно, что ли, сказать нельзя?

Застегиваю молнию на кармане и беру журнал.

Внезапно кто-то сшибает меня с ног ударом в спину. Я падаю, на витрине с сувенирами оставляю отпечаток ладони, но в другой руке зажат журнал, и приходится выставить вместо ладони локоть, приземляюсь им прямо на стеклянную витрину с прессой. Стекло лопается, и я орошаю газеты своей кровью. Я не чувствую боли, только злость. Смотрю в сторону обидчика и вижу лишь отстойную светло-коричневую кожаную куртку в стиле «привет из девяностых» на широкой мужской спине. «Извините», – кричит он не оборачиваясь. Вот козёл! Зло провожаю его взглядом.

Потом приходит боль, стекло оставляет на локте глубокий порез. Я готовлюсь вступить в спор с продавщицей, отбиваться от нападок и принуждений оплатить испорченный товар, но, подняв взгляд на продавщицу, вижу, что она сама напугана.

– Извините! Я не хотела, – выдавливаю я и чувствую, как трясется подбородок. Чудесное начало единственного отпуска!

– Ничего, ничего, – с вытаращенными глазами продавщица выходит из-за прилавка. Она ласково, но крепко хватает меня за целую руку, берёт мой чемодан и тащит нас обоих в медпункт.

– Алка! Присмотри! – кричит она продавщице с соседнего ларька.

Когда мы добираемся до врача, кровь уже течёт не так сильно, да и боль поутихла. Поэтому страх нелепой и скоропостижной смерти от локтевого кровотечения потихоньку отпускает.

Медпункт представляет собой крошечный кабинетик на втором этаже возле комнаты отдыха. Внутри пара шкафов и облупленный белый стол с железными ножками. Видимо, здесь ремонт сделать забыли. Стены покрашены в отвратительный зелёный цвет метра на полтора, а сверху – побелка. Точно забыли! За стеклянными дверцами шкафа явный дефицит: бинты, вата в огромной бумажной пачке и несколько бутыльков, судя по всему, йод и зелёнка. Всё оказывается не так страшно, кровь унимают перекисью – хорошо, хоть она в наличии, сжимают мне порез пластырем и отпускают. Вы не подумайте, я искренне благодарна женщинам за помощь! Но мои мысли ехидно примечают все недостатки, чтобы после отпуска ткнуть в нос Илье Анатольевичу, который, брызгая слюной, спорил со всеми на работе, что новый мэр, его друг, вложился в капитальный ремонт вокзала по полной. Продавщица, всё ещё вздыхая, провожает меня до зала ожидания и всю дорогу осыпает мужика бранными словами, мне неизвестными, а потом справляется о моём самочувствии.

– Всё хорошо! Правда! Спасибо вам огромное! – смущённо отвечаю я.

– Ну и отлично! – выдыхает она. – Тогда счастливого пути!

Я наконец остаюсь одна. В небольшом зале ожидания на первом этаже вижу пару свободных мест и направляюсь туда. Часы сообщают, что осталось ещё минут тридцать до посадки. Усаживаюсь, аккуратно ставлю чемодан. Локоть болит не так уж сильно, но я представляю, как будет гармонировать пластырь с моим вечерним платьем. Открываю журнал, который так и держу в руке всё это время (хорошо, хоть его кровью не заляпала), но, оказывается, статьи об актрисе нет. Она лишь демонстрирует новую безвкусную коллекцию какого-то модного дома. Цыкаю. Не моя тема, оставляю журнал на соседнем кресле. Кому-нибудь наверняка пригодится.

Откидываюсь на спинку и расслабляюсь, впервые за целый год. В последнее время работы навалилось очень много, и я попадала домой, только чтобы рухнуть на кровать без чувств. Даже в редкие выходные из головы не лезли цифры, планы и отчёты. Не подумайте, что я не люблю свою работу, очень люблю, но отдых необходим даже таким отмороженным трудоголикам, как я.

Моя давняя подруга Лизка спасла моё тело (всё, кроме локтя) от перегрузки, пригласив на свадьбу.

– Когда? – спросила я сегодня утром, опешив от таких новостей.

– В следующую субботу, – повисла неловкая пауза.

– Что?! Когда? Мне послышалось?!

– Нет. Ян, прости. Мы просто до последнего планировали только регистрацию. А Сашка тут вчера меня как обухом по голове: «Я заказал ресторан на сто человек!». Сама в шоке! Честно!

– Представляю… – протянула я. – Не хотела бы я такого сюрприза.

– Да уж. Я вчера уже поревела. Но потом мы полночи составляли список приглашённых. Сотни у нас, конечно, не наберётся, но человек восемьдесят будет. Тебя ждём обязательно. Мы будем очень рады тебя видеть. Можешь с парнем, – она несколько раз прыснула, а потом бесцеремонно заржала в трубку.

– Ха-ха! – Отлично, я становлюсь ходячим анекдотом.

– Ладно, прости. Приходи как хочешь. Но я тебя жду! Никакого дресс-кода, естественно, уже никто не успеет купить платье под цвет. Главное, не чёрное и не джинсы. А вообще… – В трубке повисла тишина. Лиза без необходимости откашлялась и продолжила: – Знаешь, что? Если ты будешь одна, то это даже к лучшему.

– Почему это? Есть симпатичный свидетель?

– Нет, ну то есть да. Не свидетель. Но я не об этом. Денис приехал. – Она помолчала, дожидаясь ответа. Но я, кажется, потеряла дар речи и смогла выдавить только «уу-у». – Один. На следующий день после свадьбы он уедет. Поэтому приезжай пораньше, чтобы вы с ним могли поговорить.

– Нууу… – протянула я, пытаясь придумать, как не выказать волнения при звуке этого имени.

– И поможешь мне с приготовлениями. Самое позднее к четвергу я тебя жду! Будет девичник.

– Я постараюсь. Буду договариваться с Цербером.

Так что у меня, наконец, выходные. Даже не думала, что настолько устала. Я купила первый попавшийся билет на ближайший поезд до Москвы, собрала малюсенький чемоданчик. Не помню, когда последний раз его доставала. Наверное, не трогала с поездки в Турцию два года назад. Он, бедняга, покрылся толстенным слоем пыли. Кинула в него сменное бельё, туфли, выбрала из выходных платьев самое откровенное. Да уж, платье и туфли могли бы быть и получше… Эти, конечно, шикарные, дорогие и сидят на мне идеально, но они куплены для деловых встреч и презентаций, а не для свадьбы. Я взяла рюкзак с вещами для поезда, сунула в него косметичку. Ошарашила своего противного жирного начальника новостью о том, что беру выходные. Надела джинсы, свободную белую футболку, сверху – лёгкую кофточку на пуговицах, зашнуровала давно заждавшиеся удобные кроссовки – всё-таки хочу улучить денёк и бесцельно прошвырнуться по Москве. Может быть, даже с Денисом, если всё пойдет как надо.

И вот уже через семь часов после Лизкиного звонка я здесь, жду свой поезд. Самая большая авантюра в моей жизни! Да что там, единственная!

Из далеких мыслей меня вырывает извечная вокзальная мелодия «ту-ду-ду» и объявление «До окончания посадки на поезд номер 676 Магнитогорск-Москва осталось пять минут…»

Мне всегда нравились эти объявления, есть в них что-то такое душевное. И почему я так редко езжу на поездах? В поездках по работе только самолёт, и то во время недолгого полёта приходится работать. А поехать одной – это само по себе приключение. Один из многих пунктов из моего списка отложенных мечт.

«…повторяю. До окончания посадки на поезд номер 676 Магнитогорск-Москва осталось пять минут».

Что? Москва?! Вот же блин! Да как же так быстро пролетело время?! Видимо, я задремала. Вскакиваю, хватаю чемодан. Смотрю на табло. Мой поезд на третьем пути. Чёрт! Ещё в переход спускаться! Бегу сломя голову к лестнице. Теперь моя очередь расталкивать встречных. Врезаюсь в тётку, которая что-то кричит мне в спину. Даже не оборачиваюсь. Ещё не хватало опоздать. Специально же приехала пораньше. Надеюсь, тётка хотя бы обойдётся без травм.

Спускаюсь с лестницы, каким-то чудом сохранив целые ноги, в два шага преодолеваю тоннель и поднимаюсь на перрон. Поезд длинной вереницей уходит вдаль. Он шипит. Я в панике кидаюсь к ближайшему вагону и сую проводнику документы. Седеющий строгий дядька, смотрит в билет:

– Ваш вагон в другом конце поезда.

– Да я знаю, но я уже не успею! – срывающимся от сбитого дыхания голосом прошу я и строю щенячьи глазки.

Проводник смотрит на время:

– Ладно, поднимайтесь!

– Спасибо, спасибо, спасибо! – на радостях пытаюсь ни то обнять, ни то пожать ему руку.

– Да проходите вы уже! – раздражённо отмахивается проводник.

Заскакиваю в вагон, прижимаюсь к стене тамбура и облокачиваюсь на ручку чемодана, пытаясь отдышаться. Проводник встаёт на подножку и показывает жёлтый свёрнутый флаг. Поезд резко дёргается и медленно трогается. Я облегчённо вздыхаю. Успела!

Тут на ступеньку запрыгивает мужчина. Я ухмыляюсь. Ни одна я такая черепаха.

– Куда? – проводник перегораживает ему путь, не давая подняться.

– Я с ней! – говорит мужик и указывает пальцем на меня.

Проводник оборачивается на меня и отступает, я запоздало мотаю головой и наконец обретаю дар речи:

– Чего? Я его впервые вижу! – вытаращив глаза, смотрю на них обоих. Мужчина молодой и высокий, но моё внимание привлекает кожаная куртка, находящаяся прямо на уровне моего взгляда. Уродская кожаная куртка, светло-коричневая кожаная куртка!

– Я лучше пойду в свой вагон, – бормочу я, хватаю чемодан и ухожу, оставляя проводника разбираться с этим чокнутым.

Это тот самый мужик! Врезать бы ему хорошенько прямо моим окровавленным локтем. Он-то меня, видать, не узнал. Конечно, куда ему! Так торопился, что даже извиниться нормально не мог за то, что сшиб меня. Куда интересно, если сам теперь на поезд опоздал?

– Так, хватит, Яночка! – бормочу я. – У тебя отпуск. Вот ещё из-за всяких козлов его портить.

Я натягиваю улыбку и иду по вагону. Он оказывается купейным, и идти здесь удобно. В следующем тамбуре останавливаюсь. Ненавижу переходить между вагонами, всегда кажется, что именно в этот самый момент они расцепятся и я свалюсь прямо под колеса. Пока я собираюсь с духом, дверь открывается, в тамбур заходит тот ненормальный мужик. Как ни в чём не бывало встает рядом и стоит, словно тут очередь. Я начинаю раздражаться.

– Ничего не хотите сказать?! – говорю я, глядя в стену прямо перед собой.

– В каком смысле?

Он и правда тупой или прикидывается?!

– Зачем Вы сказали проводнику, что со мной?

– Чтобы он меня пустил, – говорит он таким тоном, будто это я глупая и не понимаю элементарных вещей.

– Но вы же не со мной! Почему он вас не высадил?

– Ну… я решил вопрос. Я же не мог бежать за поездом и одновременно договариваться с ним. Вот и сказал первое, что пришло в голову.

Я хмыкаю и отворачиваюсь.

– Почему вы тут стоите? – спрашивает он.

– Хочу и стою! А Вы почему?

Он пожимает плечами, усмехается, будто сам не знает почему, и открывает тамбурную дверь. Сразу становится шумно, поезд уже успел достаточно разогнаться, колеса оглушительно стучат. Я бросаю взгляд на качающуюся платформу между вагонами, на которую надо наступить. Внизу с бешеной скоростью мелькают шпалы, я содрогаюсь. Мужик пересекает эту пропасть в один шаг, я замечаю, что чемодана у него нет, только крошечная спортивная сумка. Он придерживает дверь следующего тамбура и смотрит на меня вопросительно. Вот блин! Что за человек?! Кто его просит? Что ему от меня надо?! Я мотаю головой и отодвигаюсь, тамбурная дверь захлопывается, немного приглушая шум колес. Отхожу в сторону, чтоб не мешаться у двери (по-любому, кто-нибудь начнёт ходить из вагона в вагон, всегда удивлялась, куда идут эти люди). Переставляю чемодан и прислоняюсь к стене. Вздыхаю. До Смеловской всего-то минут сорок. Решаю ехать здесь до следующей станции. Доеду, а за две минуты стоянки я успею добежать по перрону до своего вагона. Становится легче. Смотрю в окно, из центра города мы уже выехали, значит, осталось ещё меньше – минут тридцать. Хорошо, я не додумалась одеть каблуки.

Слышу, что снова открывается и закрывается тамбурная дверь.

– Вы почему не идёте? Это же не Ваш вагон.

Резко поворачиваю голову. Кажется, даже позвонок в шее хрустнул.

Цыкаю, отворачиваюсь. Он встаёт рядом. Вот пиявка!

– Может, Вам помочь с чемоданом?

– Блин, лучше б вы извиняться научились, – не глядя на него, отвечаю я.

– Я извинился.

– Когда это?

– Извините! Вот! Только что.

– Ага… Очень смешно! – Я закатываю глаза.

– Ну, так вам помочь с чемоданом? Будем считать это компенсацией!

За окном городской пейзаж постепенно сменяется бетонными заборами и невзрачными строениями. Я мотаю головой и поворачиваюсь. Он уже взялся за ручку чемодана.

– Отлично! – восклицает он, видимо, принял молчание за согласие. Но не успеваю я и рта открыть, как он поднимает чемодан и исчезает за дверью. Я чуть не рычу и шагаю вслед за ним. Ставлю ногу между вагонами и тут осознаю, что следующий шаг сделать не могу. Пол подо мной ходит из стороны в сторону. Закрываю глаза, мысленно ругаю себя за трусость, но ничего не предпринимаю. Так и стою с закрытыми глазами между вагонами, как дура. Проходит минута, но мне кажется, что час, не меньше. Он хватает меня за локоть (за больной локоть!) и сильно тянет. Наконец, я шагаю.

– Спасибо, – со злостью бурчу я.

– Да не за что! Пойдёмте я Вас доведу. Какой у Вас вагон?

– Я не пойду!

– Да ладно Вам! Пошлите, мне не сложно.

– Нет!

– Не бойтесь, я возьму Вас за руку.

– Спасибо, не надо! – грубо отвечаю я и на всякий случай хватаюсь за свой чемодан. – Я никуда не пойду! Всё! Я пришла! Спасибо… блин! – и тихо добавляю, но он явно слышит: – Вот пристал!

– Ну как хотите! – он пожимает плечами и уходит.

Фух, отвязался! Я оставляю чемодан в тамбуре и прошу проводницу этого вагона, женщину неопределённого возраста, открыть дверь в Смеловской. Объясняю, что опаздывала и вошла не в тот вагон. Она недовольно хмурится. Приходится признаться, что боюсь идти между вагонами. Проводница недоверчиво хмыкает, но соглашается. Остаюсь стоять в тамбуре до самой остановки. Какой-то день адской неловкости!

Пишу Лизе смску: «Цербер отпустил. Села на поезд. Как всегда, с приключениями. Завтра ночью буду у тебя, на девичник успеваю». Подруга не отвечает. Я представляю, ей не до того. Теперь всю неделю вместо безмятежных процедур по наведению красоты, она будет бегать по магазинам, обзванивать гостей и решать вопросы с ведущими и фотографами.

Вскоре поезд тормозит в Смеловской. Вагоновожатая открывает дверь. На перроне стоит человек пять, готовые к немедленной посадке. На маленьких станциях всегда так, будто в армии: пока горит спичка, ты должен успеть запрыгнуть в поезд и загрузить десяток набитых вещами тюков. Кстати, это странно, но чем меньше остановка, тем больше у пассажиров вещей. Сколько раз замечала, москвичи ездят с одним чемоданчиком, ещё меньше моего.

– Да подождите вы! – ругается проводница на взъерошенную женщину, уже взгромоздившую клетчатую сумку на нижнюю ступеньку. – У меня ещё выходят.

Я спрыгиваю на низкий перрон и чуть не спотыкаюсь о нагроможденные сумки. Проводница подает мне чемодан.

– Спасибо вам большое! – улыбаюсь я.

– Иди быстрее, не успеешь! – отмахивается она.

Перрон оказывается чуть ли не меньше метра шириной, а народу стоит целая куча. И чего они тут все встали?! Хватаю чемодан за ручку и несусь. Снова! Не знаю, из какого вагона я вылезла, но нумерация у поезда с хвоста, а мой вагон третий, так что вагонов десять пробежать нужно точно. Бежать быстро получается с трудом – люди не смотрят на меня, не видят, что нужно пропустить, поэтому я либо толкаю их, либо громко кричу, когда хватает дыхания. Пробегаю мимо вагонов, где проводники уже держат флажки – готовы к отправке. Я в панике кричу им «подождите меня», но не знаю, слышат они и отреагируют ли. Наконец вижу свой вагон. Пассажир и проводник поднимаются на подножку. Поезд снова шипит. Заскакиваю в вагон в последний момент. Поезд трогается, проводник помогает мне затащить чемодан и закрывает дверь. Ну и адреналин! Трясущимися руками достаю из кармашка чемодана документы и протягиваю проводнику. Снова сгибаюсь пополам, пытаясь отдышаться. Лет пять столько не бегала, ещё и с препятствиями. Он отдает документы:

– Четвёртый отсек, – и уходит.

Я сую паспорт обратно, не удосужившись положить его в холдер к другим документам. Слышу смешок совсем рядом и поднимаю голову.

– Опять вы?! – выдыхаю я. – Вы что меня преследуете?!

– Теперь уж скорее ВЫ меня преследуете, – он ехидно улыбается. Точно козёл!

– Ну и денёк! – говорю я сквозь зубы.

Гордо вскинув голову и тряхнув волосами, везу чемодан и ищу свою полку. Верхняя. Что там проводник сказал? Вроде четвёртый отсек? Ну да, вот она. Складываю ручку у чемодана и поднимаю его над головой, пытаясь засунуть на третью полку. Он не очень тяжёлый, но мне не хватает роста. А на одной из нижних полок уже устелено, ногами не встанешь. Кто-то забирает чемодан у меня из рук и кладёт на полку.

– Спасибо большое! – искренне улыбаюсь и поворачиваюсь, намереваясь отблагодарить спасителя лёгким флиртом. Оказываюсь с ним лицом к лицу, вернее сказать, лицом к груди, потому что он как минимум на голову выше меня. Я снова вижу куртку цвета жидкого стула. Опять этот мужик! Моя улыбка тут же гаснет. Сажусь на пустую нижнюю полку, где пока не застелено – пассажир, наверное, куда-то вышел. Мужик садится рядом.

– Может, Вы уже пойдёте к себе? – преувеличено вежливо спрашиваю я. – Где ваше место? – оглядываюсь по сторонам, как будто жду, что появится мигающий указатель «место для козлов».

Он противно улыбается и разводит руки.

– Что? – не понимаю я. – Здесь?!

Нет, ну такого просто не бывает! Я вскакиваю, ударяюсь о край верхней полки и тихо шиплю, точно как паровоз перед отправкой. Он не сдерживает смешок.

На глазах от боли и гнева наворачиваются слёзы. Но я не буду хвататься за голову и доставлять этому уроду удовольствие, хотя потереть место удара не мешало бы. Завтра выскочит шишка. Я скидываю обувь.

– Вы можете сидеть, – тоном мистера Благородство заявляет он.

Но я не слушаю. Двигаю кроссовки под стол и забираюсь на своё место. Ложусь прямо на голую полку (и почему мне бельё ещё не принесли?) и скрещиваю руки на груди. Отдохнула, блин! Просто анекдот! Везёт же мне на всяких неадекватов!

Он встаёт так, что его голова оказывается на одном уровне со мной, и только открывает рот, намереваюсь что-то сказать, но я отворачиваюсь. Лежу и злюсь. Моё пыхтение было бы слышно на весь вагон, если б не размеренное «чух-чух». Надо было купить билет в купе. А лучше в СВ. Оба билета!

Я засыпаю, накопившаяся усталость плюс сегодняшние приключения – лучшее снотворное. Попробуйте, если вам не спиться!

Просыпаюсь, когда за окном уже темнеет. Рука онемела. Разминаю её, скривив рот от противных ёжиков. Кряхтя поднимаюсь, снова бьюсь головой, теперь о багажную полку. Тихонько ругнувшись, свешиваю ноги и заглядываю на нижнюю полку. Его нет. Ура! Спрыгиваю. Наконец могу осмотреться. На другой нижней полке спит старушка. Из приоткрытого рта доносится тихий забавный храп. Вторая верхняя – свободна. На боковой полке сидит семейная пара лет пятидесяти. Я быстренько достаю рюкзак, вынимаю футболку, переодеваюсь прямо здесь. Вместо нижнего белья на мне спортивный топик, так что ничего страшного. Достаю косметичку, снимаю макияж.

Просыпается старушка и потирает болезненного вида глаза.

– Здравствуйте! – улыбаюсь я.

– Добрый вечер. Дочка, не могла бы ты принести мне кипятка.

– Конечно. Это ваша кружка? – указываю я на единственный предмет на столе. И вряд ли эта чашка с фиалками принадлежит моему кровному врагу.

Она кивает и закашливается.

Я беру чашку и покачиваясь иду по вагону, кручу ручку «Титана» и набираю кипяток. Аккуратно возвращаюсь обратно.

– Чайку? – слышу знакомый голос сзади. Да что за наказание?!

Я не отвечаю, а лишь оборачиваюсь и одаряю его уничижительным взглядом.

Добираюсь до места в целости, не окатив кипятком ни себя, ни других пассажиров.

– Вот, пожалуйста! – ставлю чашку перед старушкой и мило улыбаюсь. Она уже сидит на постели.

– Спасибо! Дай Бог тебе здоровья!

Сажусь на пустую полку напротив, потом бросаю взгляд на НЕГО и встаю. Мужик просто светится, непринужденно облокотившись на две верхние полки, а потом опускается на своё место. Собираюсь уже подняться наверх, но для этого нужно протиснуться мимо его коленей. Со стола залазить не вариант, всё-таки бабулька пьет чай, да и демонстрировать ему свой шпагат тоже нет никакого желания. Поэтому я несколько секунд бессмысленно топчусь на месте и всё же делаю попытку ни то перешагнуть, ни то обойти его. Выходит неловко, он двигает свои дурацкие ноги в сторону, я спотыкаюсь и хватаюсь за верхнюю полку. Плевать, как позорно я выгляжу со стороны. Зато я наконец-то могу уйти к себе и больше не спускаться до самой Москвы. И в туалет не пойду, потерплю. И зубы чистить не буду! В отличном же состоянии я завтра приеду к Лизе. И к Денису… Первая встреча за столько лет, а я буду неумыта, ненакрашена и с одеревенелыми конечностями после суток без движения.

– Ну подождите. Садитесь! – Он хлопает по полке, обтянутой коричневым дермантином. – Мы поместимся.

Я медлю. Не смогу же и в самом деле ещё больше суток провести на верхней полке.

– Спасибо! – Сажусь на самый краешек.

Он усмехается. Чувствую на себе его оценивающий взгляд. Чего он уставился?! Не знаю, куда себя деть. Почему я не взяла тот дурацкий журнал? И эта бабка как назло отставила чашку и молча отвернулась к стенке. Хоть бы кто болтливый попался, чтоб не сидеть вот так, будто наедине. Поворачиваюсь и смотрю на него вызывающе: