– Как ваше здоровье и здоровье достопочтенной Ульяны Назаровны?
– Благодарствую, все здоровы.
– Какое счастье видеть вас! Сегодня поистине прекрасный день! – Алексей приблизился. – Позвольте ручку.
Кати протянула капралу руку в перчатке и отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом. От Алексея не ускользнуло странное недовольство Кати и он, не выпуская её руки, произнёс:
– Я чем-то раздосадовал вас? Помешал прогулке? – внезапная догадка вдруг поразило его воображение. Алексей покраснел, отступил на шаг и спросил дрогнувшим голосом: – Вы тут кого-то ждёте? Мне уехать?
Кати заметила смену его настроения и поспешила ответить:
– Нет, что вы! Вы не помешали, я никого не жду. Просто… немного печальное настроение. Но… я смотрю вы куда-то спешите?
– Вы угадали. Я спешу к вам.
– К нам? – воскликнула Кати. – Неужели у вас выдалась свободная от друзей и весёлых пирушек минутка, чтобы посетить бедную скучную девушку?
– Что с вами, Кати? – удивился Алексей. – Какие друзья и пирушки?
– А где же вы пропадали столько дней?
– Я? – Капрал подошёл к ней совсем близко и тихо проговорил, глядя в глаза: – Я тосковал, милая Катерина Панкратовна. Я скучал по вам, места себе не находил. – Он приник губами к её руке.
– Но почему же вы тосковали? – прошептала Кати, тая от счастья. – Почему не приехали к нам?
– Потому что ваш батюшка довольно холодно проводил меня в тот вечер. Я заметил, что ему мой визит пришёлся не по душе.
– Ах, что вы! – воскликнула девушка. – Не может быть! Вероятно, вы неправильно его поняли. Батюшка очень хорошо о вас отзывался и сказал, что просил вас навещать нас!
– Просил навещать? – Алексей усмехнулся. – Вероятно, мы действительно неправильно поняли друг друга. Что ж, если вы гуляете, позвольте сопровождать вас?
– А вы правда ехали к нам? – всё ещё сомневаясь, что встреча с Алексеем не случайна, спросила Кати.
– К вам! К кому же ещё мне ехать? Чуть не забыл! – Алексей хлопнул себя по лбу. – У меня для вас подарок. Вот. – Он достал из седельной сумки свёрток и протянул девушке. – Меня уверяли, что они самые лучшие.
– Что это? – удивилась Кати, разматывая бумагу. – Краски и кисти! Как это мило с вашей стороны, Алексей Захарович!
– Вам нравится?
– Очень! Только… это не совсем удобно. Зачем же вы пошли на траты? – Кати покраснела.
– Затем, – тихо проговорил капрал, беря её за руку, – что ради вас и вашей улыбки я готов пойти на всё… И не зовите меня Алексей Захарович. Пожалуйста, просто Алексей. Или Алёша. Меня так матушка называет.
– Хорошо, Алексей… Алёша, – Кати стала совсем пунцовой. – Но в присутствии батюшки с матушкой буду обращаться к вам, как прежде. Вы тоже можете…
– Вы позволите называть вас Катенька?
Кати не ответила, а лишь смущённо кивнула. Держа пакет с красками и кистями, она медленно пошла вдоль реки. Алексей следовал рядом с ней, очень близко, иногда касаясь рукавом её пальто. Кати казалось, что все прохожие смотрят на них и шепчутся за спинами, но она чувствовала себя на верху блаженства. Всё же, чтобы не смущаться, она свернула на узкую улочку, плотно застроенную двухэтажными домиками. Лавок здесь почти не было, поэтому и люди встречались редко. Подарок Алексея убедил Кати, что капрал думал о ней, и даже если он и провёл пару вечеров с друзьями – что ж, можно и простить ему эту слабость. Так они гуляли около часа, рассказывая друг другу о своей жизни, наслаждаясь молодостью, весной и чувствуя, как в сердцах всё ярче разгорается пламя любви. Кати расцвела под восхищёнными взглядами Алексея, позабыв о мучающих её страхах и сомнениях. Мир снова заиграл яркими красками, жизнь была восхитительна, и вместе с ликующими после зимы птицами ликовала душа Кати.
Внезапно она спохватилась, что гуляет уже давно, и заторопилась домой, пока не встревожилась Ульяна Назаровна. Алексей хотел её проводить, но она отказалась.
– Матушка может быть не готова к твоему визиту. И не хочу объяснять ей, как мы встретились и почему так долго вместе гуляли. Лучше приходи к нам завтра вечером, Алёша, – попросила Кати.
– Увы, но завтра моё отделение несёт караул, я должен быть на службе. К тому же не уверен, смогу ли сдерживать свои чувства в присутствии Ульяны Назаровны и Панкрата Васильевича. Я бы с удовольствием подышал воздухом на этой тихой улице, если бы ты снова украсила её своим посещением.
– Так даже неплохо, ведь завтра среда, и мы с матушкой идём на рынок. А вот в четверг я могу прогуляться одна, – девушка улыбнулась.
– Тогда до четверга, Катенька, – Алексей прижал её руку к губам. – Скорее бы четверг! – воскликнул он, усаживаясь в седло.
Кати с улыбкой смотрела ему вслед, пока он не скрылся за домами, а потом поспешила домой. Она решила ничего не сообщать Ульяне Назаровне о встрече с Алексеем и не показывать его подарок, а тихо положить кисти и краски среди своих вещей. В то время как она, запыхавшись, поднималась по лестнице на второй этаж, Алексей скакал по мосту через Вислу.
– Добры день, пан Алекси! – окликнула его возвращающаяся из Варшавы Яся, но он не услышал девушку и промчался мимо, не удостоив её даже взгляда.
Это очень задело красивую Ясю. В голубых глазах блеснули острые льдинки, губы сжались от обиды, а в сердце проникла первая капелька яда ненависти.
Глава 4. Влюблённые
Друзья Алексея не могли не заметить изменений в его настроении и добродушно подтрунивали над ним весь вечер, но он прощал любые шутки, если только они не касались чести возлюбленной Кати. Даже рядовые из его отделения, находившиеся у Алексея в подчинении, видели, что глаза командира светятся от счастья, а голос, отдающий приказы, не так строг, как обычно. В карауле всё прошло без происшествий, и в четверг, наскоро позавтракав, Алексей поскакал на правый берег Вислы. Кати показалась спустя полтора часа, когда он успел прошагать по узкой улочке туда и обратно раз двадцать, изучив все ворота и окошки. Даже собаки перестали лаять из-за заборов, привыкнув к его шагам и лошадиному цокоту копыт. С появлением Кати Алексей вдруг с удивлением обнаружил, что светит солнце, а в лёгком дуновении ветерка улавливается запах весны. Чтобы не испытывать терпение жителей этой улицы и не привлекать лишнего внимания, влюблённые отправились бродить по предместью и вскоре обнаружили укромное место, подходящее для свиданий. Между двумя домами вилась тонкая тропинка, выводящая к крохотному, притаившемуся позади глухих стен заброшенному садику. Сад примыкал к дому с закрытыми ставнями, поэтому гулять здесь можно было спокойно, не опасаясь любопытных глаз. За садом когда-то ухаживали. Из-под сгнивших прошлогодних листьев выглядывали выложенные камнями дорожки. Снег на них давно растаял, а грязь подсохла. Две растрескавшиеся лавочки утонули в вишнёвой поросли, а нависшая над ними яблоня протягивала толстую ветку, словно здороваясь. К ней Алексей привязал лошадь и шёл рядом с Кати, опирающейся на его руку. Нет смысла приводить их разговор, ибо все разговоры влюблённых наивны и милы. Словами они говорят о пустяках, а интонациями, улыбками, паузами и взглядами – о главном.
В глазах Алексея Кати видела неподдельное восхищение с лёгким оттенком тоски. Женская интуиция подсказывала ей, что он искренен в чувствах, и это не просто мимолётное увлечение, а что-то гораздо более глубокое, то, что связывает двух людей на долгие годы, если не навсегда. В какой-то степени в словах Алексея проскальзывали горячность и восторженность, присущая молодости, но его нельзя было назвать легкомысленным. Как же он ей нравился! Или не просто нравился? Кати боялась признаться самой себе, что влюблена в молодого капрала. Ей больше хотелось бы думать, что это она вскружила ему голову. Только это было не так, и Алексей, к своим двадцати пяти годам не раз встречавший жеманных кокеток, замирал от счастья, видя ответное чувство.
В этот день он ещё не признался ей в любви и в пятницу тоже, зато сделал это при следующей встрече, состоявшейся аж в понедельник. В субботу Кати сопровождала матушку на рынок, а в воскресенье Алексей мотался по делам службы. Эти два дня перерыва привели его в полную уверенность, что он любит Кати, и жизнь без неё просто невыносима. Он не становился на одно колено, не хватался за грудь и не закатывал томно глаза, не говорил стихами, как представляла себе Кати в мечтах и грёзах, а просто подошёл к ней, предварительно привязав лошадь к яблоне, взял за обе руки и произнёс, глядя в глаза:
– Катенька, я должен сказать тебе что-то важное.
– Что? – прошептала девушка, и сердце у неё забилось громко и часто.
– Думаю, ты и сама всё видишь, – продолжал Алексей. – Я люблю тебя. Всем сердцем, всей душой.
– Вы… ты… Алёша… – Она покраснела и начала запинаться. Вот надо же! Столько раз мечтала об этой минуте и вдруг растерялась, не зная, что сказать.
– Не надо, ничего не говори пока, – пришёл ей на помощь капрал. – Я знаю, что у девушек всё иначе. Это мы, мужчины, быстро теряем головы и не так скромны. Просто кивни, если я тебе нравлюсь, если испытываешь ко мне влечение, пусть даже слабое. Я буду счастлив и этому.
Кати кивнула и в смущении закрыла лицо руками, потом решительным движением убрала их и прошептала, глядя Алексею в глаза:
– Ты мне тоже очень нравишься, Алёша. Только не считай меня легкомысленной…
Она не успела договорить, так как Алексей порывисто сжал её в объятиях, наклонился и поцеловал. Горячая волна захлестнула Кати, голова закружилась, ноги подкосились, и девушка чуть не упала, но сильные руки капрала поддержали её. Пылающим от счастья и смущения лицом Кати уткнулась в грудь Алексею и замерла, вдыхая его запах. Господи! До чего же хорошо ей было в объятиях этого мужчины! Как тепло и надёжно! Так и стояла бы вечность и слушала, как бьётся его сердце совсем рядом. Алексей словно слышал все мысли Кати, он крепко прижимал её к себе и повторял:
– Люблю, люблю, люблю!
***
За день до того дня, когда Кати и Алексей наслаждались любовью и не чувствовали от счастья земли под ногами, произошло важное событие, давшее старт польскому восстанию. После окончания русско-польской войны, согласно решению Гродненского сейма, часть польских войск подлежала сокращению. Приказ о роспуске конной бригады, находившейся в Пултуске, получил бригадный генерал Антоний Мадалинский. В своё время он примыкал к Барской конфедерации, а также принимал участие в русско-польской войне и был сторонником конституции. По договорённости с Костюшко Мадалинский не подчинился приказу и двинулся вдоль прусской границы в сторону Кракова, вступая в стычки с прусскими силами и захватывая казну. С этого момента начался обратный отсчёт, приближающий роковые события в Варшаве.
Весть о демарше Мадалинского быстро достигла ушей главнокомандующего русским гарнизоном в Варшаве генерал-аншефа Осипа Игельстрома. В то время генерал пребывал в самом благодушном настроении. Поражённый стрелами Купидона, он отчаянно ухаживал за польской графиней Гоноратой Залусской и одерживал победу за победой на любовном фронте. Причём его победы были настолько внушительны, что ознаменовались в январе рождением сына. Само собой под фамилией графа Залусского. Графиня быстро восстанавливалась после успешных родов и снова одаривала своего возлюбленного ласками. Неподчинение Мадалинского приказу о роспуске вызвало у генерала большую досаду и раздражение. До него уже доходили слухи о сговоре среди военных и шляхты, недовольных последствиями русско-польской войны, но он не придавал им должного значения. Недовольные? Так они всегда есть. К чему доверять слухам, если генерал вхож в высшее общество Речи Посполитой и видит собственными глазами, как на торжественных обедах поднимаются кубки во здравие короля Станислава и государыни Екатерины. Многие польские магнаты заинтересованы в дружбе с главнокомандующим и ведут с ним активную переписку. И возлюбленная Гонората демонстрирует настоящее, искреннее отношение к русской армии в лице храброго генерал-аншефа. Так стоит ли доверять слухам? А что касается Мадалинского… У прусского короля Фридриха, по землям которого движется взбунтовавшийся бригадный генерал, есть своя армия, которая может дать достойный укорот наглецу. Поэтому к чему придавать большое значение проблеме, которая исчезнет в ближайшие дни? Так рассуждал Осип Игельстром, выслушивая донесения. Главное, что в Варшаве всё спокойно, сынок здоров и упитан, растёт на радость папе и маме. Мир тут надёжно охраняется польской королевской гвардией, подчиняющейся Станиславу, и восемью тысячами русских солдат. А граница с Пруссией не очень-то близко. Да и не такая уж большая бригада у Мадалинского, чтобы опасаться её. Пруссаки должны быстро справиться и разоружить её. Генерал Игельстром очень на это рассчитывал, но не учёл, что по дороге на Краков к Мадалинскому присоединяются всё новые и новые силы.
***
