В поисках Либереи
Генерал смотрел на своего заместителя ожидая его реакции. Она последовала незамедлительно:
– Осмелюсь предположить, что о делах в Европе вы осведомлены не хуже меня. Но…– Салливан обожал ставить акценты. – Я хочу предложить вашему вниманию некоторые подробности. Во-перых: в Турции, где работает наш агент, наметились очень неплохие выходы на высшее командование. Агент докладывает о тесных контактах с Осман-Пашой на его личной яхте.
– Да, да, я слышал об этом агенте, – раздражённо перебил его Келл, – Её зовут Алиса: денег берёт много, а отдачи —ноль!
– Я думаю на этот раз у неё все получится, надо только не торопить события. Плод должен созреть и тогда он сам упадёт к нам в руки.
– Ну ладно, подождём. Но мне всё же не нравится ситуация, когда Британское правительство должно оплачивать оргии дамочки лёгкого поведения. Что дальше?
– Во Франции наша агентура докладывает о планах Пуанкаре переиграть карту России. Теперь он хочет весь Юг, Крым и Украину и ведёт переговоры за нашей спиной с Японией и США. Я хочу предложить вашему вниманию распечатки перехваченных шифровок нашей агентурой в Париже.– с этими словами Джон выудил из папки несколько листков и их положил перед боссом.
Тот кивнул и продолжал слушать Салливана, который перешёл к заключительному аккорду.
– Несколько лет назад в сферу нашего внимания случайно просочилась информация о библиотеке, которую с давних времён искали, и в конце-концов, признали бесследно пропавшей… Я имею в виду легендарную библиотеку Ивана Грозного. Вы наверно помните, что эту информацию посчитали уткой и забыли. Но вот месяц назад наш агент, кстати тоже женщина, работающая по ближнему и масонскому окружению Пуанкаре, случайно узнала об операции касающейся этой библиотеки. Я докладывал вам об этом. В настоящий момент она постоянно держит нас в курсе дел Французской стороны, и мы пока на шаг опережаем их. В наших руках появилась одна из трёх частей рукописи, и наш агент очень близок ко второй части.
Глава Ми6 достал из длинного пенала сигару, повертел в руках, разглядывая её со всех сторон. Курить ему не хотелось, но он обожал Конан Дойля и во всём хотел походить на Щерлока Холмса. Вернон не верил в библиотеку Грозного, но чутьё подсказывала ему, что в самой запутанной и невероятной истории есть простое и ясное объяснение и оно, обычно, лежало на поверхности.
– Дайте команду форсировать события. Рукопись должна быть у нас полностью. – сказал он и отрубил гильотиной кончик сигары. Форсировать события означало лишь одно: не останавливаться ни перед чем. Действовать быстро и решительно.
– Мы и так действуем слишком жёстко. – оправдываясь сказал Джон, он не был сторонником радикальных идей. – Нам пришлось избавиться от старика… С молодым, правда, вышла промашка – убрали не того. Но «Викинг» заявил, что исправит это в России. Я приказал ему отдать рукопись добытую у Калашникова нашему резиденту в Петрограде и заняться документом Васильевых.
Келл, воспользовавшись настольной зажигалкой, раскурил сигару, встал из-за стола и отошёл к окну. Салливан, несколько мгновений наблюдавший за ним, понял, что аудиенция закончена и сказал:
– Разрешите выполнять?
– Удачи. – напутствовал сэр Келл, глядя в окно – Действуйте решительно, и пожалуйста, сделайте так, чтобы наши службы нигде не засветились.
После такого напутствия заместитель отбыл в свой отдел, на второй этаж левого крыла Темз-хауса, где незамедлительно зашёл в шифровальный отдел и отдал подготовленные послания сотруднице которая обычно отправляла их адресатам. Одно было в Турцию на имя Алисы Гордон от любимой тётушки из Манчестера, а другая в Париж на улицу Монж, Тому Костнеру от управляющего имением в Йоркшире с подробным отчётом о делах. В «отчёте» были закодированы инструкции по дальнейшему проведению операции «Либерея».
***
Тот, кого касалось это больше всего, лежал в это время на узкой кровати в дешёвом номере гостиницы в Апраксином переулке и ждал. Это было единственное, что ему оставалось делать. Он глазел в потолок и мысленно прокручивал в голове события произошедшие после убийства старика в Париже. Они всплывали перед глазами, как хроники «синематографа» на белой простыне экрана: попытка убийства Кожемяки в поезде и ночной налёт на квартиру Калашникова, где он добыл вторую часть рукописи… Датчанин не жалел о загубленных жизнях. Он сожалел лишь о том, что согласился на эту авантюру в России, где всё было опасным и по-азиатски чуждым. События, развивающиеся поначалу столь стремительно, застопорились и сейчас он не знал, что делать дальше. В последней зашифрованной телеграмме, полученной им неделю назад, говорилось о том, что в Петрограде с ним встретится человек, которому надлежит передать добытую рукопись, а также будет указанно, где искать Васильевых. Сегодня на Почтамтскую должна была прибыть очередная телеграмма из Парижа на имя Ульриха Ольсена. Прошлое послание ему не понравилось. Он почувствовал себя обманутым: этот странный приказ – отдать добытую рукопись неизвестному лицу в Петрограде, вместо того, чтобы отправиться в Париж и вручить её прямо в руки лицу нанявшему его на эту работу..
На улице, сквозь открытые окна датчанин услышал крики и ругань извозчиков. Ольсен скинул ноги в рыжих сапогах со спинки кровати и пружинисто прошёлся по комнате к окну. Внизу каким-то непостижимым образом сцепились две пролётки, которые, толи не смогли разъехаться, толи не захотели уступать друг другу дорогу. По этому поводу на мостовой разгорелась нешуточная склока между водителями кобыл, куда следом включились и пассажиры экипажей. Обложив друг друга набором ругательств, извозчики успокоились и занялись сцепившимися колёсами. Сидевшие в экипажах продолжали ругаться и нетерпеливо подгоняли их, давали бесполезные советы по устранению аварии. «Идиоты!» – прокомментировал увиденное Ульрих и отошёл от окна. Часы в комнате показывали половину третьего. Датчанин одел свою кожаную куртку и вышел из номера.
На Петроградском почтамте, как всегда, было многолюдно. В окошке, где среди прочих, значилась буква «О», Ольсен назвал своё имя и через минуту получил запечатанную телеграмму с пометкой «срочно». Отойдя к конторке Ульрих надорвал бумагу и, развернув послание, переписал содержимое телеграммы в особую страницу блокнота. Получилось следующее: «Викингу. Родственник ждёт посылку с 19 до 20. В ресторане «Астории». 02.09.1917. Трофим Васильев, матрос крейсера «Громобой», находится в Петропавловской крепости. Сделать всё, чтобы добыть документ. После выполнения задания получите окончательный расчёт». Датчанин скомкал телеграмму и сунул её в карман: он всегда сжигал документы содержащие секретные сведения и собирался сделать это по прибытии в гостиницу. Ситуация с последними хранителями документа прояснилась и Ольсен решил вплотную заняться этим Васильевым.
С утра он занял пост напротив входа в Петропавловскую крепость. Не привлекая внимания, ему достаточно быстро удалось выяснить, кто из двадцати моряков «Громобоя» является Трофимом Васильевым. На второй день он увидел его у ворот крепости. Отправившись вслед за ним, Ольсен оказался на Английской набережной возле памятника Петру. Там матрос свернул к «Исаакию» и зашёл внутрь собора. Датчанин потоптался возле входа, и собравшись войти следом, чуть не столкнулся с выбежавшим обратно Трофимом. Ольстер быстро закрыл лицо крестным знаменем и, застыв в поклоне, краем глаза проводил сбегающего вниз матроса. Тот споткнулся о последнюю ступеньку, выругался, и поправив бескозырку, направился на Мойку. Датчанин последовал за Васильевым до Юсуповского дворца, где Трофим нырнул в подвал с говорящим названием: «Под столом». Здесь его ждал вновь обретённый родственник Дормидонт. Под сводчатым потолком, среди дыма и чада едва светились засиженные мухами лампы, под конусами абажуров. За грязными столами, среди остатков воблы и окурков сидел народ, разгоряченный выпивкой. Датчанин, войдя следом за матросом, задохнулся от дыма и вони висевших в подвале. Он уже хотел было ретироваться, но, увидев человека, которого должен был убить в поезде «Париж-Петроград», остался. Воспользовавшись бурным проявление взаимной радости, он прошмыгнул мимо друзей и сел рядом, так чтобы не привлекать внимание к своей особе. Он заказал воблы, кружку пива и стал ждать. «Родственники» о чём-то тихо переговаривались, и по обрывкам фраз, Ольсен понял, что обсуждались перспективы развития анархизма в России. Через пол часа, поняв, что ничего нового о будущем партии анархистов не услышит, он, так и не притронувшись к заказу, покинул заведение и вышел к Мойке, где по воде курсировали лодки гружёные товарами. Ольсен некоторое время смотрел на набережную чем-то напоминавшую ему Копенгаген, затем отошёл от парапета и оглянулся на подвальчик. «А что, – мелькнуло у него в голове. – «Вполне удобный случай убрать Кожемяку». План, поправить ошибку и возможность закрыть гештальт показался удачным и датчанин, любивший внезапность, решил дождаться, когда любители выпить загрузятся под завязку и действовать по обстоятельствам.
К вечеру уставшая парочка появилась в дверях кабака. Шатаясь они поднялись по ступеням на улицу и спотыкаясь побрели по набережной.
– Ты не представляешь, как помог мне, – пьяно выговаривал слова, Трофим, обнимая Александра-Дормидонта. – Я сегодня остался совсем один-одинёшенек, едрён дон. Отец от меня отказался, брат-уголовник презирает… Сабака! Только ты меня понимаешь. Ты меня понимаешь? Скажи… Едрён дон.
– Я тебя понимаю едрён дон – согласился Кожемяка. То, что поведал ему пьяный Трофим, хватило чтобы понять, что они с Ришаром шли по ложному следу. Ни один из братьев не участвовал в налёте на квартиру Калашниковых. Яков Фёдорович видел кого-то другого, очень похожего на них…
Хоть Александр был пьян, он пытался докопаться до истины, в голове его возникали закономерные вопросы: – «Кто этот таинственный визитёр? Кто убийца? Возможно шлейф от него тянется до Парижа в отель «Виктория». Ведь так просто объяснимы два события, когда они связанные одним мотивом – рукописью, за которой началась охота… И охотник этот где-то рядом».
Александр невольно оглянулся – на набережной быстро темнело. Народ идущий по своим делам не вызывал особой тревоги. «И всё же он здесь» – подумал «родственник» Васильева стараясь поставить Трофима прямо.– «Он рядом, как в поезде.. Как там, на лестнице…». Александр прислонил матроса к парапету набережной и того вырвало в канал.
– Сейчас тебе полегчает, брат. – сказал Александр. Его тоже мутило, но он держался. Очистив желудок Васильев действительно посветлел лицом и взгляд его стал осмысленнее. Он начал икать.
– Мне пора – вспомнил Трофим о том, что мичман отпустил его до десяти вечера.
– Я провожу – сказал Александр и взял его под руку.
– Нет, я сам, едрён дон,– воспротивился Трофим и двинулся достаточно твёрдой походкой по набережной. Александр поплёлся следом тоже постепенно приходя в себя. Было свежо: наступала осень. На Гороховой они повернули к Адмиралтейству и вышли к дворцовому мосту. Здесь они долго стояли и обнимались, будто прощались на век. Трофим поспешил в крепость, а Александр отправился в гостиницу, на Сенную площадь.
Когда «родственники» расстались, датчанин посмотрел вслед уходящему матросу, и развернувшись, пошёл вслед за Александром.
***
Кожемяка нашёл Ришара в кровати читающим книгу. Увидев Александра, Ален скорчил недовольную гримасу, отложил книгу и спросил:
– Ты где пропадал? По твоему виду можно предположить, что какие-то новости всё же есть.
– Да, пожалуй есть. – согласился Александр. Он сел за стол, налил стакан воды и жадно выпил.
– Ну давай, давай…. Не тяни резину…– поторопил его Ришар и приподнявшись, сел на кровати.
Молодой Кожемяка рассказал подельнику о встрече с Васильевым и поделился своими опасениями. По всему выходило, что они столкнулись с врагом сильным и хитрым, и возможно, с тем самым таинственным, похожим на альбиноса убийцей, которого Александр видел мельком убегающим через чёрный ход.
– Пожалуй ты прав. – согласился Ален – Убийцу мы притащили из Парижа и он прекрасно осведомлён зачем мы здесь. Кто-то очень любознательный, узнав о наших поисках, решил переиграть нас. Но если Васильевы не убийцы – значит будущие жертвы! Как же узнать, где рукопись?
Кожемяка отрицательно покачал головой:
– Разговор на эту тему, я думаю, насторожил бы Васильева. Это всё равно, что спросить у банкира код хранилища.
Ришар пояснил, что вопрос был риторическим. И так ясно – узнать о судьбе рукописи – не простая задача. Но узнать надо.
– Ладно, отбой. – сказал в заключение Ришар. – Завтра будет день. Завтра будут дела.
Вскоре оба уснули. Александру снилось болото. Он с трудом пробивал себе путь сквозь ряску и мох, плавающий на поверхности в зловонной жиже. Ноги по колено уходили в тину, он с надеждой смотрел на край земли маячивший в десяти метрах впереди и мечтал о чистой полосе воды, по которой можно было легко и быстро добраться туда вплавь. Пройдя несколько шагов, он почувствовал, как тяжёлая грязь под ногами превратилась в пустоту, заставив его окунуться в мерзкую жижу с головой. Он рванулся вверх, и захлёбываясь закричал: – « Воды.. ради бога чистой воды!»
Александр в ужасе открыл глаза. Ришар тихо сопел на соседней кровати. Очень хотелось пить. Он тихо встал с койки и отправился в ванную комнату, где открыв кран, умылся и выпил несколько пригоршней холодной воды, немного пригасившей очаг страха и острую боль в груди, вызванную ночным кошмаром. Закончив процедуру омовения, Александр, вытерся серым полотенцем, повернулся с тем, чтобы выйти из ванной комнаты и увидел перед собой лицо, которое вполне можно было спутать с лицом Васильева. Только оно было лицом убийцы.
Мгновенно сон вылетел из головы Александра, и поставив блок, он перехватил правой рукой занесённый нож, а левой врезал незнакомцу два хороших «Джеба», и отскочив к стене, приготовился к обороне. Высокий блондин только ухмыльнулся от ударов бывшего поручика, перебросил нож в другую руку и завёл её за спину – своим коронным приёмом, когда удар выбрасывается внезапно, с непредсказуемым углом нападения. Он обходил Кожемяку молча, уже представляя радиус удара, но споткнулся о преграду, которая подобно молоту Тора была неодолима. Блондин рухнул как подкошенный и Александр с облегчением увидел стоящего над ним Ришара со своей тяжелой тростью. Тот быстро и ловко обыскал ночного визитёра. Положив добычу на стол, Ален выудил из кучи паспортную книжку, развернул, и повернувшись к ночнику, прочёл:
– Дания, владелец: Ульрих Ольсен, возраст 35 лет. Рост, вес, вероисповедание.. – затем он взял в руки записную книжку и пролистав её до последней записи улыбнулся, торжествующе глядя на Александра. – Вот это называется везением, мой друг. Враг побит, беспомощен и жалок… и, конечно, сейчас мы узнаем – зачем он пожаловал. Надо только допросить этого Ольсена… Очень хочется узнать с кем будет встреча в «Астории».. И включите, наконец, свет, поручик!
Александр подошёл к двери и нажал на выключатель. Свет зажегся, но в том месте, где лежал ночной гость было пусто. Ришар, наклонившись к потёртым доскам пола, уставился на несколько капель засохшей крови и проговорил совсем как русский:
– Ну, теперь – ищи ветер в поле…
Глава 6
«Когда ты хочешь выиграть— действуй не так, как ждёт противник. Запутай его: он пошёл в атаку, а ты пропусти его сквозь себя… Он подумает, что победил, а ты нанеси удар, где он не ждёт. Удиви его!!!» – так учил старый капрал молодого Александра в Триполи, где французские войска перед вторжением итальянцев в северную Африку, выясняли отношения с турками. Тогда молодой Кожемяка впервые пропустил сквозь себя турецкую пулю, получил повышение и отпуск по ранению. Но он, запомнил наставления капрала и в дальнейшем, более успешно рискуя своей жизнью, уже через три года получил чин поручика. Сейчас ситуация была предельно ясной: враг, наконец, проявился, был опознан, и, впервые, мяч был на французской стороне. Оставалось только потянуть за ниточку в гостинице «Астория». В этом, на первый взгляд, простом плане была одна опасная составляющая – датчанин Ольсен. Скорее всего он уже не Ольсен, а какой-нибудь Ганзен. У него короткие чёрные волосы, борода, кафтан и картуз. Он опасен, вооружён и насторожен. Всё это Александр вполне осознавал, что, впрочем, не поколебало его решимости.
– Надо идти, обязательно надо идти. – убеждённо повторял он глядя на Алена.
Они сидели у себя в номере. Ришар молчал. В его голове, квадрат Исаакиевской площади с «Англетером» с одной стороны и «Асторией» с другой, представлялся шахматной доской, заполненной необходимыми фигурами. Призрак соблазнительной возможности выйти на резидента заманчиво маячил перед ним, но разработать оптимальный план действий мешала одна маленькая деталь – датчанин знал их в лицо.
– Надо, – согласился он и невесело резюмировал. – Только вот лучше ловушки для нас не придумать. Что же нам делать и как быть? После того, как он оставил нам свою визитку, Ольсена, в его новом обличье, мы не узнаем – это факт. Правда – его не узнает и резидент… Тогда, как они узнают друг друга? – Ришар, вдруг, хлопнул себя по лбу, сделал дебильную гримасу и прогнусавил, как в дешёвом балагане. – Никто никого не узнает… Поиграем в маскарад!
***
Оставшееся время до назначенной встречи, они колдовали друг над другом клея фальшивые бороды купленные в театральной лавке возле «Мариинки» и примеривая купленные на «Сенной» пальто и шляпы. Александр всё искал способ решения задачи и в голове вертелся один и тот же вопрос: – «Как обмануть датчанина?». Поручик вспомнил о хитрости применяемой военной разведкой в горах Ливии. Банды горцев, которые сражались на стороне турок, были неуловимы в горных лесах. Егеря использовали «подсадных уток» – впереди отряда пускали небольшой обоз из маркитанок и тыловых солдат. Приманка действовала безотказно. «Башибузуки» выскакивали из засады и встречались с основным хорошо вооруженным отрядом.
Ален оценил рассказ Кожемяки и его идею подложить резиденту «утку»: человека очень похожего по описанию на «Викинга».
Они спустились к администратору и Александр позвонил в Петропавловскую крепость. Там долго искали Васильева, наконец нашли. Трофим удивился звонку, но был заинтригован, когда поручик назначил ему встречу в «Астории».
***
В восемнадцать часов сорок пять минут в холл гостиницы «Астория» зашли два господина похожих на уездных заводчиков в дорогих пальто с меховыми воротниками до колен. Целью визита этих господ было посещение известнейшего ресторана Петрограда, где, не смотря на революционные потрясения и перебои с продуктами, была самая фантастическая кухня города. Под пальто заводчики прятали пистолеты, а под гримом и фальшивыми бородами личности французских агентов. Скинув свои сбруи на плечи возникшего невесть откуда лакея, старший сказал с европейским акцентом:
– Любезный, а как нам поужинать, чтоб не мешали?
– Сей момент, господа.. Вот, извольте пройти в зал.– почувствовав в руке монеты, произнёс халдей указывая на столики у стены среди пальм.
Пройдя в глубину сияющего хрустальным светом зала, Ален и Александр выбрали приглянувшийся столик, откуда хорошо просматривался холл и гардеробная гостиницы. Александр, который стоически боролся с желанием почесать бороду, оглядел зал ресторана, где сидели благодушные ранние посетители и неспешна поглощали еду. Лицо ощутимо свербило, он вспотел и проклинал администрацию гостиницы, давшую распоряжение топить в это время года. Он терпел и не трогал лицо, понимая, что это может нарушить грим. Ришар изучал меню, намереваясь сделать заказ, справедливо полагая, что если уже пришлось оказаться в святая святых гастрономической жизни Петрограда, то почему не насладиться великолепной кухней, признанного лидера. К столику, в поклоне подошёл официант и голосом занудного конферансье, стал перечислять меню:
– Добрый вечер, господа. Что будем заказывать? Есть свежайшие омары… На закуску расстегаи с грибами, икорка белужья, грузди с брусникой, карпаччо из индейки, судачок под …
– Достаточно, любезный, – прервал его Ришар. – Я уже выбрал. Принеси-ка мне икорку, блинчиков с сёмгой, грибочков, для начала двести грамм водки… а там будет видно.
Халдей, поначалу подозрительно смотревший на Алена, вернее на его грязные штиблеты, услужливо кивнул при слове икра и повернулся к Александру.
– Мне всё то же, только без икры.– сказал Кожемяка, и подумав, добавил – Пожалуй, принеси ещё сельтерской.
Официант упорхнул на своих танцующих ногах и растворился в недрах кухни. По залу прошла пожилая семейная пара и села недалёко от заводчиков за столик для двоих. К ним тут же подошёл официант, как две капли похожий на на того, что исчез на кухне и почти дословно перечислил старичку весь список. В холле большие часы пробили семь. Заводчики напряглись и не отрываясь следили за входом. Александр ждал появления Васильева, который должен был сыграть «мнимого» датчанина. Он пока не представлял каким образом произойдёт встреча с ожидаемым резидентом, но был уверен, что это случиться непременно. Кого-то похожего на Ольсена, естественно не было. Александр всматривался во все лица, но, ни в обслуге, ни в случайно заглянувших посетителях, он не увидел и намёка на датчанина. Прошло пять минуть. Двери гостиницы открывались впуская новых людей. Появился официант неся большой поднос с двумя графинами, бутылкой сельтерской и тарелками с закусками. Александр разлил водку поддел грибочек и уже поднёс рюмку ко рту, как увидел Васильева. Тот стоял в дверях гостиницы и озирался, ища глазами Кожемяку. В холле Александра не было и он подошёл к стойке администратора. Там, наклонившись к окошку, Трофим попытался что-то втолковать клерку, который с нескрываемым снобизмом, слушал его, а выслушав, указал на выход. Получив отповедь Трофим плюнул, выругался и вернулся к дверям. В это время старик с грязновато-седым хохолком, как у постаревшего какаду, сидевший недалеко от заводчиков, встал, сказал своей спутнице насколько слов, и оглядев острым взглядом зал, направился к выходу. Двери в гостиницу опять открылись, впустив, вместе с вечерним воздухом, новую партию гостей, среди которых, Александр, внимательно следивший за входившими, заметил двух дам, франта в клетчатом пальто и кучера тащившего чей-то чемодан. Он отвлёкся на высокого франта, который сразу пошёл к окошку администратора, видимо, имея намерение заселиться в гостиницу. Дамы, миновав холл, грациозно вплыли в ресторан. У входа они остановились, поджидая метрдотеля, летевшего к ним через весь зал на всех парах. Видимо, дамы были на особом счёту в этом заведении, поэтому, их со всевозможными почестями, отвели к столику для особых клиентов. Проводив их взглядом, Александр вернулся к наблюдению за холлом и то, что он увидел, заставило его сердце забиться с удвоенной скоростью. У входа в ресторан, Трофим разговаривал с обладателем хохолка, тем самый стариком, что недавно покинул столик со своей спутницей.
– Внимание, есть контакт, – чуть слышно произнёс Ришар, который всё видел, и был готов к действию. Он бросил быстрый взгляд на поручика и скомандовал:
– Пора!
Оба пружинисто встали и скорым шагом направились к выходу. Им оставалось пройти с десяток шагов до выхода из ресторана, когда произошёл инцидент, совершенно не учтённый в плане, и приведший задуманную операцию к неожиданной концовке. Рослый кучер, стоявший безучастно возле чемодана франта, вдруг, достал большой пистолет и ударил им по голове Трофима, затем, наставив его на старичка, вытолкал того, в полнейшем ужасе из гостиницы, размахивая поочерёдно, то кнутом, то пистолетом. Агенты, поваляв стулья, устремились в погоню. Пробегая мимо поверженного Трофима, Александр посмотрел в ошалевшие от боли и удивления глаза «родственника» и подумал, что придётся серьёзно объясниться. Выбежав на площадь, Александр увидел пролётку сворачивающую на Морскую улицу и побежал к «свободному лихачу». Прыгнув следом за Кожемякой в экипаж Ришар громко приказал кучеру преследовать беглецов. Пролетка рванула так резво, что, казалось, беглецам далеко не уйти. Но увы, погоня продолжалась недолго. При повороте на «Гороховую» у брички полетела ось и преследователи со всего маха въехали в ограду дома №23. Бричка потеряла потеряла в аварии два колеса, лошадь и пассажиры при этом не пострадали. Агенты с досадой проводили взглядом удаляющуюся пролётку, и оставив ругающегося кучера исправлять поломку, раздосадованные вернулись в «Асторию». Там уже была полиция. Васильева перевязали и поили горячим чаем с лимоном. Полиции Трофим признался, что ему назначили встречу в гостинице и о том, что произошло дальше он не имеет ни малейшего понятия. В конце-концов от него отстали. Ришар расплатился с официантом. Им вернули пальто, после чего Александр вызвался проводить Трофима до крепости, а Ришар решил заняться спутницей похищенного старичка.